в  1838--1839
гг.  В "Истории государства Российского" нет не  только ссылок на какие-либо
исторические  документы,  собранные  Раменскими,  но  и  вообще  какого-либо
упоминания представителей этого рода. "Акт" сообщает о поездке летом 1801 г.
Алексея Раменского  в Петербург и  о  встречах  там с  Карамзиным, который с
конца  XVIII  в.  и вплоть до  1816 г. принципиально  не  бывал  в  северной
столице, тяготясь тамошней чиновной и светской суетой.
     Таким  образом,   все  сведения   о  связях  Раменских   с   Карамзиным
представляют собой плохо прикрытый вымысел. Раменские  как  бы всего-навсего
"вставлены" в общий контекст карамзинской эпохи. Автор  подлога, конечно же,
имел  представление  о ней,  но  ему  все же  не  хватило знаний  конкретных
подлинных источников для того, чтобы избежать неточностей и  ошибок, что,  в
принципе, было не так уж и сложно сделать.
     Аналогичные ошибки можно  обнаружить  в  изобилии  и  в других  сюжетах
"Акта".  Чтобы   не   утомлять   внимание   читателей,   отметим   несколько
обстоятельств.  Вопрос о  подлинности и достоверности  "Акта"  волновал  уже
редколлегию "Нового мира". Публикации его первой части предшествовала врезка
"От редакции". В ней утверждалось: "Авторитетная экспертиза дала заключение:
перед нами  подлинный документ... "Акт" представляет  собой опись рукописей,
хранившихся  в  семейном  архиве  Раменских... Но  можно ли гарантировать их
подлинность? Авторы "Акта" добросовестно переписали в документ то, что нашли
в доме Раменских. По их утверждению, переписывали они  с подлинников. Так ли
это? Всегда ли с подлинников? Как это можно проверить, если  то, что служило
материалом  для  "Акта", до  войны  было передано  в Ржевский  краеведческий
музей, а в сорок  первом бесследно исчезло в огне  войны? Остается один путь
проверки  подлинности копий,  представленных в  документе, -- путь  научного
анализа. Но  для этого  документ  должен  стать  известным  общественности".
Редколлегия  попыталась  обосновать и другой  мотив публикации сомнительного
документа. По ее мнению, рассказ об  учительской династии Раменских "сейчас,
накануне  нового  учебного  года,  когда  в стране  осуществляется  школьная
реформа  --  идет  большая  работа  по  улучшению  воспитания  подрастающего
поколения,     --    документ     этот     будет     прочитан    с    особым
интересом"[356].
     Однако  послесловие  к  публикации  Маковеева  было  призвано  рассеять
возникавшие  сомнения,  а  также  оправдать ряд  ошибок  "Акта",  замеченных
специалистами. Экземпляр  "Акта", по сообщению Маковеева,  представлял собой
несчитанный и надлежащим образом не оформленный текст, авторы которого могли
к тому же из благородных побуждений допустить исторические погрешности. К их
числу Маковеев  относит рассказ  А.А.Вознесенской  о  встрече с А.И.Герценым
зимой 1870/1871 гг., ряд других фактов. Зато Маковеев  решительно отстаивает
подлинность  оригинальных текстов  документов, приведенных  в  "Акте", в том
числе и в случаях,  когда  там  содержались  противоречия  с  общеизвестными
фактами. Так,  например,  касаясь  письма  Болотова 1798 г.,  где  известный
литератор, редактор  "Библиотеки детского чтения", близкий друг Карамзина --
А.А.Петров упомянут  как  живущий  (в литературе его смерть датируется  1793
г.),    он    склонен   это   считать   еще    недостаточно    установленным
фактом[357].  И  напрасно,  поскольку  существуют  многочисленные
независимые  друг  от  друга  источники,   в  том  числе  письма  Карамзина,
датирующие  смерть Петрова именно 1793  г. В  послесловии Маковеев  приводит
многочисленные факты о судьбах рода Раменских уже после 1938 г., основанные,
по всей видимости, на его личном знакомстве с  представителями рода. Сами по
себе  они  очень впечатляющи,  но  мало  что  прибавляют  к  доказательствам
подлинности "Акта".
     Возвращаясь к предисловию редколлегии "Нового мира", заметим, что в нем
была  подчеркнута подлинность "Акта",  т.е. его возникновение в 1938  г. как
результат работы специальной комиссии  и указание  на то,  что документ  был
подвергнут специальной экспертизе. И хотя возникали  после  такого сообщения
естественные  вопросы,  например,  кто  проводил  экспертизу, существует  ли
официальное заключение на этот счет,  как документ  попал  в руки Маковеева,
где он хранится и т.д., редколлегия выразила сомнение лишь  в подлинности, а
значит, и достоверности всех тех документов, которые в 30-е годы оказались в
распоряжении комиссии. Вопрос о времени составления "Акта" (а в нашем случае
ответ на него является ключевым и для доказательства его фальсифицированного
характера,  и для  прояснения  мотивов  подлога)  остался  как бы  не  самым
главным.
     Не показался он главным и автору настоящих строк, который в своей книге
о подлогах исторических источников в России XVIII -- первой половины XIX в.,
поверив  заключению  "авторитетной   экспертизы",  выдвинул  привлекательную
гипотезу о  том, что фальсификация возникла в период сталинских  репрессий в
кругу  Раменских  для  обеспечения  их  личной   безопасности  от  возможных
репрессий[358].  Подчеркивание  в  "Акте"  близости  Раменских  к
деятелям  отечественного освободительного движения  радикального направления
вполне укладывалось  в сталинскую  схему русского революционного  процесса и
должно  было, как  казалось  автору  книги,  служить своеобразной  "охранной
грамотой" для Раменских.
     Право на ошибку существует и у автора исторического сочинения. В данном
случае  такая ошибка  могла произойти  только в условиях начала перестройки,
когда каждый запретный  или малоизвестный факт из сталинской  эпохи все чаще
становился неким знаком нам, людям,  питавшимся дотоле лишь тайными  слухами
об истории того времени, неким сигналом о жизни,  чаяниях и надеждах  живших
тогда людей.
     Сегодня  медленное  чтение  "Акта" обнаружило,  по  меньшей мере,  одну
датирующую  деталь, непроизвольно,  как  штамп,  проскочившую  через пишущую
машинку  автора фальсификации. Она  связана с названием  и  началом  раздела
"Акта",  посвященного  декабристам.   Раздел,  озаглавленный  "Раменские   и
движение    декабристов",   начинается    фразой:    "Имеющиеся    документы
свидетельствуют о прямых связях семьи Раменских с участниками декабристского
движения". Характеристика  явления, связанного с  деятельностью радикального
крыла  русской  общественной мысли начала XIX  в.,  пиком  развития которого
стали  события  14  декабря  1825  г.  на  Сенатской  площади,  именно   как
длительного  и  разностороннего  движения  впервые  была  дана  в  советской
историографии М.В.Нечкиной. В ее книге, вышедшей в 1955  г.[359],
в  ряде  предшествующих работ  и  была  обоснована концепция "декабристского
движения".  Это понятие  было  немыслимо  для 30-х годов,  когда широко  еще
употреблялись по отношению  к  декабристам исключительно  такие понятия, как
"бунт",   "восстание",  когда  само   "движение  декабристов"   трактовалось
исключительно   через   призму   событий   на   Сенатской   площади.   Автор
фальсификации, таким  образом, выдал  себя, показав, что в момент фабрикации
"Акта" он имел перед  глазами книгу Нечкиной. Это могло быть, следовательно,
в 1955 г. или после этого. Значит, "Акт" не был написан в 1938 г., значит, и
весь рассказ о его злоключениях после 1938 г. -- сплошная ложь.
     В  "Акте" есть  и еще один датирующий признак, одновременно лишний  раз
подтверждающий   его   фальсифицированный  характер.   Среди  многочисленных
исторических  сюжетов  этого документа  рассказ о Радищеве  занимает  особое
место. В отличие от других ему посвящены два раздела -- "Дружба с Радищевым"
и "О рукописях Радищева". Но  дело не только в этом. Число помещенных в этих
разделах "радищевских  текстов" можно сравнить только с числом "пушкинских".
Наряду с  указанием на "воспоминания"  Раменских, на основе которых строится
рассказ об  их  связях  с Радищевым, в "Акте"  приведены  тексты дарственных
надписей Радищева на книгах "Приятное препровождение времени" и "Месяцеслов"
на 1793  г., выдержка из  его  письма  А.Раменскому с советом  обратиться  к
Екатерине  II  с  просьбой помочь  в обустройстве  мологинской школы, полный
текст предсмертного письма  к  тому же Раменскому,  автографическая  надпись
Радищева   1785  г.  на  титульном  листе  загадочной  книги  под  названием
"История", представляющая цитату из "Телемахиды" Тридиаковского и др.
     Рассказ о Радищеве лежит в русле общего повествования "Акта", показывая
дружеские,   доверительные   связи  с  ним  нескольких  представителей  рода
Раменских. Уже Михаиле Рамен-ский, участвуя в Полтавской битве, познакомился
с денщиком Петра  I, дедом Радищева, Афанасием. Георгий, младший сын другого
представителя рода --  Данилы,  после смерти отца в  1763 г. воспитывался "в
семье  Радищевых-Аргамаковых",  учился  у   "домашних  учителей"   вместе  с
Александром  Радищевым,  затем  уехал в Саровский монастырь,  "где жил  отец
Радищева Николай  Афанасьевич  Радищев".  Здесь он  руководил  мастерской по
переписке рукописей и школой сирот. "Другом моей юности" называл  Александра
Радищева первый из династии мологинских учителей Алексей Раменский.
     "Акт"  сообщает,  что после ареста Радищева  и ссылки его в  Сибирь все
бумаги  Радищева  и архив,  находившийся в  Петербурге у верных  людей, были
перевезены в Саровский монастырь "на хранение" к Георгию Раменскому. В числе
этих  материалов находились "список "Путешествия из  Петербурга в  Москву" с
дополнениями  и примечаниями",  "рукопись  о  Сибири  из четырнадцати  глав,
представляющих  собой  страстную  обличительную   книгу  царского  режима  и
доброжелательное отношение  к  работным  людям  Урала  и  Сибири", "рукопись
"Размышления", в которой автор размышляет над судьбами России и ее народа".
     "Друзья,  -- как сказано в "Акте", --  начинают  массовую  переписку  и
распространение его крамольной книги "Путешествие из  Петербурга в Москву"".
Георгий Раменский,  в  частности,  организует ее переписку в  Украине  --  в
Бамуте[*]  --  с  помощью  своих  родственников,  "думая,  что  в
маленьком  городке далеко от столицы  не будет большого риска с перепиской".
Однако полиция  выследила злоумышленников,  установив, что одним из  них был
племянник Георгия, Никифор. Он  был приговорен  к смертной казни, замененной
каторгой, и помилован только в  1802 г. Навестивший  Радищева в Петербурге в
связи  с  хлопотами  за  Никифора  Алексей  отметил  в  своей  хронике,  что
"настроение у Радищева плохое, ему грозят Сибирью, плохи материальные дела".
Позднее,  как  сообщает "Акт", "трагедия  Радищева продолжалась,  он сообщал
Раменским  о  своем беспокойстве за рукописи и  новую  книгу" под  названием
"Путешествие в Сибирь".
     После смерти  Радищева,  согласно  "Акту", злоключения с его рукописями
продолжались.  Георгий  незадолго  до своей  смерти  передал  их на хранение
Федору и Матвею Раменским. У последнего они сохранялись в Москве до середины
XIX  в., затем, после его  смерти, перешли к  сыну Александру, преподавателю
Поливановской   гимназии,  а  потом  были  перевезены  Пафнутием  и  Пахомом
Раменскими    в   Мологино.   Последний    совмещал    обязанности   учителя
церковноприходской школы и пономаря. Пользуясь  этим, вместе с Пафнутием они
вшили "все материалы  Радищева в одну  из церковных  книг и  поместили  их в
мологинскую  церковь,  где они  хранились пятьдесят лет". В начале XX в. сын
Пахома, Николай, забрал эти книги к себе. В его доме они находились до конца
1905  г., когда в  результате полицейского обыска были конфискованы, и следы
их затерялись. Лишь в 1917 г. поэт  А.Блок обнаружил их среди дел Отдельного
корпуса жандармов. Однако последовавшие затем события привели к их очередной
утрате.  Очевидно,  утверждают  составители "Акта",  они  были  вывезены  за
границу[68].
     Внешне суховатая и сдержанная  канва рассказа "Акта" о связях Раменских
с Радищевым и судьбе его архива содержала  ряд малозаметных, но сенсационных
подробностей. Из  литературы было известно, что  отец  Радищева,  по крайней
мере  с  1798 г., какое-то время жил в знаменитой  Саровской  пустыни. "Акт"
утверждал, что  с этим  монастырем связано еще  более выдающееся для истории
общественного движения  в России  событие  -- хранение рукописей Радищева  и
переписка его "Путешествия из  Петербурга в Москву". Исследователи, писавшие
о  Радищеве  до этого, в своем подавляющем большинстве были едины в том, что
после  возвращения  из  ссылки  Радищев испытал  тяжелый  духовный кризис  и
отказался  от публицистической деятельности. "Акт" свидетельствовал  о  том,
что  Радищев  сохранил   свои  убеждения  и  продолжал  работу   над  новыми
сочинениями, изобличавшими самодержавие и крепостничество.
     Названные   подробности  повествования   "Акта"   удивительным  образом
подтверждали  ряд гипотез, которые  впервые выдвинул  и  попытался  доказать
писатель-литературовед    Г.Шторм.    Его   книга    "Потаенный    Радищев",
опубликованная в сокращенном варианте в конце 1964 г. в журнале "Новый мир",
а  затем, в 1965 г., вышедшая отдельным  изданием[360], содержала
попытку обосновать идею о том, что Радищев спустя годы после своего ареста и
ссылки продолжал работать над "Путешествием из Петербурга в Москву", углубив
обличительное   содержание   книги,  и  даже   поручил  близким  ему   людям
организовать ее переписку в Саровском монастыре.
     Книга  Шторма  стала  одним из заметных событий в литературоведческой и
историографической  мысли   СССР   начала  60-х  годов.  Написанная  живо  и
занимательно, она вызвала к жизни дискуссию  о радищевской текстологии, дала
сильный  толчок  радищеведению.  Но,  несмотря  на  многочисленные  архивные
находки Шторма, книга стала лишь  историографическим фактом. Время не только
не подтвердило основных выводов  автора,  но  и показало, что он ошибался  в
своей  гипотезе.  Фальсификатор  "Акта" знал  книгу Шторма и  своим подлогом
попытался доказать обоснованность его гипотезы.
     Таким   образом,   мы  можем  сказать  более  определенно   о   времени
изготовления фальсифицированного "Акта" --  после  1964  г. В  пользу  такой
датировки говорят его многозначительные умолчания.  Автор фальсификации, как
уже было показано нами на примере с книгой  Нечкиной,  был не только в курсе
исторической и литературоведческой литературы,  в  том числе советской, но и
следовал ее  основополагающим концептуальным схемам. В этом отношении весьма
показательно,  что  в  "Акте"  среди  друзей  Раменских  не   фигурируют  ни
Л.Д.Троцкий, ни  Н.И.Бухарин,  ни  кто-либо другой  из  известных  советских
деятелей, подвергшихся репрессиям. Можно возразить, что в 1938 г. упоминания
этих лиц были  уже невозможны. Но фальсификатор, рискнув связать Раменских с
Ульяновыми, вряд ли мог удержаться в 1938  г. от такой  же связи, скажем,  с
И.В.Сталиным.  Проверка   подлога  в  1938  г.  имела  бы  равные  для  него
последствия в  отношении фальсификации как связей с Ульяновыми, так и связей
со Сталиным.  Все объясняется просто: в начале 60-х годов  фигура Сталина не
была  столь исторически  значима  для того, чтобы указывать на  связь с  ним
кого-то из Раменских.
     Весьма  показательно, что до выхода  книги  Шторма "радищевская версия"
связей Раменских не  фигурирует в публикациях о роде. Это говорит о том, что
легенда о Раменских  складывалась постепенно,  обрастая все новыми  и новыми
фактами. "Акт" должен был документально и официально утвердить устную версию
истории  династии  Раменских.   Первые  реальные  следы  его   существования
относятся к октябрю 1966 г. Во всяком случае, в машинописной копии небольших
воспоминаний  отца Антонина  Аркадьевича, датированных именно этим временем,
сказано: "И  вот в результате почти 25-летних поисков мой сын, будучи тяжело
больным, с помощью друзей  сумел разыскать  немногие,  но очень  важные  для
истории  нашей  семьи  документы.   Прежде  всего,  документы,  составляющие
материалы  по  обследованию   нашей  семьи  Ржевским  краеведческим  музеем,
Ржевским педтехникумом, наконец,  Ржевской комиссией  педагогов и краеведов,
которые по заданию наркома просвещения Бубнова  вели обследование и изучение
нашей  семьи  с  1934  по 1938  гг.  Эти  акты являются сейчас подлинными  и
бесценными, и единственными документами по истории семьи"[361].
     О том, какое значение придавалось "Акту", свидетельствует  машинописная
копия  "Дополнения"   к  нему,   датированная  январем   1968   г.  Авторами
"Дополнения" стали  якобы  комиссии Ржевского и  Бологовского  краеведческих
музеев  (подписи  под  этими  "дополнениями"  членов  комиссий,  разумеется,
отсутствуют,  хотя фамилии  их  имеются). Здесь дополнительно  перечисляются
новые представители рода, в большинстве  случаев из числа живущих. Среди них
названа Анна  Николаевна Раменская,  учительница  села Лялино Вышневолоцкого
района. "Одновременно с ее убийством, -- сказано в "Дополнении", --  похищен
хранившийся у нее  архив сына А.А.Раменского,  привезенный им в  первые  дни
войны и  содержащий ленинские материалы". Назван здесь  и Антонин Аркадьевич
--   доброволец  в  Великую  Отечественную  войну,  политработник,  временно
потерявший в  1942 г.  зрение,  инвалид  1  группы,  персональный  пенсионер
союзного значения, собиратель исторических  документов. Но  самое главное --
первый  пункт  "Дополнения".  В нем  сказано буквально следующее:  "Комиссии
Ржевского и Бологовского краеведческих музеев  считают необходимым дополнить
"Акт" 1938 г. в части уточнения даты открытия учителями Раменскими их первой
школы в России.  Учитывая, что еще  в  1938 г.  при  составлении "Акта" была
установлена  ошибочность  даты  в  связи  с   ветхостью  летописи  Иллариона
Раменского и ошибкой, допущенной при переводе ее  с древнегреческого языка в
XVIII  в.,  а  также  выявлением  в  послевоенное  время новых документов  и
материалов, комиссия считает, что датой открытия школы учителями  Раменскими
в  Москве следует  считать  1479 год"[362].  Так готовился  новый
юбилей.  Теперь он должен был  стать праздником не районного, а  всесоюзного
масштаба.
     Все сказанное заставляет нас пристально вглядеться в личность человека,
сделавшего имя  себе  и своему роду. Пусть небольшие, но  все же возможности
для  этого  у нас  есть.  Осенью 1994  г. автор  книги  принимал  участие  в
конференции тверских  краеведов,  на которой с  докладом  выступила директор
Ржевского городского  архива. Доклад  посвящался династии  Раменских  и  был
построен в  духе прежней официальной газетно-журнальной  историографии рода.
Однако он был замечателен тем, что здесь  давалась подробная  характеристика
части архива Антонина Аркадьевича Раменского. Оказывается, после  его смерти
она  была  передана в архив Ржевского райкома  КПСС. События августа 1991 г.
привели к  тому,  что  вместе  с  другими  партийными материалами  документы
Раменского  попали  в  Ржевский  городской  архив.  М.А.Ильин,  руководитель
тверских архивистов, краевед  и  замечательный человек,  помог  автору  этих
строк  ознакомиться  с  материалами Антонина  Аркадьевича. Здесь  оказались:
воспоминания отца Антонина Аркадьевича -- Аркадия Николаевича Раменского "Об
историческом  происхождении учителей  Раменских"  (машинопись,  датированная
1966  г.), "Дополнения к  "Акту" комиссии Ржевского краеведческого  музея от
1938 г. по обследованию семьи учителей Раменских в селе Мологино Калининской
области   в  соответствии  с  заданием  Наркомпроса,  сделанные   комиссиями
Ржевского и Бологовского  краеведческих  музеев  по  состоянию  на 1968  г."
(машинопись,   датированная   11  января  1968  г.),  воспоминания  Антонина
Аркадьевича   "Тридцатые   годы"   (машинопись,   датированная   1974   г.),
машинописная копия писем Ермоловых из  Ржева в Мологино, датированных 1918 и
1920  гг.,  маши