окружали хищники с  острыми
клыками; эти твари питались падалью, вгрызаясь в  останки  когда-то  живых
существ.
     Гиены.
     Стервятники.
     Шакалы.
     Очутившись возле своего  автомобиля,  Дойл  чуть  не  задохнулся,  но
остановиться не смог. Не обращая  ни  малейшего  внимания  на  приветствие
шофера, он помчался в сторону Парк-Лейн. Здесь было  оживленное  движение.
Три  потока  машин  двигались  к  северу  по  направлению  Марбл  -   Арч:
автомобили, грузовик, такси и туристические  автобусы  будто  выбрали  эту
дорогу для гоночного трека, то и дело пытаясь обогнать друг друга.
     Дойл шагнул в этот  сумасшедший  поток,  не  слыша  ни  заскрежтавших
тормозов, ни злых окриков. Живой и  невредимый,  он  добежал  до  барьера,
перешагнул через него и слепо побрел в противоположную  сторону,  снова  и
снова протискиваясь между бамперами, пока наконец не добрался до тротуара.
По тротуару Дойл устремился к Дорчестеру, затем задними улочками к площади
Гросвенор.
     Он взбежал  по  ступеням,  ворвался  в  дверь  посольства,  не  слыша
приветственного оклика охранника, промчался  мимо  стола  секретарши.  Та,
улыбнувшись, встала со своего места и открыла  было  рот,  чтобы  передать
последние сообщения, но Дойл распахнул дверь в свой кабинет, захлопнул  ее
за собой и бросился к столу, с трудом переводя дыхание.
     Вид массивного стола из  черного  дерева,  герб  Соединенных  Штатов,
висящий на стене, а также два свернутых  флага,  казалось  привели  его  в
чувство. Вот оно - его рабочее место.
     Постепенно спокойное дыхание вернулось к нему. Тогда Эндрю направился
в ванную. Там он досчитал до пятидесяти, провел руками по волосам и прижал
большие пальцы к вискам.  Тихонько  напевая,  он  пустил  холодную  струю,
набрал полные пригоршни воды и плеснул себе в  лицо,  затем  потянулся  за
полотенцем и взглянул в зеркало.
     Из зеркала на него уставилась тварь из ночного кошмара.
     Эндрю отшатнулся, его широко открытые  глаза  пристально  смотрели  в
зеркало. Через несколько секунд Эндрю отвернулся  от  черепа  чудовища,  в
пустых глазницах которого пульсировали вены.
     Он вдруг осознал, что  ему  больше  никуда  не  спрятаться  от  этого
кошмара.
     Он медленно направился в кабинет. С минуту постоял возле  письменного
стола, уставившись в стену. Потом протянул руку к кнопке на столе и  нажал
на нее.
     Тут же раздался ответ: - Пресс-офис. -  Это  посол.  -  Дойл  говорил
ровным  безжизненным  голосом.  -  Я  хочу  провести  в   своем   кабинете
конференцию в три часа.
     - Но, господин посол, вы  же  назначили  конференцию  на  завтра,  на
десять утра.
     Дойл взглянул на большой герб и снова пригладил  волосы.  -  Господин
посол? - В три часа в моем кабинете, - повторил Дойл и отключил селектор.
     Сев за стол, посол уставился в пространство, затем потянулся к одному
из ящиков  и  вытащил  ружье.  Прищурился,  рассматривая  его,  приподнял,
оценивая на вес, заглянул в магазин.  Губы  посла  беззвучно  двигались  в
молитве. Он положил оружие на стол, вытащил из пишущей машинки  катушки  и
принялся  раскручивать  ленту.  Продолжая  ее  разматывать,  он  встал   и
направился  к   двери.   Дойл   аккуратно   замотал   ею   ручки   больших
распахивающихся дверей, уверенной походкой вернулся к  письменному  столу,
посмотрел на ружье и сел. Потом взглянул на часы.
     Очень скоро все кончится. Кошмаров больше не будет.

     Кейт  Рейнолдс  расплатилась  с  таксистом  и  поспешила  к  ступеням
парадного входа в посольство.  Она  испытывала  облегчение  от  того,  что
выбралась  наконец  из  такси.  Водитель  оказался  редкостным   болтуном:
моментально  узнав  ее  по  телевизионным  передачам,   он   с   развязной
фамильярностью телезрителя всю дорогу называл ее не иначе, как Кейти.  Еще
минут пять, и он сподобился бы зазвать ее на обед.
     На входе Кейт предъявила свое удостоверение, и ее проводили наверх, в
приемную посла. Там  журналистка  расписалась  в  книге:  "Кейт  Рейнолдс,
Би-би-си", - и ее пропустили.
     Кейт узнала среди посетителей множество журналистов, в  том  числе  и
дипломатический корпус из национальной прессы, репортера  из  Ай-Ти-Эн,  а
также своих коллег, стоящих у окна.
     В приемной царила атмосфера  томительного  ожидания,  все  до  одного
терзались вопросом, что же происходит. Еще не было случая, чтобы  к  послу
вызывали так срочно и внезапно. Никаих  видимых  и  очевидных  причин  для
этого не было.
     Журналистка, как и другие ее  коллеги,  ерзала  от  профессионального
любопытства. Как только секретарша объявила, что посол готов  их  принять,
она потихоньку стала продвигаться к дверям.
     Кейт держалась позади секретарши, когда та потянула за  ручку  двери.
Дверь почему-то не поддавалась. Кейт  взялась  за  дверную  ручку,  и  обе
женщины потянули сильнее. Дверь  распахнулась,  и  Кейт  мельком  заметила
привязанную изнутри ленту от  пишущей  машинки;  лента  протянулась  через
ковер к столу. Посол коленями зажимал направленное вверх дуло ружья.
     Лента натянулась, и у Кейт  чуть  было  не  остановилось  дыхание  от
оглушительного грохота. Она успела разглядеть, как тело вздрогнуло,  будто
его  дернули  за  веревку,  голова   откинулась   назад,   половина   лица
разлетелась, а стена позади обагрилась кровью.
     У Кейт подкосились ноги, но она продолжала смотреть  на  Дойла.  Тело
посла начало заваливаться вперед, левая нога дергалась в конвульсиях, один
глаз уставился на посетителей, другой был выбит -  лицо  Дойла  невозможно
было узнать. Осколки черепа оставили жуткие следы на стене,  кровь  залила
висящий там же герб.
     Тело все еще шевелилось. Кейт, как пригвожденная, застыла  на  месте.
Вокруг раздавались стоны и  крики  ужаса.  За  секунду  до  того,  как  ее
сознание затуманилось, Кейт успела подумать,  что  это  был  исключительно
садистский способ свести счеты с жизнью.

                       Глава четвертая

     Смерть Эндрю Дойла породила массу сплетен. Весь штат  посольства  был
скрупулезно допрошен. Одна из  газет  предлагала  свою  версию  проишедшей
трагедии: сотрудник какой-то  мнимой  террористической  организации  тайно
проник в кабинет Дойла, напичкал посла  наркотиками  и  привязал  ленту  к
ружью. Однако другие версии были еще  похлеще.  "А  почему  бы  и  нет,  -
оправдывались авторы самых невероятных предположений, - если несколько лет
тому назад прямо в центре Лондона средь бела дня отравленным зонтиком  был
заколот болгарский гражданин?"
     Для многих ключа к разгадке и вовсе  не  находилось.  Дипломатическая
карьера Дойла приближалась к концу, его ожидала  прекрасная  пенсия.  Брак
был вполне удачным. Жена не могла дать мало-мальски толковых объяснений. К
тому же она предпочла умолчать о его криках по ночам, ибо каким-то образом
ощущала свою вину, свою молчаливую причастность к  неразделенной  трагедии
мужа. Но для нее, как  и  для  всех  остальных,  гибель  посла  оставалась
тайной.
     В тот самый момент, когда тело Дойла поднимали на борт самолета - ибо
похороны должны были состояться непременно в  Вашингтоне,  -  Дэмьен  Торн
находился в Белом Доме.  Он  стоял  возле  письменного  стола  в  Овальном
кабинете и дожидался президента, который разговаривал по телефону.  Дэмьен
был в прекрасной форме и превосходно себя чувствовал.
     Торн кончиками  пальцев  коснулся  стола,  осознавая,  что  находится
практически в самом сердце политической власти. Именно здесь в свое  время
Кеннеди "сцепился" с Хрущевым по вопросу о Кубе; здесь кончалась неудачная
карьера Никсона и Киссинджера, в этих стенах Картер горевал о заложниках в
Тегеране. Но с проблемами,  которые  возникли  перед  нынешним  владельцем
кабинета, не приходилось сталкиваться ни одному из его предшественников.
     - Назовите мне любую страну, - заявил однажды президент, - и  вы  тут
же столкнетесь с какой-нибудь  проблемой.  Пусть  даже  с  революцией  или
чем-то в этом роде.  Любая  заварушка  может  оказаться  следствием  более
сложой проблемы. Арабы  убивают  друг  друга  в  Лондоне  и  Париже.  НАТО
одолевают собственные  заботы,  которые  эхом  отзываются  даже  в  обычно
спокойных Скандинавских  странах,  не  говоря  уже  о  горячих  точках  от
Белфаста до Тегерана или от Майами до Кабула. Оружие везде наготове, равно
как и те, кто жаждет крови.
     Как всегда, на Ближнем востоке царила полная неразбериха, пальба  там
не стихала. Люди жили в постоянном  напряжении,  даже  старость  наступала
раньше. А теперь еще и плотина взорвалась. Последствия этой трагедии  были
устрашающими.
     Дэмьен чувствовал себя в своей стихии, будто  этот  кабинет  был  его
собственной резиденцией. Он принялся рассматривать портрет Джона  Кеннеди,
висящий на стене. Многие репортеры  давно  обратили  внимание  на  внешнюю
схожесть Дэмьена с семейством Кеннеди, в особенности с Робертом. И они так
часто  использовали  это  сходство  в  своих  материалах,  что  давно  уже
превратили его в клише.
     Конечно,  некоторое  сходство  действительно  существовало.   Дэмьен,
правда, был более черноволосым, чем Роберт Кеннеди, но обоим было  присуще
мальчишеское очарование,  пленявшее  как  женщин,  так  и  мужчин.  Роберт
Кеннеди, как и Дэмьен, пользовался успехом у самых очаровательных  женщин.
Оба были богатейшими  и  могущественными  людьми.  Карьера  Кеннеди  стала
легендой. Теперь наступила очередь Дэмьена.
     Торн резко повернулся и взглянул на президента.  Тот  пожал  плечами,
как бы извиняясь, что телефонный разговор затянулся.
     - Я знаю, - говорил президент утомленным  голосом,  -  но  не  сделаю
никаких заявлений ни для него, ни для кого  бы  то  ни  было.  Это  только
усугубит ситуацию. - Он забарабанил пальцами по столу.  -  И,  пожалуйста,
удостоверьтесь, чтобы телеграмма звучала нейтрально:  "Президент  выражает
соболезнование" и т. д. Перед тем как отправить, дайте  мне  взглянуть  на
нее.
     Он положил трубку и откинулся на спинку стула - солидный  и  уставший
мужчина, изрядно поседевший за последние шесть месяцев.
     - Вы можете поверить в это? - обратился он к  Дэмьену.  -  Египетская
оппозиция, видите ли, желает, чтобы их ноту  протеста  против  плотины  мы
передали Израилю. А откуда мы можем знать, виновен ли в этом Израиль?
     Дэмьен согласно кивнул. - Сдается мне, что это работа НФО, -  заметил
он.
     Президент  недоуменно  уставился   на   него.   -   Нубийский   Фронт
Освобождения, - пояснил Дэмьен. - Это вполне проамериканская  группировка,
которая с самого  момента  построения  плотины  точит  зуб  на  Каир.  Они
заявляют, что плотина отняла  у  них  пятьдесят  процентов  родной  земли.
Кстати, так оно и есть в действительности. Если  помните,  сэр,  во  время
сооружения плотины проводилась потрясающая операция по спасению  бесценных
статуй.
     - Ах да, - уклончиво проговорил президент.
     - Рамзес Второй, - подсказал Дэмьен. - Это был  грандиозный  успех  с
точки зрения археологов, но жизнь сотен  тысяч  нубийцев,  оставшихся  без
крова, он никоим образом не улучшил.
     - Но ведь было обращение ООН, не так ли? - поинтересовался президент.
     - Правильно, сэр. Президент наклонился вперед. -  Откуда  у  вас  эта
информация? - Одна из
наших спасательных команд находилась в это время там.  Еще  до  того,  как
появились египетские спасательные отряды. И они  собрали  воедино  обрывки
сведений, которые услышали от местных жителей.
     - Я хотел бы увидеть их отчет.
     - Но,  как  вы  понимаете,  это  совершенно  неофициально.  Президент
кивнул. - Едва ли необходимо упоминать о том, что если мы
докажем  непричастность  Израиля  к  этой  трагедии,  то  сумеем  избежать
колоссального скандала.
     Дэмьен помедлил, как бы взвешивая в уме слова президента. - Сначала я
проверю все это сам, - объявил он. - Не хотелось бы передавать в Белый дом
фальшивую информацию. Что касается другого вопроса,  боюсь,  мне  придется
отказаться от права контролировать "Торн Корпорейшн", и я...
     -  Ни  в  коем  случае,  -  оборвал  его  президент.  -  Об  этом  мы
позаботимся.
     Дэмьен изобразил на своем лице удивление: - Но это  же  противозаконн
о...
     Президент улыбнулся.  -  Ну,  тогда  мы  слегка  подправим  закон,  -
попытался он закончить беседу.
     - Есть еще два условия, -  продолжал  Дэмьен,  глядя  прямо  в  глаза
президенту. - Во-первых, я бы хотел занять эту  должность  только  на  два
года, до выборов в сенат.
     Президент согласно кивнул. - Во-вторых, мне  хотелось  бы  возглавить
Совет по делам молодежи ООН.
     Президент нахмурился. Вот здесь  собирался  поторговаться.  С  какого
перепугу Торну приспичило завладеть этим  постом?  И  вдруг  его  осенило.
Дэмьен постоянно произносил нескончаемые  речи  о  молодежи.  Чрезвычайное
пристрастие к молодым было похоже на душевное заболевание,  ибо  никто  не
мог объяснить его причины. Возможно, оно  явилось  следствием  воспитания.
Отец Дэмьена был убит при кошмарных обстоятельствах, когда  мальчику  было
всего шесть лет. Потом бесследно исчез дядя, воспитавший ребенка.  Видимо,
все эти трагические события оставили в душе мальчика глубокий след.
     Но просьба Дэмьена была неудобна со многих  точек  зрения.  Президент
покачал головой:
     - Я уже обещал этот пост Фостеру.
     - Я понимаю ваши затруднения, - продолжал Дэмьен, все еще  пристально
глядя в глаза президенту.  Какое-то  время  тот  удерживал  взгляд,  затем
отвернулся и взял в руки блокнот. И тут Дэмьен понял, что выиграл.
     - Так как там - Н, Ф...? - начал президент. О, - подсказал Дэмьен,  -
Нубийский Фронт Освобождения. Президент пометил что-то в  блокноте,  затем
нажал на кнопку селектора.
- Сандра,  пришлите,  пожалуйста,  Крейга  и  не  забудьте  о  билетах  на
субботний спортивный праздник. -  Президент  взглянул  на  Дэмьена.  -  Не
хотите присоединиться к нам? Моя жена и детишки тоже собираются  пойти  на
соревнования.
     Дэмьен покачал головой: - К сожалению, я занят весь день.  -  Сандра,
пять билетов так и остаются.
     Как только президент отключил селектор, раздался легкий стук в дверь,
и на пороге показался молодой человек.
     - Крейг! -  Президент  кивком  подозвал  его.  -  Я  хочу,  чтобы  вы
познакомились с нашим новым послом при английском королевском  дворе  -  с
Дэмьеном Торном.
     Молодой человек протянул руку для пожатия. - И попросите, пожалуйста,
Эйзенберга подготовить для прессы сообщение.
     - Сию  минуту,  господин  президент.  Молодой  человек  направился  к
выходу, а Дэмьен с обескураженным видом
повернулся к президенту.
     - Ах да, Крейг, спохватился тот, - не могли бы вы  там  же  добавить,
что господин Торн назначается президентом Совета  по  делам  молодежи  при
ООН.
     Крейг обернулся. На лице его  застыло  крайнее  удивление.  -  Но,  я
думал... - Пожалуйста, сделайте то, что я сказал,  -  раздраженно  оборвал
его президент.
     - Конечно, господин президент. Президент дождался, когда его помощник
выйдет из комнаты, затем
повернулся к Дэмьену.  На  лице  его  играла  улыбка,  знакомая  миллионам
американских телезрителей. Он поднялся со своего кресла и протянул Дэмьену
руку.
     - Ваш отец гордился бы вами, Дэмьен. Конечно,  президент  намекал  на
то, что отец Дэмьена, являясь одним из
наиболее уважаемых послов в Великобритании, радовался бы назначению своего
сына на этот пост, что само  по  себе  это  назначение  в  некотором  роде
сглаживало кошмарные воспоминания, связанные с гибелью Роберта Торна.
     Однако Дэмьен резко перебил говорящего. - Я ценю ваши соболезнования,
сэр, - заявил он, пожимая руку президенту.
     Они улыбнулись друг другу. И тут президент внезапно почувствовал, как
по его спине пробежали мурашки. Перед ним  стоял  невероятно  уверенный  в
себе человек. Будто этот кабинет  принадлежал  Дэмьену,  а  президент  был
всего-навсего гостем. И пока президент  провожал  взглядом  выходящего  из
кабинета Дэмьена, он осознал, что Торн ни разу  не  упомянул  имени  Эндрю
Дойла. Все остальные как-то выразили свое потрясение  или  соболезнования.
От Дэмьена он не услышал ничего подобного. Будто бывшего посла никогда  не
существовало.

     Глава пятая

     Харвей Дин прищурившись смотрел на стюардессу, склонившуюся над  ним.
Девушка разъясняла пассажирам, что пора отстегнуть ремни безопасности. Дин
попросил  мартини,  откинулся  в  кресле,  мельком  глянул   на   Дэмьена,
погруженного в чтение романа, достал свой кейс и  расслабился.  Обычно  он
редко занимался самоанализом, хотя время от времени  все-таки  оглядывался
на прожитые годы и прикидывал,  на  какие  высоты  занесла  его  нелегкая.
Сейчас был как раз такой  момент.  Дин  находился  на  борту  авиалайнера,
принадлежащего Торну. Это был  самолет,  способный  без  посадки  пересечь
Атлантику. К тому же он был изнутри настолько  роскошный,  что  пассажиры,
при известной доле воображения, могли себе представить,  будто  находятся,
например, в отеле "Савой".
     Дин  взял  мартини,  поблагодарил  стюардессу  и  принялся  смаковать
напиток, который оказался превосходным, как раз то, что надо: особо  сухой
с джином. Дин считал себя удачливым  человеком.  Он  прекрасно  знал  свои
слабые и сильные стороны, что само по себе было уже преимуществом. К своим
слабостям он относил неспособность понимать  людей.  Его  представления  о
человеческой природе были смутными, он не разбирался в  мотивах  поведения
того или иного человека, постоянно удивляясь,  как  по  разному  реагируют
люди на определенные явления. Но вот уловить суть какой-нибудь проблемы он
мог за считанные секунды. У него были  сверхъестественная  хватка  в  мире
бизнеса  и  прямо-таки  пророческий  дар,  если  дело  касалось  важнейших
советов. Дин обладал также острейшим  чутьем  на  неприятности:  чуть  где
запахнет жареным, он уже держит нос по ветру.
     Именно благодаря этим способностям восемь лет назад  Дина  пригласили
из Гарвардской школы бизенса  в  директорат  крупнейшей  транснациональной
компании. Дин с точностью мог припомнить мельчайшие детали своей встречи с
Полем Бухером. Он с благодарностью тогда принял  приглашение  на  обед.  А
Бухер перешел прямо к делу.  Сотрудники  "Торн  Корпорейшн"  были  приятно
поражены стилем работы Дина.  Внимательно  просмотрев  все  характеристики
Дина, Бухер тут же предложил ему место. Дин, конечно  же,  был  польщен  и
принял предложение еще до того, как  подали  горячее.  Он  был  совершенно
очарован Бухером. Дин знал, что это тот самый  Бухер,  который  двенадцать
лет назад настоял на расширении  компании  "Торн  Индастриз"  и  предложил
заняться соей и удобрениями; решение это превратило  "Торн  Индастриз"  из
промышленного гиганта в транснациональный колосс. Именно Бухер понял,  что
люди, занимающиеся пищевыми продуктами, делают погоду во всем.
     А  после  второй  порции  бренди  Дин  почувствовал  к  Бухеру  такое
расположение, что, уже не стесняясь,  поинтересовался,  правда  ли,  будто
именно Бухер произнес фразу, ставшую впоследствии  крылатой:  "Только  при
одном условии мы можем быть уверены в завтрашнем  дне.  И  это  условие...
голод!"
     Бухер слегка улыбнулся: - _ Да, полагаю, что-то в этом роде.
     Месяц спустя  Дин  стал  служащим  "Торн  Корпорейшн".  А  еще  двумя
неделями позже Бухер начал на свой лад перекраивать жизнь Дина  Харвея.  В
один из уик-эндов на загородной вилле Бухера проводилась  вечеринка.  Жена
Дина - Барбара - проводила лето в Хэмптоне, а для мужской  половины  "Торн
Корпорейшн" это время являлось традиционной порой  разного  рода  любовных
похождений и других приключений.
     На вечеринке Бухер познакомил Дина  с  Аэйшей.  Она  была  наполовину
креолкой, наполовину венесуэлкой. Дин, большую часть времени  проведший  в
стенах колледжа, никогда не встречал подобных женщин. Он был ошеломлен  ее
сексуальной ненасытностью. Ее поведение в постели н