ловек, кроме меня, вызвались ехать  Виктор
Михайлов и Семен Кочетов, остальных я оставил, не видя пока в них бойцов.
   Отпустив поводья, мы вскачь скользили друг за другом. Кроме  нас,  все  с
колчанами, лук приторочен у седла. С правой стороны  -  в  рост  человека  -
копье с железным наконечником.
   Мы спешили наперегонки с ночью; казалось, долго,  но  прошел  всего  час.
Молчаливое ожидание боя передалось  мне  и  -  я  знал  это  -  Михайлову  и
Кочетову.  Добравшись,  спешились,  оставили  коней  дозорным.   Сами   тихо
двинулись друг за другом. Люди молчали,  сигналы  передавали  касанием  рук.
Куда идем? Кто такие абры? Мне, однако, не так уж важно было знать, скоро  и
так увижу.
   Пришли. Воин  впереди  нащупал  мою  руку,  я  догадался  взять  за  руку
Михайлова. Еще немного вперед. Впереди степь полого пырнула  в  ложбинку;  в
ней горели костру, сторожевой воин,  опираясь  на  копье,  стоя  дремал  или
слушал тишину этого мира, куда пришел развлечься схваткой.
   Врагов насчитывалось около сотни. Я услышал шепот  Михайлова:  -  Смотри,
это не люди.
   И немедленно сильно сжал мою ладонь  воин  справа,  я  также  предупредил
Михайлова о соблюдении тишины и смотрел, смотрел...
   По цепочке жестами передали приказ ползти вперед.  Приблизившись  еще  на
полсотни метров, мы остановились. Абры спали не тесно, но и не вразброс. Вот
шкура или толстая ткань из шерстяной пряжи,  видны  металлические  бляхи  на
кожаной рубахе и  -  что-то  невероятное!  -  длинная  приоткрытая  пасть  с
блестевшими в отблесках костра зубами. Я перевел взгляд на  воткнутое  тупым
концом в землю копье, колчан  со  стрелами,  лук...  и  вновь  посмотрел  на
поблескивающие в полуметровых челюстях зубы.
   Где-то рядом заохал филин, ему скрипуче  отозвался  козодой.  На  востоке
заметно бледнело...
   С обеих сторон от меня защелкали тетивы Я  вытащил  меч  и  услышал  лязг
железа слева Виктор достал свое оружие. Пораженные стрелами абры не успевали
проснуться. Страшно, дико, скрипуче вопили чужие животные: крик  нарастал  -
выше и выше - и лопался взрывом: стреляли и по ним.
   Стрельба рядом прекратилась; сотня всадников молча свалилась  на  еще  не
пришедших в себя абров.
   Я видел в серости зарождающегося дня, как мечутся зверолюди и  как  рубят
их сверху, и... чуть не отстал: наш отряд уже ринулся в сечу.
   Спасшиеся от бойни абры рассыпались в стороны. Яростно закричал  человек,
я узнал голос вождя Ставра.
   - Отсекай от лорков, - крикнул он,  и  несколько  всадников  метнулись  к
сипло вопящим, высоким, как жирафы, гигантам. Туда густо посыпались стрелы.
   Я опустил меч, плохо понимая то, что  творится  вокруг.  Вдруг  увидел  -
дальше, на фоне светлеющего неба, показались и  сразу  исчезли  три  силуэта
абров. Я побежал туда.
   Я одолел гребень урочища, когда откуда-то вынырнул еще  один  абр,  из-за
моей спины скользнула стрела  и  впилась  абру  в  загривок,  стрелки  чутко
отслеживали цель.
   Внизу в траве  что-то  шевелилось,  я  прыгнул  туда.  Навстречу  взлетел
клинок, я отбил  мечом.  Рядом  с  моим  лицом  лязгнули,  словно  стальные,
челюсти; в пылу сражения я ударил щитом по длинной скуле  -  удар,  открывая
горло, взметнул звериный подбородок, - я вонзил туда меч.
   В то же мгновение кто-то прыгнул мне на плечи, и длинная рука с зажатым в
чешуйчатой кисти камнем из-за спины ударила по мечу. Я выронил меч.  Висящее
на мне создание хрипло рявкнуло; я только через мгновение понял: - Вот ты  и
спекся!
   Знакомые слова, человеческие и по смыслу, поразили меня до глубины  души,
что, впрочем, не помешало защищать свою жизнь, ибо огромные челюсти,  словно
тиски, впились мне в затылок и  там  что-то  захрустело!..  Я  закинул  руки
назад: звериные челюсти, режущие пластинки зубов...
   Мне повезло - абр, пытаясь раскусить  мою  голову,  не  мог  использовать
руки, а просто удерживал меня за плечи. Я сумел  схватиться  за  челюсти  и,
хоть было неудобно, начал разжимать этот слюнявый капкан. Очень медленно  он
уступал. В какой-то момент его руки соскользнули с моих плеч, словно бы  ему
уже не хватало сил.
   Я медленно, за челюсти обернул его вокруг себя, абр передо мной,  и  хоть
был он повыше, мне стало совсем удобно: весь концентрируясь  на  борьбе,  он
пригибался, принимая удобное положение. Удобное и мне.
   Мне стало жарко: по спине потекли струйки пота, а рукава,  я  чувствовал,
увлажнились от затекающей с ладоней крови.
   Окружая нас, стояли воины, я заметил Семена, потом  Виктора.  Но  все  на
периферии сознания. Никто не вмешивался, и я понял, что пора кончать.
   Чтобы не порвать  себе  сухожилия,  я  очень  осторожно  усилил  нажим...
медленно,   медленно...   Не   замеченное   никем,   поднималось   солнце...
Серо-зеленая чешуйчатая кожа, красноватые глаза  с  вертикальным  зрачком...
Абр сосредоточился на своих  челюстях,  его  руки  бессильно  повисли  вдоль
одетого в броню человеческого тела.
   Я до конца разодрал хрустящие связки  челюстей.  Абр  тоскливо  завыл,  и
кто-то, взглядом спросив у меня разрешения, косо пошел  к  стонущему  зверю,
уже примериваясь на ходу, чтобы чище срубить голову.
   Тихое утро обещало жаркий день. Безветренный воздух дышал ароматом  трав.
Но здесь, на разбитом привале абров, смердело кровью. Я споткнулся о мертвую
тушу: огромная,  птицеподобная  двуногая  тварь,  Все  побиты;  свесилось  с
мертвого бока седло, и воин уже отстегивал ремешки  крепления  -  пригодится
племени.

   15
   ТРИЗНА

   Я очнулся от сумятицы чувств, к которым, думал, уже не способен.  Молодой
воин осмотрел мои ладони,  осторожно  смазал  укусы  ржавой  остро  пахнущей
мускусом мазью. Потом промыл и смазал укусы на затылке.
   Вокруг, без суеты, но споро собирали оружие, складывали рядами  стрелы  к
стрелам, луки к лукам. Лежали мечи: короткие с широким лезвием и длинные - с
узким, рядом кинжалы,  отдельно  щиты,  седла,  рубахи,  с  нашитыми  чешуей
костяными и железными пластинами и цельнометаллические  доспехи.  Доспехи  и
оружие врагов не отличались от человеческих,  только  шлемы,  которые  и  не
шлемы на вид - круглый котелок с  висящими  наушниками  кольчуги  и  длинной
широкой пластиной, прикрывающей рыло.
   Битва разожгла аппетит. Раздули потухшие было  костры,  наспех  разрубили
одно из верховых абрских животных, побросали куски в котлы.
   Трое убитых воинов уже никогда не увидят восход солнца. Я  понял,  почему
меня сейчас так сторонятся, когда увидел одного погибшего: абр разодрал  его
пополам. Схватил за ноги, и с мукой ушла душа искать новые рождения Страшная
сила абров поразила меня. Как поразила моя победа людей.
   Издали спешило к нам множество всадников. Прибыли подростки с лопатами  и
заступами. Дружно выкопали ямы для падали и складывали  плотно,  но  считая,
скольких сегодня победили.
   Незаметно высоко поднялось солнце. У меня сильно болели ладони.  Хотелось
прилечь. Кто-то сунул мне кость с большим куском вареного мяса,  другой  дал
хлеба. Я, неловко орудуя забинтованными холщовой тканью  руками,  стал  есть
Мясо было очень вкусное.
   Прибыли телеги; доспехи и оружие погрузили.  Не  оставили  даже  звериные
шлемы.
   - Перекуем, - ответил кто-то на мой вопрос. - Железо нынче дорого.
   Вечером хоронили убитых. Сухие бревна сложили срубом, чтобы жарче  горело
пламя, чтобы душам товарищей было легче расстаться с телами.
   Вождь Ставр подозвал меня к себе и пояснял: - Мы со своими кладем оружие,
доспехи и всякую охотничью снасть. Бог-Отец дает  всем  после  смерти  новую
жизнь, мы же все хотим возвратиться обратно в род. У вас, я знаю, не  жизнь,
а сладкий мед, мы же ценим нашу. Горше нет, чем потерять связь со своими. Мы
кладем в последний путь все, что нужно мужчине, чтобы там, на небесах, он не
мог забыть близких и недолго выбирал.
   Женщины  плакали.  Кто-то  со  стенаниями  называл  усопших  по   именам,
перечислял заслуги.
   Догорел высокий костер. Ровно светились красные угли, и быстро  скользили
языки сизого жара. И старые и молодые носили землю, насыпали  холм.  Высоко.
Утаптывали ногами, били колодками, поливали водой.
   Недалеко от холма установили длинные столы, заставленные блюдами с мясом,
рыбой, кашами. Тут же открытые бочки с пивом, брагой, квасом.
   Все расселись по лавкам,  пили,  ели,  утоляли  голод  и  жажду,  славили
умерших.
   Я сидел с вождем, а дальше кучно расположились за  одним  из  столом  все
наши.
   Потом начался бой в честь павших. Две шеренги сближаясь, бились на мечах.
Крови избегали: погибшие не любят братской крови.
   Выходили и пары. В одной я заметил  Семена  Кочетова.  Он  ловко  наносил
убийственные на вид  удары  и  ловко  ускользал  от  ответных  выпадов.  Гул
одобрительных голосов оценил его умение.
   - У тебя хорошие бойцы, - похвалил Ставр. - Но ты сегодня удивил нас.  Мы
не знали, что есть люди, способные выстоять против абра без оружия.  Научишь
нас. Наши судьбы теперь слиты. Я расскажу.
   Ночь. Никто не расходился. Подростки поддерживали костры. На столах ровно
горели светильники. Тихая ночь. Мертвые ушли спокойно.
   Ставр, хмелея, гудел мне в  ухо.  Говорил  о  племенах,  о  пяти  тысячах
бойцов, сохраненных до сего дня. О  дальнем  дозоре,  выследившем  передовой
отряд абров.  О  том,  что  их  племя  -  единственный  непокоренный  абрами
островок, на который уже нацелены злые клинья, - быть великой войне!
   И негромко шумело-гудело  застолье;  стены  кругом  -  свой  родной  лес,
потолок - жемчужное от звезд небо, и  налетал  порыв  ветра,  шумно  тревожа
вершины дерев...

   16
   ДОЗОР

   Прошло уже несколько недель  после  абрского  истребления.  Мы  прижились
среди людей, чья жизнь от сотворения текла на узкой  полосе  между  границей
силового поля и землями полуящеров, полулюдей.
   Мы уже знали: надвигаются основные силы  абров,  но  много  ли?  и  когда
придут? - было то никому не ведомо.
   Просто ждали. И готовились.
   Я видел их боевой тренинг и поразился.
   С рассвета шли на поле перед тыном, где из плетеных  веток  и  шкур  были
устроены щиты-мишени. Стреляли так, что из пяти стрел четыре шли в  воздухе,
когда впивалась в цель первая.
   Увлекся и я, пробуя натянуть слабый по моей силе лук. Потом нашли старый,
обклеенный костью из чьих-то могучих  рогов  лук,  и  дело  пошло.  На  меня
смотрели во все глаза, а потом привыкли.
   - Откуда в тебе столько силы? - спросил как-то Ставр.
   Я объяснил. Я сказал, если бы он не снимая носил на себе мешок в полсотни
килограммов, ел с ним, и спал, и убегал, спасая жизнь,  и  плавал  -  и  так
десять долгих лет, он тоже стал бы таким.
   Я научился бить из лука на пятьсот  шагов.  Не  так  метко,  как  местные
бойцы, которые на триста шагов всаживали стрелу в бегущую  козу,  но  в  щит
тоже попадал.
   Я смотрел, как в доспехах-латах, с мечом на перевязи, со щитом  на  левой
руке, с копьем в правой, колчаном и луком за спиной,  бойцы  учились  бегать
одной стеной, поворачиваясь, как один. Видел, как по приказу воеводы  Ставра
конный полк останавливался как вкопанный и разом темнело небо от тучи стрел,
вслед за которой катилось уже одно многоголовое диво.
   Развивая силу ног, управляли конем без помощи рук. С коня, как с  твердой
земли, били стрелами, метали копья. Скакали одним строем, колено с коленом -
сплошной лавой лошадиных грудей и боевых щитов.
   Все знали - придут абры, и если плохо учился, и сам погибнешь, и с  тобой
уйдут твои женщины и дети.
   А то и еще хуже. Об этом старались не думать,  но  еще  злее  выглядывали
цель, еще сильнее наносили удар мечом в учебном бою.
   Вечером воевода сказал, чтобы не ложились спать, но ждали.
   - И своих предупреди. Женщин не тревожь, пусть спят.
   Я  понял,  что  все-таки  задремал,  когда  проснулся  от  чьей-то  руки,
встряхнувшей мне плечо.
   - Тихо! - сказал воевода. - Выводи своих.
   Мы, как и местные воины, спали каждый на своем месте на сене,  застланном
сшитыми козьими шкурами. Я предупредил всех и дал команду выходить.
   Все вышли.
   Двор, посеребренный полной луной, и весь мир посечен на доли светотени. В
одном месте у частокола возились  люди.  Мы  подошли.  Нам  приказали  снять
рубахи. По лестнице, один за другим воины спустились вниз,  прямо  к  доске,
перекинутой через ров. Мы старались не отставать; шли гуськом, след в  след.
Передний побежал.
   Все было ясно видно кругом, все залито лунным светом, и  трава  -  словно
жемчужный разлив, простиралась до опушки леса, куда бежали все мы.
   Вошли в лес, как в черный провал, но глаза быстро привыкли, и  без  труда
смотрелась спина впереди идущего.
   По лесу шли быстрым шагом. Скоро вышли на большую поляну.  После  лесного
мрака вновь стало светло, как днем. Упоенно звенели земляные сверчки. Мы все
- было нас около сотни человек - подошли к открытому входу  круглой,  метров
тридцати в диаметре, стены.
   Вошли и столпились, освещенные  луной.  Ставр  вышел  вперед  к  щитам  в
центре, что-то прикрывающих от нас. Ему помогли убрать щиты.
   Ставр подошел к нам: - Вот, глядите.
   Мы смотрели на тщательно отполированную  до  зеркального  блеска,  словно
ожившую деревянную статую выше человеческого роста, около двух  с  половиной
метров.
   - Бог-Отец наш, - сказал Ставр.  И,  глядя  на  идола,  я  понял,  почему
близкая война и возможная смерть не вызывали у людей отчаяния. Понял, почему
женщины ткали полотно  и  пряли  шерсть,  почему  перебирали  зерно,  почему
мимоходом строили планы на годы.
   Конечно, племя, кроме коротких месяцев затишья, не знавшее  мира,  племя,
где каждый любую минуту ожидал войны, насилия, истребления,  где  люди  были
окружены не знавшими пощады нелюдями, только в  таком  народе  Бог-Император
мог стать образцом беспощадного мужества.
   Вот он: под тяжелым  шлемом  хмурилась  узкая  полоска  лба,  в  глубоких
глазницах прятались огненные рубины глаз, рот был  как  рана,  усы  длинные,
вислые. На прижатых к телу руках бугрились могучие мышцы, грудь нависала над
впалым животом
   Бог был гол,  но  вооружен  -  два  меча,  топор,  ножи.  Руки  незаметно
переходили в рукоятки мечей, в топорище - оружие не  существовало  отдельно,
но и рукам было пусто без острой стали. Бог был воителем  и  защитником.  Он
звал к битве.
   - Вы пришли в наш мир для встречи с Богом-Отцом. Не наша и не ваша  вина,
что абры, заступив путь, соединили наши судьбы. Пока абры угрожают нам и вам
- наши цели ясны, а будущее только в совместной войне. Воины нашего  племени
- братья, мы - войско Бога-Отца, один за всех, и все за одного. Иначе гибель
неизбежна.
   Мы выше племени, в нас жизнь и сила рода; пока мы живы - живо племя!
   Я, воевода, вождь племени, спрашиваю: хотите быть с нами?  Хотите  биться
против абров и победить? Клянитесь Богом-Отцом!
   У ног статуи разожгли костер. В огонь повтыкали  железные  прутья,  скоро
повеяло чадом раскаленного железа.
   - Поднимите левую руку  над  головой,  чтобы  принять  знак  братства,  -
приказал Ставр.
   Я догадался, что сейчас нас будут клеймить, и посмотрел на  своих;  Илья,
Исаев,  Малинин...  Я  напрасно  беспокоился,  даже  лицо  профессионального
скептика и разрушителя устоев Исаева выражало волнение и подъем.
   И я подумал, подивившись неуместности мыслей, что бывают  моменты,  когда
жизнь исключает альтернативы и это - подарок, ибо на всех других  этапах  мы
одиноко мечемся между покоем и разрушением, не видя ни  в  чем  однозначного
смысла.
   Я смотрел, как звездочка приближается к левой подмышке. Ожог, боль, запах
паленых волос и горелого мяса.
   Ставр  показал  остуженный  конец  клейма:  перекрещенные  меч  и   топор
напомнили о вечной верности братству.
   Не дрогнув, мои спутники выдержали испытание. А потом  беспощадно  резали
пальцы, давая свою кровь в общую чашу. Из полной чаши  Ставр  помазал  губы,
грудь, руки и ноги Богу-Отцу. Остальное слил на угли. Ни на что  не  похожий
запах сгоревшей крови запомнился навсегда.
   Огненный крестик на теле воспалился, опух. Потом опухоль быстро спала. Но
не исчезла память о той ночи; мы в чем-то стали другими.
   Малинин пришел к Ставру с чертежом большого самострела-арбалета.  Тут  же
набросал рисунок катапульты, -  можно  бросать  на  врагов  не  только  один
большой камень, но несколько поменьше, чтобы захватить многих.
   Ставр оценил, и умельцы быстро сладили несколько рамочных механизмов.
   Здесь не знали взрывчатых веществ. Почему? Во всем воля Бога-Отца.
   А лично я злобился, потому что  в  близком  соседстве  на  одной  планете
нашего мира и этого зоопарка видел лишь извращенное  чудачество.  И  понимал
Исаева, - когда-нибудь и я доберусь! И не хотел вспоминать о Лене...
   Я расспрашивал об абрах. Кто такие? Почему? Все пожимали плечами: нелюди,
что с них, кроме жизней, возьмешь. Не ты, так они  тебя  убьют  обязательно.
Приходят на верховых лорках, но есть еще и тарканы -  огромные  ярко-зеленые
животные с красным костяным гребнем на голове и  шее.  Они  волокут  длинные
телеги, поэтому их используют только в степи.
   Еще известно, что абры,  и  лорки,  и  тарканы,  а  также  все  животные,
используемые слугами тьмы, имеют холодную кровь. Они другие. Они от  змей  и
гадов ползучих. И они, пока Бог-Император отсутствует,  захватили  власть  в
его дворце. Властитель
   Людям надо продержаться,  пока  Бог-Отец  не  возвратится  и  не  наведет
порядок.
   Я спросил у Ставра,  почему  все  уверены,  что  Бога-Императора  нет  во
дворце, и тот был удивлен: -  А  как  же  иначе?  Он  разве  смирился  бы  с
существованием абров?
   Логика, конечно, была неотразима, но я, однако, сомневался.
   Обрадовавшись моему любопытству, подступил ко  мне  Малинин.  Говорил  об
Олимпе, о богах, перессорившихся друг с другом, о Христе, пришедшем на смену
лично-племенным  богам,  когда  кому-то  (людям?  Всевышнему?)  понадобилось
объединить разноплеменную массу под единое начало.
   - Бог есть, - говорил Малинин, - потому что разум появляется тогда, когда
возникает религия; вера в высшие силы - атрибут разума. Но  образы  Богов  -
это образы и подобия общественного идеала данной среды.
   - Ты погляди на нашего Бога-Отца, - приглушал он свой голос, - это  дикий
свирепый боец, как и все здесь, готовый немедленно сражаться  и  умереть.  И
победить,  конечно.  Кстати,  если  бы  не  наш  светско-идиотско-спортивный
тренинг, я не знаю, как мы вписались бы в  здешнее  воинство.  Наконец-то  я
могу с благодарностью вспомнить моих наставников  по  фехтованию,  борьбе  и
верховой езде. Нас словно бы специально готовили к отправке сюда.
   И мы возвращались к насущному.
   Не желавший слепо ждать беды, Ставр посылал разведчиков в  степь.  Десять
человек должны были скакать десять дней и  только  тогда  стать  в  дозор  и
ждать, когда появится враг. Вызвался поехать с ними и я, за  мной  -  Виктор
Михайлов.  Пока  все  наши  держались  вместе,  не  желая   растворяться   в
подробностях этого  мира,  я  чувствовал  свою  ответственность  за  них;  я
разрешил Михайлову ехать, не подозревая о последствиях.
   А Ставр был даже рад - хоть двое из своих будут поближе. Не ровен час...
   Старшим у нас был молодой воин по имени Мстиша, невысокий, но  широкий  и
мощный телом. На коне же сидел как влитой - одно целое.
   Каждому из нас дали по запасному коню. Иначе в степь не ходили.
   Мы ехали ниткой, друг за другом. Старались прижиматься к опушкам  рощ.  В
иных местах казалось, что леса больше, чем ровного места, а все же -  степь.
И висел над головой орел-беркут: высоко, не шевелясь,  оглядывал  землю  без
конца и без края и пас, одинаковых, как муравьи в траве.
   На каждом из пас - холщовые  штаны,  заправленные  в  кожаные  сапоги  на
толстой  подошве,   рубахи,   вышитые   у   ворота,   на   головах   плоские
колпаки-подшлемники.
   Сзади к седлу приторочен плащ и безрукавка из козьей шкуры  мехом  вверх.
Спереди - переметная сумка с разн