озванный  "бешеный
пилот", - принадлежал к одному из  старинных  испанских  родов  в  Кито.  Он
устроил нас в старомодной, смешной гостинице и затем с нами, а, когда и  без
нас, принялся искать способ переправить нас через горы и спустить в джунгли,
в Киведо. Вечером мы встретились  в  старом  испанском  кафе,  и  Хорхе  был
начинен плохими известиями: мы должны были выбросить из головы мысль попасть
в Киведо. Не было ни средств передвижения, ни проводников, чтобы переправить
нас через горы, а тем более в джунгли. где начались дожди и где,  застряв  в
грязи, можно было опасаться нападения индейцев.  Только  в  прошлом  году  в
восточной  части  Эквадора   были   убиты   отравленными   стрелами   десять
американских инженеров-нефтяников; там и  сейчас  живет  большое  количество
диких индейских племен, которые разгуливают по джунглям совершенно голыми  и
охотятся с отравленными стрелами.
     - Среди них до сих пор  встречаются  охотники  за  головами,  -  мрачно
сказал Хорхе, увидев, что Герман невозмутимо продолжает уплетать бифштекс  и
запивать его красным вином.
     - Думаете, что я преувеличиваю? - продолжал он тихо. -  В  этой  стране
все еще существуют люди, живущие  продажей  высушенных  человеческих  голов,
хотя это и строго запрещено. Уследить за этим невозможно, и до  сегодняшнего
дня индейцы в джунглях отрубают  головы  своим  врагам  из  других  кочующих
племен, дробят и вынимают кости  черепа  и  заполняют  кожу  головы  горячим
песком; она сжимается и становится вряд ли больше головы  кошки,  причем  не
теряет своей формы, и черты лица также сохраняются. Высушенные головы врагов
были когда-то ценными трофеями, теперь же они  являются  редким  товаром  на
черном  рынке.  Посредники-метисы  сплавляют  эти  головы   покупателям   на
побережье, а те продают их по баснословным ценам туристам.
     Хорхе посмотрел на нас с торжествующим видом. Если бы он  только  знал,
что не далее как сегодня Германа  и  меня  затащили  в  какой-то  подъезд  и
предложили нам купить такие две головы по тысяче  сукре*  за  штуку!  Сейчас
человеческие головы  часто  подменяются  обезьяньими,  но  предложенные  нам
экземпляры  были  головами  настоящих,  чистокровных  индейцев.   И   такими
подлинными, что сохранились все  черты  лица.  Это  были  головы  мужчины  и
женщины, но величиной  с  апельсин.  Женщина  была  даже  хорошенькой.  хотя
натуральной величины у нее были только  ресницы  и  длинные  черные  волосы.
Вспомнив это, я содрогнулся и выразил сомнение, что мы  можем  наскочить  на
охотников за головами к западу от гор.
     *Сукре - денежная единица, равная примерно 50 коп.

     - Кто знает - мрачно возразил Хорхе. - Интересно, что  бы  вы  сказали,
если бы ваш друг внезапно исчез, а  затем  его  голова  в  миниатюрном  виде
появилась на рынке? С моим другом такая история случилась, - добавил  он,  в
упор глядя на меня.
     - Ну, ну, расскажите, - сказал Герман. Он ел свой  бифштекс  ленивее  и
уже не с таким удовольствием.
     Я медленно отложил вилку в сторону, и Хорхе начал свой рассказ.
     Он жил вместе с женой на сторожевом посту в джунглях  и  занимался  там
промывкой золота и скупкой его у других золотоискателей. У  него  был  друг,
который регулярно приносил золото и выменивал его  на  товары.  Однажды  его
убили в джунглях. Хорхе напал на след убийцы и  пригрозил  пристрелить  его.
Убийца подозревался в продаже высушенных человеческих голов, и Хорхе  обещал
сохранить ему жизнь, если он отдаст голову друга. Убийца немедленно доставил
голову, но она была величиной с кулак взрослого мужчины. Хорхе был  потрясен
при виде головы, которая совершенно не изменилась, но стала очень маленькой.
Сильно взволнованный, он отнес ее домой и показал жене. Она взглянула на нее
и потеряла сознание. Хорхе вынужден  был  спрятать  голову  своего  друга  в
сундук. Но в джунглях было сыро, и голова покрылась зеленой плесенью.  Хорхе
пришлось время от времени вынимать ее из сундука и просушивать на солнце. Он
подвязывал ее за волосы к веревке, на которой сушилось белье, и жена, увидев
ее, всякий раз падала в обморок.  Но  однажды  в  сундук  забралась  мышь  и
причинила голове друга ужасные неприятности. Хорхе расстроился  и  похоронил
голову друга со всеми церемониями в небольшой ямке недалеко от аэродрома.
     - Как бы то ни было,  он  все  же  был  человеком,  -  сказал  Хорхе  в
заключение.
     - Хороший обед, - сказал я, чтобы переменить тему.
     Мы возвращались домой, когда было  темно.  Мне  вдруг  показалось,  что
шляпа  Германа  съехала  ему  глубоко  на  уши,  и  меня  охватило  какое-то
неприятное чувство. Но он только надвинул ее поглубже - с гор  дул  холодный
ветер.
     На следующий день мы сидели у нашего генерального консула Брюна  и  его
жены под эвкалиптовыми деревьями их загородной асиенды. Брюн сомневался, что
в результате задуманной нами поездки в Киведо наши шляпы  окажутся  для  нас
чересчур велики, но...  в  тех  местах,  куда  мы  собирались,  было  немало
разбойников, Он показал нам вырезки из местных газет, в которых  сообщалось,
что с наступлением сухой погоды в район Киведо  будут  посланы  солдаты  для
борьбы с кишевшими там bandidos*. Ехать туда - сплошное безумие, и мы ни  за
какие деньги не найдем ни проводников, ни транспорта.  Во  время  беседы  мы
увидели пронесшийся мимо нас "джип", принадлежавший  американскому  военному
атташе, и у нас мгновенно созрел план. В сопровождении генерального  консула
мы отправились в американское посольство, где встретились с военным  атташе.
Это был подтянутый, жизнерадостный молодой человек,  одетый  в  форму  цвета
хаки и в высокие сапоги. Смеясь, он спросил нас, почему мы  блуждаем  здесь,
по вершинам Анд, когда местные газеты утверждают, что мы находимся на  плоту
в открытом море.
     *Бандиты (нсп.).

     Мы объяснили, что наши деревья все еще растут в джунглях Киведо,  сидим
здесь, на крыше материка, потому, что не можем до них добраться, и попросили
атташе одолжить нам или самолет  и  два  парашюта,  или  "джип"  с  шофером,
который знал бы хорошо местность.
     Военный атташе посидел немного молча, потом встал,  безнадежно  покачал
головой и сказал, улыбаясь, что, поскольку мы не хотим ничего  третьего,  он
согласен удовлетворить нашу вторую просьбу.
     На следующее утро, в четверть шестого, к  подъезду  гостиницы  подъехал
"джип"; из машины выпрыгнул инженер-капитан -  эквадорец  -  и  сказал,  что
прибыл в наше распоряжение.  Он  получил  приказ  во  что  бы  то  ни  стало
доставить нас в Киведо, будет грязь или не будет  грязи.  "Джип"  был  полон
канистр с бензином:  по  дороге  не  будет  ни  бензоколонок,  ни  встречных
автомашин. Наш новый  друг  капитан  Агурто  Алексис  Альварес,  в  связи  с
сообщениями о  bandidos,  был  вооружен  до  зубов  ножами  и  огнестрельным
оружием. Мы прибыли в страну с мирными намерениями, в пиджаках и  галстуках,
рассчитывая купить на побережье лес  за  наличные,  и  все  наше  снаряжение
состояло из мешка с консервами, подержанного фотоаппарата, который мы купили
впопыхах, да пары прочных брюк цвета хаки. Генеральный  консул  навязал  нам
свой внушительный парабеллум с запасом патронов, достаточным для того, чтобы
уничтожить всех, кто попытался бы перебежать нам дорогу. И  вот  наш  "джип"
понесся  по  безлюдным  узким  улочкам,  окаймленным  светлыми  глинобитными
стенами, казавшимися призрачными при свете луны, затем мы выбрались за город
и помчались с головокружительной быстротой по хорошей песчаной дороге на юг,
через горы.
     Дорога была все время хорошей, вплоть до  горной  деревушки  Латакунга,
где домишки индейцев без окон теснились вокруг белой деревенской  церкви,  в
садике которой росли пальмы. Здесь мы свернули на тропу для мулов,  которая,
извиваясь между горами и долинами, вела на запад, в  самое  сердце  Анд.  Мы
попали в мир, о  котором  даже  никогда  не  грезили.  Это  был  мир  горных
индейцев, мир, лежащий за тридевять земель, вне времени и  пространства.  На
всем пути мы не встретили ни одной повозки, ни одного колеса. Нам попадались
лишь голоногие пастухи в красочных пончо*, которые гнали разбегавшиеся стада
чопорных, важных лам; время от времени по  дороге  встречались  целые  семьи
индейцев. Муж обычно ехал впереди на муле, а  сзади  трусила  его  маленькая
жена, надев на голову все имеющиеся у нее шляпы и привязав к спине  мешок  с
малышом. Она бежала, а ее ловкие пальцы все время пряли шерсть. Ослы и  мулы
лениво и не  спеша  тащились  сзади,  нагруженные  хворостом,  тростником  и
глиняной посудой.
     *Пончо-плащ из яркой домотканой
     материи с прорезанным для головы отверстием

     Чем дальше мы  ехали,  тем  реже  встречались  нам  индейцы,  говорящие
по-испански, и вскоре лингвистические познания Агурто  оказались  такими  же
бесполезными, как и наши. В горах кое-где виднелись поселения из  нескольких
хижин. Глиняные встречались все реже и реже, и все чаще попадались лачуги из
прутьев и сухой  травы.  Казалось,  что  под  действием  горного  солнца  на
скалистые стены Анд и хижины и люди с морщинистыми и коричневыми  от  загара
лицами вышли из самой земли. Они были такой же частью гор. каменистой почвы,
горных пастбищ, как и  горная  трава.  Нищие  и  малорослые  горные  индейцы
отличаются выносливостью диких зверей, живостью детей и первобытных народов;
чем меньше они говорили, тем больше смеялись. Куда мы ни  смотрели,  повсюду
видели сияющие лица с белыми, как снег, зубами. Не  было  никаких  признаков
того, что белый человек заработал или потратил здесь хотя бы  один  шиллинг.
Здесь не было ни рекламных щитов, ни дорожных указателей; но если на  дорогу
выбрасывались консервная банка или клочок бумаги, их сейчас же подбирали как
нужную в хозяйстве вещь.
     Дорога шла то вверх, по выжженным солнцем склонам,  без  единого  куста
или деревца, то спускалась в долины, засыпанные песком и поросшие кактусами,
пока она не поднялась круто вверх, к самому высокому гребню, у пика которого
простирались снежные поля. Там дул такой пронзительный, холодный ветер,  что
мы замедлили ход, чтобы не замерзнуть в своих рубашках, и вспомнили  о  жаре
джунглей. Местами нам приходилось долго ехать напрямик  между  горами  через
каменистые осыпи и травянистые заросли,  пока  мы  снова  не  выбирались  на
тропу. Наконец  мы  добрались  до  западных  склонов  Анд,  где  горы  круто
обрываются в долину. Дальше тропа для мулов была вырублена прямо в  скале  и
напоминала узенькую полочку. Куда ни кинешь взгляд, повсюду  утесы  и  узкие
ущелья.  Все  свои  упования  мы  возложили  на  нашего   приятеля   Агурто,
согнувшегося  над  рулем  и  откидывавшегося  назад  всякий  раз,  когда  мы
оказывались на краю пропасти.
     Мы добрались до самого высокого гребня горной цепи Анд, и сильный порыв
ветра ударил нам прямо в лицо.  Горы  теперь  круто  обрывались  в  джунгли,
казавшиеся бездной, отделенной от  нас  4  тысячами  метров.  Но  вскоре  мы
перевалили через хребет, и головокружительный вид на море джунглей исчез, мы
вошли в густое море облаков, клубившихся, как пар над котлом ведьмы.  Теперь
тропа пошла прямо вниз - все ниже и ниже, петляя по ущельям и склонам,  мимо
обрывов и скал. Воздух становился все влажнее, теплее и насыщеннее  дыханием
оранжереи, поднимавшимся от джунглей.
     Потом пошел дождь. Сначала небольшой, а затем он полил  как  из  ведра,
забарабанил по "джипу",  и  вскоре  мы  ехали  в  сбегающих  с  гор  потоках
шоколадного цвета. Мы, так сказать, стекли с  сухих  горных  плато  вниз,  в
новый мир, где деревья, камень и глинистые склоны казались мягкими и пышными
от покрывавших их мха и зелени. Повсюду распускались листья,  они  достигали
гигантских размеров и висели на склонах холмов зелеными зонтами,  с  которых
потоками текла вода. Вот и первые  передовые  посты  джунглей  -  деревья  с
густой бахромой и бородой мха, со свисающими  вьющимися  растениями.  Вокруг
нас булькала и плескалась вода. Спуск становился все более и более  отлогим,
и джунгли надвинулись на нас армией зеленых великанов, поглотивших маленький
"джип", шлепавший по затопленной глинистой тропе. Воздух был сырой, теплый и
насыщенный ароматами растений.
     Уже стемнело,  когда  мы  добрались  до  холма,  на  котором  виднелось
несколько хижин, крытых пальмовыми листьями. Мы промокли под  теплым  дождем
до нитки и расстались с "джипом", чтобы провести хоть одну ночь под  крышей.
Напавшая на нас в хижине  орда  блох  захлебнулась  на  следующий  день  под
дождем.
     Нагрузив "джип"  бананами  и  другими  южными  фруктами,  мы  тронулись
дальше, вглубь джунглей. Мы спускались все ниже и ниже, хотя и  думали,  что
уже давным-давно находимся на самом дне.  Грязи  становилось  все  больше  и
больше, но это нас не останавливало, тем  более  что  разбойники  находились
где-то в неизвестном направлении.
     "Джип" не сдавался до тех пор, пока  нам  не  преградила  путь  широкая
река, стремительно катившая по джунглям свои мутные  волны.  Мы  стояли  как
вкопанные. не решаясь свернуть по берегу ни вправо, ни влево.  Невдалеке  на
поляне виднелась хижина, около  которой  несколько  метисов  растягивали  на
залитой солнцем стене шкуру ягуара. Вокруг них  шлепали  по  воде  собаки  и
домашняя птица, наслаждавшиеся  разложенными  на  солнце  для  сушки  бобами
какао.  Когда  появился   "джип",   все   оживились.   Индейцы,   говорившие
по-испански, рассказали, что река называется Паленкуэ. а Киведо лежит на том
берегу, как раз напротив. Моста через бурную глубокую реку не было,  но  они
соглашались  переправить  нас  и  "джип"  на  другой  берег  на  плоту.  Это
удивительное сооружение находилось у самого берега. Кривые стволы,  толщиной
в руку или ногу, были связаны древесными волокнами и бамбуком.  Шаткий  плот
был лишь в два раза длиннее и шире нашего "джипа". Затаив дыхание и  положив
под каждое колесо по доске, мы втащили джип" на плот. Большая часть  стволов
скрылась под грязноватой водой, но плот не затонул, а потащил нас, "джип"  и
четырех полуголых, шоколадного цвета парней, которые отталкивались  длинными
шестами.
     - Бальза? - спросили Герман и я в один голос.
     - Бальза, - кивнул головой один из парней и небрежно  ударил  ногой  по
стволам.
     Нас подхватило течением и понесло вниз  по  реке.  Напрягая  все  силы,
паромщики направляли плот шестами  через  реку  наискось,  в  тихие  воды  у
противоположного берега. Это была наша первая встреча с бальзовыми деревьями
и наше первое путешествие на плоту из бальзы. Мы  благополучно  причалили  к
той стороне и торжественно въехали на машине в Киведо. Весь поселок  состоял
из одной улицы,  вдоль  которой  вытянулись  по  обе  стороны  небольшие  из
просмоленного дерева дома с крытыми пальмовыми листьями крышами, на  которых
неподвижно восседали грифы. Жители  поселка,  молодые  и  старые,  черные  и
коричневые, бросили свои дела и высыпали на улицу из дверей и окон. Галдящая
человеческая волна хлынула к нашему "джипу". Вскоре индейцы были  повсюду  -
на  машине,  под  машиной  и  в  машине.  Мы  судорожно  цеплялись  за  свою
собственность, тогда как Агурто делал отчаянные попытки  вывести  "джип"  из
толпы. Но одно колесо спустило, и "джип" встал на одно  колено.  Мы  были  в
Киведо и должны были перенести взрыв радушных приветствий.
     Плантация дона Федерико лежала несколько ниже по реке. "Джип" с Агурто,
Германом и мною, хромая из стороны в сторону, въехал по узкой тропинке между
манговыми деревьями во двор; нам  навстречу  выбежали  старый  тощий  житель
джунглей дон Федерико и его племянник Анхело, небольшой мальчик, который жил
вместе с ним в этой глуши. Мы передали привет  от  дона  Густаво,  и  вскоре
"джип" уже без нас стоял во дворе под  тропическим  ливнем,  обрушившимся  с
новой силой на джунгли. В честь нашего приезда дон Федерико устроил в  своем
бунгало* пир. На вертеле жарились молочные поросята  и  цыплята,  а  мы  тем
временем сидели перед огромным блюдом с южными  фруктами  и  рассказывали  о
цели нашего приезда.
     *Бунгало - постройка легкого типа,
     приспособленная для жизни в тропиках.

     Ливень джунглей, непрерывно шумевший за открытыми  окнами,  приносил  с
собой теплый, сладкий запах душистых цветов и земли.
     Дон Федерико загорелся, как юноша.  Конечно,  ему  пришлось  с  детства
иметь дело с плотами из бальзы. Пятьдесят лет назад, когда он  жил  у  моря,
индейцы Перу ходили вдоль берегов на больших бальзовых плотах и продавали  в
Гваякиле рыбу. Они привозили  на  плоту  по  несколько  тонн  сушеной  рыбы,
которую складывали в бамбуковой хижине посередине плота; там же  были  жена,
дети, собаки и куры. Сейчас,  во  время  дождей,  трудно  достать  бальзовые
деревья таких размеров, какие индейцы, брали  для  постройки  своих  плотов:
потоки воды и грязь сделали недоступными плантации бальзы. Туда не добраться
даже верхом на лошади. Но  дон  Федерико  сделает  все,  что  в  его  силах.
Возможно, что недалеко от его бунгало в лесу и  растет  несколько  бальзовых
деревьев. но ведь много нам и не нужно.
     Вечером, когда дождь немного стих, мы прошлись под манговыми  деревьями
вокруг бунгало. У дона Федерико была  богатейшая  коллекция  диких  орхидей,
которые свешивались  с  веток  деревьев  из  половинок.  скорлупы  кокосовых
орехов,   заменявших   цветочные   горшочки.   Они   отличались   от   своих
цивилизованных сородичей восхитительным ароматом. Герман наклонился к одному
цветку, чтобы понюхать его, но в тот же миг над  его  головой  мелькнуло  из
листьев что-то похожее на длинного, тонкого, блестящего угря. Мы  не  успели
опомниться,  как  в  воздухе  просвистел  хлыст  Анхело  и  на  землю  упала
извивающаяся змея. В  следующую  секунду  мальчик  прижал  ее  вилкообразной
палкой к земле и размозжил голову.
     - Mortal*, - сказал Анхело и, поясняя свои слова, показал в пасти  змеи
два изогнутых ядовитых зуба. Мы поспешили домой; нам казалось, что повсюду в
листве  прячутся  ядовитые  змеи.  Впереди  шел  Анхело  со  своим  трофеем,
безжизненно болтавшимся на  палке.  Дома  Герман  принялся  снимать  кожу  с
зеленого чудовища, а дон  Федерико  тем  временем  рассказывал  всевозможные
фантастические истории о ядовитых  змеях  и  удавах  в  разрезе  размером  с
тарелку. Вдруг мы увидели на стене тени двух огромных скорпионов,  величиной
с омара. Они бросались друг на друга, хватали друг  друга  клешнями.  Борьба
была не на жизнь, а на смерть; их хвосты с ядовитым  жалом  были  все  время
подняты, и каждый из них  выжидал  удобного  момента,  чтобы  нанести  врагу
смертельный удар. Это была ужасная картина, и, только пододвинув керосиновую
лампу, мы поняли, что это она виновница  сверхъестественных  размеров  теней
двух обыкновенных скорпионов, величиной с палец,  которые  дрались  на  краю
комода.
     *Смертельно (исп.).

     - Оставьте их, - усмехнулся дон Федерико. - Один из них будет  убит,  а
победитель нам нужен, чтобы уничтожать тараканов. Все будет чудесно,  только
не забудьте проверить, чтобы не было щелей в сетке  от  москитов  над  вашей
кроватью. И затем, прежде чем одеваться, встряхните как следует свою одежду.
     Меня часто кусали скорпионы, и  ничего,  не  умер,  -  сказал,  смеясь,
старик.
     Спал я  хорошо  и  просыпался,  вспоминая  об  ядовитых  тварях,  всего
несколько раз, когда ящерицы или летучие мыши затевали слишком шумную  возню
около моей подушки.
     На следующее утро мы встали рано, решив отправиться на поиски бальзовых
деревьев.
     - Ну-ка, встряхнем хорошенько  одежду,  -  сказал  Агурто,  и  пока  он
говорил, из рукава его  рубашки  выпал  скорпион  и  моментально  скрылся  в
щелочке в полу.
     Сразу же после восхода солнца дон Федерико разослал своих людей  верхом
на лошадях поискать, нет ли где бальзовых деревьев, к которым можно было  бы
добраться по тропам. Наш отряд сос