, полиция захватила партию
препарата, где атом углерода стоял именно в той позиции, как считалось раньше.
Этот "белый Китай-младший" обладал таким же сильным действием, и вскоре за ним
последовали новые варианты фентанила, с небольшими изменениями в формуле:
менялось позиция метиловых групп, длинна углеродных цепочек, добавлялись атомы
фтора или серы.
     Кто занимался синтезом новых разновидностей препарата? Химик-одиночка? Где
он мог это делать? Власти предприняли серьезные усилия, чтобы найти источник
новых наркотиков, но все - напрасно. Я выдвинул собственную версию происхождения
этих веществ, решив, что ключ к разгадке дает само название препарата. Дело в
том, что я заметил, что некогда большой поток научных публикаций по поводу
фторосодержащих фентанилов из КНР вдруг резко прекратился. Однажды я уже
наблюдал подобное "затишье перед бурей". Нечто похожее произошло, когда в
Советском Союзе прекратили печалать работы на темы, связанные с квинуклидином.
Судя по всему, советские ученые занялись проблемой военного использования
данного вещества, поскольку тогда же мне стало известно из надежного армейского
источника, что бензилат квинуклидина рассматривается американскими военными как
боевое отравляющее вещество.
     Так может быть Китай разрабатывает новый вид химического оружия, на базе
фентанила, используя при этом калифорнийских наркоманов, как подопытных
кроликов? В конце концов, у нас есть прецеденты подобной практики: не так давно
некоторые американские компании решили испытывать новые контрацептивы на людях
"второго сорта" - например, на пуэрториканцах, у которых очень высокая
рождаемость.
     Если развивать эту версию, появляются новые вопросы: кто осуществляет
импорт наркотика, каким образом деньги за продажу наркотика возвращаются в Азию,
или, может быть, они оседают здесь? Появляются ли в китайской научной литературе
какие-либо результаты исследований?
     Другая версия иностранного происхождения нового наркотика была более
правдоподобна: дело в том, что все официальное производство разновидностей
фентанила было сосредоточено в Бельгии. Здесь изучали свойства этих препаратов
как потенциальных анестетиков: прежде всего врачам требовалось усилить действие
препарата - от этого зависела безопасность пациента, кроме этого, важно было,
чтобы действие препарата было кратковременным - это важно в хирургии.
Бельгийские лаборатории разработали и внедрили во врачебную практику такие
производные фентанила как карфентанил, суфентанил и альфентанил. Там же было
замечено, что препараты с некой особенной формулой были абсолютно прозрачны,
таким образом, употребление этих наркотиков невозможно было бы выявить путем
анализа мочи. Данное наблюдение н было известно лишь узкому кругу химиков, и в
этом свете последующие события становятся еще более необъяснимыми.
     Вернемся к содержанию писем. Во втором письме я нашел очень много полезной
информации о фентаниле. Мои догадки ничем не обоснованы, но все же: может быть
Китай проводит опыты над ленинградскими наркоманами? Или Ленинград - только
верхушка айсберга? В своем ответном письме я подробно расспрашивал Анатолия о
фентаниле.
     Его третье письмо только добавило загадок. Наркотики в нем не упоминались -
все письмо было о взрывчатых веществах! Великолепные химические формулы, с
подробным указанием температур плавления, детонации, разрушительной силы - все
это с использованием специального жаргона, так что становится ясно, что автор
очень хорошо разбирается в данном вопросе. При чем тут взрывчатые вещества? При
чем тут я? В конце письма Анатолий (или КГБ, или ЦРУ) просил меня послать копии
данного письма двум американским военным по указанным адресам. Меня просят быть
посредником в обмене информацией между неким русским и местными военными
специалистами по взрывчатым веществам? Это явный перебор. Я написал по адресам,
указанным в письме, с просьбой подтвердить желание получить информацию о
взрывчатых веществах от мистера Жоборова из России. Одно письмо пришло обратно -
такого адресата не существовало в природе, другое - осталось без ответа. Я также
не ответил на письмо Анатолия. После этого Анатолий больше не возвращался к теме
взрывчатых веществ.
     И вот новая бомба. Снова красная надпись: "Храни нас Бог". Очевидно, что
надпись должна была специально привлечь внимание - на почте девушка удивленно
спросила: "Это? Из России?" Я сказал, что это так, и что я тоже ничего не
понимаю. И в этом, четвертом письме, я получил всю возможную информацию о
фентаниле. Анатолий давал конкретный рецепт, как путем нехитрых операций можно
получить полкило фентанила или его разновидности - около 500000 долларов по
ценам черного рынка.
     Я был в ужасе. Мне прислали подробную инструкцию по изготовлению фентанила
в промышленных масштабах. При дозе в 50 микрограмм - десять миллионов доз. И в
дополнение - самая провокационная информация: Анатолий описал как можно сделать
данное вещество совершенно прозрачным для обычных тестов. Таким образом у него
имелся доступ не только к информации о синтезе вещества, он также хорошо
разбирался в анализе данного вещества.
     Наша переписка продолжалась около года. Анатолий рассказывал о своих
походах в "большой дом", где он консультировал руководство КГБ, о том, как ему
приходится скрываться, чтобы сохранить свою жизнь, о том, что за ним охотится
наркомафия, и ему приходится исчезать в Москву. Он также описывал свои посещения
крупным химических производств в Прибалтике. Он прислал мне несколько
превосходных учебников и справочников, которые используются в
научно-исследовательских лабораториях Советского Союза. Он писал, что мечтает
путешествовать, о том что он собирается эмигрировать из страны. Но в следующем
письме он выступал уже не как бедная жертва мафии и властей, а как человек,
которому крайне нужны мои знания. Я не могу сказать, что у меня сложилось о нем
впечатление, что он ненормальный - но с другой стороны на его письмах лежал
отпечаток легкого сумасшествия.
     И вдруг все изменилось. Он неожиданно смог получить европейскую визу,
случайно (или нарочно) изменив написание своей фамилии в паспорте - он написал
его в французской, а не английской транскрипции. Таким образом его имени не
оказалось в компьютере, и ничто не смогло помешать его эмиграции. Теперь он
живет в одной западноевропейской стране, снова балансируя между своей любовью к
органической химии и к службам правопорядка. Он устроился в одну химическую
лабораторию, а также консультирует полицию своей новой родины по вопросам борьбы
с наркобизнесом. В завершение я вынужден признать, что проблема наркотиков
существует в любой стране.
     Вскоре наше переписка прекратилась. И я не могу сказать, как отреагировал
черный рынок наркотиков на эмиграцию такого активного деятеля. Хотя есть
вероятность, что информация будет продолжать поступать - через три недели после
того, как Жоборов покинул страну, я получил еще одно письмо с незнакомым
обратным адресом. Снова из Ленинграда.

ГЛАВА 9. LA RUTA DEL BAKALAO.

     (Рассказывает Шура)

     Я много путешествовал по всему миру. Я бывал в Азии (Турция), Центральной
Америке (Панама), Южной Америке (Бразилия), в Австралии, но большинство моих
заграничных поездок было по Европе. Там я не был только в Ирландии, странах
восточного блока (за исключением Чехословакии), Греции, Сан-Марино и Андорры. До
недавнего времени в этот список входила Испания.
     В Испанию я попал в результате приглашения совсем в другую страну. В начале
1992 меня пригласили выступить в Мексике на открытии большой научной конференции
по шаманизму и психотропным растениям. Конференция должна была состояться осенью
в городе-столице одноименного штата Сан Луи Потоши, честно признаюсь, я никогда
не слышал о таком месте. На конференцию должны были собраться крупные
специалисты антропологи, ботаники, химики и фармакологи. Официальными языками
должны были быть испанский и английский, но в результате почти все доклады
читались на испанском. А я тогда знал только две фразы на испанском: "No tengo
dinero" и "Hecho en Mexico por Mexicanos" (это все, что я запомнил из моего
предыдущего и единственного посещения Мексики в конце 50х: первое - стандартный
ответ попрошайкам, второе - надпись на стекле автомобиля.
     Хотя, я не совсем прав - первый раз я оказался в Мексике, когда мои
родители на только что купленном "Форде" модели "А" отправились в Тигуану. На
обратном пути мы заехали в горы и очень спешили быстрее добраться до границы,
так как в то время она закрывалась на ночь в восемь или девять часов. На
извилистой дороге постоянно мелькали таблички с двумя буквами "D.C." Мы опоздали
на несколько минут, и нам пришлось заночевать в мексиканской придорожной
гостинице, где нам в том числе объяснили, что "D.C." означало "Desparados
Curvasos" - "опасные повороты". И еще я почему-то вспомнил, как отец бросил меня
в воду, чтобы я научился плавать. Хотя данный случай скорее всего больше
касается развития моих отношений с отцом, чем испанского языка. Надо будет
попробовать оживить память об этом событии с помощью соответствующих
психоделиков.
     Но вернемся в современную Мексику. Мой доклад прошел успешно - я зачитывал
его по своим записям, при этом копия этих записей была у Мануэля Санчеса, и он
переводил мой доклад по ней в режиме реального времени. Мы с Алисой подружились
с ним и его женой Софией.
     У нас было много свободного времени, и мы могли много гулять по городу. Я
помню, с какими сложностями я столкнулся, пытаясь ориентироваться в городе. При
этом у меня была подробная карта, но я никак не мог найти по ней ни гостиницу в
которой мы жили ("Кактус мотель"), ни место, где мы обедали ("Мотель Тюна") ни
Casa de la Cultura, где проходили все встречи. Обычно я горжусь тем, что через
сутки уже ориентируюсь в любом незнакомом городе. И притом, что нас возили на
автобусе все время разными маршрутами. Наконец я понял, что моя карта города
представляла собой типичный образец ситуации, когда желаемое принимают за
действительное. Все главные проспекты и автомобильные развязки, которые на карте
были отмечены красным цветом, не были еще построены. Как только я перестал
обращать на них внимание, я сразу же нашел на карте все что нужно.
     Нас свозили на волшебную экскурсию на север к Матагуала и потом на запад
через Седрал в Реал дель Каторсе - заброшенную серебряную шахту, где в полной
нищете жили индейцы. Нет, я преувеличиваю, не в полной - время от времени я
видел тарелки антенн спутникового телевидения, а по улочкам ходили совсем не
голодные собаки, но в принципе весь поселок жил за счет торговли сувенирами -
этот район был паломнической Меккой для индейцев племени Гуичол. Местные горы
считались святыми, поэтому не удивительно, что наряду с безделушками с
христианскими мотивами, на местном уличном рынке можно было купить только что
срезанные кактусы пейотля. Большинство из нас решили собраться через несколько
часов на стоянке рядом с заброшенной церковью, а пока попробовать ощутить
мистическую силу данного места с помощью еще не запрещенного 2С-В. В четыре мы
собрались в единственном в поселке кафе и вернулись в Сан Луи Потоши к ужину.
     Как всегда на подобных конференциях, основная ценность этих встреч была в
личном общении. Так я получил приглашение от обаятельного писателя-философа,
специалиста по психоделикам Антонио Эскохотадо прочитать курс лекций в летней
школе недалеко от Мадрида следующим летом и поучаствовать во второй конференции
на эту тему в Барселоне через два года. Неожиданно у меня появилось два повода
ехать в Испанию, хотя еще недавно я совсем туда не собирался.
     Но мало того, когда мы вернулись с конференции, дома нас ждало письмо из
Испании от одной адвокатской конторы, которая просила меня письменно выразить
свое мнение по поводу вредности МДМА. Мне часто задают подобные вопросы, поэтому
я сразу же написал ответ, где очень категорично утверждал, что МДМА является
одним из самых безопасных химических веществ, с которыми мне приходилось
работать. Я думал, что на этом наша переписка закончится.
     Через несколько недель пришло официальное приглашение от Антонио. Курс, в
котором я должен был участвовать, назывался "Гражданское неповиновение,
контркультура и утопическая фармацевтика". Сообщалось так же, что приглашающие
готовы также оплатить мне еще один недельный курс лекций - на Канарских
островах. Я вдруг понял, что Испания до сих пор ассоциировалась у меня с Франко
и фашизмом, и поймал себя на том, что я невероятно удивлен, что государство
финансирует образовательные курсы по таким темам. Опять практически все общение
- на испанском, и опять - удивительная возможность познакомиться с интересными
людьми, участвующими в проекте. Антонио занимался организацией - кроме меня,
лекции читали Отт, Томас Зац и Алберт Хофман. С этими людьми мы общались
довольно плотно, но кроме них были еще жена Антонио Моника и Хосе Мария -
обаятельный психиатр, который приглашал нас к себе на ужин, он жил примерно в
часе езды от школы.
     Испанская система летних школ заслуживает всеобщего внимания, как отличный
образец того, как государство обязано расходовать деньги на образование.
Проживание и питание (в первоклассной гостинице) большей частью оплачивается
правительством, а все крупные расходы (гонорары и стоимость авиабилетов)
оплачиваются из специального фонда, куда каждая индустрия выделяет 1% своих
доходов (в данном случае финансовая поддержка шла от банковских учреждений). В
результате студент получает возможность пройти недельный курс за какие-то 200$.
В Эль Эскориале, где расположилась летняя школа, проходило сразу несколько
подобных курсов, а вообще летом программа проходит в течение десяти недель. И
таких мест, как Эль Эскориаль по стране несколько. Прекрасные знания за
небольшие деньги - нам стоит перенять этот опыт.
     Когда я вернулся домой, я решил, что теперь было бы логично начать изучать
испанский, на случай, если в 1994 году нужно будет участвовать в конференции в
Барселоне. Скорее всего, конференция опять будет проходить на двух языках, и
испанский, судя по прошлому опыту, будет основным. Тогда я обнаружил, что в
Барселоне (а также на всем побережье от Пиренеев до Валенсии и на Балеарских
островах) говорят на каталонском, и мне пришла в голову смелая мысль.
     Когда-то давно я присутствовал на докладе одного знаменитого французского
химика. Конференция проходила в Лондоне, и официальным языком конференции был,
конечно же, английский. Но в то время французское правительство постановило, что
доклады об исследованиях, финансируемых Францией, должны быть зачитаны только на
французском, где бы конференция не происходила. Ученый начал свой доклад
по-французски:
     - Я получил инструкцию от правительства своей страны о том, что я обязан
зачитать вам доклад на французском языке.
     Зал, большинство в котором составляли англо-говорящие, недоуменно зашумел.
Мсье профессор продолжал:
     - Я решил пойти на компромисс. Я прочту половину доклада по-французски, а
другую половину - по-английски. На этом разрешите закончить французскую половину
доклада.
     После этого введения, к большой радости аудитории, последовал часовой
доклад на английском. Я подумал, а почему бы не начать свой доклад в Барселоне
на каталонском, объявив, что таким образом я выражаю свое уважение организаторам
конференции, а потом перейти на английский. Ребяческая фантазия, учитывая то,
что в тот момент у меня еще не было приглашения на конференцию. Несмотря на это,
я стал брать уроки разговорного каталонского - язык оказался очень красивым.
     Примерно в это время все, что касалось Испании, начало удивительным образом
синхронизироваться, пересекаться, я стал сталкиваться с постоянными
совпадениями. Одна мадридская адвокатская контора прислала мне по факсу
приглашение выступить свидетелем со стороны защиты на суде по делу, касающемуся
МДМА. Я завел третий "испанский" блокнот и отправил ответ, в котором указал, что
я потребую значительного вознаграждения за те два дня, которые мне нужно будет
давать показания, и что они должны оплатить мне полет бизнес классом (чтобы
можно было вытянуть ноги, и салон не был переполнен). Я думал, что подобный
ответ заставит их отказаться от своей идеи. Но вскоре я получил чек на 4000
долларов, для покупки авиабилетов - я снова летел в Испанию.
     Неделя перед Рождеством была наполнена событиями. Мне нужно было принять
экзамены у 75 студентов в Беркли, проверить результаты и сдать ведомости к
четырем часам вечера пятницы, потом нужно было сходить на два праздничных ужина,
потом - собрать все документы, которые могли понадобиться в испанском суде, и в
пять часов утра меня ждало такси в аэропорт. Впереди четыре перелета,
консультации с юристами, по крайней мере, на двух языках (я надеялся, что
кто-нибудь из них будет говорить по-французски, поскольку мой испанский
оставляет желать лучшего), а потом два дня умственного напряжения и попыток
разобраться в чужой судебной системе. Мне не хотелось и думыть о том, что иногда
еще бывают задержки рейсов.
     Как часто случается в подобных случаях, мое приключение началось на
радостной ноте, и становилось чем дальше, тем лучше. Уже в такси я понял, что
поездка будет необыкновенной - водитель оказался бывшим химиком, производителем
запрещенных стимуляторов. Лет семь назад он бросил наркобизнес и стал глубоко
верующим христианином. Примерно час мы ехали в предрассветной темноте, и наш
разговор переключался с реакции Пфаудлера на любовь к Христу.
     Первый перелет прошел отлично - я сидел в первом ряду кресел, и у меня было
сколько угодно места для ног, а мой сосед, молодой человек читал книги под
названием "Синхронность" (я не помню автора) и "Второе кольцо силы" Карлоса
Кастанеды. Завязался разговор, и Дуглас - так звали моего собеседника - открыл
мне, что он совсем недавно встал на путь духовного самосовершенствования, и что
он знаком со всеми основными книгами про психоделики, слышал о PIHKALе, но не
знает, где его можно купить. Я записал его имя и адрес.
     Второй отрезок пути я проговорил с Анной - молодой женщиной, кардиологом,
которая вышла замуж за мексиканца и родила ему двоих детей, а теперь
возвращалась к родителям в южную Испанию, чтобы продолжить свою медицинскую
карьеру. Она очень хорошо разбиралась в пейотле и индейских обрядах, грибах
Оаксака, алкалоидах спорыньи. Она слышала о PIHKALе, но не знала, как его можно
заказать. Я опять записал адрес. Похоже, я нашел способ окупать все свои
последующие перелеты!
     В Мадриде меня ждала лекция адвокатов о местном эквиваленте наших рейвов.
Подобные собрания на всю ночь - музыка-танцы-наркотики - происходят здесь не в
одном месте, как в Англии и США. Психоделическое "путешествие" сопровождают
здесь физическим путешествием. В пятницу вечером толпы молодежи отправляются из
Мадрида на побережье в Валенсию. По дороге они останавливаются в маленьких
барах, чтобы принять еще одну дозу веществ и раскупить всю воду по 5$ за
бутылку. Даже если вечеринка никогда не доберется до Валенсии - она точно
возвратится в Мадрид в воскресенье вечером или даже в понедельник утром. Все
участники снова пойдут на учебу или на работу. Дорога из Мадрида в Валенсию
называется на сленге "дорогой трески" - "Ruta del Bakalao". Вся концепция
британского "эсид-хауса" была переименована в название простой рыбы - я не
понимаю, по какой причине, если причина вообще существовала. Пресса осуждает
подобные вечеринки, считая, что МДМА губит испанскую молодежь, хотя не имелось
никаких точных сведений насчет того, какие именно наркотики молодежь
употребляет. Но главная тема всех газетных статей - "экстази", и именно этому
препарату приписывается особый вред. И в этих условиях мне предстоит убеждать
суд (а ведь юристы наверняка читают газеты) в том, что МДМА совсем не "особо
опасное для здоровья вещество". Если МДМА будет причис