анее  уже достаточно было сказано  для  того, чтобы  определить,
что,  хотя  нам  недоступны  никакие  неопровержимые  доказательства, весьма
невероятно, что письмо  было написано самим Зиновьевым, и, что гораздо более
вероятно, что  оно было  подделано  лицом или лицами,  которые  были  хорошо
знакомы  с механизмом Советского  правительства и в особенности  Коминтерна;
которые  хорошо   знали   международное  разведывательное   сообщество,  что
позволило им  переправить  письмо как подлинник  и убедительно  заверить его
подлинность путем  помещения его  в регулярный  канал информации;  и которые
были уверены, что в  Британии имелись заинтересованные группы, которые могли
использовать  подделку  в  дальнейшем,  преследуя  собственные  интересы   в
причинении вреда лейбористскому правительству и  препятствовании ратификации
англо-советского договора".
     Признавая,  что  "история  (с  "письмом Зиновьева".  -- В.К.)  остается
незавершенной"[40], Джил Беннет тем не менее  решительно отрицает
какую-либо причастность консервативной  партии Великобритании  и  британской
Секретной  службы к его  фальсификации  с целью дискредитации лейбористского
правительства,   Коминтерна   и   большевиков.  В   частности,   на   основе
рассекреченных документов она показала, что Секретная служба после получения
английского  перевода  с  копии  письма  пыталась  неоднократно через  своих
агентов найти подтверждение его достоверности.
     Осторожно  скажем,   что  причастность  спецслужб   к  этому  делу   не
невероятна,  равно  как  очевидны  мотивы  ее изготовления  и  выбор времени
введения  в  общественный  оборот.  Подлог  сыграл  свою  политическую  роль
накануне выборов в британский парламент, а  после этого в течение нескольких
месяцев  сам  факт  его  легализации,  внутриполитические  и   международные
последствия служили поводом для политической  борьбы в британском  обществе.
Разумеется, само содержание "письма" отражало реальные, если не тактические,
то  стратегические,  планы Коминтерна,  о  чем  фактически  не  раз  заявлял
Зиновьев.  Деятели  Коминтерна  и  советское  правительство  в  этом  смысле
оказались  в сложном положении. Признать эти планы официально они  не могли,
как не могли категорически отвергнуть концептуальные устремления Коминтерна,
боясь  осложнений   в  той   части  международного  рабочего   движения,  на
руководство  которой  претендовали.  Оставалось поэтому  отрицать  сам  факт
существования  "письма",  но  не  его  идеи,  и  тем  самым уводить  мировое
общественное мнение  от того  главного, чем  было обеспокоено  правительство
Великобритании.  Но  и  последнее  оказалось   в   двусмысленном  положении,
использовав откровенную фальшивку в межгосударственных  отношениях. Ситуация
оказалась патовой для всех сторон, и вздох облегчения по прошествии полугода
должен  был   стать  утешением   искусственно   созданного,  но   объективно
неизбежного политического конфликта.  Само же  "красное  письмо"  в наши дни
является  одним  из  интересных   исторических  источников,  характеризующих
атмосферу, идеологию  и политические устремления, а заодно и средства борьбы
двух разнополюсных мировых общественных систем.
     "Письмо   Зиновьева"  и  "открытия"  Синклтона  стали  самыми  громкими
скандальными  документами   середины  20-х   годов.  Но  они   оказались  не
единственными.  В  апреле  1925  г.  болгарские  газеты  поместили тексты  и
фотокопии, по крайней мере, трех документов, приписанных Коминтерну, которые
затем были перепечатаны большинством ведущих  газет Западной Европы. Все они
выполнены  на  бланках  Коминтерна  на русском  языке,  снабжены  подписями,
резолюциями, штампами контроля исполнения, исходящими и входящими  номерами,
датами.
     Один из них, датированный 12 марта 1925 г., за номером 2960 представлял
собой  директиву  "Центральной  секции  Отдела  внешних  сношений"  ИККИ  за
подписью  генерального секретаря  отдела А.Дорота.  В  ней  сообщалось,  что
"балканская коммунистическая федерация" утвердила постановление о приведении
в исполнение приговора над Русиновым  и  Гаржичем и  поручает его исполнение
работникам "оперативно-террористического отдела" Мотько  и Кашемирову. Кроме
того,  директива объявляла  мобилизованными  с  15  апреля  всех  работников
"контроля   балканского   центра",  определяла  порядок   получения  оружия,
пользования  шифровальной  связью и в  заключение предупреждала о  том,  что
"малейшее   нарушение    боевых    приказов    наказывается    смертью    на
месте"[41]. Фальсификаторы, пытаясь придать большую достоверность
своему изделию,  допустили  несколько  непростительных промахов. Изображения
серпа и молота никогда не было  в  символике  Коминтерна. Как  международная
организация, Коминтерн принципиально не мог иметь "Отдела внешних сношений".
     Не менее показательным оказался и второй документ -- от 22 апреля  1925
г.,   подписанный   "Генеральным   секретарем   Коминтерна"   Р.Стюартом   и
адресованный   "начальнику   Балканского  оперативного   центра",   а  также
"заграничным делегациям РКП(б)" в Варшаве,  Праге, Берлине, Вене, Бухаресте,
Константинополе и Афинах. В  нем сообщалось, что Исполком Коминтерна поручил
Георгию Димитрову "руководительство  всеми внешними  и  внутренними  боевыми
операциями  как военного,  так  и  политического характера"  в  Болгарии,  а
М.Красовского  назначил   начальником  штаба  Балканского   общеоперативного
центра.  Далее  подтверждалась  программа  и  тактика  действий  Балканского
оперативного  центра, изложенная в ряде предшествующих инструкций Коминтерна
с   указанием   их   дат  и   исходящих   номеров.   Подчеркивалась  главная
стратегическая  цель работы Балканского оперативного центра --  "в отношении
руководительства  общеполитическим положением  добиваться,  путем углубления
революционных  действий  повстанческих групп, таковых  результатов, которыми
являлось  бы  неизбежное  падение Цанковского  кабинета  и  создавалась бы в
отношении нового  кабинета, если  не будет сменен  немедленно  Революционным
правительством,  ситуация неизбежной политической  амнистии, которую следует
немедленно же учесть,  как наиболее могущественное пополнение наших активных
кадров".  Кроме  того,  здесь  же  сообщалось  об организации  повстанческих
отрядов и  о подготовке "общесогласованного румынско-польско-чехосло-вацкого
и  общебалканского  выступления  комфронта  Юж[ной]  Европы,  намеченного  к
периоду окончания  сбора  хлебов текущего  года"[42]. Письмо было
написано  на  бланке,  в правом  верхнем углу которого  помещен герб  в виде
пятиконечной звезды, обрамленной  колосьями и частью зубчатого колеса, имело
делопроизводственную  помету,  штампы,  указание   на  номер  экземпляра   и
оригинальную  подпись.  Иначе  говоря,  все  эти  аксессуары,  в  отличие от
оформления  "письма  Зиновьева"  и других сопровождавших его подделок,  были
призваны создать у читателей впечатление того, что перед ними некий оригинал
-- третий экземпляр директивы, направленной Коминтерном.
     Однако  авторы фальшивки  и  здесь  допустили  ряд  промахов.  Стремясь
подчеркнуть  связь   Коминтерна  с   деятельностью   ВКП(б)   и   советского
правительства,  они в  качестве  одного  из  реквизитов фальшивой  директивы
указали нахождение Коминтерна в Кремле, тогда  как в то время он  размещался
на углу Воздвиженки и Моховой. Названные в директиве "заграничные  делегации
РКП(б)" не существовали в природе: они были перепутаны, очевидно, с ячейками
РКП(б),  существовавшими в советских  учреждениях за рубежом. Равным образом
фальсификаторы    допустили    промах,    назвав    центральные     комитеты
коммунистических  партий центральными  исполнительными  комитетами,  а также
обозвав  действительно существовавшую Балканскую коммунистическую  федерацию
Балканским оперативным центром.  Неверно они  воспроизвели и бланк Исполкома
Коминтерна,  поместив   на  нем  герб,  никогда  не  существовавший  у  этой
организации. В его основу был положен официальный герб Моссовета с внесением
в него ряда изменений: удалены буквы "Р.С.Ф.С.Р." вверху и текст "Московский
Совет  Раб.,  Солд.  и  Кр.  Деп."  внизу, вместо  которого  поставлены  три
звездочки.  Фантастической оказалась и  подпись  под  директивой: уже с июля
1924 г. Исполком Коминтерна не имел Генерального  секретаря,  и, кроме того,
никакой Стюарт никогда не занимал этой должности.
     В  распоряжении  авторов  книги "Антисоветские подлоги"  оказалось  еще
несколько   "документов",   связанных   с   деятельностью   Коминтерна    на
Балканах[43].  Основное  их  содержание  касалось  организации  в
регионе  коммунистического  движения,   подготовки  вооруженных  выступлений
против  правительств  балканских  государств,  в  том   числе   в  Болгарии.
Разумеется,  представленные в  них  планы  и действия Коминтерна были, как в
случае с  "письмом Зиновьева",  недалеки  от действительных, однако самих по
себе опубликованных документов в природе не существовало.
     Комплекс   фальсифицированных  документов,  связанных  с  деятельностью
Коминтерна на Балканах,  представлял  собой  существенный шаг  вперед в деле
освоения   технологии  подлогов   по  сравнению  с  комплексом   документов,
относящихся к  "письму Зиновьева". Напомним, что тогда в прессе фигурировали
лишь   тексты   документов.    При    изготовлении   "балканских   подлогов"
фальсификаторы уже учли обстоятельства дискуссий вокруг "красного письма" и,
в   частности,   требование  предъявления   оригиналов.   Теперь   читателям
предлагался не только "текст", но и фотокопии "оригиналов", изготовленных на
фальсифицированных бланках. В фальсификации этих бланков авторы использовали
незамысловатые, но могущие произвести  впечатление на неискушенного читателя
приемы.  Сами  бланки изготовлялись  типографским способом с  использованием
элементов  эмблематики, существовавшей  в Советском Союзе или  в Коминтерне.
Далее,   стремясь   придать    впечатление   подлинности   своим   подлогам,
фальсификаторы  привлекли   делопроизводственные  штампы   типа  "Контроль",
"Копия", "С подлинным верно", "Циркулярное", "К сведению", "К исполнению"  и
т.д.  Наконец,  они же  фальсифицировали рукописные резолюции-пометы и  даже
подписи.
     Характер приемов подделки "балканских документов" оказался хотя и шагом
вперед в деле освоения техники подлогов, но достаточно однообразным, выдавая
одну и  ту  же  фабрику фальсификаций. Авторы книги "Антисоветские  подлоги"
связывали   их  изготовление   с   представителями   российской   эмиграции,
обосновавшимися в Берлине. Именно у  одного из них  при аресте был обнаружен
чистый  экземпляр  фальшивого бланка,  на  котором  был  изготовлен  "наказ"
Коминтерна за подписью Стюарта. Это был бывший русский летчик  Дружеловский,
работавший в контакте с польской разведкой и  тесно связанный  через другого
русского  эмигранта  -- А.Ф.Гуманского,  бывшего русского контрразведчика, с
рядом   российских   эмигрантских  организаций   --  Кирилловским   центром,
"Братством Святого Георгия", "Святогором", а  также частным разведывательным
бюро,   организованным  в   Берлине   бывшим   подпоручиком   русской  армии
Г.И.Зивертом[44].
     Именно  группа Дружеловского--Гуманского наладила масштабную фабрикацию
поддельных  документов  Коминтерна  и советского правительства.  Ее "почерк"
легко  прослеживается в содержании  и  технике изготовления подлогов. Два из
них касались Польши.
     Первый  был  озаглавлен  как  "Секретная инструкция  ИККИ"  за  номером
Б11516, датирован 16  апреля 1925 г.  и адресован "полпредству  Коминтерна в
Польше", а также "заграничным делегациям РКП(б)" в  Париже,  Берлине,  Вене,
Праге  и  Риге.  В  ней  "Польская  Коммунистическая  Секция  при  Исполкоме
Коминтерна" доводила до сведения "ЦИКа" польской компартии и "Президиума III
Съезда" о разрешительном решении Коминтерна на активные выступления 3  мая в
ходе  торжеств  по поводу польской конституции.  В ходе  таких  выступлений,
указывалось  в  "инструкции",  присутствующие  на  торжествах  представители
европейских  государств должны убедиться "с одной стороны,  в неправильности
положения восточных границ Польши, согласно волеизъявлению народностей самой
Польши, и в  тяготении общих симпатий польских народных масс к Союзу ССР". С
другой  стороны,   говорилось  здесь,  организованное  выступление  польской
компартии  отвлечет  внимание  европейских  правительств  от  "борьбы  наших
балканских   сотоварищей".   И,   наконец,  в-третьих,   признавалось,   что
"индивидуально-террористические акты", намеченные польской компартией на это
время, "являются достойной наградой" польскому правительству за его политику
в  отношении  Западной  Украины.  Далее  инструкция  содержала  рекомендации
относительно максимальной конспирации  оргмероприятий польской  компартии  и
заканчивалась  революционными  лозунгами:  "Долой  бандитское  правительство
Польши!   Да   здравствует   Польская  компартия!  Долой  белый  террор!  Да
здравствует  революционное  правительство!"   По   постановлению   Исполкома
Коминтерна, как сказано здесь, за Генерального секретаря Коминтерна документ
подписал  "товарищ  Председателя  Польской секции при Исполкоме  Коминтерна"
Дорот[45].
     "Инструкция" выполнена в той же манере, что и "балканские" подлоги. Она
написана  на  машинке  с  тем  же  шрифтом,   содержала  не  совсем  удачное
изображение герба  СССР, имела гриф "Совершенно секретно", номер экземпляра,
штамп  входящего  регистрационного  номера, штамп контроля, исходящий номер,
указание  на место дислокации  Коминтерна  ("Москва--Кремль"),  резолюцию  о
мероприятиях  по  исполнению  с  неясной  подписью  на  русском  (!)  языке.
Фальсификатор  повторил в  своем  изделии фактически  те же  самые  типичные
ошибки, которые  мы  наблюдали  и  в  "балканских"  подлогах.  Коминтерн  не
пользовался  в своей  символике  изображением  герба  СССР,  помещался  не в
Кремле,  а,  как уже  говорилось,  на углу Воздвиженки  и  Моховой, не  имел
полпредств за границей, ВКП(б)  имела не "делегации", а первичные  ячейки  в
зарубежных  советских организациях, зарубежные компартии  не имели ЦИКов,  а
имели ЦК и т.д. Наивно звучали в официальном документе и лозунги.
     В абсолютно сходной манере был изготовлен  и второй подложный документ,
касающийся деятельности Коминтерна  в Польше, -- "Секретная  инструкция ИККИ
номер  Б985 по  отделу общего  Контроля",  датированная 14 апреля 1925 г.  и
дополненная  для  важности  еще  одним   исходящим  номером  --  2960/П.  "С
получением настоящего, -- говорилось в ней в адрес "президиумов" заграничных
делегаций  РКП(б)  в  Париже, Берлине, Вене, Праге,  Риге, -- предлагаем Вам
передать  все имеющиеся  в Вашем распоряжении  нити  секретного  контроля  в
распоряжение ЦИКов польской  коммунистической партии с точным разграничением
лиц, могущих принять участие  в активной работе в случае надобности, а также
пассивного  элемента".   Далее   следовал   перечень  вопросов,   касающихся
представления  данных  о  количестве лиц, которые  могли вести активную  или
пассивную  партийную работу в различных сферах. "Инструкция" вновь подписана
"Генеральным  секретарем  Коминтерна"  Доротом,  снабжена гербом,  в  основе
которого  находился   герб  СССР,  грифом  "Совершенно  секретно",   штампом
входящего  регистрационного  номера  "Отдела  общей информации",  рукописной
резолюцией[46].
     Очевидно, нет  смысла  останавливаться  на  каждом из других  известных
подлогов,  приведенных  в  книге  "Антисоветские   подлоги".  Однако   будет
интересно   предложить   статистику   с   вытекающей   из   нее   типологией
фальсификаций. Всего известно 20 подложных документов.  По  видовому составу
подавляющая часть  (11) представляет  собой письма, в том числе 1  черновик,
или отпуск.  Далее  следуют:  инструкции  (3),  наказы  (2),  удостоверение,
служебная  записка,  циркуляр,  договор  (по  1).  Подавляющая   часть  этих
материалов (16)  изготовлена на  фальсифицированных бланках,  три  документа
существовали  в  качестве  устной  версии или были опубликованы как  простой
текст,  и  один  изготовлен не на бланке, но с печатью. Статистика авторства
этих документов выглядит следующим  образом: 10 -- Исполком Коминтерна, 4 --
компартия Великобритании, 2 -- ОГПУ, по одному -- полпредство и торгпредство
СССР  за рубежом, НКИД, ВСНХ, "Агитодел РКП".  Подавляющая часть  документов
(16) написана  на  русском  языке, 4  --  на английском  и по  одному --  на
французском и немецком.
     Показателен  набор  реквизитов  фальсификаций.  15  документов снабжены
угловыми  штампами, гербом или иной символикой, например, серпом  и молотом,
14  имеют  грифы   секретности,   17   --   подписи-автографы   (читаемые  и
непрочитывающиеся),  16  снабжены  исходящими  номерами,   6   --   штампами
регистрационных входящих номеров, 7 -- резолюциями-автографами исполнителей,
2 --  печатями и 1 -- штампом контроля  исполнения. Большая часть документов
представляет собой машинопись[47].
     Таким  образом, мы обнаруживаем либо особую склонность, либо отсутствие
достаточной  фантазии  фальсификаторов   в   отношении  изобретения   жанров
подлогов.  Это,  как  правило,  письма или  инструкции,  причем первые очень
близки  по   стилю  и  характеру  подачи  информации  именно  к  директивным
материалам. В этом отразился  замысел фальсификаторов:  всемерно подчеркнуть
руководящее  воздействие  авторов документов  на  адресатов.  Фальсификаторы
стремились  учитывать  общественную  реакцию  в  отношении  подлинности  или
подложности того или иного документа. Весьма показательно, что устные версии
подлогов  или  их тексты  постепенно  сменились  исключительно  "бланковыми"
вариантами[48],  что,  по  мнению  фальсификаторов,  должно  было
являться важным  доказательством подлинности  их  изделий.  При изготовлении
бланков и вообще формуляров  документов главную роль они отводили различного
рода  символике, подписям-автографам,  грифам  секретности,  регистрационным
номерам и  резолюциям. Однако в части "реквизитов"  фальсификаторы оказались
явно  не на  высоте,  допуская грубейшие  ошибки  в  изображении  символики,
названиях   учреждений  или  их  структурных  подразделений.  Впрочем,   для
неискушенного   читателя   точность   содержательной   части   символики   и
"реквизитов"  вряд ли  имела  сколько-нибудь  существенное  значение:  чисто
зрительное воздействие внешних признаков документов играло решающую роль.
     Тот  факт, что  подавляющая  часть  документов  изготовлена на  русском
языке,  причем  без  каких-либо  существенных  языковых  погрешностей, прямо
указывает, что авторами большинства фальсификаций являлись люди, для которых
этот язык был родным.
     Общий   побудительный   мотив   подлогов,  связанных  с   деятельностью
Коминтерна,  был  очевиден  уже  в  момент  их  обнародывания:   политически
скомпрометировать  эту организацию, а через  нее и  коммунистические  партии
соответствующих   стран.   Однако,  это  была  не   простая   компрометация.
Фальсификаторы,   располагая   определенными   сведениями   о   деятельности
Коминтерна,    пытались   реконструировать   и   легализовать   программные,
тактические  и  организационные  устремления Коминтерна. И в  своих попытках
сделать  это они оказались не так уж  и  далеки от  истины в  характеристике
подлинного  облика  и  планов  этой организации.  Ложь  во многом  оказалась
провидческой,  хотя  от этого она не перестала быть ложью. Тем  не менее она
сыграла свою политико-идеологическую роль; не случайно, например, вдумчивый,
трезво  мыслящий  русский  белоэмигрант  фон  Лампе  аккуратно  собирал  все
газетные вырезки, связанные с этими фальшивками.


Глава 3. Литературное изнасилование А.А.Вырубовой

     Не так легко найти на протяжении всего XX  столетия  подделку  русского
письмен