могло  быть,  и  с  удивлением
обнаружил большущего, черного как уголь ворона, который уселся  на  борт
челна и очень сердито смотрел на Ивана.
   Ну и пусть, вяло подумал Иван, пусть мешает, все равно сейчас, совсем
скоро ничего этого не будет...
   Ворон подскочил и заехал твердым, как железо, клювом  Ивану  прямо  в
лоб, да так сильно, что у того слезы чуть было не брызнули из глаз.
   Тут уж Иван рассвирепел. Сонливость его как рукой сняло.
   - Ты чего, сдурел, что ли?! -  заорал  он  и  замахнулся  на  дерзкую
птицу.
   Ворон, взмахнув крыльями, шустро отскочил подальше.
   Он насмешливо посмотрел на Ивана угольками своих глаз, подмигнул ему,
что уже выглядело по меньшей мере странно,  а  потом,  с  трудом  сложив
крылья, и вовсе сделал неприличный жест.
   Получилось не совсем удачно, но Иван его понял. У него чуть глаза  на
лоб не вылезли.
   Он невольно схватился за меч, дабы покарать такого нахала, и тут  как
молния сверкнула в его мозгу -  запоздалое  следствие  дружеского  удара
клювом. Он подскочил и посмотрел вниз.
   Совсем близко, в нескольких десятках метров,  под  челном  разевалась
чудовищная бездонная пасть, и каждый зуб в ней был намного больше самого
Ивана.
   Да что там зуб - весь экипаж целиком готов был вот-вот провалиться  в
неописуемую глотку.
   - Вверх! - заорал Иван не своим голосом. - Быстро вверх!!
   Лебеди встрепенулись и  отчаянно  заработали  крыльями,  стремительно
набирая высоту.
   Иван хотел было с облегчением перевести дух, но увидел, что  из  воды
высоко взметнулись гигантские щупальца, каждое из  которых  было  усеяно
многочисленными пастями с клацающими зубьями и заканчивалось устрашающей
величины когтем.
   - Быстрее! - закричал Иван и выхватил меч. - Еще быстрее!!
   Но подгонять лебедей не надо было - они и  так  изо  всех  своих  сил
старались убраться поскорее, однако Иван с ужасом увидел,  что  одно  из
щупалец почти достает их.
   Вдруг челн дернулся, и скорость его заметно возросла.
   Непонятно  откуда  появился  восьмой   лебедь,   крупнее   остальных,
подхватил на лету постромок, которого тоже только  что  не  было,  и  со
свежими силами потянул шаттл - в смысле челнок.
   И они все-таки успели убраться, пока щупальце их не схватило.
   Правда, чудовищный зубастый отросток почти чиркнул  когтем  по  днищу
челна, но Иван перегнулся через борт и сверху вниз ударил мечом.
   Клинок  сверкнул  и  прошел  через  скалоподобный  коготь  совершенно
свободно, не встречая препятствий.
   Коготь  треснул,  из  трещины  толчком  выплеснулась  белесая  слизь,
щупальце упало в бездну.
   Волна жуткой ненависти окатила мозг Ивана,  но  он  лишь  рассмеялся,
крепко сжимая меч.
   Айда кладенец!
   С таким можно в любой поход идти, ничего не боясь.
   Иван сунул драгоценное оружие в ножны и весело посмотрел на ворона.
   Тот довольно вежливо поклонился, хрипло каркнул, взмахнул крыльями  и
улетел.
   Такие, значит, теперь у него помощнички.
   Дремать не дают...
   Иван потер ушибленный  лоб.  Что  ж,  спасибо:  от  мудреца  прими  и
подзатыльник...
   Иван посмотрел назад.
   Колыхавшаяся исполинская туша куда-то  пропала:  очевидно,  неведомый
хищник вновь опустился в бездонную пучину, чтобы ждать и надеяться.
   Иван содрогнулся,  вспомнив  ощущение  сладкого  сонливого  безволия,
овладевшего им.
   Чужая сила подчинила себе его  разум,  чуть  не  погубив,  и  в  этом
виноват  он  сам:  здесь  нельзя  расслабляться,  здесь   каждый   готов
подчинить, завладеть и захватить, и нужно  быть  воином,  чтобы  одолеть
врага...
   Мерно взмахивая крыльями, лебеди несли челн через океан.
   Темнота неба  и  чернота  воды,  сгустившись,  соединились,  и  Ивану
чудилось, что лебеди  и  челнок  протискиваются  сквозь  узкий  тоннель,
ведущий неведомо куда: стало тесно и было трудно дышать..
   Решительно ничего не было видно ни впереди, ни позади,  только  белые
крылья птиц поднимались и опадали.
   Тишина, над миром повисла тишина,  которая  не  нарушалась  ни  одним
звуком.
   Иван потрогал рукоять меча, ощутив силу и сдержанную мощь оружия.
   У него вдруг мелькнула мысль: а не слишком  ли  он  доверился  новому
союзнику?
   Да и союзник ли это вообще - убийца, не знающий ничего, кроме радости
смертельной схватки? Или это и есть идеальный спутник солдата?.. Иван не
успел додумать эту интересную мысль, как небо стало светлеть,  а  лебеди
замедлили ход и начали снижаться.
   Иван посмотрел вниз.
   Среди поистине бескрайних вод зазеленели небольшие пятнышки.
   Они все увеличивались в размерах,  пока  наконец  не  превратились  в
острова, покрытые аккуратными полями и рощами; на  полях  зрел  обильный
урожай, по лугам слонялись тучные стада,  ветви  деревьев  сгибались  до
земли  под  тяжестью  фруктов:  стали  видны   красивые   величественные
постройки.
   Лебеди заложили крутой вираж и  стали  опускаться  на  самый  крупный
остров.
   Через несколько минут челн с Иваном на борту плавно приземлился подле
высокого замка, обнесенного крепкими стенами.
   Перед замком был ров, наполненный водой, мост через него был  поднят,
ворота замка закрыты.
   Опустившись на землю, лебеди подождали, пока Иван выберется из челна,
и тут же взмыли в воздух.
   Не прошло и нескольких секунд, как они растворились в  синем  небе  -
будто их и не было никогда.
   Иван с укоризной посмотрел им вслед.
   Не могли, что ли, через  стену  перенести,  раз  уж  все  равно  сюда
доставили?
   Как через этот ров прикажете перебираться?
   Он покачал головой и подошел к краю рва, заглянув в воду.
   Вода оказалась очень  чистой  и  прозрачной:  глубина  искусственного
водоема была, очевидно, преизрядной, а на дне Иван углядел острые колья,
меж которых проворно сновали большие гибкие тела - змеи, или  рыбы,  или
водолазы, но все равно наверняка зубастые.
   Иван вздохнул, погладил рукоять меча, потом сложил ладони  рупором  и
что было мочи крикнул:
   - Эй, на стене! А ну отворяй ворота! Молчание.
   Иван подождал немного, прислушиваясь, потом снова заорал:
   - Але! В замке! Вы что там, заснули, что ли?
   Никакого ответа.
   - Эй, вы там! Опускайте мост, дурьи головы!..
   В бойницах над воротами по-прежнему никто не появился.
   Было тихо, только посвистывали быстрые птички, пролетая  над  головой
Ивана.
   Он покричал еще минут пять, не добился  результата  и,  притомившись,
замолчал.
   Иван чувствовал, что оказался в дурацком положении, и потому  здорово
злился.
   В самом деле, прилетел черт-те откуда, очутился зачем-то  перед  этим
кретинским замком, где его в упор не видят, и что теперь делать?
   Вплавь, что ли, перебираться?
   Некоторое время он топтался на месте, постепенно свирепея.  "Доберусь
я до вас  ужо",  -  мелькнула  мысль,  и  он  заглянул  в  ров,  всерьез
задумываясь над задачей преодоления водной преграды.
   Потом Иван услышал конское ржание  у  себя  за  спиной  и  обернулся,
нахмурившись.
   Ба!
   Знакомые все лица.
   Это оказался тот самый черный жеребец, что катал Ивана по  бескрайним
прериям. Он посмотрел Ивану в глаза  своими  чудными  очами  и,  оскалив
зубы, снова заржал, ударив оземь передними копытами.
   Иван покачал головой.
   Нет, похоже, что жеребец все-таки не тот, подумал он: львиных  клыков
не оказалось, а все  зубы  были  равновеликими  и  такими  острыми,  что
становилось даже неясно, чем, собственно, животина с таким арсеналом  во
рту обычно питалась: но явно не травой.
   Жеребец ко всему  зачем-то  нагрузил  себе  на  спину  массу  всякого
металла:  он  был  буквально  обвешен  какими-то   кирасами,   поножами,
кольчугами,   стальными   рукавицами   и   прочим   барахлом,   которое,
по-видимому, должно было составить костюм романтика с большой дороги, то
бишь рыцаря.
   К высокому седлу были приторочены щит и длиннющее копье.
   Конь фыркнул и покивал Ивану на свой груз.
   Иван фыркать не стал, но тоже кивнул и подошел к жеребцу.
   Похожи, однако, кони были просто на редкость - прямо близнецы.
   Иван стал разбирать амуницию и облачаться.
   Доспехи были сработаны очень добротно и  по  весу  оказались  гораздо
легче, чем он предполагал: во  всяком  случае,  натянув  сначала  тонкую
кольчугу с капюшончиком, а потом и  все  остальные  части  металлической
униформы, включая шлем без забрала и с высоким султаном из перьев,  Иван
с некоторым удивлением понял, что он вполне  свободно  может  двигаться,
орудовать мечом, бегать, прыгать  и  вообще  чувствует  себя  достаточно
уверенно.
   Хотя раньше он и слышал где-то, что  рыцаря  в  полном  вооружении  в
седло можно было поднять только с посторонней помощью.
   Решив проверить последнее, он легко вскочил на коня.
   Жеребец даже не присел.
   Иван усмехнулся, поправил висевший на  боку  меч  и,  тронув  коня  с
места, шагом подъехал ко рву.
   - Отворяй ворота! - зычно гаркнул он.
   Тотчас  заскрипели  цепи,  и  тяжелый  окованный  железом  мост  стал
медленно опускаться. Ворота открылись.
   Ага, смекнул Иван, сейчас, значит, он стал гостем первого сорта.
   По-прежнему шагом он проехал по мосту и  оказался  за  воротами.  Его
никто не встречал.
   Иван слегка удивился: благодушное настроение, владевшее им с  момента
облачения в доспехи, уступило место чувству неясной тревоги.
   Вдруг  заскрипели  наматываемые  на  барабан  цепи,   и   мост   стал
подниматься. За спиной у Ивана упала тяжелая решетка. Ворота закрылись.
   Иван с досадой сплюнул.
   Так глупо попасться!
   Он схватился за меч, оглядываясь в поисках  угрозы  и  чувствуя  себя
незащищенным, несмотря на доспехи: он знал, что если со стен  посыплются
стрелы или полетят камни, то ему придется совсем плохо.
   Но никто ничем в него кидаться не собирался. Ни души не  было  ни  на
стенах, ни в бойницах и окошках башен замка.
   Было совершенно тихо, и даже птички, которые чирикали возле  рва,  за
Иваном в замок не последовали.
   Конь повернул голову и равнодушно покосился на своего седока.
   Он чувствовал  себя  спокойно,  но  сам  Иван  по-прежнему  испытывал
безотчетную тревогу и не выпускал рукояти меча из ладони.
   Потом он спешился и подошел к воротам.
   Они оказались наглухо заперты: более того, на  них  висел  гигантский
замок, проржавевший и присыпанный вековой пылью, да еще и без  отверстия
для ключа вдобавок.
   Так.
   Интересно, подумал Иван, вытаскивая осторожно меч.
   Эскалибур с готовностью  сверкнул  -  не  красными  лучами,  но  тоже
достаточно зловеще.
   Иван совсем было примерился рубануть по запорам  ворот,  как  услышал
мелодичный хрустальный звон, донесшийся со стороны дверей замка.
   Звук отразился от камней, которыми был  вымощен  двор,  завибрировав,
метнулся к окнам и снова возвратился обратно, усилившись и превратившись
в низкий гул, от которого заныли зубы.
   Секунду вибрация была нестерпимой, потом звук просочился в  невидимые
щели и стих, затаившись.
   Иван замер, прислушиваясь,  но  напряженная  тишина  снова  ничем  не
нарушалась.
   В этом гулком замке становилось  совсем  интересно,  хоть  и  немного
жутковато.
   Иван готов был поклясться, что ни единого  человека  здесь  не  могло
находиться, но в то же время чужое присутствие явственно ощущалось.
   Но это было, пожалуй, и не совсем то, о  чем  Иван  где-то  читал,  в
каком-то    фантастическом    рассказе:     город,     который     своей
предупредительностью  и  услужливостью  доводит  своих   обитателей   до
умоисступления; в этом месте была лишь холодная пустота  и  бесстрастный
механизм, непонятная гигантская игрушка, повисшая между звезд.
   Иван,  держа  меч  наготове,  настороженно  приблизился  к   высокому
крыльцу, поднялся на  него,  рывком  распахнул  тяжелую  дверь  и  вошел
внутрь.
   Подняв меч над головой, он огляделся.
   Опять это был просторный зал.
   Большую часть  его  пространства  занимал  довольно  грубый  стол  со
скамьями вокруг него..
   Окон не было, но света хватало:  множество  факелов,  развешенных  по
стенам, позволяли неплохо разглядеть подробности обстановки.
   Сами эти стены украшала странная  живопись,  какой  Иван  никогда  не
видел: роспись шла от пола до потолка.
   Более ничего интересного в этом зале не было, кроме еды.
   Но зато какая это была еда!
   Она  прямо-таки  царила  здесь,  бросалась  в  глаза,  распространяла
ароматы, заставляла стол  трещать  под  тяжестью  горшков,  чаш,  чарок,
кувшинов, тарелок, ваз, судков,  блюд  и  прочей  посуды,  переполненной
всевозможными  яствами,  как-то:  супами,   кашами,   мясом,   пирогами,
маринадами,  соусами,   майонезами,   салатами,   соленьями,   сластями,
фруктами, сырами и прочим; всякие там осетры, форели, икра  и  осьминоги
представляли дары моря; имелись тут рябчики,  куропатки,  фазаны,  гуси,
куры, утки, перепелки,  какие-то  совсем  малюсенькие  птички  и  другие
отлетавшие свое пернатые;
   Иван углядел и экзотические блюда типа всяких змей, толстых и тонких,
фаршированных чем-то и просто зажаренных на вертелах,  тушеных  земляных
червей на широких листьях и массу другой подобной невнятицы...
   Напитков тоже хватало.
   Хрустальные кувшины  хранили  в  себе  пойло  всевозможного  цвета  и
прозрачности: были жидкости красные и черные,  желтые  и  зеленые,  были
белые, как молоко, и прозрачные, как слеза младенца...
   Огромный стол готов  был  сломаться  под  тяжестью  всей  этой  пищи,
приготовленной для неведомых едоков, но  для  тех,  кому  количество  ее
показалось бы мало, по углам громоздились кучи  окороков,  горы  колбас,
бастионы тугих сыров, завалы бочек, бочонков, бутылок и шкаликов.
   Количество продуктов,  находившихся  в  этом  зале,  поражало  всякое
воображение.
   Причем все это гастрономическое великолепие  не  лежало  просто  так,
брошенное и ненужное, нет -  оно  манило  к  себе,  призывало  отведать,
съесть и обожраться, взять вилку, ложку.., не-ет, не надо никаких ложек:
руками, только руками: по локоть измазаться, извозиться в креме,  соусе,
подливке, ухватиться, разорвать  и  сожрать,  чавкая,  пуская  пузыри  и
довольно отрыгивая...
   Все  это  выглядело   как   ставший   реальностью   горячечный   бред
несчастного, обреченного на голодную  смерть  и  стоящего  буквально  на
пороге этой самой смерти.
   Иван опустил меч и невольно сглотнул слюну. Ему захотелось есть -  не
очень сильно, но все же...
   Однако тревожное  предчувствие  не  совсем  улеглось:  оно  и  вполне
естественное  любопытство  заставили  Ивана  повременить   с   возможной
трапезой. Сначала он решил совершить  небольшую  обзорную  экскурсию  по
замку.
   Он ходил довольно долго, но так и не встретил ни одной живой души.
   Мертвых, правда, тоже не было.
   Чем дальше он ходил, тем более замок напоминал воплотившийся бред.
   Бесконечные анфилады богато убранных  комнат,  где  были  хрустальные
бассейны с  искрящейся  водой,  бившей  из  фигурных  золотых  фонтанов,
альковы с мягчайшими даже не кроватями, а целыми  лежбищами,  коврами  и
гобеленами;  горы  дорогого  оружия  и  богатой  одежды,  побрякушки   и
финтифлюшки непонятного назначения  и  всюду  золото,  и  бриллианты,  и
самоцветы, и опять золото, и опять бриллианты...
   Попадались, правда, и не совсем понятные места: помещения, заваленные
объедками и грязью, заросшие толстой  паутиной  и  насквозь  провонявшие
какой-то немыслимой гнусью; затхлые  комнаты,  где  стены  были  покрыты
шевелящейся плесенью, а с потолка свешивались  мохнатые  грибы;  страшно
холодные комнаты, напоминавшие скорее мрачные  подвалы,  где  с  потолка
капала вода, падая на пол ледяными брызгами; абсолютно пустые залы, где,
кроме тумана, ничего не было...
   Все это тоже напоминало бред, но несколько иного сорта.
   Книг вот только Иван нигде не видел.
   Ни целых, ни изорванных, ни вообще чего-нибудь напоминающего книги.
   Хотя какой средневековый замок без библиотеки!..
   Впрочем, могло статься, что она могла по традиции находиться где-то в
потаенном месте за семью или большим количеством печатей.
   Иван набродился вдоволь и решил спуститься вниз.
   Как только он снова вошел в обеденный зал, то  моментально  подвергся
сенсорному нападению со стороны еды.
   В глаза полезли всякие яства, предлагая себя на  выбор,  и  при  этом
совершенно бесплатно; обоняние  подверглось  химической  атаке:  ароматы
продуктов питания налетели, закружили в аппетитном  вихре,  схватили  за
нос и наполнили слюной рот.
   Сначала Иван замер в  нерешительности:  промелькнула  мыслишка,  что,
может, ничего страшного не будет в том, что он съест кусочек  и  отопьет
глоточек: а за это  время  появятся  гостеприимные  хозяева,  которые  в
данный момент изо всех  сил  спешат  домой,  дабы  по  полной  программе
встретить притомившегося с дороги доброго рыцаря...
   Но потом мыслишка эта куда-то подевалась. Иван решил, что он уже  сыт
по горло.
   Он еще раз посмотрел на накрытый стол.
   Теперь великолепие еды уже не вызывало аппетита и слюноотделения:
   Ивану показалось, что все это какое-то  нарисованное,  ненастоящее..,
точнее, сыр в мышеловке. Вот  червячок  на  крючке  -  он  выглядит  как
настоящий и,  наверное,  вызывает  у  рыбки  зверский  аппетит..,  а  на
самом-то деле это уже вовсе не еда. Это приманка.
   Так же было и здесь.
   Неведомый рог изобилия просыпался над столом, щедро изрыгнув из  себя
еду, которая была уже не едой, а чем-то другим.., хотя она  и  выглядела
как настоящая.
   Иван только не мог понять, для чего все это надо было. Пища не  могла
быть отравлена, он это чувствовал...
   Иван зябко поежился и отвернулся от стола.
   Внимание его привлекла необычная роспись на стенах зала.
   Он подошел поближе, чтобы лучше ее разглядеть.
   Роспись эта шла несколькими уровнями,  занимая  все  пространство  от
пола до потолка, и изображала она сцены некоего пиршества.
   Мрачноватые  темно-коричневые,   черные   и   кирпично-красные   тона
превалировали: неприятно  искаженные  пузатые  человечки  с  выпученными
глазами жрали, пили, валились на пол, попираемые своими более  голодными
и трезвыми сотрапезниками,  образуя  гекатомбы  тел,  сплющенных  и  уже
раздавленных.
   Там  и  сям  сновали  гигантские  насекомые,  ползающие   по   лицам,
заглядывающие в обессмысленные глаза, забирающиеся в пузырящиеся  густой
слюной рты, срывающие с людей одежду...
   Обнаженные женщины с огромными грудями и отвисшими  животами  куда-то
уволакивали  не  держащихся  на  ногах  объевшихся  мужчин:  мужчины   с
женщинами и вовсе не церемонились...
   Где-то в уголке совсем уже непонятные полулюди, полузвери,  полурыбы,
голые или странно одетые, деловито отрезали головы, распарывали  животы,
отгрызали конечности всем подряд, расфасовывая части человеческих тел по
прозрачным закрытым посудинам...
   Все это было как  бы  в  середине  композиции;  справа  же  вереницей
шествовали  гордые  рыцари  в   доспехах,   зачехлившие   свое   оружие,
благовоспитанные  дамы,  опустившие  полуприкрытые  вожделеющие  очи   в
притворном смирении,  мерзкого  вида  слюногубые  старикашки  и  гнусные
скрюченные  старухи,  потрясающие  розгами,  какие-то  юнцы   и   юницы,
подпрыгивающие от нетерпения; не было видно только детей.
   Слева же было вообще что-то непонятное: не то пруд, не  то  океан,  в
нем черви, змеи и рыбы; кости, металлические решетки, невнятный  хлам  и
мусор, и все это только черно-красное.
   Ошеломленный Иван отступил от стены, попытавшись охватить  все  одним
взглядом.
   Получилась сплошная каша из которой выпирали то  чей-то  вытаращенный
глаз, то вывихнутая нога, то высунутый дразняще черный язык.
   Оказалось также, что на стене осталось много свободного пространства,
точно жуткие персонажи полоумной картины готовы принять в свою  компанию
еще кого-нибудь из желающих присоединиться к ним.
   Иван бывал как-то в Испании, ходил в Мадриде - по заданию, конечно, -
в Музей Прадо и видел там случайно работы Бо