нулся к пульту. Оборудование  обсерватории  было  настолько  сложным  и
чувствительным, что поэтически настроенный Барри назвал его как-то  мостом
к звездам. Однако сегодня Барри был серьезен. Фавелл  посмотрел  на  него,
затем повернулся к мониторам. На одном из них простиралось звездное  поле.
На другом виднелась изрешеченная карта Земли. Астроном взглянул на цифры в
углу, склонился к селектору, забыв о прежнем волнении, и вперился взглядом
в экран.
     - Переходите к квадрату восемьдесят четыре, - скомандовал  Фавелл.  -
Угол наклона сорок четыре градуса двадцать один. Зафиксируйте АР-4.
     Телескоп, отыскивая нужный  участок  пространства,  так  стремительно
заскользил по звездному полю, что у отца де Карло закружилась голова.
     - Задержите этот участок, - приказал Фавелл. Изображение на  мониторе
застыло. - Включите суперфильтр 1-А. Экран потемнел, и Фавелл взглянул  на
часы. Три изумленных вздоха
раздались одновременно, когда отец де Карло и монахи увидели темное небо в
четком фокусе. Но астроном ничего не слышал, он слился с машиной в  единое
целое. Случись в эту минуту в  обсерватории  грандиозный  пожар,  вряд  ли
Фавелл заметил бы его.
     Еще  какое-то  время  изображение  оставалось  неподвижным,  затем  в
центре, а также из двух точек снизу, начал пробиваться свет. Отец де Карло
затаил дыхание. Руки сами собой молитвенно сложились.
     Постепенно три светлых пятна начали сближаться, разгораясь все ярче и
ярче, пока наконец экран не озарился  ослепительной  вспышкой.  Ее  сияние
было настолько ярким и невыносимым, что Антонио,  прикрыв  ладонью  глаза,
откинулся на спинку стула.
     - Включите десятый фильтр, - резко произнес Фавелл.  Фильтр  притушил
ослепительный свет трех слившихся дрожащих дисков.
Отец де Карло заморгал,  ожидая,  что  вот-вот  с  экрана  вырвутся  языки
пламени. Он перевел взгляд на Фавелла и собрался было  заговорить  с  ним,
надеясь хоть на какое-нибудь разъяснениее, но астроном был погружен в свою
работу, глаза его перебегали с изображения звезд на цифры в  углу  экрана.
Здесь, на земной карте, три диска сливались.
     Фавелл бросил очередное отрывистое указание, и изображение на  экране
сменилось: теперь это  был  крупный  план  слившихся  звезд.  Максимальное
свечение приходилось как раз над Британскими островами.
     Де Карло взглянул на щелкающие в углу экрана секундные показатели:
     0012
     0011
     0010
     009
     008
     007...
     Он перекрестился и затаил дыхание.
     В глазах Фавелла, перебегающих с одного монитора на  другой,  плясали
чертики,  пальцы  барабанили  по  пульту  компьютера,  и  теперь  уже  вся
обсерватория погрузилась в дрожащее мерцание, исходившее от двух  экранов.
Священник и монахи купались в сиянии, исторгнутом глубинами Вселенной.
     003
     002
     001
     000!
     Оба экрана вспыхнули ярчайшим светом, а на карте, над южным  участком
Англии, запульсировали три диска. Монахи, молясь, упали на колени, а  отец
де Карло, не сдерживаясь более, разрыдался.

     В этот момент в  двадцати  милях  к  северу  от  обсерватории  Дэмьен
вскочил с кровати. Он резко дернулся, будто с ног  до  головы  был  опутан
веревками. В течении получаса он метался во сне, мучимый кошмаром,  и  вот
теперь весь этот ужас становился реальностью. Пот струился  по  его  телу,
заливая простыни и пропитывая матрац. Глаза горели, а на приоткрытых губах
застыл беззвучный вопль. Пальцы через скомканную простыню впились в  кожу.
Он неподвижно уставился в потолок, ничего не видя и не слыша вокруг  себя.
Он даже не осознал, что за звук раздался совсем рядом: жуткий,  чудовищный
вой собаки, будто из ее черного тела вырвали душу.

     ЧАСТЬ ВТОРАЯ Глава десятая

     Группа демонстрантов на  площади  Гросвенор,  такая  малочисленная  с
утра, постепенно росла и  превратилась  к  обеду  в  толпу.  Были  вызваны
дополнительные  отряды  полиции,  прибыли  репортеры,  толпа   еще   более
пополнила свои ряды, а отдельные выкрики  можно  было  слышать  уже  и  на
Оксфорд-стрит, и на Парк-Лейн.
     Когда к посольству подкатил  автомобиль  Торна,  из  толпы  вырвались
несколько человек, но их тут же задержали  полицейские.  Дэмьен  вышел  из
лимузина и повернулся к толпе, задерживая взгляд то на одном, то на другом
плакате.
     "Осудить израильских зачинщиков кровавой бойни!"
     "Где же твой голос, Америка?"
     "Прекратите поддержку еврейских подонков!"
     Сквозь толпу репортеров Дэмьен продирался ко входу  в  посольство.  -
Как вы себя чувствуете, господин посол? - прозвучал первый вопрос.  -  Как
никогда хорошо. - А не находите ли вы, что существует какая-то связь между
тем, что произошло на Би-би-си, и сегодняшними событиями?
     - Никакой связи.  Торн,  окруженный  репортерами  и  телеоператорами,
протиснулся к двери.
В это время отчетливо и громко прозвучал вопрос:
     - Как бы вы  прокомментировали  заявление  Шредера,  будто  за  взрыв
Асуанской плотины несут ответственность израильтяне?
     - Если это  соответствует  действительности,  -  произнес  Дэмьен,  -
происшедшее - настоящий удар по миру на всем земном шаре.
     - Можно считать ваши слова официальным заявлением? - выкрикнул другой
репортер.
     - Я осуждаю всякое насилие, но делать выводы слишком рано.  Раздались
многочисленные голоса, но Дэмьен, как бы извиняясь, развел
руками и поспешил к дверям,  которые  один  из  его  охранников  услужливо
распахнул перед ним.
     Он уже  заходил  в  здание  посольства,  когда  услышал  голос  Кейт,
позвавшей его. Дэмьен обернулся и увидел журналистку,  проталкивающуюся  к
нему сквозь толпу.
     - Доброе утро, миссис Рейнолдс. - Дэмьен кивнул телохранителю, и Кейт
вошла в здание, не обращая внимания на возмущенную толпу репортеров.
     Следом за Дэмьеном она добралась до лифтов и перевела  дыхание.  -  Я
вчера пыталась вам дозвониться, но телефон не отвечал. - Кейт взглянула на
посла. В ее взгляде еще  сквозило  тревожное  воспоминание  о  случившейся
трагедии. - Сможем ли мы хоть как-нибудь исправиться?
     - Как, например? - полюбопытствовал Дэмьен, останавливаясь у лифта  и
нажимая кнопку вызова.
     Кейт пожала плечами.  Пока  она  в  уме  лихорадочно  перебирала  все
возможные варианты, Дэмьен сам пришел ей на помощь.
     - Ну, к примеру, можно закончить интервью. Кейт благодарно  взглянула
на него. - Однако на этот раз я бы
предпочел встретиться у меня, - продолжал Дэмьен. - Ваши апартаменты  меня
не очень-то устраивают.
     Кейт облегченно вздохнула.
     Дэмьен  стоял  перед  разошедшимися  створками  лифта.  -  Вы  можете
остаться на обед, если захотите. - Он вошел в лифт. - Мы будем втроем.
     Кейт в недоумении захлопала ресницами. - Вы, я и Питер.
     "Почему Питер?" - подумала Кейт и выпалила скороговоркой: -  Спасибо,
но  мне  кажется,  что  Питеру  необязательно  присутствовать.  -  Мне  бы
хотелось, чтобы он пришел, - бросил на прощание Дэмьен, прежде чем  дверцы
лифта сомкнулись.

     Кожа  и  дерево  в  кабинете  Эндрю  Дойла  уступили  место   мебели,
отвечающей вкусам Дэмьена. Сжав  в  руке  телефонную  трубку,  Харвей  Дин
испытывал  в  кабинете  Торна  странное  ощущение,  будто  все   это   уже
происходило. Он стоял у окна и наблюдал за демонстрантами. Сквозь  толстые
оконные стекла до него долетали выкрики. Дин  пытался  определить  размеры
толпы.
     - Когда Белый дом получил все это? - спросил  он  в  трубку.  Услышав
ответ, Дин кивнул и бросил взгляд на  часы.  -  Полагаю,  мы  можем  ждать
ответа... м-м-м... во сколько? К полудню по вашему времени? - Он помедлил,
заметив, отряд полицейских, направлявшихся к площади, затем  продолжал  со
странным  удовлетворением  в  голосе:  -  Я  уже  давно  не  видел  ничего
подобного.  Даже  представить  себе  боюсь,  как  все   это   выглядит   у
израильского посольства.
     Дин прошел на середину кабинета, потянув за собой телефонный шнур. На
его лице играла торжествующая улыбка.
     - Нет, - возражал он кому-то, - мальчик. - Тут Дин увидел входящего в
кабинет Дэмьена. - Я потом перезвоню, Поль, -  бросил  он  на  прощание  и
повесил трубку.
     Улыбка Дэмьена улетучилась.  Здесь,  за  закрытыми  дверями,  он  мог
позволить  себе  быть  самим  собой  и  не  прятать  свое   отвратительное
настроение.
     - Это был Бухер, - радостно объявил  Дин,  не  уловив  напряженности,
висящей в воздухе. - Поль сообщил, что отправил сейчас в Белый дом  доклад
о Нубийском Фронте. Однако в этом докладе  такие  дыры,  что  впору  танку
проехать.
     Дэмьен молча подошел к окну. - Спасибо за цветы, - продолжал  Дин.  -
Барбара очень признательна. - Так  как  же  все-таки  насчет  кинжалов?  -
раздраженно перебил его Дэмьен. Ему не хотелось говорить о мелочах.
     Дин  посмотрел  на  Торна,  и  вся   его   оживленность   моментально
испарилась.
     - Бухер выясняет. Очевидно, кинжалы появились на аукционе,  где  были
куплены священником, передавшим их в какой-то итальянский монастырь. - Дин
подошел к письменному столу и заглянул в свои записи. - Суби...  В  общем,
что-то в этом роде, - припомнил он.
     - Субиако, - уточнил Дэмьен. - Монастырь святого Бенедикта.
     - Да, точно,  -  согласился  Дин.  -  Мы  подключили  к  этому  наших
итальянских ребятишек, так что...
     - Слишком поздно, - резко оборвал Дина Торн. - Птички уже вылетели из
клетки. - Он не отрываясь смотрел в окно. - Они  уже  в  Англии.  Пытаются
засвидетельствовать рождение Назаретянина и уничтожить меня прежде, чем  я
сотру их с лица земли. - Дэмьен взглянул на небо. - Он родился этой ночью.
Дин склонился над письменным столом. Листки бумаги, разлетевшись, упали на
пол.
     - Как только он родился, я сразу же почувствовал его  присутствие,  -
поворачиваясь к Дину, произнес Дэмьен. - Это  как  вирус,  пожирающий  мои
силы, иссушающий мое тело.
     Дин впервые видел Торна таким измученным. Под глазами  черные  круги,
лицо прорезали морщины. Это был  уже  не  прежний,  молодой  и  подтянутый
Дэмьен. Он как бы состарился за одну ночь.
     - Изо дня в день, пока он живет и  растет,  -  монотонным  и  тусклым
голосом констатировал Торн, - мои силы будут таять.
     Он снова отвернулся от Дина и уставился в окно невидящим взглядом.  -
Назаретянин, неужели ты  такой  трус,  что  боишься  встретиться  со  мной
наедине? Прячься, если хочешь, но рано  или  поздно  я  выслежу  тебя.  Ты
пригвоздил человечество к своему жалкому кресту. Вот так же я распну  тебя
на кресте забвения.
     Дин вздрогнул и подошел к окну,  пытаясь  разглядеть  то,  что  видел
Дэмьен, стремясь понять и разделить его боль. Он заметил  в  центре  толпы
человека с плакатом. Плакат выделялся среди прочих: "Возрадуйтесь рождению
Христову!"
     Дэмьен и Дин увидели глаза священника, державшего плакат. Во  взгляде
его светилось торжество. Это были глаза победителя.
     Дэмьен вздрогнул, отпрянул от окна, устало покачал головой и рухнул в
кресло.

     С наступлением вечера толпа постепенно рассеялась, площадь  опустела,
и только один человек оставался сидеть на скамейке. То и дело  посматривая
на здание посольства, он наблюдал, как постепенно гаснет свет в его окнах.
Когда ко входу подкатил огромный лимузин, Мэтью поднялся и  приблизился  к
посольству, но к автомобилю никто не вышел.  Водитель  сидел  в  машине  и
дремал. Только в одном окне горел свет, и  Мэтью  разглядел  силуэты  двух
мужчин.
     - Возрадуйтесь, - еле слышно произнес он, - ибо Христос снова  с  нам
и...

     Дин начинал беспокоиться. Дел накопилась целая куча, а Дэмьен наотрез
отказывался к  чему-либо  прикасаться.  Вместо  этого  он  впился  мрачным
взглядом в площадь и не произносил ни слова. Напряжение в воздухе достигло
предела, и Дин то и  дело  выбегал  в  ванную,  чтобы  хоть  на  мгновение
избавиться от него.
     Священник на площади не трогался с места. -  Чего  он  там  сидит?  -
нарушил молчание Дин. - Он ждет меня, - тусклым голосом объяснил Дэмьен, -
заманивает в ловушку.
     Дин  негодующе  хмыкнул:  -  Да,  он,  похоже,  идиот.  -  И  тут  же
почувствовал, как его ладонь инстинктивно  сжимается  в  кулак.  Уже  одно
присутствие священника было оскорбительным. - Что заставляет  его  думать,
будто ты клюнешь крючок?
     - Он знает, что именно это я  и  собираюсь  сделать.  Дин  недоуменно
пожал плечами. Он вдруг вспомнил человека в студии,
его обгоревщий труп, и внезапно ему в голову пришла  мысль,  что  один  из
кинжалов находится у этого священника.
     Дэмьен приблизился к письменному столу, взял бинокль и навел  его  на
скамейку.
     - Если у него не хватает времени, я трачу время  впустую,  -  заметил
он.
     Дин покачал  головой.  Это  было  слишком  сложно  для  него.  Полная
бессмыслица. Дэмьен опять заговорил загадками. Но, может быть, лучше и  не
понимать всего этого.

                      Глава одиннадцатая

     Из  вагонного  окна  Мэтью  наблюдал,  как  фигура  отца   де   Карло
уменьшилась до размеров пятнышка. Он в последний раз  помахал  ему  рукой,
размышляя при этом, что ни разу, с тех самых пор, как  силы  добра  и  зла
столкнулись в битве за его душу, не испытывал подобных мук.
     Накануне Мэтью проснулся, охваченный паническим страхом. Однако  отец
де Карло успокоил его.
     Наконец наступила и его, Мэтью, очередь. Тридцать  лет  он  прекрасно
ладил и с Богом, и с самим собой. У него  не  возникало  ни  сомнений,  ни
страхов. В молодости его терзала собственная плоть, и Дьявол  искушал  его
запретными плодами. В нем происходила настоящая борьба, пока он,  наконец,
не встал на праведный путь...
     Мэтью склонил в молитве голову и попросил  Бога  даровать  ему  силы.
Подняв голову, он вдруг осознал, что впервые остался совершенно один. Один
- с тех  самых  пор,  как  переступил  порог  монастыря.  Он  взглянул  на
пассажиров. Сидящий напротив мужчина был занят своим портфелем.  Семья  по
другую сторону прохода обедала, уплетая сандвичи  и  запивая  их  чаем  из
термоса. Впереди сидели две женщины,  бесстыдно  выставившие  на  всеобщее
обозрение свои тела.
     Мэтью прижал к себе  сумку,  свисавшую  через  плечо,  нащупал  через
плотную  ткань  кинжал  и  вновь  покрылся  испариной.  А  сможет  ли   он
воспользоваться  кинжалом,  когда  пробьет  нужный  час?  Будет  ли  он  в
состоянии вонзить кинжал по самую рукоятку в плоть  и  кровь?  "Пусть  это
буду я, Отец, - умолял  Мэтью  Господа  в  воскресенье.  -  Пусть  я  буду
единственной жертвой". Но тогда ушел Бенито. Теперь же была  его  очередь.
То,  что  ему  предстояло  осуществить,  являлось  невероятной  честью   и
привилегией. Мэтью вспомнил, как впервые мельком  увидел  Антихриста,  чьи
пылающие глаза, казалось, буравили его насквозь - желтые,  безумные  глаза
животного.
     "Он прочел твои мысли точно так же, как ты прочел  его",  -  объяснил
тогда отц де Карло. Именно эти слова пробудили в Мэтью мысль  о  приманке.
Антихрист обязательно последует за ним. Он, Мэтью, вынудит его отправиться
на поиски Сына Божьего. Эта роль и волновала и пугала его.
     Укачанный плавным ходом состава, он задремал, но вскоре  проснулся  и
до самого конца пути не смыкал глаз, то и дело ощущая на  себе  любопытные
взгляды окружающих.
     Под  вечер  он  сошел   с   экспресса,   перебрался   по   мосту   на
противоположную сторону платформы и сел на  другой  поезд,  старенький,  с
крошечным купе. В нос ударил резкий запах конюшни.
     Оставшийся путь Мэтью проделал в тишине, если не считать стука  колес
и поскрипывания вагона. Вокруг простиралась зеленая однообразная  сельская
местность.  Маленькие  полустанки  были   безлюдны.   Поезд   периодически
останавливался, но никто не входил в  него  и  не  покидал  вагона.  Монах
какое-то время разглядывал окленные выцветшими  фотографиями  стены  купе,
затем выташил кинжал и принялся поигрывать им. Пытался взяться за  чтение,
но никак не мог сосредоточиться. Когда поезд добрался до  нужной  станщии,
Мэтью облегченно вздохнул и ступил на платформу. Уже смеркалось. Он  вышел
со станции и зашагал по проселочной  дороге.  Прижав  к  себе  перекинутую
через  плчо  сумку,  Мэтью  приблизился  к  автобусной  остановке  и  стал
дожидаться автобуса. Наконец автобус вынырнул  из-за  угла  и  остановился
перед монахом. Впереди, рядом  с  водителем,  сидели  двое  мужчин.  Мэтью
кивнул им и прошел на заднее сиденье.
     Через некоторое время он заметил роскошный лимузин, свернувший на  ту
же дорогу. Когда автомобиль поравнялся с автобусом, Мэтью успел  заглянуть
в глаза водителю. Несколько секунд  они  сверлили  друг  друга  взглядами,
затем лимузин притормозил и отстал от автобуса.
     Мэтью в страшном напряжении пытался справиться со своим волнением. Он
дрожал с головы до ног. Итак, на приманку клюнули.
     Мэтью раскрыл сумку и достал портативный передатчик, который дал  ему
отец де Карло. Он коснулся пальцами кнопок на панели и прижал его  к  уху.
Никогда раньше не приходилось ему пользоваться такой штуковиной, но сейчас
он был рад, что имел ее при себе.
     В это время автобус круто повернул и затормозил. Обернувшись к Мэтью,
водитель объявил, что это конечная остановка. Монах поблагодарил шофера  и
сошел с автобуса. Ему показалось, что он путешествует уже целую  вечность.
Автобус  скрылся  из  виду,  а  Мэтью  удовлетворенно  хмыкнул,  обнаружив
тропинку, что вилась сквозь бархат дерна. Он радостно  устремился  по  ней
вперед, испытывая облегчение и приказывая себе не  оглядываться.  Он  даже
начал разговаривать с овцами, которые, оторвав морды от  травы,  удивленно
поглядывали на него.
     Послышался рокот автомобиля, и монах оглянулся. Силуэт лимузина четко
вырисовывался на горизонте в лучах заходящего солнца.
     - Отлично, - громко проговорил Мэтью, шагая по заболоченному  лугу  и
радуясь, что находится на открытом  пространстве,  вдали  от  автобусов  и
поездов, вызывающих клаустрофобические настроения.
     Ему понадобилось минут двадцать, чтобы добраться до  долины.  Впереди
на вершине скалы он разглядел очертания часовни. Купол ее был разрушен,  в
сумеречном свете возвышались лишь неровные, обвалившиеся стены.  Часовенка
напомнила Мэтью монастырь, и ему вдруг захотелось домой. Глянув под  ноги,
он заметил белую палочку, воткнутую в  землю.  Мэтью  остановился,  достал
передатчик, надавил на кнопку и поднес  аппарат  к  губам.  Чувствуя  себя
несколько глуповато, он заговорил в микрофон, и голос  его  напугал  овец.
"Мэтью у полукилометровой отметки. Торн следует параллельно в сотне метров
к северо-востоку от меня. На нем голубой  капюшон.  -  Мэтью  помедлил.  -
Прием". "Действуй, как договорились, вперед в часовню". -  Услышав  ответ,
Мэтью округлил глаза от удивления и улыбнулся про себя. Современная  наука
творит чудеса. Голос Мартина был  слышен  отчетливо,  как  будто  тот  был
рядом, в каких-нибудь нескольких футах. Мэтью сунул передатчик  обратно  в
сумку и зашагал вперед, пытаясь уловить шум автомобильного  двигателя.  Но
единственное, что он услышал, был звук его собственного дыхания.
     За все время путешествия собака  ни  разу  не  шевельнулась.  Положив
морду на спинку заднего сиденья, она устремила  взгляд  на  дорогу  сквозь
автомобильное стекло. Лишь  несколько  раз,  когда  лимузин  подскочил  на
ухабах  узкой  дороги,  ее  огромное   тело   слегка   дернулось.   Машина
остановилась, и собака напряглась в ожиданиии. Когда открылась дверца, она
выпрыгнула из автомобиля и прямиком устремилась вглубь лесочка, бесшумно и
незаметно двигаясь туда, где на фоне ночного неба  высился  черный  силуэт
часовни. С каждым метром собака настигала свою жертву.
     Мэтью добрался до кладбища и взглянул на часовню, высившуюся над ним.
Сквозь разрушенные стены и пустые оконные  проемы  виднелась  луна.  Мэтью
поздравил про себя отца де Карло за сделанный выбор.  Место  действительно
как  нельзя  лучше  отвечало  предназна