ьменных  и  устных
выступлений  сторонников  подлинности ВК[193]. Но это не прибавит
что-либо нового к  тем аргументам, о которых  мы рассказали выше. Главный же
результат  этих выступлений следует выделить:  вокруг  ВК был  создан  ореол
непознанной  таинственной  рукописи.  Знаменательно,  что  первая  серьезная
статья,   опубликованная    в   широко   читаемом   издании   и   показавшая
фальсифицированный  характер ВК[194], осталась мало  замеченной и
фактически  была   проигнорирована   теми,  кто  настаивал   на  подлинности
памятника.
     Параллельно  с  дискуссией  в  советской  печати  все  больше  и больше
усиливалась кампания в защиту подлинности ВК за рубежом. Внешне она, правда,
выглядела более академической.  Уже  к середине 70-х годов  существовало  по
крайней мере  пять переводов  памятника  на  современные  языки: два  --  на
русский,  два  --  на  украинский и один -- на английский[195]. С
1972  г.  начинает  печатать  текст  ВК  с  комментариями  известный славист
Н.Ф.Скрипник[196].  Он первый  решил  сравнить тексты  памятника,
опубликованные  в "Жар-птице"  (далее --  Ж),  присланные  Миролюбивым  Куру
(далее -- М) (они находились в Сан-Франциско в архиве Кура), сохранившиеся в
архиве Миролюбова в Аахене, а также изданные С.Лесным. Сравнение обнаружило,
по словам Скрипника, "странные и удручающие" расхождения текстов. Во-первых,
в архиве Миролюбова обнаружились тексты 16 нигде не публиковавшихся дощечек.
Во-вторых, в  архиве  Миролюбова  отсутствовали тексты  нескольких  дощечек,
опубликованных  в  "Жар-птице" и С.Лесным.  В-третьих,  что  являлось  самым
главным,  сравнение  текстов  ВК,  помещенных  в  "Жар-птице",  с  текстами,
присланными Миролюбовым  Куру, выявило, по свидетельству  Скрипника,  "сотни
различий, какие никак нельзя  объяснить  обычной  редакционной  правкой...".
Хотя Скрипник,  добросовестно изложив эти наблюдения,  не рискнул сделать из
них  каких-либо категорических  выводов,  они  фактически  означали,  что  в
распоряжении исследователей не имеется не  только "подлинного" текста ВК, но
и текста, снятого Миролюбивым с "дощечек Изенбека". Тем не  менее посмертная
публикация сочинений Миролюбова в 1977--1984  гг. с подробными  рассказами о
его  находке "дощечек Изенбека" и работе с  ними еще раз как бы подтверждала
подлинность ВК и ее непреходящее историческое значение[197].
     К  концу  80-х  годов  сложились  условия  и  появились возможности для
капитального издания и окончательного  анализа  ВК и в советской печати. Эта
фундаментальная  работа была  проделана  О.В.Твороговым,  вероятно, в рамках
плановой     работы      Пушкинского     Дома.      Сначала     малотиражным
изданием[198],  а   затем  в  пользующихся  мировой  известностью
"Трудах Отдела древнерусской  литературы" появилась  его работа, посвященная
анализу  истории  открытия   ВК,  ее   изучению  в  зарубежной  и  советской
литературе,   исследованию   ее   источников   и   автора   и   доказывающая
фальсифицированный характер памятника. Здесь же помещен и сводный текст ВК с
привлечением всех сохранившихся материалов.
     Поскольку  работа Творогова  представляет  собой  наиболее  завершенный
анализ  ВК,  основанный на почти всей совокупности  дошедших источников,  мы
ограничимся пересказом  его  выводов  с  добавлением собственных наблюдений,
имеющих важное отношение именно к теме нашей книги.
     Вслед за Скрипником, сопоставляя тексты Ж  и  М, Творогов обнаружил ряд
новых важных деталей. Во-первых, до публикации М в Ж текст  ВК существовал в
виде  отдельных  фрагментов,  пронумерованных   Миролюбовым  в  определенном
порядке. Ж представляет собой  уже попытку  расположить фрагменты М в некоей
хронологической  последовательности,  причем  с  пропуском ряда  текстов  М.
Во-вторых, разные фрагменты  текста Ж опубликованы по разным правилам: здесь
можно встретить передачу фрагментов текстов  без  разбивки на слова, попытки
внести  в  сплошное написание текстов пробелов и, наконец, наряду со слитным
написанием разделить  тексты на слова. Разными оказались и  правила передачи
орфографии памятника.
     Удивительными оказались и другие детали. В М не были обозначены границы
строк,  тогда  как Ж тщательно  воспроизводит их.  Ж систематически отмечает
дефекты текстов "дощечек Изенбека" маргиналиями  типа "текст сколот", "текст
разрушен" и  т.д., в местах, которые в М прекрасно читаются. Между  тем  сам
Миролюбов, пересылая в октябре 1953 г. Куру текст М, писал: "Как и в прежних
переписках текстов, в данном случае я строго  придерживался копии, сделанной
в тридцать седьмом году  у художника Изенбека, и ни слова не прибавил или не
убавил,  но,  видя  трудности  чтения,  оставил  без  изменения  текст, дабы
кто-либо более  удачливый, нежели  Ваш слуга, смог бы разобрать  и объяснить
неясное мне  самому"[199].  Из  всего  этого вытекает  неизбежный
вывод о том, что Кур, публикуя М, сознательно и широко его  фальсифицировал.
Но  почему  тогда  такая  фальсификация  не  встретила  протеста со  стороны
Миролюбова? Ответ  может  быть  только  один:  Миролюбов, по  крайней  мере,
соглашался  с  исправлениями  своего текста Куром,  если  не  включил  его в
соавторы.
     Не оставляет никаких шансов Творогов  сторонникам  подлинности ВК  и на
основе  анализа  ее  языка.  Хотя  Лесной  утверждал,  что   язык  памятника
неизвестен  науке,  ясно,  что  его  лексика  все же славянская. В противном
случае было бы просто невозможно так  или иначе  понимать содержание ВК.  Ее
география связана с  территорией  восточно-славянских языков.  А это значит,
что  есть  все  основания  анализировать язык  памятника  в  соответствии  с
известными  закономерностями  развития именно  славянских  языков.  "А  этот
анализ,  --  пишет  Творогов,  -- приводит  нас к  совершенно  определенному
выводу:  перед  нами искусственный  язык,  причем  "изобретенный"  лицом,  с
историей  славянских  языков  не  знакомым  и  не  сумевшим  создать   свою,
последовательно продуманную, языковую систему"[200].
     Творогов выделяет несколько особенностей языка ВК, резко расходящихся с
процессами,  характерными для  развития различных групп славянских языков из
общеславянского. Известно, что  развитию славянских  языков  присуща  утрата
редуцированных гласных. В ВК  все  наоборот:  там, где  такие гласные должны
быть, они отсутствуют,  в  случаях  же, когда  гласные  полного  образования
просто  необходимы, они  заменены  редуцированными.  Важное  наблюдение было
сделано  Твороговым  относительно обозначения звука "е" в ВК. Оказывается, в
одних  и  тех  же  словах в  Ж  и  М  обнаруживаются  взаимные  замены букв,
обозначающих этот  звук, что можно объяснить только произвольным выбором, по
крайней мере, все того же Кура с  молчаливого согласия  Миролюбова. Творогов
обнаружил и искусственность образования ряда языковых форм  ВК,  которые  не
могли существовать ни  в  одном славянском языке,  например,  "щас", "щасе",
"щистоу", "до вщере" вместо "час",  "часе",  "чистоу",  "до  вечера",  --  в
данном случае автор ВК не знал, что праславянский  звук "ф" в  древнерусском
превратился в звук "ч", а в старославянском -- в "щ". Однако он наблюдал это
расхождение и, не понимая его, ставил "щ" там, где такое написание восходило
не к "ф", а к совершенно иным праславянским звукам.
     Творогов  привел и другие  немыслимые особенности фонетической  системы
ВК,   однозначно  показывающие,   что  они  были   искусственно   изобретены
фальсификатором.
     Об  этом  же  свидетельствует  и целый ряд  грамматических  форм  языка
памятника:   невозможные  глагольные   формы  ("бяшехом",  "грм   грыщаеть",
"победяте   врази"),   неверное  управление   ("зовенхом...  вутце   наше"),
отсутствие согласования у прилагательного с  определяемым им существительным
("вендле троянь  валу", "о  седме  рецех") и  т.д.  В языке  ВК неожиданно и
невозможно  появление  современных  сербских, чешских,  польских, украинских
слов, а не их древних вариантов.
     "Иными словами, -- заключает Творогов, -- анализ языка "Влесовой книги"
не оставляет  ни  малейших  сомнений в  том,  что перед  нами искусственно и
крайне    неумело    сконструированный     "язык",    создатель     которого
руководствовался,  видимо, лишь одним правилом -- чем  больше  несуразностей
окажется в тексте, тем архаичнее он будет выглядеть"[201]. Как мы
помним, этот прием использовался при фальсификации исторических источников в
России в более раннее время, например, А.И.Сулакадзевым[202].
     Казалось  бы,  что  после  работ  О.В.Творогова  вопрос  о  подлинности
"Влесовой книги" можно было считать  окончательно закрытым. Наверное, так бы
и случилось,  по  крайней мере,  в нашей стране, оставайся она такой,  какой
была до 1985 г. Но постепенная эрозия прежней идеологии, ослабление, а затем
и  ликвидация  идеологической  и политической  цензуры  создали условия  для
свободного обсуждения  вопроса  о  ВК.  Сторонники ее  подлинности,  которые
когда-то отправляли  свои  опусы в Отделение истории  Академии наук  СССР  с
просьбой немедленно  опубликовать их, теперь  получили  возможность публично
излагать  свои   взгляды.   Члены   некоего   общества,   укравшие  название
существовавшего до 1917 г. авторитетнейшего Русского исторического общества,
выпустили    текст    этого    сочинения     с     обширным     предисловием
В.В.Грицкова[203],  затем в  сокращенном  виде  опубликованное  в
журнале  "Наука  и  религия"[204].  Вскоре  в  альманахе "Русская
старина"  появилась  статья директора  общественного  музея  "Слова  о полку
Игореве" Г.С.Беляковой о ВК[205],  затем серия статей А.И.Асова и
его же  переводы этого источника[206]. Суть всех этих выступлений
--  признание безусловной  подлинности ВК и несогласие  с лингвистическими и
историческими доказательствами О.В.Творогова.
     Наиболее пространно  и концентрированно позиция сторонников подлинности
ВК  недавно  изложена   в  специальной   книге  А.И.Асова  "Влесова  книга",
опубликованной тиражом в  10000 экз.[207] С  выходом в свет  этой
книги  можно  считать  реализованной   давнее   стремление   Кобзева  и  его
единомышленников сделать известным для российского читателя текст памятника.
Но дело не только в известности. Книге попытались придать научный авторитет.
На  ее  титуле   в   качестве  официальных   рецензентов  значатся:   доктор
исторических наук, заведующий сектором славянорусских рукописных книг Отдела
рукописей  Российской государственной  библиотеки, председатель  Московского
отделения    Русского    исторического    общества    И.В.Левочкин;   доктор
филологических наук  России и Болгарии,  академик  Международной славянской,
Петровской  и Русской академий наук Ю.К.Бегунов;  доктор филологических наук
Югославии,  профессор Белградского  университета, президент  Сербского фонда
славянской  письменности  и  славянских   культур,   академик  Международной
славянской  академии  наук,  образования и  культуры  Р.Мароевич.  Читатель,
наверное, устал от громких титулов. Мы посочувствуем ему,  а заодно пожалеем
те  академии и  общества, в которых  значатся названные  ученые,  освятившие
своим авторитетом сочинение Асова.
     Разберем его  сочинение  более  подробно.  Оно  включает  текст  ВК  на
"влесовом алфавите", реконструированный автором,  его перевод на современный
русский  язык,  обширные  комментарии  и  примечания.   Отметим   сразу   же
категоричность и едва прикрытые передергивания Асова в суждениях и изложении
достоверно известных фактов.
     Приведем  всего  лишь  несколько примеров  этого.  ВК, пишет он,  "была
вырезана  на  буковых  досках  новгородскими  жрецами в  IX  веке  н.э."  --
утверждение, не имеющее под  собой никаких оснований, поскольку в источниках
нигде  не  говорится,  что доски  были  буковыми,  а  текст  на  них написан
новгородскими жрецами. Понятно, для чего Асову потребовались именно "буковые
доски"  и  "новгородские  жрецы": от  них  он  тянет ниточку  к  знаменитому
собранию А.И.Сулакадзева, в описи которого значился некий подложный памятник
под названием "Патриарси"  на 45  буковых дощечках. Тем самым  уже к XIX  в.
относится бытование ВК.
     Собранию  Сулакадзева  и  личности  его владельца Асов  уделяет  особое
внимание.  Под  его  пером  этот   один   из   самых  известных   российских
фальсификаторов    исторических    источников[208]     становится
незаслуженно   оклеветанным   национальным  героем,   владельцем  уникальных
утраченных письменных памятников, включая  разоблаченные  еще в XIX  в.  как
подлоги  "Песнь  Бояну",  "Оповедь"  и  другие  фантастические  произведения
Сулакадзева.
     Для  характеристики  уровня  логического  мышления Асова примечателен и
следующий  пример. Высказывая  гипотезу  о  том,  что  около 991 г.  ВК была
передана   на  хранение   греку   Иоакиму,  ставшему   впоследствии   первым
новгородским  епископом, автор  далее  пишет, что  "косвенным подтверждением
того, что он имел  Влесову  книгу,  можно  считать  наличие цитат из  нее  в
Иоакимовской летописи"[209].  Иоакимовская летопись -- известный,
однако  спорный памятник летописания,  впервые использованный В.Н.Татищевым.
Но в данном случае важно отметить, что с равным основанием можно говорить не
только о том, что Иоаким использовал в X в. ВК, но и о том, что Иоакимовская
летопись  послужила  источником  для  ее  изготовления. В  этом  случае  все
построение Асова немедленно рушится.
     Асов сам признает,  что многие  его  выводы  и наблюдения являются  "не
более чем фантазией"[210].  Но эти  фантазии  весьма своеобразны.
Они вырастают как бы из двух корней: признания подлинности ВК и своеобразной
трактовки ее содержания. В первом случае, в конце концов, автор был вынужден
признать: "Главное же подтверждение  подлинности  невозможно точно  выразить
словами. Оно  исходит  из личного духовного опыта. О подлинности говорит сам
дух    Влесовой    книги.   Ее    мистериальная    тайна,   великая    магия
слова"[211].  Трудно  добавить что-либо  к этим словам, поскольку
процесс  добывания подлинных знаний они подменяют мистическим  созерцанием и
верой. Видимо, понимая  это, автор, отказываясь от каких-либо доказательств,
неожиданно выдвигает новую конструкцию. По его мнению, текст ВК -- истинный,
т.е. подлинный. Что же касается самих "дощечек",  хранившихся у Изенбека, то
они  могли   иметь  позднее  происхождение,   являлись   копиями,  полностью
воспроизводившими графику ВК. После этого просто  уже невозможно разобраться
в  полетах  фантазии Асова, щедро предлагающего читателю ворох  не связанных
друг с другом противоречивых соображений и выводов.
     Решив подобным образом проблему подлинности ВК, Асов далее считает себя
свободным   в   исторических   и   лингвистических   построениях.   Памятник
провозглашается им  жреческой  книгой, зафиксировавшей "древнейшую  традицию
Европы" в книжности  и  разрешающей  спор  о происхождении  славян.  Азбука,
которой  написан  текст, объявляется  им  независимой от  кириллицы  и много
древнее   ее.   Кириллица   же,   как   христианская   славянская    азбука,
провозглашается зависимой от "велесовицы". Язык ВК объявляется новгородским,
близким  или  даже  совпадающим с  языком  новгородских  берестяных  грамот,
"многие славянские племена" возводятся  по  своему происхождению  к Арию  --
сыну одного из героев греческой мифологии Апполона и т.д. Трудно уследить за
изгибами и высотами парения мысли автора, оперирующего то "реставрированными
песнями птицы Гамаюн", то ригведийскими гимнами об Индре и Валу,  то "самыми
последними   открытиями  скифологии  и  славяноведения".  С  его  фантазиями
невозможно  спорить,  как  невозможно выиграть шахматную партию  у человека,
игнорирующего правила шахматной игры.
     Оставим Асова  и, переведя дух, признаем все же, что ВК существует. Кто
и для чего решился на такой многословный подлог древнего памятника?
     В поисках ответов на эти вопросы приглядимся внимательнее к Миролюбову,
с именем  которого  оказалось  связано  введение ВК  в  общественный оборот.
Умерший в 1970 г.,  он  оставил после себя многотомное собрание поэтических,
прозаических,    этнографических   и   исторических   сочинений.   Последние
представляют   для   нас   первостепенный   интерес,  поскольку  они   имеют
непосредственное отношение к ВК.
     Главный  и  основной  интерес Миролюбива -- древняя  история славян, их
общественное   устройство,   религия,  мифология.   Этим   вопросам,  помимо
многочисленных статей, он посвятил несколько больших  специальных сочинений:
"Ригведа и язычество"  (закончено в 1952 г.), "Русский  языческий  фольклор.
Очерки быта и нравов" (закончено в 1953 г.), "Русский христианский фольклор.
Православные легенды" (закончено в августе 1954 г.), "Материалы к праистории
русов" (работа  1967 г.), "Славяно-русский фольклор" (работа конца 60-х гг.)
и  др.  В них Миролюбов  изложил свои  весьма специфические  представления о
славянской  истории[212].  Но  прежде  чем  охарактеризовать  их,
отметим,  что  этому автору  присущ  не просто  дилетантизм,  но дилетантизм
принципиальный  --  сознательно вызывающее  игнорирование  всех  накопленных
наукой  знаний. Вопреки  даже  абсолютно  непреложным  историческим  фактам,
Миролюбов создал  собственную  фантастическую  картину  этногенеза и истории
славян.   Выражаясь  его  собственными   словами,   скажем,  что   он  решил
"поворачивать  всю  историю".   С  циничной  легкостью  и   самоуверенностью
Миролюбов нарисовал новое полотно российского исторического процесса.
     Изобретенный Миролюбивым народ "славяно-росов"  он делает  "древнейшими
людьми  на  Земле".  Их  прародину Миролюбов  обнаруживает  в  районе  между
Шумером, Ираном и Северной Индией. Отсюда приблизительно  за три тысячи  лет
до  начала  нашей  эры  "славяно-росы"  начали свое  продвижение,  захватили
территорию  теперешнего  Ирана,  а  затем  "ринулись  конницей  на  деспотии
Двуречья, разгромили их, захватили Сирию  и Палестину и ворвались в Египет".
Приблизительно в VIII  в. до н.э., по  концепции  Миролюбова, "славяно-росы"
ворвались  уже  в  Европу, идя в  авангарде почему-то ассирийского войска, и
захватили "земли, которые им нравились".
     Отождествляя древних  "славяно-росов"  с древними индийцами,  Миролюбов
пишет, что  религией  первых являлся ведизм.  Она  долгое время  сохранялась
благодаря  особой  письменности, сходной с санскритским  письмом. Однако  со
временем славянское жречество "огрубело, забыло ведический  язык", и  "скоро
уже  было невозможно записать по-санскритски сказанное  по-славянски". Новая
языческая  религия  "славяно-росов"  предвосхитила  христианство,  позже  во
многом оказалась  созвучной  ему,  идеологически  "совпала"  с  христианским
вероучением.
     В  основу  своих построений Миролюбов положил  несколько источников. Он
упоминает  "Книгу  о   княжем  утерпении"  как  остатке   древнего  русского
языческого  эпоса,   которую   его  родители  видели  (!)  в  прошлом  веке,
"припоминает" виденную им самим до Первой мировой войны книгу со славянскими
"руническим  надписями"  (!), наконец,  ссылается  на  реально  существующие
памятники литературы и письменности: "Слово о полку  Игореве",  "Задонщину",
"Голубиную  книгу", "Хождение Богородицы по мукам". Оставим без комментариев
показание  Миролюбова о виденных  им и  его родителями "раритетах".  Заметим
лишь,  что  подавляющую часть  древнерусских  и  древнеславянских  подлинных
произведений и рукописей он попросту игнорирует.
     Зато  основным источником  своих научных  упражнений  Миролюбов  делает
собственные наблюдения "в  народе" -- за  жителями  украинских сел  Юрьевки,
Антоновки, Анновки, а также рассказы няни его отца -- бабки Варвары -- и еще
одной  старушки  --  Захарихи.  Они были посвящены,  по  словам  Миролюбова,
"описанию  войн,  нашествий  и  случаев  из  скотоводческого  перио