ое  транспортное  средство,  каким образом  ему удается удерживать
равновесие при езде на нем.
     Что же  касается Графа, то он, когда еще был  жив,  относился к разряду
динозавров,  которые не  могут,  да  и не  хотят  отслеживать  прогрессивное
движение жизни.  Поскольку в его далекой молодости огнестрельное оружие было
большой  экзотикой, доступной  очень  немногим, то он как научился виртуозно
пользоваться  ножом,  так  и не изменял  своей  привычке  до  самой  смерти.
Конечно,  у  него  был Вальтер.  И он умел вполне приемлемо им пользоваться.
Однако считал  стрельбу  в  человека  делом неинтересным,  бездушным и  даже
ментовским.
     За  долгие годы, он, не получивший ни одной легальной профессии, тем не
менее, знал о человеческом теле не меньше, чем хирург со стажем.  Знал, куда
и на  какую глубину необходимо внедрить  лезвие  для получения  необходимого
эффекта.  А эффектов для него существовало ровно три. Мгновенная и бесшумная
смерть объекта.  Мучения  объекта, при помощи которых  можно получить  любые
признания  и  выведать  необходимые  сведения.  И,   наконец,  эмоциональное
удовольствие от наблюдения за  мучениями  объекта, при помощи  которого Граф
частенько выводил себя из депрессии.
     А вот  Профессор, несомненно, был его антиподом. Творческий  момент был
для него главным в любом начинании.  Более того,  этот человек с  обманчивой
консервативной внешностью старался привнести  элемент новизны  и необычности
даже в самые рутинные  дела, которые не протяжении столетий все человечество
исполняло  по раз и, казалось бы, навсегда принятым  методикам и алгоритмам.
Чего,  например,  ему   стоила  чистка   картошки  при  помощи  портативного
пескоструйного аппарата, или глажение галстука на собственной груди, то есть
в надетом состоянии. Однако ничего, чистил и гладил, не ропща на жизнь.
     По  поводу  подсунутого  ему  пистолета  "Бульдог"  он  довольно  долго
препирался  с  Администратором.  И  в  конце  концов  добился   своего:  ему
изготовили по индивидуальному заказу весьма нестандартное оружие, при помощи
которого  даже он,  сильно  обделенный  природой по  части  зрения,  получил
возможность  поражать  людей  с  очень  высокой  точностью.  Как,  например,
охотники-сибиряки, которые, чтобы не портить шкуру, бьют белку в глаз.
     Вот  как выглядит  процедура  выполнения киллерских  заданий при помощи
этого  необычного  оружия.  Профессор  поджидает свою  жертву  в  каком-либо
малолюдноми плохо освещенном переулке. Подходит вплотную,  достает пистолет.
Но не стреляет, а  дает  возможность  жертве вступить  в рукопашную борьбу и
завладеть оружием.  Затем  Профессор стремительно  убегает. Жертва же, чтобы
наверняка попасть в преступника, прицеливается и нажимает  на курок. Осечка.
Повторное  нажатие  приводит  к  выстрелу,  в  результате  чего  пуля входит
стрелявшему  в  правый глаз. Профессор неторопливо  возвращается и  забирает
свое идеальное оружие, которое не способно не попасть в цель.
     Весь фокус заключается в том, что при первом  нажатии на курок  никакой
осечки  не происходит, а,  как  и  задумано, откидывается торцевая пластина,
прикрывающая ствол, направленный в обратную сторону. И чем точнее стрелявший
совмещает мушку с прорезью в  прицельной планке, тем меньше пуля отклоняется
от геометрического центра зрачка.
     Наиболее неразборчив в оружии был, пожалуй,  Скин.  Ему было  абсолютно
безразлично,  каким  образом убирать  клиента.  Проломить  голову  кастетом;
забить  тяжелыми десантными ботинками; сказав парализованной страхом жертве:
"Скажи А", мгновенно вставить между ненужных уже зубов глушитель и обрызгать
ближайшую  сосну  кровью и мозгами;  выкинуть  из окна; воткнуть  нож  между
шестым и седьмым ребром -- разницы между всеми этими действиями он не видел.
Для  него важен  был лишь  результат, а  на  собственные ощущения он,  как и
всякий человек, ненавидящий поэзию, не обращал никакого внимания.
     И  лишь  Лох  наиболее совпадал со временем, действуя по  традиционному
сценарию.  Облачившись в черные джинсы, черную  куртку и черную  трикотажную
шапчонку, он терпеливо  поджидал свою  жертву в  подъезде. Затем стрелял два
раза  в корпус и  один  в голову.  Озираясь,  выходил на улицу  и выбрасывал
пистолет  в мусорный бак в  двух  кварталах  от совершенного преступления. К
Лоху,  как   ни  к  кому  другому,  было  применимо  уничижительное  понятие
"литературный человек".
     Но самой  загадочной была,  конечно же, Дюймовочка. Когда-то она весьма
успешно  работала  в  ТЮЗе,   играя   мальчиков-пионеров.  Затем  перешла  в
оригинальный  жанр, исколесив  весь  Советский  Союз  с  номерами  огромного
диапазона --  от  игры  на  пиле и  скабрезных анекдотов  до  иллюзии  очень
высокого уровня. Потом в ее биографии был абсолютно  непрозрачный пятилетний
период, о котором никому ничего не известно, включая Администратора.
     В  Игру  же она  была  введена  два  года  назад,  когда вполне успешно
занималась ритуальным бизнесом. Вполне понятно, что о  том, как и при помощи
какого   оружия  работает  Дюймовочка,  наделенная   множеством   совершенно
невероятных талантов, никто даже не догадывался.
     Все эти красноречивые  подробности  из жизни "команды"  стали  известны
Танцору слишком поздно, когда клейкая  Паутина  уже крепко спеленала  его по
рукам  и  ногам.  Узнай  он  об  этом  раньше,  может  быть,  и  ответил  бы
Администратору  решительным  "нет"  во  время  их  первого  и  единственного
телефонного разговора. Ответил бы,  чтобы честно  получить  свою пулю. Хотя,
скорее всего, даже эти знания  не остановили бы его.  Ведь Танцор был  не из
таких, кто лезет под пулю ради каких бы то  ни было принципов. Не осталось в
Москве таких принципов. Да и людей таких нет.


     ***
     В Измайлове, несмотря  на  середину  сентября,  была  отменная  погода.
Откуда-то выползли бабочки, просушили крылья и  начали опылять такие же, как
и  сами,  очумевшие  цветы.  Вовсю  базланили птицы,  словно затеяли строить
гнезда  и  затеяли  свару  по  поводу  того, кому  на какой  ветке селиться.
Туда-сюда, словно пчелы, с жужжанием в нездоровых легких шаркали пенсионеры,
собирая пустую посуду. Потому что вовсю продавали  пиво. Более того --  пиво
продавали охлажденным!
     Танцор и Стрелка взяли шесть штук "Баварии" и пошли в глушь. Потому что
разговор предстоял серьезный. Да и чтобы никто не мешал писать после пива.
     Несмотря ни на что  Танцору было хорошо. Во-первых,  он  был  теперь не
один. Во-вторых, Стрелка была очень хороша. Этот  молодежный стиль, когда на
ногах ботинки типа в  которых ходят полиомиелитчики, на бедрах  доходящая до
колен  юбка  типа в которых ходят граждане военнослужащие женского пола,  на
лице  косметика, минимальная,  но  предельно  агрессивная  типа как  жареной
кровью  только что перекусила, стиль, который не может не уродовать,  как ни
странно, делал Стрелку не только привлекательной, но и притягательной.
     Танцор  подумал: наверное,  пробабка  была дворянкой,  породу  ничем не
испортишь.
     В-третьих, у него теперь был револьвер неизвестной ему системы, который
он  постоянно и,  как  ему  казалось, незаметно, не  привлекая  постороннего
внимания, ощупывал сквозь негрубую кожу сумки.
     Ну, а  в-четвертых, а,  может  быть,  и во-первых, Стрелка была умна  в
жизни  и  опытна в компьютерном деле. И  это вселяло надежду  на то, что все
будет  хорошо.  Чувство  было,  конечно,  чисто  детским,   когда  прекрасно
известно, что "я никогда не умру, и папа с мамой будут со мной всегда".
     Наконец-то  нашли  подходящее  место  --  совсем  маленькая  лужайка  и
поваленное бревно,  вокруг которого  не  было обычного для столь  удобного и
укромного уголка свинства. Сели, достали чипсы, открыли пару бутылок. Прежде
чем отхлебнуть, Стрелка все же сказала Танцору, что бы он так  явно не лапал
свою сумку, словно у него там лежит  сто штук баксов или отчлененная от жены
голова.  Это  может  сильно  взволновать  и  ментов, и  измайловскую  шпану,
которая, как известно, всегда налетает большой стаей.
     -- Ну, давай, милый, расскажи еще раз, с подробностями, как ты  попал в
этот  клуб   убийц?   --   Начала   выяснять  ситуацию  Стрелка,  уже  очень
заинтересованно, а не как вчера, из праздного любопытства  и любви ко всяким
таким историям. -- А, может, ты на самом  деле очень хорошо с ними спелся? И
тебе велели  затянуть в это дерьмо  кого-нибудь  свеженького? Бля буду,  они
теперь и меня игрочихой сделают! Не так?
     Танцор опешил. И понял, что  да, именно  так может и обернуться. Открыл
рот, но Стрелка перебила его:
     -- Ладно,  молчи. Я с кем попало не  трахаюсь. У тебя  лицо такое,  что
убийцей ты, может быть, и станешь, а вот продавать людей -- это нет.
     -- Это хуже? -- спросил Танцор, ощущая себя рядом со Стрелкой, каким-то
полуфабрикатом.  Все  время  жил   какими-то  иллюзиями  второй  реальности,
искусственного  искусства.  И  вот,  дожил.  Впору  спрятаться  за  узенькую
Стрелкину   спину   и   выглядывать   из-за   нее   испуганным   озирающимся
тридцатипятилетним зверьком. Подумал, да тут же и сказал об этом.
     -- Зверьки  столько  не  живут,  --  рассмеялась Стрелка.  -- Разве что
слоны. Но танцующих  слонов  не бывает.  Так что давай не будем  про  это. В
твоем,  да теперь и в  моем положении  надо говорить чисто конкретно. Теряем
время. Значит,  так. Похоже, что тебе  скоро придется  кого-нибудь замочить.
Кого скажут, того и замочишь. Тут деваться некуда.
     -- Да, но, может быть, вначале подумаем, как отвалить из этого дела?
     -- Какой у тебя долг?
     -- Был двадцать штук, сейчас пять с чем-то.
     -- Ну, допустим, банкиры по таким мелочам людей жизни не лишают. Морду,
там, побьют  для  начала. Постращают...  -- Стрелка допила  первую  бутылку,
вытрясла  из  нее  несколько капель  себе  на ботинок,  подмигнула,  --  ну,
господин киллер, с какого раза попадешь?
     Отошла метров  на  десять  и прислонила  бутылку  к  березе. Вдвоем они
разобрались что к чему, навинтили глушитель. Танцор попал с четвертого раза.
     --  Неплохо,  но  подучиться  не  мешает.  Так вот, если  ты  это  дело
прошляпишь, а потом еще что-нибудь и еще,  то  попадешь в неудачники. И долг
получится такой, что банкирские быки  долго пытать будут, да  и из Игры тебя
на хрен вычеркнут. А это, как ты мне говорил, полный Escape. Так  что выбора
у тебя сейчас нет никакого. Согласен?
     -- Так  а как  же  я отвалю? Когда?  Когда стану классным  мочильщиком,
когда это дело распробую и понравится?
     -- Отвалить  может  только  живой человек. А  ты таким, если не начнешь
подыгрывать,  недолго пробудешь. Сразу-то  мы  ничего не сделаем.  Ведь  еще
ничего не понятно -- кто они такие, насколько сильны, в каком месте их можно
продолбить?
     -- Хорошо, -- продолжал тупо возражать Танцор, допустим, замочу, а меня
схватят. Через пятнадцать лет мне будет пятьдесят. Жизнь сыграна.
     -- Вот, блин, какой же ты неуемный! -- Стрелка начала  терять терпение.
-- Тебе же этот хренов  Сисадмин  говорил, что вытащат. С такими бабками-то,
это  ж без проблем. Признают, что  ты такой больной, что в  Бутырке сразу же
загнешься. И  отпустят под подписку о  невыезде.  Это  ж сейчас  все крупные
бандиты  так  делают. Не самые,  конечно, а те,  кто в прессе не засветился,
чтобы шум не поднимали. Ты, насколько мне известно, не звезда криминала?  Да
и мочить будешь какого-нибудь безответного.
     --  Ты  знаешь,  я   тут  как-то  прикинул  и  понял,  что  денег-то  в
"Мегаполисе"  не так уж и много, чтобы ментов  с потрохами покупать. Да  вот
хотя бы, выкинули же их с Ренета? Разве не так?
     --  Сотни  лимонов  -- это... -- Стрелка чуть  не подавилась чипсом, --
это, по-твоему, немного?!
     -- Давай  считать. Примерно  двести тысяч  идиотов  платят по пятьдесят
баксов в год, такой тариф, абонентская плата. Это получается десять лимонов.
Еще контора  берет  десять  процентов  с каждой ставки тотализатора.  Каждый
идиот, я  прикинул,  ставит в  среднем  десять баксов  за  одну игру.  Есть,
конечно и  такие, которые играют по пять-десять штук. Но таких очень мало. В
году пятьдеся  две игры,  одна в  неделю. Округляем  до пятидесяти. Умножаем
двести  тысяч идиотов на десять баксов и  на  50 игр. Получаем  сто лимонов.
Десять  процентов  --  это десять  лимонов. Значит, годовой доход составляет
двадцать лимонов. Это, по-твоему, много?
     -- Это, по-моему, до хрена и больше.
     -- Правильно. Если бы все это брал себе один человек.
     -- Ну, так Сисадмин все себе и берет!
     -- Вообще-то он мне что-то такое говорил про совет директоров.
     -- А ты верь ему  больше. Если бы у меня было штук триста баксов, я  бы
запросто раскрутила  в  одиночку еще  и не такую  понтяру.  А потом  бы жила
припеваючи  на двадцать лимонов  в год. Так и  быть, вдвоем бы с тобой жили,
пока не надоело бы.
     -- Спасибо, подруга дорогая.  Но я точно знаю, что он не один работает.
Например, эти его агенты, которые в окна стреляют, на хвосте сидят. Это ведь
какие-то супера, судя по тому, что на  сайт кладут снимки чуть  ли не самого
убийства.  С Манкой, я тебе об этом деле рассказывал, во всяком случае, было
именно так -- Манка  и  Трансмиссия у нее за спиной в подъезде. И ведь никто
ни слухом, ни духом! Таким  надо штук по  двадцать  в месяц  класть. И таких
суперов у Администратора  не  меньше десятка -- на каждого игрока по паре, а
то и  больше.  Вот тебе  как минимум  два  лимона в  год.  Потом эти дорогие
подарочки. Сколько такой лэптоп стоит?
     -- Думаю, штук десять, не меньше.
     --  Вот-вот. Всякие  мобильники, стволы,  всякие авансы на обустройство
каждому.
     -- Ну, это  ты меня не смеши, не надо. Начал блох считать. Кстати, тебе
надо  второй мобильник  завести. Чистый. Этот, наверняка прослушивают. Но, в
общем,  ты меня, конечно, в чем-то убедил.  Хотя бы  в  том,  что  нам почти
ничего неизвестно. Например, зачем устроили все эту хренотень? Точно, что не
только  из-за денег.  От  денег, конечно, не отказываются. Но, наверняка, не
это  главное.  Потому  что  какой  кретин  будет  играть  в  Сети  с  живыми
человечками? Кто на хрен разберется  -- живые ли  игроки мочат живых людей и
все такое прочее или одни картинки, джейпеги, убивают других?  Никто. Потому
что реальность в Сети недаказуема.
     -- Как есть Бог или него нет. Так?
     -- Вот именно.  Понимаешь,  когда  я треплюсь  по аське  с каким-нибудь
австралийцем,  то я  ни  в  чем  не  уверена.  Он может оказаться не  только
девицей, которая сидит в соседнем доме, но и вовсе программой.
     -- Как?
     -- Да  так! Думаешь, компьютеры  могут  только  деньги считать и  голых
телок показывать?
     -- Слушай, еще один момент. Я подозреваю, что к выбору  задания вся эта
многотысячная тусовка не  имеет никакого отношения. Да и Магистра  никакого,
наверняка,  нет.  Все,  скорее всего делает  этот  сраный Администратор. Это
можно как-нибудь проверить?
     --  Ну, Магистр-то,  должен быть. В смысле -- управляющая  программа. А
проверить напрямую нельзя. Потому что это же надо отсортировать двести тысяч
заявок.  Самых  разных.  Для  этого нужен не настольный компьютер,  а  очень
солидная машина,  на которую ты никогда  не  заработаешь. К тому же четверть
этих  заявок  должна  быть  кривая.   Из-за  границы,  где  нет  кейбодов  с
кириллицей.  И эти  люди  лепят  русские слова латинскими  буквами. Но  если
мыслить логически,  то если бы задания  придумывала тусовка,  то  ты  каждую
неделю ходил бы в зоопарк  и через раз то трахал бы мартышку, то давал минет
удавихе.
     -- Это что же за логика такая?
     --  Нормальная.  На  каждом  сайте  стоит счетчик,  который  показывает
сколько раз на него заходили. Искалки, кроме того, что ищут УРЛы по заданным
словам, еще и расставляют сайты по местам в  зависимости от их популярности.
Так вот куда люди больше всего ходят? На порно и на анекдоты.
     -- Да, железно. Но тогда, если Администратор нажимает на  мочилово,  то
это идет  поперек  настроениям  тусовки. И,  значит, народ должен постепенно
отваливать. К тому же,  такие  грамотные, как  ты,  тоже  должны просечь это
жульничество.
     -- Ну, я пока схожу пописаю, а ты пока подумай.
     Стрелка  встала,  потянулась,  лениво,  сладко и  сексуально, затоптала
окурок и,  словно  Диана, но не  та,  не массмедиевская,  а прежняя, пошла к
чахлым  зарослям неизвестного Танцору  кустарника. "Опять, блин, аллюзии! --
подумал он  о себе зло, -- не человек,  а какая-то собирательная роль!  Тут,
блин, не  сцена!  Доигрался". До него  наконец-то начало доходить, что  надо
учиться  думать, считать, действовать. Надо обрезать  к чертовой матери  эти
ниточки, за  которые его  всю жизнь дергали. Раньше драматурги и  режиссеры.
Потом Гиви. И, наконец, Администратор. Надо самому становиться  драматургом.
На слишком уж скользкую сцену его занесло.
     -- Ну, что, дошло? -- раздался у него за спиной Стрелкин голос.
     -- Да, конечно. Администратор...
     -- Слушай, ты  бы маленько подучился юзерской фене. Не Администратор, а
Сисадмин,   системный   администратор,  --  сказала   Стрелка  усаживаясь  и
принимаясь за последнюю бутылку.
     --  Да,  Сисадмин   подмял  под  себя  тусовку.  Любители  анекдотов  и
сексуально озабоченные, как только поняли, что  это  не их фишка,  сразу  же
ушли. Остались любители  всяческого  садизма.  Так  что  сейчас,  даже  если
Сисадмин в заданиях порет отсебятину, то это совпадает с общим настроем.
     -- Способный чувак. Этак мы с  тобой вместе скоро станем чемпионами  по
борьбе с "Мегаполисом".
     --  Слушай,  Стрелка,  --   сказал   Танцор   с  какой-то  инфантильной
интонацией, что, в общем-то, и сам почувствовал,  -- а нельзя  этот  сайт на
хрен поломать, уничтожить?
     -- Чудак ты, если не сказать грубее и обиднее. -- Стрелка вдруг ласково
погладила Танцора  щеке. -- Дурашка ты моя  переросточная.  Его можно дня на
три вывести  из  строя. Продолбить  защиту  и стереть  все  файлы.  Но  они,
наверняка,  где-то дублированы,  на  несетевой  машине.  И  это  дело  легко
восстановят. Можно  перегрузить сервер диким потоком писем или  обращений  к
нему.  И тогда сервер, как говорится,  надорвется  и повиснет. Когда же  его
снова запустят,  то  усилят  защиту. И второй раз старый номер не пройдет. И
так до бесконечности. Если через хрен знает какое время  удастся новая атака
на  сервер,  то  следующая атака  будет  еще  трудней.  Дыру  в компьютерной
системе,  конечно,  можно  найти.  Вон,  один  чувак полгода назад  захватил
управление  над британским  военным спутником. Но  второй раз пролезть через
эту дыру уже невозможно. Потому что туда будь здоров какую заплату поставят.
Так  что  хакеры очень полезны, потому  что это мы помогаем всем этим козлам
строить непрошибаемые системы. Если  разобраться, то нам за это  дело деньги
должны платить.
     У Танцора  опустела бутылка, Стрелка дала  ему отхлебнуть из  своей, не
преминув спросить:  "А ты, дружок, не спидоносный?" "Нет,  --  тем же  тоном
ответил Танцор, -- я вичевой". А потом вдруг -- может быть, осень была такая
пронзительная,      такая     глупо-беззащитно-распустившаяся-распахнувшаяся
навстречу  завтрашним   холодам,  может  быть,  Стрелка,  несмотря  на  свою
функциональность, показалась такой же, как это бабье лето,  может быть, своя
судьба ему  представилась  такой же, каким  этот парк будет через неделю  --
внезапно:
     -- Слушай, а как ты потом будешь со мной? Ну, если я убью кого-нибудь.
     И снова  Стрелка оказалась умней и сильней.  Придвинулась, приобняла за
плечо и посмотрела в глаза точно и строго:
     -- Танцор,  это война. Настоящая война, без дураков. А на войне убивают
всех:  и военных,  и мирных. Миллионы русских  баб провожали мужей на войну.
Ты, конечно, мне не  муж, но сейчас  --  муж. Даже если это закончится через
неделю.  И мужья,  ко