безобразия
тут же стал бы объектом внимания полиции.
   Но и в этой стране злоумышленник немедленно привлек внимание полиции.  Он
вышел из конюшни и сбросил маску грума. Это был  Энрико-1,  он  же  Марчелло
Поллетти,  мужчина  лет  сорока,  а   может   быть,   тридцати   девяти,   с
привлекательным меланхолическим лицом, грустной улыбкой,  ростом  чуть  выше
среднего.  У  него  были  высокие  скулы,  говорящие   о   глубоко   скрытой
страстности,  сдержанная  усмешка  скептика  и  карие   глаза   с   тяжелыми
приспущенными веками  -  явная  примета  человека,  любящего  безделье.  Его
увидели несколько тысяч зрителей на трибунах и тут  же  оживленно  принялись
обмениваться впечатлениями по поводу случившегося.
   Поллетти  изящно  поклонился  приветствовавшей  его  толпе  и   предъявил
лицензию на право Охоты ближайшему полицейскому.  Тот  проверил  ее,  сделал
просечку, отдал честь и вернул Поллетти.
   - Все в порядке, сэр. Разрешите мне первым поздравить  вас  с  убийством,
одновременно волнующим и эстетически безукоризненным.
   - Вы очень любезны, - ответил Марчелло.  Их  окружила  толпа  репортеров,
искателей острых ощущений и доброжелателей  всех  видов  и  сортов.  Полиция
отогнала всех, кроме журналистов, и Марчелло начал отвечать  на  вопросы  со
спокойным достоинством.
   - Почему, - спросил французский репортер, - вы решили нанести  взрывчатку
на шпоры?
   - Это было необходимо, - ответил Поллетти. - На нем был пуленепробиваемый
жилет.
   Журналист кивнул и записал в блокноте: "Щелканье  каблуками,  принятое  у
прусских офицеров, сегодня, по иронии судьбы, привело  к  гибели  одного  из
аристократов. Смерть  в  результате  исполнения  символически  высокомерного
жеста  -  этот  жест  предполагает  наличие  исключительных  достоинств,   -
несомненно, должна означать смерть экзистенциальную. Таким по  крайней  мере
было мнение охотника Марела Поети..."
   - Как вы думаете, насколько удачным будет исполнение вами роли  жертвы  в
следующей Охоте? - спросил мексиканский репортер.
   - Я, право, не знаю, - ответил Марчелло. - Но, несомненно,  исход  станет
смертельным для одного из двух участников. Мексиканец улыбнулся  и  написал:
"Мариелло Поленци убивает, не теряя спокойствия, и относится к грозящей  ему
самому гибели  хладнокровно.  В  этом  мы  видим  универсальное  утверждение
"мачизма", мужественности того сорта, когда жизнь постигается  только  через
безусловное принятие смерти..."
   - Вы считаете себя жестоким? - спросила американская журналистка.
   - Ни в коем  случае,  -  отозвался  Марчелло.  Она  записала:  "Нежелание
хвастаться вместе  с  полной  уверенностью  в  своей  силе  делает  Марчелло
Поллетти человеком особым, совершенно  приемлемым  для  американской  модели
поведения..."
   - Вы боитесь, что вас могут убить? - поинтересовался репортер из Японии.
   - Конечно, - ответил Марчелло. "Учение "дзэн", - начал писать репортер, -
по крайней мере с  одной  авторитетной  точки  зрения,  является  искусством
видеть вещи такими,  каковы  они  в  действительности.  Марчелло  Пол-летти,
спокойно воспринимающий страх перед смертью, можно сказать,  сумел  победить
его методом чисто японским. Но сумел ли? Неминуемо встает  вопрос,  является
ли  признание  Поллетти  страха  перед  смертью  великолепным   преодолением
непреодолимого или простым принятием неприемлемого?"
   ...Поллетти приобрел довольно широкую известность.  В  конце  концов,  не
каждый день охотник взрывает свою жертву  на  международной  выставке.  Дела
такого рода становятся сенсацией.  Разумеется,  имело  значение  и  то,  что
Поллетти был привлекательным мужчиной, скромным, утратившим  вкус  к  жизни,
мужественным  и,  самое  главное,  заслуживающим  того,  чтобы  его  взгляды
интересовали читателей.

Глава 3

   Гигантский компьютер жужжал и щелкал, на его панели  мелькали  красные  и
синие  огни,  выключались  белые  и  загорались  зеленые.  Это  был  игровой
компьютер, огромная машина, аналоги  которой  находились  во  всех  столицах
цивилизованного мира. Именно он занимался судьбами всех охотников  и  жертв.
Он подбирал  пары  противников,  регистрировал  результаты  их  единоборств,
присуждал  денежные  призы  победителю  или  посылал  соболезнования   семье
проигравшего, менял ролями уцелевших  игроков,  делая  охотника  жертвой,  а
жертву охотником, и следил за их непрерывным участием в Охоте  до  тех  пор,
пока один из них не достигал желанной цифры - десять убийств.  Правила  были
просты: к участию в Охоте допускались все мужчины и женщины  в  возрасте  от
восемнадцати до пятидесяти лет, независимо от цвета кожи, вероисповедания  и
национальности. Изъявившие  желание  участвовать  были  обязаны  пройти  все
десять Охот, поочередно становясь пять раз охотниками  и  пять  -  жертвами.
Охотники получали имя, адрес  и  фотографию  жертвы,  жертва  -  всего  лишь
уведомление, что ее Преследует охотник. Все убийства  требовалось  совершить
лично, причем за убийство не  того  человека  следовало  суровое  наказание.
Сумма денежного приза увеличивалась в зависимости от количества  совершенных
убийств.  Победитель,  успешно  прошедший  весь  путь,  получал  в   награду
практически неограниченные гражданские, финансовые, политические и моральные
права. Так просто.
   После введения Охот прекратились все крупные войны; их заменили  миллионы
маленьких войн, количество соперников в которых было сведено  к  минимуму  -
двум.
   Охота была делом  совершенно  добровольным,  и  ее  цель  отвечала  самой
практической и реалистичной точке зрения. Если кто-то хочет  убить  кого-то,
гласили аргументы в ее пользу, почему не  дать  ему  такую  возможность  при
условии, что мы сумеем найти кого-то, желающего того же. Таким образом,  они
могут охотиться друг за другом и оставят нас в покое.
   Несмотря на то что создавалось впечатление полной новизны, охотничьи игры
были,  в  принципе,  стары  как  мир.  Это   было   качественно   измененным
возвращением к древним, более счастливым временам,  когда  наемники  воевали
друг с другом, а гражданские лица оставались в стороне  и  разговаривали  об
урожаях.
   Для истории характерна цикличность.  Когда  накапливается  слишком  много
явлений с одним знаком, он  неминуемо  переходит  в  противоположный.  Время
профессиональной - и часто  бездействующей  -  армии  прошло,  наступил  век
массовой армии. Фермеры больше не говорили  про  урожаи,  вместо  этого  они
воевали за них. Даже если у них не было урожаев, которые следовало защищать,
им  все  равно  приходилось  воевать.  Рабочие  оказались   вовлеченными   в
хитроумные византийские интриги в заокеанских странах,  а  продавцы  обувных
магазинов с оружием в  руках  пробирались  сквозь  сумрачные  джунгли  и  по
вершинам гор, покрытым вечными снегами.
   Почему они делали это? В те дни все  казалось  таким  ясным.  Приводилось
множество причин, и каждый  находил  объяснение,  отвечающее  его  чувствам.
Однако то, что казалось  столь  очевидным,  со  временем  утратило  ясность.
Профессора  истории  спорили  между  собой,  эксперты  в   сфере   экономики
сомневались, психологи позволяли себе не соглашаться, а антропологи  считали
нужным напомнить.
   Фермеры, рабочие и продавцы  обувных  магазинов  терпеливо  ждали,  когда
кто-нибудь скажет им: с какой стати, собственно, они подвергают  свою  жизнь
опасности?  Когда  ясного  ответа  не  последовало,  они  начали  испытывать
раздражение, недовольство и даже ярость.
   Иногда они обращали оружие против правителей своих стран.
   Растущая непримиримость народа, дополненная технологической  возможностью
умертвить всех и все,  привела  к  излишнему  накоплению  факторов  с  одним
знаком, и  тот  перешел  в  противоположный.  Этого,  конечно,  нельзя  было
допустить.
   На исходе пяти тысяч лет человеческой истории люди начали наконец  что-то
понимать. Даже правители, славившиеся тем, что неохотнее всех соглашались на
перемены, осознали их неизбежность.
   Войны не приводили ни к  чему  и  не  приносили  никакой  пользы;  однако
проблема склонности людей к насилию, которую  не  сумели  искоренить  долгие
годы религиозного принуждения и полицейского обучения,  все  еще  оставалась
нерешенной. Решение было найдено в узаконенной в настоящее время Охоте.
   Таким было по крайней мере одно объяснение возникновения  этого  явления.
Справедливости ради следует отметить, что  не  все  соглашались  с  подобным
толкованием. Как всегда, профессора истории спорили между собой, эксперты  в
сфере экономики сомневались, психологи  позволяли  себе  не  соглашаться,  а
антропологи считали нужным напомнить.
   Таким образом, если принять во внимание их возражения, у нас не  остается
ничего, кроме непреложного факта существования самой Охоты - факта такого же
странного, как похоронные обряды древних египтян, такого  же  обычного,  как
обряды посвящения индейцев  племени  сну,  и  столь  же  непостижимого,  как
нью-йоркская  фондовая  биржа.  В  результате  существование   Охоты   можно
объяснить только ее существованием,  поскольку,  согласно  по  крайней  мере
одному авторитетному мнению, ничто оправдывает существование чего-нибудь.
   Мелькали  огни,  включались  контуры,  щелкали  реле,  вращались   диски.
Перфокарты мелькали, как белые голуби, - и игровой  компьютер  соединил  две
жизни.
   Охота АСС1334ВВ: охотник - Кэролайн Мередит, жертва - Марчелло Поллетти.

Глава 4

   - Кэролайн, - произнес мистер Фортинбрас, - хочу поздравить вас с  весьма
изящным убийством.
   - Спасибо, сэр, - ответила Кэролайн.
   - Оно было, насколько я помню, девятым?
   - Совершенно верно, сэр.
   - Значит, осталось всего одно, а?
   - Да, сэр. Если сумею.
   - Сумеете, - заверил ее Фортинбрас. - Сумеете, потому что я, Дж.  Уолстод
Фортинбрас, говорю, что сумеете.
   Кэролайн  скромно  улыбнулась.  Фортинбрас  ухмыльнулся.  Он  был  боссом
Кэролайн, главой компании "Телеплекс Ампуорк". Обладая небольшим ростом,  он
пытался найти  величие  в  грандиозном,  и  его  пристрастие  к  вульгарному
отступало только перед наслаждением всем  подлым  и  гнусным.  Он  откинулся
назад, смахнул что-то с рукава куртки, сделанной из настоящей замши,  поднес
ко рту большую сигару, сплюнул на бесценный бухарский ковер  с  трехдюймовым
ворсом,  вытер  рот  кружевным  платком,  сплетенным  нищими   браминами   у
погребальных костров  Ганга,  и  потер  лоб  полированным  ногтем,  стремясь
показать, что думает.
   Он не думал, разумеется; он пытался - и делал такие попытки на протяжении
многих лет - продемонстрировать свой характер. Дело, однако,  заключалось  в
том,  что  у  мистера  Фортинбраса   характер   отсутствовал.   Превосходные
специалисты трудились годами, стараясь исправить этот недостаток, но тщетно.
Это было единственным проклятием в жизни Фортинбраса.
   - Сейчас вы будете охотником, верно? - спросил он у Кэролайн.
   - Да, сэр.
   - А вам уже сообщили, кто является вашей следующей жертвой?
   - Сообщили, сэр. Это мужчина по имени Марчелло Поллетти, житель Рима.
   - Рима в штате Нью-Йорк?
   - Нет, Рима в Италии, - учтиво поправила его Кэролайн.
   - Ну что ж, это еще лучше, - заметил Фортинбрас. - Там,  наверное,  более
живописно. Так вот, моя идея заключается в следующем, и  я  хочу,  чтобы  вы
обдумали ее очень тщательно и сообщили  мне  свое  мнение  честно  и  прямо.
Поскольку у нас, в нашей компании, есть потенциальный  победитель  в  десяти
Охотах, почему бы  не  попробовать  снять  документальный  фильм  о  десятом
убийстве? А?
   Кэролайн  задумчиво  кивнула.  Кроме  нее  и  Фортинбраса,   в   кабинете
находились еще трое мужчин - все молодые, красивые, смышленые и несносные.
   - Да, да! - воскликнул Мартин.
   Занимая пост  старшего  исполнительного  заместителя  продюсера,  он  был
единственным  (за  исключением   самого   Фортинбраса),   кому   разрешалось
пользоваться восклицательными знаками.
   - Вы попали в самую точку, босс, - тихо заметил Чет.
   Насколько  он  помнил,  в  прошлом  году   было   снято   тридцать   семь
документальных фильмов о различных аспектах Охоты.
   - Лично я не уверен, - произнес Коул.
   Будучи самым младшим исполнительным помощником, Коул  знал,  что  на  его
долю выпал несчастливый долг  расходиться  во  мнениях  с  шефом,  поскольку
Фортинбрас испытывал отвращение к людям, во всем  поддакивающим  ему,  и  не
хотел, чтобы его окружали одни подхалимы. Коул ненавидел свою работу, потому
что чувствовал, что Фортинбрас всегда  прав.  Он  мечтал  о  времени,  когда
наймут четвертого исполнительного помощника, что позволит ему говорить "да".
   - Трое против одного, - сказал Фортинбрас, омерзительно  смачивая  слюной
конец сигары. - Видимо, вы остались в меньшинстве, а, Коул?
   - Пожалуй, это к лучшему, - удовлетворенно отозвался  Коул.  -  Я  считаю
своим долгом выражать собственную точку зрения, но уверяю вас, что я  с  ней
не согласен.
   - Мне нравится ваша прямота, - заметил Фортинбрас. - Честность и  здравый
смысл помогут вам сделать карьеру, пусть у вас не  будет  сомнений  на  этот
счет. Итак, посмотрим. Что, если мы назовем фильм "Момент истины"?
   Присутствующие умело скрыли гримасу отвращения. Фортинбрас продолжал:
   - Впрочем, это название чисто рабочее; я просто,  так  сказать,  примерял
его. А вот еще одно:
   "Миг откровенности". Как вы считаете?
   - Мне очень нравится! - тут же отозвался Мартин. - Прямо в десятку, босс.
   - Здорово,  очень  здорово,  -  поддержал  его  Чет,  наслаждаясь  ужасом
названия с полузакрытыми глазами.
   - Я считаю, что в названии чего-то не хватает, - произнес Коул несчастным
голосом.
   - Не хватает? Чего именно? - спросил Фортинбрас.
   Коула никогда еще не просили объяснять, почему его точка зрения иная.  Он
почувствовал, как у него перехватило дыхание и ледяная  дрожь  прошла  через
желудок. Он превосходно понимал, что  эти  симптомы  предвещают  наступление
безработицы.
   Мартин, о доброте сердца которого ходили легенды а; до 10-й авеню, пришел
на помощь.
   - Мне кажется, что Коул  имел  в  виду  одно  из  старомодных  забористых
названий. Что-то вроде простого названия "Десятый".
   - А может быть, он не это имел в виду, - тут же пришел на помощь  Мартину
Чет.
   - Думаю, что-то вроде этого пришло мне в голову, - поспешил поддержать их
Коул. - Я понимаю, конечно, что такие короткие  забористые  названия  теперь
устарели...
   Он замолчал. Фортинбрас, прижавший средний палец правой руки к  точке  на
дюйм выше  едва  заметных  бровей,  погрузился  в  медитацию.  Шли  секунды.
Фортинбрас закрыл глаза неопределенного цвета и снова открыл их.
   - "Десятый"... - произнес он еле слышным голосом.
   - Старомодно, - заметил Мартин. - Однако такие названия  через  некоторое
время снова обретают звучание.
   - "Десятый", - сказал Фортинбрас, смакуя это слово как леденец.
   - В этом что-то есть, - признал Чет, - хотя, конечно, нужно помнить...
   - "Десятый"! -  раздался  торжествующий  возглас  Фортинбраса.  -  Да-да,
"Десятый"! Это название взывает ко мне, джентльмены, по-настоящему  взывает.
Н-да... - Он снова затянулся своей отвратительной сигарой, затем спросил:
   - Была хотя бы одна женщина, сумевшая достичь цифры десять?
   - Нет, насколько мне известно, - ответил Мартин.  -  По  крайней  мере  в
Соединенных Штатах.
   - Что ж, тогда  все,  -  сказал  Фортинбрас.  -  А  вот  женщин,  убивших
девятерых, было несколько, правда?
   - Последней была мисс Амелия Брэндоум, - сказал Мартин.  -  Она  добилась
этого статуса восемь лет назад.
   Он ознакомился с этой информацией прошлым вечером,  предвидя  сегодняшние
события. Мартин стал старшим исполнительным  заместителем  продюсера  именно
потому, что умел предвидеть.
   - И что с ней стало? - спросил Фортинбрас.
   - Ее подвела самоуверенность. Во время десятой попытки жертва  прикончила
ее. Она, вернее, он, потому что  жертвой  оказался  мужчина,  воспользовался
дробовиком, заряженным кормом для птиц.
   - Подобное оружие не кажется мне таким уж смертоносным, - покачал головой
Фортинбрас.
   - В данном случае оно оказалось смертоносным, - сказал Чет. - Выстрел был
произведен с расстояния примерно в два дюйма.
   - Надеемся,  что  вы  не  проявите  такой  самоуверенности,  Кэролайн,  -
хихикнул Фортинбрас.
   - Да, сэр, я тоже надеюсь, - ответила Кэролайн.
   - В противном случае вы окажетесь без работы, - добавил Фортинбрас, делая
жалкую попытку пошутить.
   - Да и без жизни, - заметила Кэролайн.
   Остроумие Кэролайн пришлось всем по вкусу. Когда  смех  утих,  Фортинбрас
перешел к делу.
   - О'кей, ребята, - начал он, -  Приготовьтесь  к  перелету  и  действуйте
побыстрее. У нас есть свободных полчаса в эфире  послезавтра  от  десяти  до
половины одиннадцатого утра, так что передача будет вестись напрямую, живьем
- или, наоборот, вмертвую? Хе-хе. В общем,  ребята,  вы  знаете,  какой  тон
выбрать для  передачи,  -  абсолютно  серьезный,  но  с  легким  юмором.  Не
беспокойтесь о  всяких  там  фонах,  просто  излагайте  ход  Охоты  в  живой
впечатляющей манере, но с достоинством и, как я уже  сказал,  с  юмором.  Вы
ведь знаете, что я имею в виду, правда, Мартин?
   - Думаю, что сумею разобраться, сэр, - сказал Мартин.
   За последние три года он все время думал за Фортинбраса,  с  того  самого
момента,  как  стал  старшим  исполнительным   заместителем   продюсера.   К
следующему году Мартин надеялся занять место Фортинбраса.
   Вряд ли можно было  отрицать,  что  Фортинбрас  был  действительно  глуп;
однако он не был абсолютным болваном. Он  собирался  уволить  Мартина  сразу
после завершения предстоящего  задания.  Но  это  оставалось  его  маленькой
тайной, которой он не поделился ни с кем, даже со своим психиатром.

Глава 5

   Министерство Охоты в  Риме  находилось  в  огромном  современном  здании,
выстроенном в псевдороманском стиле с элементами готики.
   По его широким  белым  ступеням  из  античного  камня  быстро  поднимался
Марчелло Поллетти,  тот  самый  Поллетти,  который  вчера  убил  барона  фон
Рихтоффена. Когда  он  поднялся,  от  балюстрады  отошли  какие-то  зловещие
фигуры, одетые в черное, и окружили его.
   - Эй, мистер, -  обратился  к  Поллетти  один,  -  не  хотите  ли  купить
карманный металлодетектор?
   - Он не сможет обнаружить пистолет из пластика, - ответил Марчелло.
   - Между прочим, - заметил второй, - у меня есть детектор и для пластика.
   Поллетти улыбнулся, пожал плечами и пошел дальше.
   - Извините меня, сэр, но, похоже, вам требуется хороший наблюдатель.
   Поллетти, не останавливаясь, покачал головой.
   - Но ведь вам нужен наблюдатель, - настаивал мужчина. - Каким образом  вы
надеетесь опознать своего охотника, если не  прибегнете  к  услугам  отлично
подготовленного наблюдателя? Что касается меня, я окончил курсы в Палермо  и
продолжил  подготовку,  повышая  квалификацию,  в  Болонье.  У   меня   есть
письменные рекомендации от многих благодарных клиентов. Он  взмахнул  пачкой
потрепанных бумаг перед носом Поллетти. Тот пробормотал что-то  вроде:  "Мне
очень жаль..." - и проскользнул мимо. Поллетти подошел к огромным  бронзовым
дверям Министерства, и мужчины, одетые в  черное,  безропотно  вернулись  на
свои места у балюстрады. Поллетти шел по коридорам мимо пыльных витрин,  где
были выставлены различные виды оружия,  применявшиеся  в  Охоте,  мимо  карт
мира, отражавших географию Охот, мимо групп туристов и  школьников,  которым
плохо выбритые гиды в мятой, поношенной форме нудно рассказывали про историю
Охоты. Наконец он нашел кабинет, который искал.
   Войдя, Поллетти пулей устремился к  столу,  на  котором  стояла  табличка
"ВЫПЛАТА". За столом сидел чиновник, ведающий вопросами платежей, специально
выбранный для этой работы из-за чопорной, высокомерной  манеры  поведения  и
характерной внешности: сгорбленные  плечи,  худая  шея  и  очки  в  стальной
оправ