да  жизни
славян". Достоверность и  точность рассказов старушек Миролюбов обосновывает
тем, что  эти  люди жили вдалеке  от  городов и  "железнодорожных  станций",
благодаря  чему, по его словам, их жизнь "как бы застыла на целую тысячу лет
в  своих  традициях". Мы оставляем читателям возможность самим  поразмышлять
над  тем,  насколько возможно сохранение  сведений  о событиях  тысячелетней
давности и тысячелетних традиций в Украине. Заметим только, что в сочинениях
Миролюбова  часто речь  идет не просто о  традициях,  но  и о таких народных
знаниях, которые,  выражаясь  языком Миролюбова,  стоили "целого  факультета
истории  и  фольклора". Так,  например,  бабка Варвара вспоминает  ему  весь
пантеон  языческих  богов:  Огника,  Огнебога,  Сему,  Ряглу,  Дажба,  "всех
Сваро-жичей". Старый дед на хуторе под Екатеринославлем уверенно поучал его:
"В старину  люди грамоте знали!  Другой грамоте, чем  теперь,  а  писали  ее
крючками, вели черту богови, а под нее крючки лепили и читать по ней знали!"
То же  самое  сообщает Миролюбову и еще одна  старуха:  "Наши  пращуры умели
писать по-нашему раньше всякой грамоты"[213].
     Несмотря  на  самоуверенность  и  апломб, которыми пронизаны  сочинения
Миролюбова, в 1952 г.  он  скромно заметил, что источников о древней истории
"славяно-росов" в  его распоряжении  недостаточно. Однако примечательно, что
уже  тогда  Миролюбов  не  был  лишен  оптимизма.  Говоря  о  предшествующем
кириллице  славянском алфавите, он  предупреждал: "Мы утверждаем, что  такая
грамота была и  что  она, может быть, будет даже однажды найдена! И, значит,
заранее    говорим,     что    критики    критиков    окажутся    совершенно
лишними"[214]. В 1953 г. в сочинении "Русский языческий фольклор"
Миролюбов впервые  упоминает ВК. "Впоследствии, --  пишет он,  -- нам выпало
большое  счастье видеть "дощки" из коллекции художника Изенбека, число 37, с
выжженным  текстом.  Частью  буквы  напоминали  греческие заглавные буквы, а
частью  походили   на  санскритские,  текст   был  слит.  Содержание  трудно
поддавалось разбору,  но по смыслу отдельных слов это бьши моления Перуну...
Подробный разбор "дощек", которые нам удалось прочесть  до их  исчезновения,
будет нами дан отдельно"[215].
     В 1955  г.  в  книге "Русский христианский  фольклор"  Миролюбов  вновь
упоминает  о  ВК.   Говоря  о  славянской  письменности,  существовавшей  до
кириллицы,  он  со  ссылкой  на  ВК пишет,  что  такая  письменность была  и
представляла  собой смесь "готических, греческих и ведических знаков". Далее
в характеристике дощечек Изенбека появляются новые элементы:  в  них имеется
"общая черта, под которой написаны  [тексты] каленым  железом,  видно, буквы
слитно и без разделения на фразы"[216].
     В   сочинении  "Русская   мифология"  (1954  г.)  Миролюбов  уже  прямо
откликается на  вспыхнувшую  вокруг  ВК после  начала  ее  публикации  Куром
полемику.  "Дощечки,  --  пишет  он,   --  мы  считаем  столь  же  подлинным
документом, как и  всякий документ,  относящийся  к той отдаленной эпохе. То
есть в  нем есть и  подлинное, и неподлинное. Одно -- из предания, другое --
от  автора"[217].  Иначе  говоря, вопрос  о  подлинности  дощечек
Изенбека Миролюбов пытался подменить вопросом о достоверности содержащихся в
них сведений -- прием, уже  хорошо  известный  нам  из истории фальсификаций
исторических  источников.  Далее  Миролюбов  сделал  неожиданное,  на первый
взгляд, заявление. По его  словам, содержание дощечек Изенбека еще  "нами не
изучено, и никаких теорий на их основании мы не строим".
     Действительно, во всех своих сочинениях Миролюбов  ссылается не столько
на  ВК, сколько  на  уже охарактеризованные выше собственные  наблюдения  "в
народе"  и "сказы" двух старушек, ограничиваясь замечанием о том, что они  и
ВК "взаимодополняют" друг друга.
     Однако,   несмотря  на   заявления   Миролюбова,   несмотря  на  внешне
отсутствующие  у него  прямые  заимствования  или  ссылки на ВК, именно  она
являлась основным источником всех его сочинений.  Это  нашло свое  отражение
прежде   всего   в  совпадении   целого   ряда  принципиально  значимых  для
исторической конструкции Миролюбова деталей. И в сочинениях Миролюбова, и  в
ВК имеются  сюжеты  о жертвоприношениях на  Руси,  "русичи" представлены как
"внуки   Дажь-Божьи",   содержатся   рассказы   о   праотце   Ории,   битвах
"славяно-росов"  с  готами, кособоками,  другими на-. родами. И там, и здесь
тексты наполнены  общими именами и понятиями  --  Явь,  Правь, Навь, Кустич,
Листич,   Травник,  Стеблич,   Кветич,  Ягодич.   Совпадают  целые  образные
выражения,  фразеология.  Но  как  раз  все  эти параллели  своих  сочинений
Миролюбов  объясняет  не  заимствованиями  из  ВК, а  рассказами  старушек и
собственными   наблюдениями.   Это   обнаруживает   именно  в   нем   автора
фальсификации, которую  он постарался  не  выделять  в своих сочинениях  как
источник исторических сведений.
     Из  сказанного  выше  становится известен  и  один из  мотивов, которым
руководствовался   Миролюбов,   задумывая   подлог.   Своим   фантастическим
историко-этнографическим   построениям    он    искал    подтверждения.   Но
документальных фактов для этого в природе не существовало. Поэтому Миролюбов
придумывает  сначала  загадочные  древние  рукописи, затем рассказы бабок  и
стариков. Но, знакомый с  научной литературой,  Миролюбов, конечно, понимал,
что  подобные "источники"  не вызовут доверия  у специалистов.  И тогда  ему
пришла в голову мысль специально изобрести письменный памятник. Идея едва ли
не  с самого  начала  носила универсальный характер.  Фальсификатор  задумал
изготовить не  только текст, но и его "носитель"  в виде дощечек, на которых
текст  представлен на  неизвестном  языке и  с  помощью  неизвестной системы
письма. Такая  универсальность позволяла  фальсификатору  продемонстрировать
доказательства целой системы его взглядов, связанных со славянской историей.
     Но  именно   эта  универсальность  создавала  известные  трудности  при
легализации подлога, ибо предполагала  предъявление "дощечек", которые  были
бы немедленно  разоблачены.  Так  возникает  легенда о  "дощечках Изенбека",
которая  со  временем уточнялась и дополнялась  противоречивыми рассказами о
снятых с них фотографиях и изготовленных прорисях.
     Нам  вряд  ли  представится возможность  определить, был  ли  в замысел
Миролюбова сразу же посвящен Кур или это произошло после того, как тот начал
публикацию  ВК.  Однако причастность его  к подлогу несомненна, хотя  бы  из
приведенных выше  примеров переработки  списка М в списке  Ж. Более того, мы
склонны полагать, что и Лесной, если не участвовал в фальсификации,  то  был
посвящен в нее. Его вначале внешне скептическое  отношение к ВК, сменившееся
затем  безусловным восторженным признанием  ее подлинности, выглядит  не чем
иным, как ловким тактическим приемом, призванным продемонстрировать читающей
публике,   как   процесс   углубленного   изучения   памятника  приводит   к
возникновению  убеждения  в  его  подлинности.   Весь   тон,   вся   система
доказательств  подлинности  ВК,  изложенная  в  специальной  книге  Лесного,
заставляют сомневаться в  искренности автора  и включить его в число лиц, по
крайней мере, посвященных в подлог.
     Но и после  сказанного невольно возникает  еще один, может быть,  самый
главный вопрос.  Для чего Миролюбову и  его коллегам потребовалось придумать
столь  фантастическую картину древней истории славян, чтобы  затем изобрести
доказательство  ее  истинности в виде ВК?  И в ответе на этот вопрос,  может
быть, и скрывается главный мотив  изготовления подлога, который  долгие годы
препятствовал широкой дискуссии о ВК в  советской печати. Свои  сочинения  о
славянской  истории Миролюбив рассматривал как вклад  в борьбу  с  советской
системой  и коммунизмом.  По словам  Миролюбива, побороть  их можно,  только
накапливая  в  себе "божественное начало"  христианской религии. Но, видимо,
современное  христианство его  не удовлетворяло: он не  принимал всерьез  ту
ручную Православную  Церковь, которая существовала на его Родине, и не питал
особых чувств и уважения к  зарубежной Русской Православной Церкви. Истинное
христианство он  искал в глубокой  древности: не случайно его "славяно-росы"
оказываются  в  Палестине   и  других   регионах,  связанных  с  зарождением
исторического христианства.  Именно  сугубо  политические  и  идеологические
искания  самого  Моролюбова  подтолкнули  его  к  своеобразным  историческим
выводам, а те -- вынудили пойти на подлог.
     В   основу   методологии   подлога   ВК   Миролюбов   положил   принцип
неповторимости,  необычности  языка,   графики,  содержания  задуманной   им
фальшивки. Это избавляло автора от излишнего  труда  изучения действительных
закономерностей  развития  славянских  языков  и  письменности  с  целью  их
использования  в своем изделии. В то же время  в  глазах  Миролюбива  и  его
коллег это выглядело как аргумент в пользу подлинности  сочинения: вспомним,
что  аналогичным  приемом  пользовался  и  Сулакадзев  при  фабрикации своих
подлогов.
     И  все  же  подлог  Миролюбова  мы  ни  в коей  мере  не можем  считать
оригинальным.  Более  того,  история   с   ВК   может  рассматриваться   как
концентрированное выражение  всех  основных методов  и приемов изготовления,
легализации  и  защиты фальсифицированного  исторического  источника. В этом
смысле мы можем назвать  ее  классическим  подлогом.  Оригинальность  языка,
содержания, легенды открытия ВК прекрасно корреспондируются с фальсификацией
Д.И.Минаевым "Сказания  о Руси  и вещем Олеге"[218]. Складывается
впечатление,   что  это  сочинение  лежало  на  столе  у  Миролюбова:  в  ВК
обнаруживаются  прямые  параллели  со   "Сказанием"  в   сюжетах,   языке  и
выражениях. Не был оригинален Миро-любов и в легендировании своей фальшивки.
Ее  "носитель" -- дощечки --  был  изобретен еще в XIX в.  А.И.Сулакадзевым.
Утрата  оригинала  дощечек  --  типичный  случай  в  истории  фальсификаций.
Использование  промежуточного  лица в легализации  подлога также не является
оригинальным  ходом:  именно  так  поступил все тот  же Минаев, передав свой
подлог журналисту Н.С.Курочкину. Кстати  говоря, как и  Минаев,  Миролюбов с
помощью подлога пытался обосновать собственные исторические конструкции.  Не
пошел дальше  Миролюбов  и в использовании исторических  источников в  своей
фальсификации. "Слово о полку Игореве" словно магнит притягивало его взор, и
он не удержался от  классических для истории  фальсификаций заимствований из
этого памятника, связанных, прежде всего, с его "темными местами" и спорными
в литературе топонимами и именами собственными.
     Типичным  для  истории  фальсификаций  оказалось  и  бытование  ВК.  Ее
появление   немедленно   вызвало   критику.   Ее  трудно  было  опровергать,
приходилось  просто  игнорировать, замалчивать, либо  бесстыдно  извращать в
глазах  не  посвященной  в  тонкости науки публики.  ВК оказалась  предметом
восхищения и  поклонения  очень  узкой  группы  неспециалистов и  умерла как
подлинный исторический документ вместе с их смертью.
     И   все   же  как  подлог  ВК   в   некоторых   отношениях  --  явление
примечательное. Поражает  размах  фальсификации  и  попыток  ее  реанимации.
Достаточно  заметить,  что  тезисы  Лесного  о  подлинности этого  сочинения
опубликованы  в  подготовительных   материалах  к  съезду  славистов.  Объем
фальсификации  несопоставим   с  объемами  других  подложных  источников  по
древнерусской  истории:  он  намного  больше   их.   Для  ее  окончательного
разоблачения  пришлось  писать  серьезный  научный  трактат,  во  много  раз
превышающий по объему текст самой ВК.
     Словно молния, ВК  прочертила след на небосводе мировой и отечественной
славистики. Не  поразив  выбранную цель,  она  тихо  погасила свой фальшивый
заряд и умерла  ощипанной  жар-птицей  примитивного  изобретательства  своих
авторов. Пусть будет мир  над  ее разбросанными в разных изданиях  и архивах
перьями.

Глава 8. "Величайший секрет" И.В.Сталина

     19 апреля 1956 г. газета русских белоэмигрантов "Новое русское слово" в
статье  "Сталин  был  агентом  царской   охранки"  анонсировала  предстоящую
публикацию в  журнале  "Лайф"  сенсационного документа, доказывающего  связь
И.В.Сталина  с  Охранным  отделением  Департамента  полиции[219].
Одновременно   с   этим   директор-распорядитель   базировавшегося   в   США
Толстовского  фонда   А.Л.Толстая  устроила  пресс-конференцию,  на  которой
объявила,  что  этот  документ  хранится в  одном  из  банков и  принадлежит
Толстовскому  фонду.  Публике была  продемонстрирована фотокопия  документа.
"Мы, -- объявила Толстая, -- пытались опубликовать этот документ  и здесь, и
в  Англии. Несмотря на его  достоверность,  до  сих  пор нам  это сделать не
удалось,   так   как   мешали   соображения   международного   политического
характера"[220].
     Публикация  документа вместе  с  пространными комментариями  известного
биографа  Сталина  И.Д.Левина  появилась  в  номере  журнала  "Лайф"  от  23
апреля[221]. Спустя  некоторое время работа Левина  в расширенном
варианте вышла в свет отдельной книгой[222].
     Приведем полностью и по возможности точно текст этого документа.
     "М.В.Д.
     Заведывающий
     Особым отделом
     Департамента Полиции
     Совершенно секретно
     Лично


     12 июля 1913 года
     [No] 2898
     Милостивый Государь Алексей Федорович!
     Административно-высланный  в   Туруханский   Край  Иосиф  Виссарионович
Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 году,  дал Начальнику Тифлисского
Губернского Жандармского Управления ценные агентурные сведения.
     В  1908  году  Начальник  Бакинского Охранного  Отделения  получает  от
Сталина  ряд сведений,  а  затем,  по  прибытии Сталина в Петербург,  Сталин
становится агентом Петербургского Охранного Отделения.
     Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная.
     После избрания Сталина в Центральный Комитет Партии в г. Праге, Сталин,
по  возвращении  в  Петербург,  стал  в  явную  оппозицию   Правительству  и
совершенно прекратил связь с Охраной.
     Сообщаю,  Милостивый  Государь,  об   изложенном   на  предмет   личных
соображений при ведении Вами розыскной работы.
     Примите уверения в совершенном к Вам почтении"[223].
     Письмо было подписано подписью-автографом "Еремин", на полях указывался
его адресат  -- "Начальник Енисейского Охранного Отделения  А.Ф.Железняков",
документ   содержал   регистрационный   штамп   этого  отделения,   входящий
регистрационный номер ("152"), дату регистрации ("23/УП").
     Левин  подробно  рассказал  об  истории открытия  им  документа. По его
словам,  впервые в  поле его внимания  он  попал в  1946  г.  благодаря сыну
известного российского адмирала С.Макарова -- В.Макарову. Владелец оригинала
письма  Еремина Б.Сергиевский в 1947 г. передал его Левину для экспертизы на
предмет  подлинности, сообщив,  что к нему он попал из Шанхая от  профессора
М.П.Головачева, который, в  свою  очередь, получил  его  "от  его  сибирских
товарищей, бежавших в Китай"  из  России. Продолжая поиски, Левин установил,
что человек, привезший письмо в  Китай,  был неким  полковником Руссияновым.
Письмо Еремина он извлек вместе с другими документами "из архивов Сибирского
охранного отделения".
     Пытаясь  установить  подлинность  письма  Еремина,  Левин  обратился  к
ведущему   американскому   эксперту   в   области  сомнительных   документов
А.Д.Осборну. Тот с помощью лабораторных исследований установил, что документ
написан на бумаге не американского  и  не западно-европейского производства,
изготовленной "давно". "Значит, --  заключил Левин, -- она вполне могла быть
произведена в России еще до Первой мировой войны"[224]. По мнению
Осборна,  документ  был  напечатан  на пишущей  машинке  "Ремингтон"  шестой
модели, собранной до революции.
     В  ходе дальнейших поисков Левин установил, что и Железняков,  и Еремин
-- реальные исторические лица  и даже занимали  в это  время соответствующие
должности.
     Одним из важнейших информаторов Левина в этой части его разысканий стал
бывший  генерал  охранки А.Спиридович.  Он  подтвердил аутентичность подписи
Еремина на документе, а затем  даже отдал  ему серебряный графин, подаренный
его  подчиненными,  на  котором среди  прочих подписей  была выгравирована и
подпись Еремина, совпавшая с почерком на письме. Спиридович же назвал Левину
и человека, который мог иметь отношение к связям Сталина с охранкой. Это был
офицер охранки,  некий Николай "Золотые очки", бежавший из России в Германию
и под  фамилией  "Добролюбов" служивший  сторожем при греческой православной
церкви в Берлине.
     Левин отправился в  Берлин, где узнал, что  "Добролюбов"  перебрался  в
церковь в Висбадене. Но и здесь оказалось, что он опоздал: человек по кличке
Николай  "Золотые очки" закончил свой жизненный  путь на кладбище.  Запомним
этот, на первый взгляд,  незначительный эпизод,  поскольку вскоре он  станет
очень важным в сюжете  о письме Еремина, приобретя совершенно иной,  далекий
от российской истории характер.
     Публикация Левина не была случайной. В том же апрельском номере журнала
"Лайф"   был   помещен   еще   более  сенсационный  материал  --  ранее   не
публиковавшийся отрывок из мемуаров крупного советского разведчика А.Орлова,
в 1938 г.  сбежавшего  в Соединенные  Штаты  Америки[225]. Орлов,
приведя огромное количество  дотоле неизвестных фактов, попытался  доказать,
что   т.н.  "заговор   Тухачевского",  во-первых,  реально   существовал  и,
во-вторых, расстрел высокопоставленных советских  военачальников  был местью
Сталина  за  то,  что  в  их  распоряжении  оказались  подлинные  документы,
подтверждавшие  связи  диктатора  с  охранкой.  Более того, Орлов  пошел еще
дальше. По его мнению, побудительным мотивом состоявшегося в феврале 1956 г.
на  XX съезде  КПСС  доклада  Н.С.Хрущева с  разоблачением  культа  личности
Сталина   стали   открывшиеся  партийному  руководству  СССР  обстоятельства
сотрудничества  Сталина  с  царской  охранкой.  Боясь,  что  его опередят  с
разоблачениями, считает Орлов, Хрущев и пошел на подобный шаг.
     Левин   старательно  следует   этому  фантастическому  домыслу  Орлова.
Документально  доказав, пишет  он,  что "вся  карьера Сталина  до  революции
складывалась под знаком великого секрета его жизни-службы в качестве шпиона,
мы получим ответ на вопрос,  который  задает  весь  мир  после  сенсационных
разоблачений, прозвучавших на XX съезде..."[226].
     Итак, "Лайф" своим  апрельским  номером разом представил общественности
двойную сенсацию,  удивительно  сходившуюся в одну точку. Немудрено поэтому,
что вокруг  этих  сенсаций развернулась  одна  из самых выдающихся в истории
фальсификаций исторических источников полемическая дуэль.
     Еще до  выхода в свет журнала в  редакционной  статье  "Нового русского
слова"  М.Вейнбаум  назвал  аргументацию Левина подлинности  письма  Еремина
недостаточной.   Суть  его   опровержений  заключалась   в   следующем.   Не
установлено, что  в Енисейске было охранное отделение, на письме отсутствует
печать,  псевдоним "Сталин"  был в 1913 г. мало  кому известен,  Департамент
полиции никогда  не  называл своих сотрудников "агентами", употребляя вместо
этого   понятие   "секретные  сотрудники",   наконец,  вызывает   подозрение
упоминание в письме Еремина об  избрании Сталина в  ЦК большевистской партии
на  Пражской  конференции,  так  как  он  был  кооптирован в  ЦК  уже  после
нее[227].
     Через  несколько  дней Вейнбауму  ответил  А.Михайловский, попытавшийся
развеять  его  сомнения  в подлинности письма  Еремина.  По  его  словам,  в
Енисейске  было  охранное  отделение, на  документах  Департамента  полиции,
имевших  характер  внутренней  пе