ть через пустое
пространство вперед. В тесноте лорки, не  видя,  спотыкались"  об  убитых  и
падали, калеча всадников и ломая себе кости.
   Оба полка - объединенный людей и абров-союзников, а другой - арланов -  с
двух сторон преследовали  уже  смешавшихся,  захлебнувшихся  в  бесцельности
смертельного бегства абров.
   Еще расстреливали рассыпавшихся врагов, еще гонялись  за  убегавшими.  Их
было еще так много, что возникала угроза спутать с нашими абрами-союзниками.
   Рог Ставра дал сигнал об окончании бойни. Шарахавшихся, потерявших волю и
всякое  желание  воевать  абров  сгоняли  в  общую,  еще  гигантскую  толпу.
Недогадливых секли на  месте,  абры  поумнее  бросали  оружие,  волна  сдачи
прокатилась по равнине ни на что не похожим звоном.
   Свои абры громко приказывали спешиться и тут же отгоняли утиноклювых, уже
остывающих после скачки лорков.
   Потом приказывали снять доспехи и бросить, где стояли, а  затем  огромное
многотысячное, тяжело хлопавшее крокодильими челюстями  стадо  перегнали  на
чистое место, где оставили под охраной до утра. Остыв, солнце  свалилось  за
горы. В сумраке раненые кричали, как всегда кричат на полях битвы, от боли и
от отчаяния.

   34
   ПЕРВЫЙ КНЕХТ

   Едва  поднялось  солнце,  Ставр  приказал  Арсуну  послать  на  поле  боя
несколько  сотен  абров-гасильщиков.  Тяжелораненых,  не  умерших  за  ночь,
милосердно добивали мечом или длинной дубиной. Раненным неопасно  для  жизни
оказывали первую помощь. Потом из числа  пленных  отобрали  добровольцев,  и
дело пошло быстрее: к полудню порядок был наведен.
   Утром я решил посмотреть  пленных  абров.  Передо  мной  шарахались,  как
бараны, в стадной судороге страха. Раненые перевязывались  обрывками  рубах.
Другие бессмысленно глядели на кровь, сочащуюся из пореза стрелой или мечом.
Я подумал, что за несколько недель успел привыкнуть и к этим желтым глазам с
вертикальным зрачком и даже могу уже видеть в них мысль. И к зеленым  мордам
привык, как и к чешуе.
   За мной неотступно следовала охранная  сотня  орланов.  К  этому  я  тоже
привык, надо признать...
   Среди абров было много полуголых. Рубцы от  ударов  железа,  непросекшего
доспеха, толсто вздувались на мелкочешуйчатой груди и спине.
   Впервые  получив  власть,  абры,  не  успев  сжиться  с  ней,   воспылали
воинственностью;  внезапно   разбуженные   и   сразу   брошенные   на   край
существования между смертью и  рабством,  абры  сделались  слабее,  пугливее
детей.
   Я видел - там и там, -  группками  наши  абры  агитировали,  приводили  в
чувство плененных врагов. Это по приказу Ставра с утра побеспокоился  Арсун.
Нам не нужны пленные. Мы не знали, что делать с таким  количеством  пленных.
Могли бы и отпустить, но это отдавало бы абсурдом;  кроме  того,  опасались,
что бывшие пленные, возвратясь по домам, быстро станут вновь нашими врагами.
   - Где командиры? Где? - спрашивал я всех подряд. Меня не понимали.
   Кто-то тихо выл. Иные лежали или сидели, охватив голову руками, переживая
час неведомого ранее ужаса. Прошедшее до сих пор не  осознано,  надежда  уже
потеряна. Беде как бы не доверяют, как не сразу мирится со случившимся  тот,
кто потерял близкого.
   Я вдруг услышал слова страстной молитвы; -  Бог-Отец  величайший,  помоги
мне,  как  всегда   помогал!   Бог-Отец,   создатель   наш,   смилуйся   над
перворожденными! Не дай нижайшим восторжествовать.
   Это было что-то новенькое. Мое поднаторевшее здесь ухо уловило незнакомый
термин - перворожденный. Кто-то  из  знакомых  либо  из  ересиархов  молился
по-своему.
   - Помоги мне, владыка неба и земли! Верую, верую, верую!
   Молившийся замолчал при моем приближении. Кто-то закутавшийся с головой в
пурпурный плащ сидел среди потерянных абров рядом  с  еще  одним,  таким  же
укутанным. Второй был в синей хламиде и молчал. Я нагнулся и ударил красного
плетью. Он вздрогнул, но остался сидеть в том же положении. Я ударил сильнее
- с тем же результатом. Сунув плеть  за  голенище,  я  вознамерился  сорвать
плащ, как вдруг заметил, что этот некто наблюдает за мной: в  щелке  у  лица
горел черный, полный какой-то жуткой ненависти глаз. Удивительно, но я сразу
это понял. Я имею в виду ненависть. И более того, понимание было взаимным...
   Плащ вдруг распахнулся, нечто черное, обезьяноподобное взвилось в  воздух
и... Я едва успел вытащить лязгнувший меч и отбить удар чужого меча.
   Тут же все и кончилось: проткнутая еще на лету,  в  прыжке,  пятью-шестью
стрелами  моих  телохранителей,   тварь   божия   рухнула...   Я   закричал,
предупреждая новые стрелы; мне хотелось сохранить жизнь синей обезьяны.  Ибо
я уже понял, что свидание с первым кнехтом состоялось.
   Старшего из телохранителей звали Темером. Он с  помощником  уже  связывал
двойника убитого, не сопротивляющегося, но также злобно сверкающего  черными
угольями глаз.
   - Обыскать все тут. Может, еще прячутся. Найти! -  распорядился  я.  -  И
Арсуну сообщи.
   Я отвернулся от Темера и оказался перед кнехтом.
   - Кто ты?
   - Я Кансар.
   - Кем ты был в войске?
   - Я командовал. - Кто был этот кнехт, что напал  на  меня?  И  почему  он
напал?
   - Это  был  наблюдатель,  назначенный  в  войско  самим  Прокуратором.  А
напал... Как он мог не напасть, если ты враг? Тебя надо убить во что  бы  то
ни стало.
   - Почему меня?
   - Потому что эти недоноски верят, что ты Пророк Бога-Отца.
   - А ты так не думаешь?
   - Я похож  на  дурака?  Пророк  -  это  наш  Прокуратор  Мангрот.  И  ты,
самозванец, еще убедишься в этом.
   - А пока тебя будут убеждать в обратном.
   Надо  сказать,  что  разговор  доставил  мне  мало  удовольствия.  Кнехты
выглядели даже хуже, чем я предполагал. Этот был роста  среднего,  наверное,
метр восемьдесят, но весь какой-то корявый, бугристый. Как  и  рассказывали,
был он без одежды, в одном плаще, накинутом  скорее  всего  для  маскировки.
Однако и без плаща он не выглядел голым из-за этой своей черной густой, хотя
и короткой шерсти. И морда... лицо... в  общем,  ничего  хорошего.  То,  что
должно было быть лицом, имело, конечно,  черты  отдаленно  человеческие,  но
больше - утрированно-карикатурные. И этот нос, вывороченный, как  у  летучей
мыши! Да...
   Кнехт смотрел не опуская глаз. Его поддерживала лютая злоба. Я повернулся
и пошел прочь, приказав на  ходу  Темеру,  чтобы  кнехта  не  оставляли  без
присмотра. Тут я оглянулся: кнехт все еще смотрел мне в след, и все  так  же
горела черная злоба в угольно-черных глазках,  а  вот  губы  успела  тронуть
мерзейшая ухмылка, обнажившая острый длинный клык...
   Было в нем что-то нечеловечески отвратительное!

   35
   МНОГО ЗЛОБЫ, МАЛО УМЕНИЯ

   Час был ранний, но солнце пекло. Ставр приказал подогнать пленных к реке.
Пусть пьют. Арсун докладывал, что большинство не прочь хоть сейчас  вступить
в нашу армию, а второй половине просто все обрыдло  до  такой  степени,  что
хочется все послать подальше. Вполне человеческие желания. Словом, выхода не
было и у них. Да и нам пора было уже начинать видеть в недавних врагах своих
союзников. Этим, кстати, мы значительно увеличим свои  силы.  Арсун  уверял,
что о предательстве речь не идет, - кнехты вызывают сходные чувства  у  всех
рас, не только у людей. А то, что их вынудили служить чужим, ну так с кем не
бывает?.. Ладно, чего уж там. А  вот  пешую  армию  врагов  теперь  встретит
равная сила. Возможно, нас даже больше. Да если бы и меньше?! Люди верили  в
свои силы.
   Я удобно расположился на скамье из щитов. Пришли пешком Ставр с  Арсуном.
Немного погодя прискакал вождь кентавров Сангор. Присутствовала и моя  свита
телохранителей. За Ставром по пятам шел раздраженный запахом и  видом  чужих
гнедой жеребец, злобно прижавший уши и готовый зубами  и  копытами  наказать
прикосновение чужой руки.
   - Что за представление? - спросил голос за моей спиной. Я оглянулся:  это
были Малинин с Исаевым.
   - Да вот, хочу вас познакомить с первым встреченным кнехтом.  Вернее,  со
вторым. Первого прикончили мои ретивые телохранители.
   Я дал знак Темеру: - Приведи зверюгу.
   Скоро тварь предстала перед нами. Все молча и долго смотрели.
   - Да!.. - наконец  протянул  Ставр.  И  все  согласились,  что  лучше  не
скажешь.
   Кнехт, отлично уловивший контекст, с невыразимым  презрением  плюнул  нам
под ноги.
   - Повтори, кто ты есть, - приказал я.
   - Я командующий армией абров, которую вы бесчестно положили,  не  дав  из
трусости сразиться.
   - Ага, - сказал Ставр, - ты умный, а мы все тут дураки.
   - Спроси его, - обернулся ко мне  Ставр.  -  Спроси  его,  сколько  всего
кнехтов в столице. И сколько кнехтов в пешем войске абров?
   Интересно, но, сам того не замечая, он брезговал даже напрямую обращаться
к кнехту.
   - Отвечай! - приказал я Кансару.
   - Сколько в столице, это вы еще узнаете, если живы останетесь. А в войске
больше двух и не надо. Командир и советник. С этого сброда достаточно.
   - Если не ответишь, сколько вас в замке  Бога-Отца,  я  прикажу  посадить
тебя на кол, обезьяна, - сказал я. - Кол прикажу сделать толстым,  чтобы  ты
мучился дня три. Будешь отвечать?
   Консар плюнул в мою сторону, но плевок не достиг цели.  Я  быстро  поднял
руку, останавливая оскорбленных телохранителей.
   - Почему вашего правителя Монгрота называют прокуратором?
   - Потому что он наш правитель. Потому что он Пророк Бога-Отца  на  земле.
Потому что  он  владыка  над  всем  живым.  Потому  что  это  его  право  по
перворождению Ты, когда его увидишь, будешь долго выть. Кстати, та,  которую
ты ищешь, находится в замке. Но тебя не ждет.
   Я ожидал в себе более сильного отклика, но оказалось,  за  время  разлуки
боль притупилась. Я почти обрадовался этому и ошибся, потому что боль пришла
позже, когда надежда вновь воскресла и ждать снова стало невыносимо.
   - Что вы с ней сделали?
   - Увидишь, лжепророк, - ответил Кансар и вновь неудачно плюнул.
   - А знаешь, Сергей, - вмешался Ставр, - не нужно его сажать на кол.  Надо
же узнать, каковы они бойцы. Пусть ему дадут оружие, я хочу погреметь с  ним
железом.
   - Ставр! - воскликнул я. - Стоит ли?
   - Почему бы и пет? Обезьяна и есть обезьяна.
   Немного погодя Ставр вышел на ровное место  метрах  в  двадцати  от  нас.
Какой-то  кентавр  сбросил  к  ногам  кнехта  меч  и  круглый  шит.   Кансар
стремительно схватил оружие и злобно огляделся. Взгляд  его  остановился  на
мне, потом метнулся дальше. Я оглянулся: Темер, мой  старший  телохранитель,
не успел убрать меч, которым исподтишка погрозил кнехту. Я усмехнулся.
   Кнехт повернулся к Ставру, Тот, стоя с двумя опущенными вдоль ног мечами,
брезгливо осматривал противника. Кнехт медленно, без  страха  приблизился  к
воеводе. Оставалось метра три-четыре, когда он вдруг мгновенно  метнул  меч.
Лезвие буквально свистнуло, Ставр отбил смерть неуловимым движением клинка.
   - Воевода! - крикнул Мстиша. - Дозволь я закончу.
   - И то, твоя правда.
   Мстиша вышел так же, как и Ставр: со щитом за спиной  и  мечом  в  каждой
руке. С тем же выражением, бывшим только что на  лице  воеводы,  он,  широко
шагая, шел к изготовившемуся кнехту, которому уже кто-то подтолкнул  меч.  В
стойке твари тоже было что-то отвратительное. Я не мог понять,  почему  все,
что бы ни сделало это существо, было так неприемлемо для всех нас: человека,
абра, арлана?
   Хотелось отвернуться,  но  Мстиша  уже  подошел.  Я  все  же  на  секунду
отвернулся; все с одинаковыми лицами  смотрели  на  противников.  Послышался
лязг мечей, треск; я быстро посмотрел на  поляну  словно  молнией  Бога-Отца
пораженный, падал Кансар. Меч Мстиши,  перерубив  ключицу,  рассек  тело  до
сердца, мгновенно оборвав нить мерзкой жизни.
   Мстиша вытер меч о густую шерсть кнехта, подумал и  сорвал  пучок  травы,
чтобы оттереть самые следы крови.
   - Плохой боец, - сказал он. - Много злобы, - мало умения.
   И сплюнул, как недавно кнехт, словно тот его заразил.

   36
   ВОЕВОДА СТАВР СЧАСТЛИВ

   Вожди думали недолго; полагаясь на старшинство воеводы Ставра, отдали ему
право решать. Но каждый примеривался: как бы он решил?  И  все  сходились  в
одном: и верховым, и пешим, и  арланам  необходимо  чистое  поле,  чтобы  не
запирать себя в стены гор или леса.
   Вмиг привыкнув побеждать, воины уже не хотели думать о смерти;  погулять,
потешиться силой и умением, навести  порядок,  гнусно  разрушенный  мерзкими
кнехтами, исчадиями ада, конечно же.
   Высланные  для  разведки  отряды  дозорных   докладывали   о   неуклонном
приближении пешего войска. Арсун посылал агитаторов из пленных вносить смуту
в ряды кнехтовых абров.
   Наконец  разведчики  доложили  -  завтра  противник  будет  здесь.  Ставр
объявил, что на этот раз в бой пойдут только люди  и  тоже  в  пешем  строю.
Сначала все молчали, переваривая услышанное, потом попытались отговорить. Но
решение  воеводы  не  было  случайным;  возросшая  вера   в   силу   оружия,
подкрепленная расчетом и интуицией, делала его непоколебимым.
   Обговаривали детали: где будут стоять арланы,  где  абры  Арсуна,  где  -
новообращенные абры.
   Двадцать километров для такого огромного  войска  -  большой  переход.  К
вечеру мы все могли видеть зелено-серый разлив орды. И словно  бы  вернулись
назад - всего двенадцать недель! - когда смотрели сквозь бревна городища  на
мрачную грозную толпу; тогда давила неизвестность!..
   Мы   наблюдали,   как   рассеивалась    толпа,    разбивались    палатки,
устанавливались юрты. Потом медленно доползли обозные  тарканы,  со  скрипом
дотащив гигантские телеги с  припасами.  Потянуло  дымком  из-под  множества
котлов. Солнце  тонуло  в  зажженных  облаках  на  вершинах  гор.  Медленно,
медленно  поползли  маленькие  отряды,  -  ночной  караул,   останавливаясь,
обозначал границу лагеря.
   В тихом воздухе лагерный дым не покидал место стоянки. Скоро дым вместе с
ночным туманом от речки утопил абров в бледном озере покоя и сна.
   Решительно объявив о стратегии завтрашнего боя, воевода Ставр  задумался.
И, уединившись со мной, раскрыл душу: - Мы поколениями жили в  страхе  перед
степью. Зная о кнехтах и  об  отсутствии  Бога-Отца,  мы  готовились  дорого
продать свои жизни. Теперь я вижу - мы можем побеждать, но нам  нужна  такая
победа, чтобы и у тугодума не осталось сомнения, чтобы любой ребенок  любого
племени-рода, едва  начиная  понимать  смысл  слов,  уже  знал:  люди  самые
сильно-могучие в этом мире. Иначе вновь будут войны, иначе вновь кто-нибудь,
рано или поздно, захочет опробовать на нас остроту своего меча.
   Мне скажут, - спорил он сам с  собой,  -  зачем  проливать  кровь,  когда
можно, как в прошлую битву, навалиться общей силой, бить стрелами,  погубить
врага, а самому остаться целым. Да, правда. Но потом доброхоты скажут, людей
было мало, победили арланы и союзники абры. Кто докажет? Нет, надо думать  о
роде-племени, думать о будущем.
   Я не спорил со Ставром. Что спорить, когда правда за ним.
   Ночью из удали, но  и  чтобы  проверить  себя  и  врагов,  Мстиша  и  еще
несколько старших ушли к абрским сторожевым.
   Люди с детства учились красться мышью, учились скрадывать настоящую дичь.
На том росли.
   Один дозор взяли без шума.  Кидали  волосяные  арканы,  захватывали  шею,
плечи. Один успел было вскрикнуть - меч заставил умолкнуть.
   Дотащили троих.
   Я стоял за воеводой, когда он спрашивал испуганных абров: - Сколько у вас
начальников-кнехтов? Сколько вас, абров? Что будете делать завтра?
   Те отвечали. Им ничего другого не оставалось.
   Кнехтов оказалось не двое, а трое, разница небольшая. Один командующий  и
двое заместителей. Абров числом около ста двадцати тысяч. Завтра будет бой.
   - Слышали ли о разгроме своего верхового войска?
   - Слышали. Кнехты объявили, что всему виной  предательство.  Чье?  Просто
предательство.
   - Как будете биться? - спрашивал Ставр.
   Абры не понимали: - Как биться? Как всегда.
   - Одним полком или несколькими?
   - Как всегда...
   Махнув рукой, воевода отдал пленных Арсуну. Пусть свой  займется  своими.
Пора отдохнуть, ведь скоро рассвет, с утра - бой.
   Утром, как обычно, над равниной лежал туман, закрывая реку, поля, холмы и
лагерь врагов. Нас тоже.
   Взошло солнце, и туман медленно рассеялся. Скоро уже  начнется.  Я  хотел
идти с людьми, но  воспротивились  вожди  арланов.  Вождь  кентавров  Сангор
решительно заявил: - Хочешь - иди. Но и мы пойдем. Куда ты, туда и  мы.  Тем
более наши воины не понимают, почему их сегодня берегут, Они пришли воевать,
а не отсиживаться в засаде.
   Воевода Ставр поддержал арланов: - Оставайся. Посмотришь  со  стороны  на
наш пеший бой. Ты еще такого не видел. Я и твоих паломников-друзей не  беру.
Они хороши в одиночном бою, а сегодня будет чистый строй. Полюбуешься.
   Солнце поднялось уже высоко, когда абры-враги, оставив лагерь, потекли на
поле. Размытый вначале строй твердел  и  выравнивался,  когда  передние,  не
желая быть в меньшинстве, приостанавливались. Задние продолжали давить.
   Я стоял на пригорке в километре от намеченного поля  боя.  Со  мной  были
вожди-арланы, Михайлов, Исаев и Малинин.  Илья  и  выздоравливающий  Кочетов
были в обозе вместе с Катенькой и Марго.
   Солнце  ярко  светило,  и  абрское  войско  казалось   единым   громадным
чудовищем, на чьем необъятном теле сверкала рыбья чешуя - переливался острый
блеск...
   Построившись, вышел полк людей.  Неторопливо,  будто  в  нерешительности,
ступал  железный  клин.  Впереди  Ставр  поставил  десять   человек,   затем
двенадцать, за ними четырнадцать  или  шестнадцать  воинов.  Так  воевода  с
каждым рядом расширял  тесный  строй.  Казалось,  что  бойцов  совсем  мало,
горстка. Не верилось, что их больше пяти тысяч. В своем  тесном  тупоклинном
строю люди вдруг  показались  насторожившимся  ежом,  чем-то  вспугнутым  на
тропе: ощетинившись иголками, выжидает, не зная - идти вперед или катиться в
сторону, спасая себя,
   Среди строя гулко завыл рог. Смолк  и  завыл  еще  громче.  Строй  сделал
несколько шагов вперед и вновь остановился. В сравнении с  широким  разливом
абрского  войска  эта  крохотная   горстка   смотрелась   отрядом   безумных
смертников. Кто-то рядом со мной - Михайлов? Сангор? -  судорожно  вздохнул,
кто-то загремел мечом в ножнах.
   В абреком  войске  запели  флейты,  завыли  трубы.  Закачались  флажки  и
знамена, пробираясь к переднему ряду. Вслед  за  этим  закричали,  завизжали
рядовые бойцы.
   Строй Ставра продолжал нерешительно продвигаться вперед.
   Видя таких слабых и таких малых числом врагов, абры не утерпели.  Первыми
бросились начальники, за ними - вся огромная орда.
   Многие воины, освобождая плечо, бросили луки и  колчаны,  видимо  надеясь
подобрать после  победы.  Толпой,  выставив  копья,  замахнувшись  мечами  и
топорами, абрское войско под руководством кнехтов покатило на плотный  строй
людей.
   Я смотрел и думал, что, будь у  кнехтов  немного  воинского  опыта,  нет,
просто здравого смысла, можно было бы - не  догадаться,  -  просто  задаться
вопросом: почему враги выставили вперед мизерную  часть  войск,  а  основные
силы придержали вне боя?  Кнехты  не  знали  о  приказе  воеводы  Ставра  не
вмешиваться до тех пор, пока поражение  его  дружины  не  станет  явным.  Не
знали, значит, обязаны были думать об этой железной горстке перед собой  как
отвлекающем факторе.
   Я подумал - кнехты не воины. Они, узурпировав власть, держались на острие
обмана Может, еще на чем? Я дал себе слово разобраться.
   А внизу, под ударом, который казался  подобным  удару  грозного  осеннего
морского  вала,  люди  не  смялись  и  не  разбились.  Передние  и  боковые,
закрывшись щитами, подняли мечи. Из их  кучки  выставились  тяжелые  длинные
копья, окованные железом по всему древку, чтобы сохранить дерево в  целости,
и последнее,  что  в  своей  жизни  увидели  передовые  из  нападавших,  был
стремительный размах боевого железа.