-- Что же в этом плохого? -- зевнула Эмили.
     -- Так  ведь из-за радиоактивности  там  очень высокие темпы мутаций, и
эволюция  развивается семимильными шагами. Адские условия Гремлина I породят
разум с той же неизбежностью, с которой его убило благополучие Эдема -- и не
хотел бы я быть на месте наших потомков, когда это случится.
     -- Почему?
     --  Неужели вы не понимаете, что существа, для которых условия Гремлина
-- всего  лишь нормальная среда обитания, будут практически неуязвимы, и при
этом  весьма  агрессивны!  Это  будет   куда  страшнее  коррингартийцев.  Не
исключено, что они в короткие сроки превзойдут нас интеллектуально... Может,
с точки  зрения эволюции разума в Галактике это и  хорошо, но с точки зрения
выживания  человечества  Гремлин  I   неплохо  бы  уже  сейчас  разнести  на
астероиды. Вообще  высший  разум  вовсе не означает гармонию  и  красоту. Не
следует  забывать,  что  с  биологической  точки  зрения  человек  --  урод,
эволюционный  выродок.  Он  оказался настолько  несовершенен,  непригоден  к
жизни, что  для выживания ему пришлось отрастить мозг,  тогда  как остальным
животным  для этого  достаточно было простых и надежных приспособлений вроде
клыков  и  когтей.  В  свое   время  были  популярны  дискуссии  о  критерии
разумности, по которому  мы могли  бы идентифицировать "братьев  по разуму",
даже если их культура  окажется абсолютно  непохожей на человеческую.  Тогда
один  из  специалистов  заявил:  "Покажите  мне наименее пригодное  к  жизни
существо на планете -- оно и будет самым разумным. " Поэтому все разговоры о
слиянии с  природой, об общей гармонии с ней  -- идиотизм. Разум -- не венец
природы,  а лишь редкая форма уродства --  с  природной точки зрения; в свою
очередь,  и разумным  существам естественно считать уродливым все  животное,
примитивно-физиологическое.   Конечно,   мы  можем   и  должны   рационально
использовать природу, но  не стоит  забывать,  что  между разумом и животным
миром -- пропасть, и животно-разумная двойственность  homo sapiens не  может
сохраняться  вечно.  Если  человечество  не  найдет   в  себе  силы  сделать
окончательную ставку на разум, оно  снова откатится  к  животной  дикости...
Эмили, вы слушаете?
     Но Эмили уже спала.

50.

     Когда  Роберт проснулся,  то  первым делом  подумал, что позволил  себе
слишком крепко спать  на враждебной  планете. Впрочем,  кажется,  ничего  не
случилось, если  не считать того, что жара  стала совершенно невыносимой. Он
поспешно  влез  в  скафандр  и  защелкнул  шлем, хотя инстинкт  и противился
подобному действию. В данном случае инстинкт был неправ: сразу же заработала
система   терморегуляции.   Так,  посадочная   площадка  все  еще  пуста  --
коррингартийцы  не торопятся; Эмили...  где  же  Эмили?  Роберт  выглянул  в
разбитое окно, но не  увидел ничего нового; подхватив бластер, он бросился в
коридор,  где  и  столкнулся нос  к  носу  с  девушкой,  тоже  уже  успевшей
облачиться в скафандр.
     --  Ну  и горазды же вы спать, -- прозвучал в шлемофоне ее  насмешливый
голос. Роберт  мысленно выругал себя за  то,  что забыл о радиосвязи и сразу
бросился на поиски.
     --  Что  делать,  --  сказал  он  вслух. --  среди всех  неприятностей,
причиняемых  мне  миром, постоянная невозможность выспаться -- одна из самых
гнусных.  Впрочем, если вы, вопреки вчерашнему,  сильно торопитесь, могли бы
меня и разбудить.
     --  Я  не  хотела  искушать  судьбу.  Вы даже  во сне  держали руку  на
бластере.
     -- Что  верно,  то верно, -- согласился  пилот. -- Всякого, помешавшего
мне спать, я готов пристрелить прежде, чем  начну анализировать последствия.
Ну, а теперь самое время подкрепиться.
     -- Я уже давно позавтракала. Ждем только вас.
     -- Вы, кажется, слишком много о  себе возомнили. Можно подумать, это вы
вытащили меня из горящего леса и обезвредили вооруженного имперского шпиона.
Если вам так  уж не терпится, никто не  заставляет вас ждать. Направление на
корабль вам известно, валяйте, идите одна!
     -- Думаете, я без вас и шагу ступить не могу?
     --  Ох-ох-о,  какие  мы  смелые!  Первопроходцы  вертятся в  гробах  от
гордости за свою наследницу!  Когда будете палить во все, что  шевелится, не
забудьте снять  бластер с  предохранителя.  И не смотрите  в  дуло во  время
стрельбы, а то можно ненароком обжечься, -- Роберт хотел сослаться на автора
перефразированного  первоисточника,  но  раздумал,  решив,  что  имя  Льюиса
Кэррола все равно ничего не скажет Эмили.
     -- Как-нибудь обойдусь без  ваших советов! -- она  резко повернулась  и
пошла к лестнице.
     -- Счастливого  пути! -- крикнул Роберт  вслед,  снова не  подумав, что
радиосвязь избавляет от необходимости кричать.
     "С чего это мы вдруг сцепились? -- размышлял он несколько минут спустя,
распечатывая банку  консервов. --  Она женщина, что с нее , возьмешь; но мне
следовало проявить  большую сдержанность. Зря я отпустил ее одну... впрочем,
чепуха, я  нагоню ее меньше чем через полчаса. Черт  возьми, древние  правы:
женщина  на  корабле  приносит несчастье.  Никакое это  не суеверие,  просто
женщина создает нездоровый психологический климат.  И вообще, мне все это не
нравится. Чем скорее я от нее отделаюсь, тем лучше. "
     Наконец  Роберт  покончил  с  завтраком  и  вышел  на  территорию базы.
Прищурившись  против  солнца, он различил  между двумя  башнями  удаляющуюся
фигурку в скафандре. Вот она  поднялась из зарослей на гребень холма и снова
скрылась в траве.
     "Идет и не оглядывается", -- усмехнулся про себя пилот, прибавляя шаг.
     Через  двадцать  минут он действительно нагнал Эмили. За  все это время
земляне не обменялись ни словом.  "Пожалуй, надо будет окликнуть  ее, прежде
чем  подойду  вплотную,  --  подумал Уайт.  --  Внезапно пугать вооруженного
человека так же опасно, как и будить.  "  Он в  очередной раз  поднялся  над
уровнем  травы. Эмили  не было  видно: она только  что  спустилась в ложбину
между холмами.  Роберт сделал несколько шагов  вниз  по склону  и уже открыл
было рот,  как вдруг в  шлеме раздался истошный  визг. Реакция  пилота  была
мгновенной:  он  бросился назад  и в  три прыжка оказался на  вершине холма,
сжимая рукоятки сорванного с плеча бластера.
     --  Эмили!  Эмили, что случилось?  Послушайте, если  вам  нужна помощь,
постарайтесь изъясняться членораздельно!
     -- Туземцы!  --  Эмили, наконец,  совладала со  своим  голосом. --  Они
напали на меня!
     -- Стреляйте же! Стреляйте скорее!
     -- Поздно! У меня уже отобрали бластер!
     -- Что ж вы сразу не стреляли?
     -- Вы же сами не велели стрелять без крайней необходимости!
     -- Черт возьми, это и была крайняя необходимость!
     -- Я не успела...
     -- Ладно. Сколько их и что они делают?
     -- Пять или шесть, но, кажется, в зарослях есть еще. Они очень сильные,
у них по четыре руки. Они связали меня...
     -- Не  сопротивляйтесь  -- их это только  разозлит, а вам  не стоит зря
тратить силы. Постарайтесь успокоиться и помните, что вас защищает скафандр.
Говорите обо всем, что они делают.
     --  Они меня  куда-то тащат...  по самому дну ложбины...  слушайте,  вы
далеко?
     -- Я  рядом, на холме, но ничего не могу поделать, пока они внизу. Если
я спущусь в заросли, то попаду в ту же ловушку, а если буду стрелять наобум,
могу попасть в вас. Как только они вылезут на гребень, я их прикончу.
     -- Кажется, они не собираются подниматься... они бегут, огибая холмы...
Там, впереди, еще что-то есть! Ну да -- эти, как вы их назвали, слонобыки...
Ну и громадины! Неужели вы их не видите?
     Но Роберт тщетно оглядывал степь. Ветер слегка шевелил траву, скрадывая
любые движения внизу.
     -- Они втащили меня на спину зверя и привязывают, как поклажу...
     -- Теперь вы можете точно сказать, сколько их?
     -- Шестеро  и  двое  зверей.  Они  рассаживаются -- по трое  на  каждое
животное... но мне плохо видно -- бок слонобыка загораживает обзор.
     -- Все же вы успели заметить, как они вооружены?
     -- Костяные ножи, луки, копья, каменные топоры.  Похоже, они  не  имеют
понятия о металле.
     -- У кого ваш бластер?
     -- Я его не вижу. Должно быть, он на другом животном.
     Роберт колебался.  Конечно, силы врагов  были  невелики, но искать их в
траве, в их  родной стихии, было все же слишком опасно. И все же, когда Уайт
думал, что хорошо бы поскорей избавиться  от Эмили, он имел в  виду вовсе не
такой способ. Пилот нерешительно шагнул вперед.
     -- Они  погоняют  животных, Роберт!  Мы движемся, и  довольно быстро. Я
боюсь, что меня укачает.
     -- Это  еще не  самое страшное!  Лучше скажите,  в каком направлении вы
едете?
     -- Направлении? Но кругом трава...
     -- Черт побери, у вас что, компас выключен?
     -- Ах, ну да. 170 градусов... а сейчас поворачивают... 150...
     "Все ясно, петляют между  холмами, не хотят подниматься на поверхность.
Но общее направление, видимо, к югу-юго-востоку", -- подумал пилот.
     -- А скорость? Хотя бы приблизительно?
     --  Скорость... --  Эмили замялась. Она  никогда  не  ездила  верхом  и
неспособна была оценить скорость менее двухсот  миль  в час. --  Ну, гораздо
быстрее пешехода. Даже если бежать.
     "Двадцать -- двадцать пять километров в час, -- решил Роберт.
     -- Итак, их не догонишь.  Остается надеяться,  что рано или  поздно они
остановятся, и притом надолго. "
     В этот момент в шлеме послышались звонкие удары.
     -- Что это, Эмили?
     -- Они лупят по моему  шлему! Наверное, им не нравится, что  я говорю с
вами! Проклятье, от этого грохота могут лопнуть барабанные перепонки!
     --  Да  уж...  --  согласился  Уайт,  которого  куда  больше  беспокоил
передатчик в ее шлеме, взятый из коррингартийского скафандра. Роберт припаял
его кое-как, не рассчитывая, что по шлему станут бить каменным топором...
     -- Значит, так, мисс  Клайренс. Молчите и старайтесь  не вызывать у них
преждевременное  неудовольствие. Сообщайте  мне  только  о важных  событиях,
вроде изменения  скорости или курса.  Постараюсь  как-нибудь вытащить вас из
этой истории. Все, конец связи.
     Эмили послушно замолчала, и удары  по шлему скоро прекратились.  Роберт
по-прежнему  стоял на  вершине  холма,  не  зная,  что  предпринять.  Может,
вернуться на  базу и попытаться  все  же починить вездеход  или  катер? Нет,
ничего  не  получится.  Или  добраться до  корабля и, после ремонта  пульта,
использовать  в качестве транспортного  средства его?  Но  звездолеты  такой
конструкции  не  предназначены  для горизонтальных  полетов  в  атмосфере на
низких высотах.  Конечно, в  руках опытного  пилота... но где  гарантия, что
стойбище туземцев вообще можно  заметить с  воздуха? К тому же это потребует
значительного  времени...  а  сколько вообще  у него  времени? Все, конечно,
зависит от того, что туземцы  намерены  делать с Эмили и  в  каких  условиях
станут ее  держать. Скафандр все-таки не абсолютная зашита,  тем более такой
дешевый; к тому же  это не  скафандр  полного цикла. Не следует забывать и о
коррингартийцах, которые могут нагрянуть в любую минуту. Самое неприятное --
это  малая  мощность  передатчиков: если  слонобыки будут бежать  с  той  же
скоростью, уже через полтора часа,  а  то и раньше, связь с  Эмили пропадет.
Значит, единственный шанс найти  ее -- по  свежим следам,  если, конечно,  в
этой  идиотской  степи остаются следы. Но не  могут  же  вовсе  не оставлять
следов такие крупные звери! Все  же, прежде чем пуститься  в это рискованное
преследование,  следовало проверить гипотезу о  возможности  пожара.  Если в
зарослях  нельзя пользоваться бластером, нечего и думать  о  погоне.  Роберт
выстрелил  себе  под ноги, приготовившись  затаптывать  пламя. Там,  куда он
стрелял,  образовалось черное пятно, и в воздух  поднялся  почти  незаметный
дымок, но этим все и  ограничилось. Роберт тяжело вздохнул и стал спускаться
по склону холма.

51.

     Пилот быстро обнаружил то место, где туземцы напали на Эмили, а затем и
то, где слонобыки  дожидались  своих хозяев  (помимо  примятых и  поломанных
стеблей,  на  него указывала и куча  свежего навоза,  позволявшая лишний раз
судить о размерах  животных). Отсюда в заросли уходил  проложенный гигантами
коридор.  Это был хороший след,  но,  увы,  недолговечный --  Роберт  вскоре
убедился,  что примятые  многометровые  стебли  имеют  тенденцию  постепенно
выпрямляться.   Все   же,   пока  коридор   еще  сохранялся,   им  следовало
пользоваться, и пилот шел по нему быстро, почти бежал. Коридор имел еще одно
преимущество:  он  не позволял подобраться к  человеку незаметно, и  Роберт,
хотя  и  не снимал пальца  с  гашетки  бластера, все же  почти  не  опасался
внезапного нападения.
     В течение первого часа  Эмили несколько раз сообщила ему об  изменениях
курса.  Роберт  полагал, что  всякий  раз они были связаны  с необходимостью
обогнуть очередной протяженный  гребень,  и в самом  деле,  петлявший  между
холмами  коридор  подтверждал  его  предположения.   Общее  же   направление
по-прежнему оставалось юго-восточным.
     Через  полтора часа Эмили вышла на  связь в последний раз. Ее  уже было
еле слышно. Роберт предупредил ее о скором  исчезновении связи и посоветовал
не  беспокоиться, ибо он идет по следу. На  самом  деле от коридора к  этому
времени почти ничего не осталось, лишь некоторые стебли были еще пригнуты, и
Уайт заметно сильнее нервничал, заслышав в траве какой-нибудь шорох. Наконец
распрямились и последние стебли. Роберт позвал Эмили,  но не услышал ответа.
Теперь торопиться уже не имело смысла, и пилот присел отдохнуть,  а заодно и
поразмыслить о  дальнейших действиях. Все,  что было у  него на руках -- это
предположение, что туземцы  и дальше  будут  двигаться  на юго-восток, и что
где-то там находится их стойбище. Как далеко -- и  сколько времени слонобыки
способны бежать без перерыва? Роберт слышал, что некоторые земные травоядные
могут бежать  по  нескольку дней  подряд.  В  данной ситуации и один день --
местный день -- был бы весьма неприятной перспективой.  Что, если сточасовая
ночь  застанет его в степи? И вообще, сколько  времени имеет смысл  идти  на
юго-восток? Ведь он не знает точного направления, а  ошибка даже в несколько
градусов на большом расстоянии приведет к отклонению на несколько миль -- он
даже не заметит стойбища. И сколько времени у Эмили? Интересно, что все-таки
туземцы  делают  с  пленниками.  Они, конечно, смышленый народ,  раз  сумели
приручить таких  больших животных, но  все же стоят на крайне низкой ступени
развития. Вряд ли у них  уже есть рабовладение. Да и вообще, способны ли они
воспринимать человека  как пленника?  Эмили говорила, что они  четверорукие,
значит, они мало  похожи  на  людей. А тогда и  homo  sapiens  для них -- не
пленный, а скорее  охотничья  добыча, редкая разновидность животных.  Роберт
неодобрительно хмыкнул. Он предпочитал  туземцев, которые считают пришельцев
из космоса  богами. Но ведь, однако,  даже дикарь должен отличать  зверя  от
разумного  существа.  Разве животные  строят  огромные здания  и  пользуются
неведомым и смертоносным оружием? "Термиты и электрический  угорь, -- тут же
опроверг себя Уайт. --  Не говоря уже о спрутоящерах с Поллукса V  и летучих
дьяволах с Зигфрида  III. " И  все же  первобытный человек  даже скорее, чем
цивилизованный, готов воспринять  идею о существовании отличных от него форм
разумной жизни. Достаточно вспомнить древние легенды о кентаврах, русалках и
людях  с  песьими  головами. А  способны  ли  четверорукие туземцы  отличить
человека  от коррингартийца или же  сочтут  их разновидностями одной породы?
Этот вопрос навел Роберта  на новую неприятную мысль.  Что, если захваченные
на базе коррингартийцы еще  живы, и  всех пленников содержат в одном  месте?
Тогда  Эмили  грозит опасность не только  со  стороны  аборигенов.  Взаимная
неприязнь  землян  и коррингартийцев слишком  сильна, чтобы даже  общая беда
могла  объединить  их. И коррингартийцы,  в отличие  от туземцев,  прекрасно
знают, как снимается скафандр...
     Роберт  допил  напиток,  отшвырнул  банку  и  поспешно поднялся.  "Путь
далекий до Типперэри, нам идти далеко... Если бы еще знать, где  это чертово
туземное Типперэри! "
     Солнце  невыносимо  медленно  ползло  по небу, совершая свой сточасовой
путь от восточного до западного горизонта; казалось, оно вообще не движется.
Это  создавало ощущение кошмара: остановившееся солнце,  палящее бесконечную
степь, по которой можно идти вечно -- и никогда уже ничего не изменится, нет
больше ни мира, ни цивилизации, только эта степь с  одним-единственным видом
травы  и  растущая  усталость,  которой  тоже   не   будет  предела.  Только
сменявшиеся в шлеме  цифры шкалы компаса были восхитительно реальны.  Роберт
избрал  ту же тактику,  что и туземцы: он  шел  низинами,  все время лавируя
между  холмами.  Математически это удлиняло  путь, но  физически  делало его
легче, избавляя  от  постоянных  подъемов и  спусков;  к тому  же это было и
безопаснее  --  пилот  не  "светился", поднимаясь  над  поверхностью  травы.
Конечно, это  все  равно не гарантировало от неприятных  встреч --  коренные
жители  степи, разумные или неразумные, играли  здесь на  своем  поле  --  и
Роберт, не утруждая себя лишними раздумьями, палил теперь по  каждому шороху
и движению. В большинстве случаев это  были ложные тревоги;  лишь  один  раз
после выстрела раздался странный пронзительный крик,  удивительно похожий на
человеческий. Но, сделав  несколько шагов в  том направлении,  пилот увидел,
что убитое им существо -- всего лишь животное, бесхвостый грызун величиной с
лису. В другой раз  между стеблями мелькнула какая-то  тень. Это было что-то
большое,  безмолвное,  и, как  выяснилось,  весьма  живучее:  после  первого
выстрела оно стремительно метнулось вглубь зарослей. Роберт на всякий случай
еще выстрелил вдогонку, но не стал его преследовать.
     На очередном привале он  поглядел на солнце, на часы, и понял, что если
немедленно повернет назад,  то до темноты  успеет вернуться на  базу.  Тоже,
конечно, не слишком-то надежное убежище, но  все же лучше, чем спать ночью в
травяных джунглях. После такого перехода  ему понадобится  часов десять сна,
потом  еще надо добраться  до  корабля  и починить  пульт...  По  наихудшему
сценарию он  сможет начать  поиски с воздуха не раньше чем через двое земных
суток. Впрочем,  по  наихудшему сценарию он давно  сбился  с  направления на
стойбище и может  идти без  всякого толка  хоть  неделю, хоть месяц --  нет,
столько  не может,  остатки  консервов и питья  можно  растянуть  еще дня на
два... Роберт грязно выругался и зашагал дальше.
     Пару  часов  спустя  ему вновь стали попадаться  примятые  и обломанные
стебли,  а  потом  и целые проплешины, на которых трава была словно скошена.
Глядя на растрепанные и измусоленные  остатки  стеблей, Роберт  понял, что в
качестве  "косарей",  скорее всего,  выступали травоядные животные.  Услышав
вскоре впереди справа  шорох и хруст,  он не стал стрелять, а лег на землю и
осторожно пополз на шум.
     Это  были  слонобыки -- сразу трое их  паслось рядом. Впервые увидев их
живыми, Уайт понял, что придуманное им название весьма неудачно --  животные
мало походили на быков и еще меньше  на слонов -- но надо  же было как-то их
называть. Пилот наблюдал за ними довольно  долго, и, убедившись наконец, что
поблизости нет пастухов или наездников, обошел животных и двинулся дальше.
     Слонобыки и их следы попадались ему все чаще.  Само по  себе это ничего
не значило -- в с  степи вполне могли существовать и дикие стада, и даже тот
факт, что  животные спокойно реагировали на человека, ни о чем не говорил --
столь крупным и  сильным зверям незачем быть  пугливыми, к  тому же  Роберт,
очевидно,  лишь  весьма  отдаленно  походил  на  туземца.  И  все  же  пилот
почувствовал, как участился