дивлялась, почему церковь позволила опубликовать
легенду - настолько многое в ней противоречило их официальной версии.
     - Оказывается, когда местный священник попросил Бернадетту спросить у Девы,
как ее имя, девочка, стоя, как всегда, на коленях у входа в пещеру, задала
вопрос, и Дева отвечала, что ее зовут "Акверо", что на местном диалекте означает
"так и быть". Бернадетта не поняла ответа, но послушно передала его священнику.
Историю сразу же сообщили в Ватикан. Наконец церковь объявила, что Дева в пещере
была Матерью Божьей, Мадонной, и с тех пор это место стало святым. Как вам это
нравится?
     - Ты так радуешься потому, что Дева не сказала, что ее зовут Мадонна?
     - Конечно! Ничего подобного не было! Она сказала, что ее зовут "Акверо" -
это чудесный ответ в дзенском стиле, специально, чтобы запутать всех, особенно
священников. Это же полностью меняет суть дела! Церковь просто перехватила
случившееся чудо. Им не нужно было, чтобы девочка пыталась, как-либо по-другому
объяснить появление волшебной Девы, поэтому они сразу объявили ее Мадонной.
     - И с тех пор все считают, что Бернадетта видела именно Мадонну.
     - Конечно, и никто не читает эту маленькую книжку перед тем, как просить
исцеления у источника. Да и большинство посетителей - все равно католики, и вряд
ли кто-нибудь из них обратит внимание на эту историю с "Акверо".
     - Похоже, ты права.
     - И чем больше случаев исцеления - тем больше уверенности, что это была
именно Мадонна.
     Мы долго лежали и молчали, думая о происшедшем, потом я встала и начала
собирать рюкзаки. Мы уезжали утренним поездом.
     И все же, каким образом этот поток радости и счастья смог сохраниться в
течение ста лет? Значит ли это, что если однажды ткань реальности рвется, этот
разрыв остается навечно, и сила, которая исходила оттуда во времена Бернадетты,
иногда возникает и сейчас? В чем смысл этого излучения?
     Я упаковывала вещи и пыталась разобраться в своих чувствах.
     Это была Любовь - Любовь, говорящая "да" всему на земле, Любовь как
энергия, как радость, как единственная причина существования. Если раздумывать
об этом, то все может показаться бессмыслицей. Однако я ее почувствовала -
стоило только оказаться в том самом месте, где все началось. Время тут ни при
чем. Это чувство вне времени. В каком бы измерении оно не существовало, оно
может проникать в наш мир, и эта связь остается на века.
     Как только я закончила собираться, мы легли спать. Я прижалась к Шуре и
прошептала: "Спасибо, родной, что привез меня сюда: я и не ожидала, как много
это мне даст. Тут и вправду происходят чудеса, а я думала, что никогда не увижу
настоящего чуда. Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Я так тебя люблю!"
     Шура, засыпая, отвечал: "Я тебя тоже, радость. Спокойной ночи".
     Я поцеловала его, и мы заснули под звуки веселых разговоров прохожих на
улице.

ГЛАВА 3. ДРЭД И ДРУГИЕ ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ ОПЫТЫ.

     (Рассказывает Алиса)

     Мы с Шурой - люди совершенно разные. У нас непохожие таланты и навыки,
непохожие реакции на некоторые психотропные препараты, разный образ мысли и
восприятия. Но мы сходимся в одном: мы оба не получаем никакого удовольствия от
марихуаны. (Мы также ненавидим Вагнера, но об этом я расскажу как-нибудь в
другой раз.) Мы признаем, что конопля обладает неоценимыми достоинствами, как
для технического, так и для медицинского использования. Для миллионов людей во
всем мире это лучший способ снять стресс и расслабиться. Мы также понимаем, что
у некоторых марихуана может вызывать привыкание, не физическое, конечно, а
психологическое, что тоже плохо. Но когда я говорю, что нам она не нравится, я
имею в виду что-то сугубо личное: ее действие нам неприятно, и как говорит Шура,
она нас ничему не может научить.
     Ах, да... Одно исключение из последнего правила: марихуана, как никакой
другой препарат, может замедлять время, и это порой служит источником
увлекательного личного опыта.
     В первый раз я попробовала марихуану лет в двадцать, и это было ужасно:
каждые десять секунд мое сознание начало отключаться, после чего приходилось
заново вспоминать, кто я и почему я здесь. Через некоторое время приходилось
процесс самоидентификации повторялся.
     БАХ!
     - Кто я?
     - Я Алиса.
     - Ага, вспомнила. Так... Где я нахожусь?
     - Сижу на диване у себя дома.
     - Что я делаю?
     - Только что покурила траву, и теперь пытаюсь понять, что со мной
происходит.
     БАХ!
     - Кто я?
     - Я Алиса...
     И так несколько часов... Когда я наконец вышла из этого состояния, я
поклялась никогда больше не употреблять траву.
     Но, конечно, мы никогда не учимся на ошибках. Когда мне было около
тридцати, у меня был друг по имени Стив - великолепный и крайне уверенный в себе
парень. Когда я рассказала ему о своем первом опыте с марихуаной, он решил, что
тогда у меня, наверное, было не то настроение, и что теперь я должна повторить,
на сей раз вместе с ним. Он обещал, что мне очень понравится, и что он будет
полностью контролировать ситуацию.
     Мы вышли на улицу, сели на скамейку во дворе, он протянул мне косяк, и я
затянулась, как всегда, закашлявшись. Он требовал, чтобы я затягивалась еще и
еще. "Давай, давай, Алиса, на этот раз все будет ништяк! Еще одну затяжку".
     Вдруг у меня сильно закружилась голова. Я сказала, что с меня хватит; Стив
одобрительно похлопал меня по плечу и докурил косяк сам. Вдруг я почувствовала,
как мой мир распадается на два, на три, потом на четыре уровня реальности,
четыре разных восприятия, четыре разных сидящих по деревом Алисы, пристально
разглядывающих узор осенних листьев на земле. Я с ужасом чувствовала, как
ощущения проходят сквозь меня волна за волной. Расслабиться было невозможно: все
время приходится концентрироваться, чтобы встретить следующую волну. Мне не
очень нравились эти чувства. Не то что бы я считала их враждебными или опасными
- они были просто очень сильны и из-за этого неприятны.
     Неожиданно уровней стало пять, потом шесть. "Пойдем домой, со мной что-то
неладно", - сказала я Стиву.
     Дома, лежа на диване, я заметила, что миров стало уже восемь. Больше всего
меня интересовало, в каком же из них я находилась до того, как покурила.
     Это было что-то вроде восьмиэтажного дома в разрезе. Одна из квартир была
моим обычным миром. Остальные выглядели почти так же, но в каждой бросалась в
глаза либо дверь неправильной формы, либо странная мебель; все предметы меняли
свои очертания. Мне пришлось сильно сконцентрироваться, чтобы разобраться во
всей этой мешанине неправильных образов и попытаться найти выход.
     Мой друг сидел напротив меня в кресле, глаза его были закрыты, он улыбался.
Я неожиданно поняла, что это он все подстроил - расслоение реальности и прочую
гадость.
     Наверное, это и есть мания преследования. Чувствуешь, что за всеми
событиями стоит чья-то злая воля. Тебя обманывают, предают. Нужно срочно
выбираться. Где-то должен быть выход.
     И вот поочередно на разных уровнях сознания я приходила к одной и той же
мысли: хватит с меня этих странных отношений со Стивом, хватит быть слабой
беззащитной жертвой, я выросла из этого человека, пора двигаться дальше.
     Через несколько часов сознание прояснилось, привычная реальность потихоньку
победила все остальные уровни, и вот наконец, я пришла в нормальное состояние, и
непонятная тревога сменилась приятной злостью.
     Третий раз я пробовала марихуану через много-много лет. На этот раз рядом
со мной был Шура Бородин.
     Мы были знакомы уже полгода, и Шура пригласил меня в гости к своим друзьям.
Он позвонил в четверг вечером и после обмена новостями спросил:
      - Кстати, не хочешь в субботу съездить в гости к моим друзьям? У них домик
в лесу недалеко от Санта-Круз, там будет много интересных людей. Тебе
понравится.
     - Я бы с радостью, но ведь мы с тобой идем в театр с Рут и Джорджем. Ты
разве забыл?
     - Мы успеем. Нас зовут к полудню, часов на пять. Как раз успеем на
"Иоланту".
     - Отлично, тогда поехали.
     - Я заеду за тобой в одиннадцать.
     - Хорошо, буду ждать.
     Мы ехали долго. Солнце на удивление ярко освещало прибрежное шоссе: обычно
летом холмы застилает туман с моря. Машина круто повернула, и у нас захватило
дух при виде красивейшего утеса, который подымался из ярко-синего моря.
     - Я не рассказывал тебе о моих друзьях, к которым мы едем - Аароне и Грейс?
     - Нет, я их не помню.
     - Это мои старые друзья. Я очень их люблю. Очень умные, образованные люди,
с хорошим чувством юмора. Написали отличную книгу о психоделических грибах в
древней Скандинавии, особенно про использование мухоморов берсерками. Слышала
когда-нибудь про берсерков?
     - Да, но не знала, что они употребляли мухоморы. Это ведь мухоморы называют
волшебными грибами?
     - Да-да, те самые грибы с рождественских открыток.
     Мы свернули на проселочную дорогу наверх, в горы. Тут и там на склонах
лесистых холмов мелькали крыши коттеджей. Наконец Шура припарковал машину рядом
с двумя другими и сказал, что дальше мы пойдем пешком.
     Через несколько минут мы были у калитки, и нас встречал сам хозяин дома.
Шура представил меня. Аарон, невысокий, кудрявый человек, заулыбался в ответ:
"Очень рад вас видеть, Алиса, идите познакомьтесь с Грейс: она командует парадом
на кухне". По заросшей папоротниками лестнице мы спустились к дому: в большой
гостиной сидело уже достаточно много гостей, некоторые расположились на полу на
громадных подушках.
     Аарон проводил меня на кухню, где познакомил с Грейс - стройной женщиной
немного повыше меня, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в толстую
косу. У нее было симпатичное, живое лицо. Она наклонилась ко мне, чтобы
перекричать общий шум: "Привет, Алиса, чувствуй себя как дома! Что будешь пить?"
     Красивые проницательные глаза. Видно, что она часто смеется. А какая
фигура!
     Я взяла стакан сока и вышла на веранду с Аароном и еще одним гостем.
Посреди открытой веранды, прямо из пола рос громадный дуб, его крона
образовывала нечто вроде потолка. Вокруг сидели, стояли, смеялись и
разговаривали люди. Я села на скамейку за большой стол, покрытый белой, в
красную клетку скатертью, и, набрав себе закусок, повернулась лицом к дверям,
чтобы увидеть Шуру, когда тот выйдет на веранду.
     Шура появился через несколько минут, сразу нашел меня в толпе и улыбнулся -
я была уже безумно влюблена в эту улыбку. Он присел рядом с бокалом красного
вина в руке и, как обычно, спросил: "Ну как дела?"
     Я отвечала, что отлично, и что Аарон и Грейс, кажется, очень приятные люди.
"Конечно, конечно" - заулыбался Шура.
     Примерно через час мы с Шурой весело болтали о живописи с высоким
блондином, который представился "самым гениальным из непризнанных художников
Калифорнии". Мы обсуждали выставку в оклендском музее, куда Шура водил меня за
неделю до этого, и хором ругали одного из выставлявшихся художников, который
показался нам всем крайним профаном. Я легко запомнила его имя: его звали так
же, как моего любимого пианиста.
     Вдруг раздался громкий низкий голос: "Кто хочет - присоединяйтесь". В углу
веранды немолодой человек в джинсовом костюме держал в руке что-то, издалека
похожее на большую черную сигару.
     - Что это, Чак?
     - Это анаша из Африки. Очень, очень сильная вещь, называется "дрэд" - не
знаю почему, просто так называется. ((("дрэд" - по-английски "ужас"))). Клянусь,
вы никогда такую не пробовали.
     Шура обратился ко мне:
     - Говорят, хорошая африканская марихуана. Хочешь попробовать?
     - Может быть, только одну затяжку: ты знаешь, мне с ней не везло.
     - Я тоже не особенно ее люблю. Но пара затяжек, пожалуй, не повредит.
     - Возможно.
     - Хотя, знаешь, у меня есть правило - никогда не употреблять незнакомые
препараты вне дома.
     - Ну, если ты считаешь...
     - Да ладно, можно иногда себе позволить... Но только пару затяжек. А то кто
его знает, вдруг эта любопытная сигарка соответствует названию? Интересно, как
пишется: "дрэд" или "дред"?
     Я засмеялась, и мы подошли к компании, которая собиралась попробовать.
Когда сигара дошла до меня, я постаралась сделать совсем неглубокий вдох: мне не
хотелось кашлять перед всеми. Несмотря на то, что я курю табак, я почему-то
всегда очень сильно кашляю после затяжки марихуаной.
     На этот раз все было точно так же. Я побежала на другой конец веранды,
останавливаясь через каждые два шага, чтобы прокашляться. Шура шел за мной.
     - Прости, со мной всегда так.
     - Ничего страшного. Сейчас прошло? - спросил Шура.
     Я осторожно вздохнула и сказала, что мне уже лучше.
     Мы разглядывали дом и сад. Наш приятель-художник куда-то исчез, и, пытаясь
отыскать его взглядом, я заметила, что человек с сигарой обходит гостей,
предлагая еще по затяжке. Он подошел к нам, и Шура сделал еще одну глубокую
затяжку. Я последовала его примеру. На этот раз я вдыхала очень плавно и не
спеша, так что почти не закашлялась.
     После этого Шура сказал Чаку: "Спасибо, я думаю, мы на этом остановимся".
     Чак отошел, и Шура сказал мне: "Ты не возражаешь, если я отойду на пару
минут, я заметил старого друга. Я бы познакомил тебя с ним, но боюсь, сейчас не
вполне подходящее время.
      Я засмеялась: "Ага, воображаю, что будет, если во время разговора у меня
начнется приход ".
     "Я вот тоже так думаю", - заулыбался Шура.
     "Иди-иди, я буду либо здесь, либо поближе к столу - если вдруг захочу
есть."
     На этот раз я села лицом к блюдам с пучками зелени, чипсами, оливками и
прочими закусками. Я уставилась на клетчатую скатерть и стала ждать, когда все
начнется. Насколько я помнила, после обычной травы эффект наступал через
десять-пятнадцать минут.
     Вдруг на меня словно опустилась тонкая, но звуконепроницаемая оболочка: я
перестала слышать голоса людей на веранде, перестала слышать вообще. Это
ощущение обволакивающей тишины достаточно хорошо знакомо всем, кто употреблял
психоактивные вещества, но обычно оно ассоциируется с состоянием глубокого
покоя, мне же казалось, что меня заперли, отрезали от внешнего мира. Вдруг я
почувствовала, что меня хотят отравить. В моей энергетической оболочке проделали
дыру, и теперь сквозь нее на меня льется ядовитая зеленая жидкость.
     Я не могла пошевелиться и беспомощно замерла, чувствуя, что сейчас потеряю
сознание или умру. Странно, но я даже не испугалась по-настоящему: мои чувства
были парализованы вместе с телом. Но думать я еще могла..
     Если я прямо сейчас упаду на бок, то до смерти испугаю гостей, Шура может
запаниковать, и потом мне будет очень стыдно перед всеми этими прекрасными
людьми. Надо облокотиться на стол - тогда я, может быть, не упаду. Это пройдет,
если я не умру, обязательно пройдет.
     Я почувствовала, как кто-то положил мне руку на плечо, и услышала
далеко-далеко голос Шуры: "С тобой все в порядке?"
     Ответить я не могла. Пока я с огромным трудом сохраняла вертикальное
положение.
      В моем поле зрения появились очертания Шуриного лица. Он опять задал
вопрос; слова едва доносились внутрь зеленоватой оболочки: "Ты можешь говорить?"
     Я умудрилась слегка покачать головой из стороны в сторону.
     "Тогда слушай меня внимательно. Сейчас я донесу тебя до места, где ты
сможешь лечь, и выведу тебя из этого состояния. Понимаешь?"
     Я медленно кивнула, уставившись в одну точку: я смотрела на свои пальцы,
вцепившиеся в край стола.
     Я почувствовала, как Шурины большие руки осторожно поднимают меня под
мышки, и с удивлением поняла, что стою. Шура медленно подвел меня к шезлонгу на
солнечной стороне веранды, аккуратно посадил и сам сел рядом на табуретку,
облокотившись на стол.
     Он видит, что я не могу повернуть голову, и поэтому старается держаться в
моем поле зрения.
     "Так, теперь постарайся сосредоточиться на том, что делает моя рука.
Смотри, я кладу большой палец на край стола сверху, а указательный прижимаю
снизу. Теперь скажи, сколько сантиметров между пальцами, какова толщина крышки
стола?"
     О чем он? Я почти парализована, а он спрашивает про крышку стола! ЧТО ОН
ДЕЛАЕТ?
     "Я знаю, это смешно, но пожалуйста, забудь об этом на секундочку, просто
сосредоточься на моих пальцах, и попробуй определить расстояние между ними.
      О Боже, неужели мне придется играть в эту абсурдную игру? Кажется, он не
оставит меня в покое. Ну что же, попробуем сосредоточиться. Сколько сантиметров
между пальцами? Похоже, что пять. Теперь надо открыть рот и сказать ответ.
     "Пять, пять сантиметров" - услышала я свой голос.
     Шура наклонился ко мне и взял меня за руки: "Отлично, ты сделала это!
Теперь ты можешь двигаться. С тобой все в порядке".
     Я недоверчиво посмотрела на него, но вдруг заметила, что мои руки уже
загораживают глаза от солнца, и что весь паралич прошел. Я встала и нервно
заулыбалась.
     - Как тебе это удалось? Что это была за чушь про толщину стола?
     - Старый фокус. Если можешь заставить себя сильно на чем-то
сосредоточиться, то вырываешься из оцепенения. Скорее всего, просто возвращаешь
себе контроль над эго. Не знаю как, но это работает.
     Мое раздражение потихоньку ушло, но некое неприятное чувство оставалось.
     Похоже, придется просто сказать спасибо. Нет причин для раздражения. Шура
спас меня, он знал, что делать, и я теперь вне опасности. Но все равно чувствую
себя немного на грани.
     Я улыбнулась, встряхнулась и сказала: "Ничего себе!"
     "Давай уйдем с солнца", - сказал мой добрый волшебник, и когда я поняла,
что голова не кружится и я смогу идти без проблем, Шура повел меня сквозь толпу
гостей. Мы не привлекали особого внимания; некоторые говорили: "Привет!". Мы
добрались до уголка сада, где между большим деревом и деревянным столбом висел
гамак, я села на стул под деревом, а Шура лег в гамак. Он наклонился ко мне,
собираясь что-то сказать.
     Вдруг его лицо исказилось, он на секунду потерял равновесие, потом вдруг
вскочил из гамака и неуверенно побежал в сторону дома.
     Он вернулся примерно через пятнадцать минут, но под марихуаной время течет
очень долго, и мне показалось, что он отсутствовал по крайней мере час. Но я не
возражала - я все это время рассматривала гостей. Один из них замер, обхватив
ствол дерева посреди веранды, и по его лицу я поняла, что он сейчас чувствует.
     Бедняга - еще одна жертва черной сигары.
     В другой раз я бы подошла к нему, но здесь ситуация была явно неподходящая,
притом мне совсем не хотелось слезать со стула.
     Как ощущения? Тело под контролем, раздражение ушло. Почему я была такая
злая? Почему вместо благодарности Шуре за спасение я чуть было не наорала на
него? А-а-а, конечно! Ощущение полной беспомощности - вот главная причина
злости. Пока мои эмоции подавлены, я чувствую только легкое раздражение, но,
может быть. скоро оно перерастет в настоящую ярость. Даже наверняка.
     Вернулся Шура. Он больше не улыбался. Я пыталась спросить, что случилась,
но Шура только сказал: "Пошли отсюда".
     Мы прошли через дом, даже не стараясь найти хозяев, чтобы попрощаться.
     Мы медленно и молча дошли до машины.
     С ним что-то произошло. Что-то, о чем он даже не хочет рассказывать. Я не
буду спрашивать.
     Шура очень осторожно выехал со стоянки - несколько раз мотор глох и
слышался скрип тормозов. На проселочной дороге мне показалось, что Шура едет
чуть быстрее, чем нужно, но не успела я ему об этом сказать, как он сбавил
скорость. Я попыталась расслабиться. Через несколько минут Шура сказал:
     - Ты не могла бы... ты не могла бы смотреть назад на дорогу? Я не вижу...
зеркало заднего вида... Я не вижу... куда мы едем... Зеркало заднего вида...
     (Он потом объяснил мне, что то, что он видел в зеркале заднего обзора,
смешивалось в его сознании с тем, что он видел перед собой, и он не мог
сосредоточиться на дороге.)
     - О, господи. Ничего с