мье.
     Я шел по порядку и начал с тетушки Деборы.  Она  была  наречена  так  в
честь Деборы, судии народа израильского, а я читал, что в те  времена  судьи
были также и полководцами. Пожалуй, имя было выбрано удачно. Тетушка  Дебора
вполне могла командовать армиями. Воинством  разума  она  повелевала  весьма
успешно. Именно ей я обязан своей бескорыстной любовью к знанию. При суровом
нраве она была полна любознательности и не жаловала тех,  кто  не  отличался
этой чертой. Первую дань почтения я отдал в своих мыслях ей. Потом я  почтил
память Старого шкипера и мысленно склонил голову перед своим отцом.  Я  даже
не забыл того  пустого  места  в  прошлом,  которое  по  праву  должно  было
принадлежать матери. Свою мать я не помню. Она умерла, когда я  еще  не  мог
ничего запомнить, и ее место навсегда осталось в моей памяти пустым.
     Одно смущало меня.  Образы  тетушки  Деборы,  Старого  шкипера  и  отца
вырисовывались передо мной недостаточно четко. Вместо  контрастных  фигур  я
видел зыбкие, расплывающиеся силуэты. Быть может, воспоминания выцветают  от
времени, как старые дагерротипы, и фигуры  мало-помалу  сливаются  с  фоном.
Нельзя сохранить их навсегда.
     Следующей по порядку шла Мэри, но я намеренно отодвинул ее на конец.
     Я вызвал образ Аллена. Но я не мог вспомнить его  маленьким  мальчиком,
полным непосредственной радости, внушавшей мне веру в  способность  человека
совершенствоваться.  Я  увидел  его  таким,  каков  он  теперь,  -   хмурый,
тщеславный, обидчивый, замкнутый в тайнах трудной поры полового  созревания,
когда хочется, оскалив зубы, бросаться на всех, даже  на  самого  себя,  как
собака, попавшая в капкан. Даже в мыслях я не мог увидеть его  свободным  от
обуревавших его тревог, и я не стал больше думать о нем,  сказав  только:  я
тебя понимаю. Я сам прошел через это, и я не  могу  тебе  помочь.  Помочь  и
нельзя. Я бы мог только сказать тебе, что это пройдет.  Но  ты  бы  мне  все
равно не поверил. Ступай же с миром - и пусть моя любовь  будет  с  тобой  и
теперь, когда мы едва выносим друг друга.
     Мысль об Эллен обдала меня радостью. Она будет хорошенькой, даже  лучше
матери, потому что, когда ее личико совсем сформируется, в нем будет  что-то
от властной значительности  облика  тетушки  Деборы.  Ее  капризы,  ее  злые
выходки,  ее  нервозность  -  все  это  обещает  сложиться  в  прекрасное  и
гармоническое целое. Я в этом уверен, потому что я видел,  как  она  во  сне
прижимала талисман к своей детской груди, а на лице у нее был покой женщины,
познавшей удовлетворение. И этот талисман так же полон значения для нее, как
и для меня. Быть может, именно Эллен сохранит и понесет дальше  то,  что  во
мне есть бессмертного. И, прощаясь с мыслью о ней, я ее обнял,  а  она,  как
живая, пощекотала меня за ухом и тихонько засмеялась. Моя Эллен. Дочка моя.
     Я повернул голову к Мэри, спавшей справа от меня с  улыбкой  на  губах.
Она всегда ложится справа, и когда все хорошо  и  все  так,  как  надо,  она
кладет мне голову на правое плечо, оставляя мою  левую  руку  свободной  для
ласк.
     Несколько дней назад я порезал  указательный  палец  кривым  ножом  для
бананов, и на кончике пальца  был  теперь  жесткий  рубец.  Поэтому  я  стал
обводить средним пальцем милый изгиб шеи от уха к плечу, тихо-тихо, чтобы не
испугать мою любимую, но достаточно твердо, чтобы ей не было  щекотно.  Она,
как всегда, вздохнула сладко и глубоко, точно медля  расстаться  с  приятной
истомой. Некоторые люди просыпаются неохотно, про Мэри этого сказать нельзя.
Она встречает день в надежде, что он будет. хорошим. Зная  это,  я  стараюсь
приготовить ей какой-нибудь маленький сюрприз, чтобы  она  не  обманулась  в
своих ожиданиях. И я всегда держу  что-нибудь  про  запас  на  этот  случай,
какую-нибудь приятную новость вроде  той,  которую  я  сейчас  собирался  ей
преподнести.
     Она открыла глаза, совсем еще сонная.
     - Уже пора? - спросила она и повернулась к окну посмотреть,  близок  ли
день. Над письменным столиком висит картина - деревья и озеро  и  в  воде  у
берега стоит корова. Мне с кровати уже нетрудно было различить хвост коровы,
и это был признак, что день наступил.
     - У меня для тебя есть радостное известие, белка-попрыгунья.
     - Болтун.
     - Я разве тебе когда-нибудь лгал?
     - Кто тебя знает.
     - Ты уже совсем проснулась? Можешь воспринять радостное известие?
     - Нет.
     - Тогда подожду говорить.
     Она пригнула голову к левому  плечу,  так  что  нежную  шею  перерезала
глубокая складка.
     -  Опять  твои  шуточки.  Наверно,  скажешь,  что  решил  залить  газон
асфальтом...
     - Ничего подобного.
     - Или заняться разведением сверчков...
     - Вовсе нет. Однако ты все помнишь.
     - Значит, это все-таки шутка?
     - Нет, но это так замечательно и невероятно, что тебе придется  сделать
усилие, чтобы поверить.
     Ее глаза смотрели пытливо и ясно, а  углы  губ  подрагивали  -  вот-вот
рассмеется.
     - Ну, говори.
     - Известен  тебе  джентльмен  итальянского  происхождения,  по  фамилии
Марулло?
     - Да ну тебя, опять дурачишься.
     - Не торопись с выводами. Так вот означенный Марулло на время выбыл  из
нашего города.
     - Куда?
     - Он не сказал.
     - А когда вернется?
     - Погоди, не сбивай. Этого он тоже не сказал. Но зато он сказал и  даже
настаивал - когда я попробовал спорить,  -  чтобы  мы  взяли  его  машину  и
куда-нибудь поехали на праздники.
     - Ты меня разыгрываешь!
     - Ты считаешь меня способным на такую недобрую шутку?
     - Но с чего это он?
     -  Не  могу  сказать.  Но  могу  заверить  тебя,  начиная  от  честного
бойскаутского и кончая священной папской присягой, что роскошный "понтиак" с
полным баком чистейшего бензина готов к услугам вашей светлости.
     - Но куда же мы поедем?
     - Куда моя козявка пожелает. У  тебя  есть  сегодняшний,  завтрашний  и
послезавтрашний день на решение этого вопроса.
     - Ведь понедельник - Четвертое июля. Значит, целых два дня праздника?
     - Совершенно точно.
     - А это не слишком дорого? Мотель и другие расходы.
     - Дорого или нет, а мы себе это позволим. У меня есть секретные фонды.
     - Знаю я твои фонды, дурачок. Но как же он решился дать нам  машину?  Я
себе просто представить не могу.
     - Я тоже представить не могу, но тем не менее он ее дал.
     - А помнишь, он принес детям конфеты на Пасху?
     - Может быть, это старческое слабоумие.
     - Интересно, что ему от нас нужно.
     - Фи, что за недостойное предположение. Может быть, ему просто хочется,
чтобы мы его любили.
     - Мне нужно успеть сделать тысячу вещей.
     - Я в этом не сомневаюсь. - Я  уже  видел,  как  ее  мысль  бульдозером
взрезает пласты неожиданно открывшихся перспектив. Для меня ее внимание было
явно и безвозвратно потеряно. Что ж, тем лучше.
     За завтраком, прежде чем я дошел  до  второй  чашки  кофе,  она  успела
перебрать и отвергнуть половину увеселительных маршрутов Восточной  Америки.
Бедная  моя  девочка,  для  нее  последние  годы  были  не  слишком   богаты
развлечениями.
     Я сказал:
     - Хлоя, прошу твоего внимания, хоть и  знаю,  что  добиться  его  будет
сейчас нелегко. Мне предлагают одно очень  выгодное  помещение  капитала.  Я
хочу взять еще часть твоих денег. В тот раз вышло удачно.
     - А мистер Бейкер знает про это?
     - Он и предложил мне.
     - Тогда бери. Подписывай чек на сколько нужно.
     - Ты даже не хочешь знать, сколько нужно?
     - А зачем?
     - И тебя не интересуют подробности?  Сроки,  проценты,  ориентировочный
размер дивиденда и тому подобное?
     - Я в этом все равно ничего не пойму.
     - Поймешь, если захочешь.
     - А я и не хочу понимать.
     - Не мудрено, что таких, как ты, называют  демонами  Уолл-стрита.  Этот
холодный, острый, беспощадный деловой ум просто внушает страх.
     - Мы поедем путешествовать, - сказала она. - Мы  поедем  путешествовать
на целых два дня.
     Ну как, черт возьми, не любить ее, как ее  не  боготворить?  "Кто  она.
Мари, какая она?" -  напевал  я,  собирая  пустые  молочные  бутылки,  чтобы
захватить с собой в лавку.
     Мне хотелось повидать Джоя, просто как-то  соприкоснуться  с  ним,  но,
должно быть, я на одну минуту опоздал или он  на  одну  минуту  поторопился.
Поворачивая на Главную улицу, я увидел, как он входит в кафе.  Я  тоже  туда
вошел и уселся на соседний с ним табурету стойки.
     - Из-за вас я пристрастился, Джой.
     - Привет, мистер Хоули. Кофе очень вкусный.
     Я поздоровался со своей бывшей одноклассницей:
     - Доброе утро, Анни.
     - Ты становишься нашим завсегдатаем, Ит.
     - Вроде того. Одну чашку черного.
     - Чернее быть не может.
     - Черного, как отчаяние.
     - Что, что?
     - Я говорю - черного.
     - Если ты углядишь в этой чашке хоть малейший  просвет,  я  тебе  налью
другую.
     - Как дела, Морф?
     - Также, если не хуже.
     - Хотите, поменяемся местами?
     -  Охотно  бы  поменялся,  особенно   сейчас,   накануне   двухдневного
праздника.
     - Не думайте, что только вам трудно. Людям ведь и  продукты  приходится
запасать.
     - Да, пожалуй. Об этом я не подумал.
     - Всякую снедь, которую можно взять в дорогу, - копчености, маринады и,
уж конечно, пастилу. А у вас, значит, горячие денечки?
     - И не говорите. Накануне Четвертого июля,  да  еще  когда  погода  так
хороша. А в довершение всего сам господь всемогущий тоже,  изволите  видеть,
почувствовал потребность отдохнуть на свежем воздухе.
     - Вы о мистере Бейкере?
     - Не о Джеймсе же  Блейне  <Американский  государственный  деятель  XIX
века.>.
     - Мне, кстати, нужно повидать его. Очень нужно.
     - Что ж, попробуйте его поймать. Но предупреждаю, это не так просто. Он
скачет, как монета в бубне цыганки.
     - Может, доставить вам сандвичи на ваш боевой пост, Джой?
     - Ну что ж.
     - За кофе сегодня плачу я, - сказал я.
     - Ладно.
     Мы вместе перешли улицу и свернули в переулок.
     - Вы что-то вроде не в духе, Джой.
     - Даже очень не в духе. Надоело мне считать чужие  деньги.  У  меня  на
праздник назначено любовное свидание, а я буду так измочален,  что  хоть  не
являйся. - Он всунул в замок обертку от жевательной резинки,  вошел,  махнув
мне рукой на прощанье, и затворил за собой дверь. Но я тотчас же толкнул ее,
и она снова отворилась.
     - Джой! Так сегодня-то вам нужны сандвичи?
     - Нет, спасибо, - послышалось из пахнущей мастикой  темноты.  -  Вот  в
пятницу, пожалуй. А в субботу наверняка.
     - Разве у вас не будет обеденного перерыва?
     - Я вам уже говорил. Перерыв бывает в банке, но не у Морфи.
     - Ну, все равно, заходите, когда сможете.
     - Спасибо, мистер Хоули, спасибо.
     В это утро мне нечего было сказать моим войскам  на  полках.  Я  только
поздоровался с ними и тут же скомандовал: "Вольно!" За  несколько  минут  до
девяти, при фартуке и метле, я уже подметал тротуар перед входом.
     Мистер Бейкер до того пунктуален, что кажется, слышно, как он тикает, а
уж в том, что внутри у  него  часовой  механизм,  я  не  сомневаюсь.  Восемь
пятьдесят шесть, восемь пятьдесят семь - вот он появился со стороны Вязовой;
восемь пятьдесят восемь - переходит улицу; восемь пятьдесят девять - подошел
к стеклянной двери, но тут я, с метлой наперевес, загородил ему дорогу.
     - Мистер Бейкер, мне надо поговорить с вами.
     - Доброе утро, Итен. Минутку подождать можете? Идемте со мной.
     Я вошел, и все было  точно  так,  как  рассказывал  Джой,  -  настоящий
церковный обряд. Когда стрелка часов коснулась цифры девять,  весь  персонал
банка уже стоял навытяжку перед сейфом. В  массивной  стальной  двери  чтото
щелкнуло и загудело. Потом Джой набрал на диске мистическую комбинацию  цифр
и повернул ручку. Святая святых с торжественной медлительностью  раскрылась,
и мистер Бейкер принял молчаливый салют денежных мешков. Я стоял за оградой,
точно причастник, смиренно ожидающий приобщения святых тайн.
     Мистер Бейкер повернулся ко мне:
     - Ну-с, Итен, чем могу быть полезен?
     Я ответил вполголоса:
     - Я хотел бы поговорить с вами  без  свидетелей,  а  мне  никак  нельзя
оставить лавку.
     - А что, дело срочное?
     - Боюсь, что да.
     - Вам давно пора иметь в лавке помощника.
     - Это я и сам знаю.
     - Если мне удастся выбрать время, я к вам зайду. О  Тейлоре  ничего  не
узнали?
     - Пока нет. Но я кое-где забросил удочки.
     - Постараюсь зайти к вам.
     - Спасибо, сэр. - Я не сомневался, что он придет.
     И действительно, не прошло и часа,  как  он  явился  и  терпеливо  стал
ждать, когда я отпущу покупателей.
     - Ну, Итен, в чем дело?
     -  Мистер  Бейкер,   для   врача,   адвоката,   священника   существует
профессиональная тайна. А как для банкира?
     Он улыбнулся.
     - Слыхали вы когда-нибудь, чтобы банкир обсуждал  с  посторонними  дела
своих клиентов?
     - Нет.
     - Ну, попробуйте спросить, увидите. А кроме всего  прочего,  я  же  ваш
друг, Итен.
     - Знаю. Я,  правда,  что-то  не  в  себе.  Но  мне  так  давно  уже  не
представлялся верный шанс.
     - Шанс?
     - Я вам выложу все начистоту, мистер Бейкер. У Марулло неприятности.
     Он придвинулся ко мне ближе.
     - Неприятности? Какие неприятности?
     - Я сам точно не знаю, сэр. Но мне кажется,  речь  идет  о  нелегальном
въезде.
     - Откуда вы знаете?
     - Он мне сам сказал - во всяком случае, дал понять. Ну,  вы  же  знаете
Марулло.
     Я почти видел, как заработал его мозг, лихорадочно подхватывая  обрывки
фактов и связывая их вместе.
     - Дальше, - сказал он. - Если так, то это высылка. -
     - Боюсь, что да. Он ко мне очень хорошо относился, мистер Бейкер. Я  не
хочу ничего делать во вред ему.
     - Нужно и о себе подумать, Итен. Что он предлагает?
     - Да, собственно, это даже не предложение.  Это  то,  что  мне  удалось
выудить из кучи бессвязных, сказанных в волнении фраз. Но, по-видимому, если
б я мог дать пять тысяч наличными, лавка была бы моя.
     - Так он что, думает исчезнуть, или вы точно не знаете?
     - Точно я ничего не знаю.
     - Значит, не рискуете, что вас обвинят в  пособничестве.  Вы  говорите,
конкретно он вам ничего не предлагал?
     - Нет, сэр.
     - А откуда же вы взяли цифру пять тысяч?
     - Это нетрудно, сэр. Такова стоимость всего имущества.
     - Но, может быть, он пошел бы и на меньшую сумму?
     - Может быть.
     Мистер Бейкер оглядел всю лавку быстрым, оценивающим взглядом.
     - Если вы не ошиблись в своих догадках, ваше положение очень выгодно.
     - Я как-то не умею делать такие дела.
     - Вы же знаете, я не  сторонник  обходных  маневров.  Может  быть,  мне
поговорить с ним?
     - Его сейчас нет в городе.
     - А когда он вернется?
     - Не знаю, сэр. Но не забудьте, у меня ведь  нет  никакой  уверенности.
Просто мне показалось, что, если бы у меня были наличные деньги, он пошел бы
на это. Он ко мне хорошо относится, вот почему.
     - Знаю.
     - Но мне бы не хотелось злоупотреблять этим.
     - Он, конечно, может сторговаться с кем-нибудь  другим.  Ему  и  десять
тысяч могут дать.
     - Тогда, может быть, я напрасно надеюсь?
     - А вы не спешите отступать. Вам нужно в первую очередь думать о себе.
     - Во вторую очередь. Ведь это деньги Мэри.
     - Предположим. Так чего же вы хотите?
     - У меня была такая мысль: может быть, вы подготовите документ,  только
не проставите число и сумму. А деньги я, пожалуй, возьму в пятницу.
     - Почему в пятницу?
     - Тоже только догадка с моей стороны, но он что-то такое говорил насчет
того, что на праздники все разъезжаются из города. Вот я и думаю - может, он
тогда зайдет? Он у вас денег не держит?
     - Теперь нет. Недавно он оголил свой счет.  Сказал,  что  хочет  купить
какие-то акции. Я этому не придал значения, потому что это бывало и  раньше,
и всякий раз он потом вкладывал больше, чем вынул. - Он  посмотрел  прямо  в
глаза ярко размалеванной красотке на холодильнике,  но  оставил  ее  зовущую
улыбку без ответа. - Вы отдаете себе отчет, что можете, крепко  погореть  на
этом деле?
     - Как это?
     - Во-первых, у него может найтись еще десяток покупателей, а во-вторых,
лавка может быть заложена-перезаложена. Никаких гарантий на этот счет нет. -
А если попробовать узнать в окружном управлении? Вы  меня  простите,  мистер
Бейкер, что я отнимаю у вас время. Но я знаю ваше доброе  отношение  к  моей
семье и бессовестно пользуюсь им. И потом в таких вещах мне ведь просто не с
кем больше посоветоваться.
     - Я постараюсь узнать насчет закладных через Тома Уотсона. Черт возьми,
Итен, очень все это не ко времени. Я сам хочу  завтра  уехать  отдохнуть  до
вторника. А если Марулло и в самом деле жулик, вы можете крепко влипнуть.
     - Так, может, мне сразу отступиться и не путаться в это дело?  Но  если
бы вы знали, мистер Бейкер, как мне надоело стоять за прилавком!
     - Я вам не  давал  совет  отступаться.  Я  только  предупреждал  вас  о
возможном риске.
     - Мэри была бы так счастлива, если бы я стал владельцем лавки.  Но  вы,
пожалуй, правы. Нельзя рисковать ее  деньгами.  Я  думаю,  самое  правильное
будет обратиться к федеральным властям.
     - Тогда вы утеряете все выгоды своего положения.
     - Почему?
     - Если его приговорят к высылке, он получит право произвести ликвидацию
через специального агента, и цена  за  лавку  может  быть  назначена  такая,
которую вы не в состоянии уплатить. Ведь вы же не знаете наверняка,  что  он
думает смыться. А раз не знаете, то о чем  вы  будете  говорить  федеральным
властям? Вы даже не знаете, попал ли он в списки.
     - Это верно.
     - Вы, в сущности, ничего решительно о нем не знаете. Все,  что  вы  мне
говорили, всего лишь смутные подозрения. Ведь так?
     - Так.
     - И лучше вы их оставьте в стороне.
     - И не будет это  выглядеть  странно  -  крупная  сумма  наличными  без
указания назначения?
     -  А  вы  поставьте  на  чеке  что-нибудь  вроде  "Для   финансирования
бакалейной  торговли  мистера  Марулло".  Это   в   случае   чего   послужит
оправдательным документом.
     - А если вообще ничего не выйдет?
     - Вы положите деньги обратно в банк, вот и все.
     - Так вы думаете, не нужно бояться риска?
     - Риск во всем, Итен. Носить при себе такую большую сумму  наличными  -
уже риск.
     - Я буду осторожен.
     - В общем, жаль, что я должен уехать на эти дни.
     Мои расчеты времени совершенно верны. Пока мы разговаривали, в лавку не
заходил ни один покупатель, но под конец сразу явилось шестеро: три женщины,
старик и двое мальчуганов. Мистер Бейкер наклонился ко мне и шепотом сказал:
     - Я приготовлю всю сумму сотенными купюрами  и  замечу  номера.  Тогда,
если его поймают, вы сможете  получить  их  обратно.  -  Он  солидно  цивнул
женщинам, сказал старику: "Добрый день, Джордж" - и на ходу  взъерошил  чубы
мальчуганам. Мистер Бейкер - очень умный человек.


        ГЛАВА XIV

     Первое июля. Этот день делит год пополам, как прямой пробор - волосы. Я
знал, что для  меня  он  станет  пограничной  вехой  -  вчера  я  был  одним
человеком, завтра буду совсем другим. Я сделал ряд ходов, которые уже нельзя
взять обратно. Время и события играли мне на руку, словно хотели быть  моими
сообщниками. Я даже не пытался надевать  перед  самим  собой  добродетельную
личину. Я сам выбрал  свой  образ  действий,  никто  меня  не  заставлял.  Я
временно поступился привычными взглядами и нормами поведения,  чтобы  взамен
обрести благополучие,  чувство  собственного  достоинства  и  уверенность  в
будущем. Нетрудно было бы убедить себя,  что  я  пошел  на  это  ради  своих
близких, ведь и в самом деле мое чувство собственного  достоинства  зависело
от их благополучия и уверенности в будущем. Но передо