вправленный Жоаном локоть сильно болел, и левой рукой Сергей ничего не
мог делать.
   Жоан помог Сергею поправить повязку. Пока шла перевязка, в нескольких
шагах от привала уселась стая птиц, с виду похожих на грачей, но
значительно крупней. Они пронзительно кричали.
   - Это урубу, - объяснил Жоан. - В городах их зовут мусорщиками. Они
питаются мертвечиной и падалью. Не нравятся мне эти птицы. Пойдем скорее,
Саор...
   Друзья тронулись в путь. Сергей едва поспевал за Жоаном. Несмотря на
тяготы путешествия, бразилец выглядел значительно лучше, нежели в начале
похода.
   Жоан был неплохим и заботливым товарищем, и Сергей искренне привязался
к нему, но последние дни за ним стали замечаться некоторые странности.
Временами Жоан как бы замыкался в себе, подолгу не разговаривал,
становился раздражительным.
   Сергей недоумевал о причинах такого поведения. Вот и сейчас он шел
впереди, не оглядываясь и не разговаривая...
   К исходу дня путники настолько приблизились к реке, что стал слышен
приглушенный шум воды. Сергей остановился, чтобы поправить повязку, и
вдруг поймал на себе хмурый взгляд Жоана. Сергею сразу же стала понятна
раздражительность товарища.
   Ну, конечно же, это он, Сергей, больной, еле передвигающий ноги,
задерживает здорового и сильного товарища. За несколько часов Жоан может
пройти расстояние, которое вдвоем они едва одолевают за день. Словно
подтверждая догадку Сергея, Жоан поднял голову к небу и с раздражением
сказал:
   - Скоро наступит период дождей, и мы окончательно засядем...
   Они добрались до реки, когда уже совсем стемнело. Сергей, которого в
дороге поддерживали только упорство и сила воли, повалился на влажный мох.
Ушибы и нарывы горели огнем, он почти терял сознание. Жоан раскинул
палатку.
   - Завтра мы начнем строить плот, - ободряюще сказал он, протягивая
Сергею долю плодов. - Построим - и помчимся, как на моторном катере.
   Сергей кивнул головой, хотя в глубине души не верил этому: слишком уж
бурна была река.
   Где-то в верховьях промчалась гроза. Уровень воды в реке поднялся.
Бешеные струи влекли обломки деревьев, сучья. Плавание по такой реке
опасно. Постройка плота потребует немало времени, но даже если они и
построят плот и спустят его на воду, нет уверенности, что они тут же не
опрокинутся. Но главное было даже не в этом. Сергей отлично понимал, что,
будь он здоров, можно было бы попытаться, но сейчас он беспомощен и этим
крепко связывает товарища.
   "Неужели Жоан бросит меня одного? - раздумывал Сергей, лежа с закрытыми
глазами и ясно представляя себе, как он останется один в чужом и страшном
лесу. Нет, нет, Жоан не бросит товарища в беде, это просто у нас обоих
разыгрались нервы".
   В тот же момент Жоан, словно узнав мысли Сергея, спросил:
   - Ты не спишь?
   Сергей притворился спящим и не ответил. Он слышал, как повернулся к
нему Жоан, ощутил в темноте его дыхание.
   - Я знаю, ты не спишь, Саор. Давай поговорим.
   Сергей пожалел, что сразу не ответил: лучше сейчас же все выяснить,
нежели мучиться неизвестностью. И Сергей решился:
   - Можешь идти один, Жоан, - заговорил он без околичностей. - Я тебя не
задерживаю. В нашем положении это будет самым правильным решением. Я знаю,
ты сейчас скажешь, что нехорошо, мол, оставлять товарища в несчастье. Но
вдвоем нам не выбраться из этих проклятых мест. Ты напрасно стараешься
меня успокоить. Не думай, что я собираюсь смириться с судьбой и умирать
покорно, как овца под ножом. Нет, Жоан, я слишком хочу жить и буду
бороться, пока хватит сил. Я принадлежу к нации очень выносливых,
несгибаемых людей. Четыре года меня старались убить, сломать, растоптать,
а я еще живу. Уходи, Жоан. Я тоже пойду, но только не спеша.
   - Ты настаиваешь, чтобы я тебя оставил? - тихо Жоан.
   - Поговорим об этом утром, Жоан...
 
 
 
   Луч солнца пронзил листву дерева и, коснувшись щеки Сергея, разбудил
его.
   Шелковый полог палатки был откинут. В просвет виднелся кусочек
бледно-голубого неба и зелень листвы. Два красноклювых попугая чистили
свои белоснежные перья, заботливо помогая друг другу. Сергей бездумно
наблюдал за ними и вдруг вспомнил вчерашний разговор. Где Жоан? Он
приподнялся, посмотрел. Куртка Жоана, его мешок, фляга были на месте,
значит, он отлучился ненадолго. Когда он вернется, тяжелый для них обоих
разговор неизбежен.
   Сергей представил, как Жоан, пряча глаза, будет говорить не то, что
думает.
   Лучший способ избежать неприятного разговора - это уйти самому. Но тут
же внутренний голос Сергея запротестовал: "Зачем ты так плохо думаешь о
Жоане?
   Может, ты ошибаешься, парень?" - "Нет, не ошибаюсь! Разве реплика Жоана
о приближении периода дождей, его взгляд - не свидетельства желания
избавиться от меня? Лучше уйти самому. Лучше я ошибусь, нежели узнаю, что
человек, которого я считал другом, окажется подлецом..."
   Сергей оторвал листочек бумаги из записной книжки, нацарапал на ней
карандашом:
   "Уходи один. Обо мне не думай", - и прикрепил записку шипом к палатке.
   Пожевав наспех какие-то мучнистые корни, накануне собранные Жоаном, и
сделав из фляги добрый глоток шоколада, Сергей вышел из палатки,
осмотрелся. Куда же все-таки исчез Жоан? А не все ли равно? Пока же надо
отойти подальше, чтобы не мешать Жоану...
   Опираясь на палку, припадая на больные ноги, Сергей углубился в чащу
леса, стараясь запомнить дорогу, чтобы потом возвратиться к привалу.
   Возле болота, поросшего молодым бамбуком, Сергей решил прождать до
вечера.
   Прежде всего надо было позаботиться о еде. Сергей подкрепился молодыми
побегами бамбука. Впрочем, через час он снова проголодался: побеги
создавали только видимость сытости.
   В полдень Сергею то ли померещилось, то ли действительно послышался из
глубины леса голос Жоана, но голос тут же пропал, и сколько Сергей ни
напрягал слуха, ничего больше не услышал.
   Солнце начало клониться к закату. Сергей решил, что Жоан, наверно, уже
ушел и пора возвращаться к палатке. Он отошел от болота, стал
осматриваться. Где же дерево с гнездом на ветке, которое он заприметил
утром? Ага, вот оно! Но почему два гнезда? И откуда взялся этот
безобразный нарост на стволе?
   "Значит, я шел где-то не здесь, - подумал Сергей. - Но где?"
   Он растерялся, сунулся было то в одну, то в другую сторону, попытался
вернуться обратно к болоту, но уже через несколько шагов понял, что опять
идет не туда.
   Сергей остановился, заставил себя успокоиться, напряг память,
соображая, как же он шел утром?
   Солнце утром светило ему в глаза, следовательно, он шел с запада на
восток.
   Сейчас же солнце, перевалив зенит, должно светить ему тоже в глаза. Оно
ему и светило. Следовательно, Сергей шел правильно: но ничего похожего на
то, что он видел утром, не было. Значит, значит, понял вдруг Сергей: он
заблудился.
   В первый момент юноше стало страшно. Вырваться из стольких бед, чтобы
погибнуть здесь, в этих дебрях, кишащих хищными зверями и змеями? - было
от чего испугаться. Кажется, еще миг - и Сергей бросится на землю,
разрыдается от ужаса, от жалости к самому себе. Но Сергей отбросил страх,
стиснул зубы и, словно хлебнув живой воды, обрел силы, зашагал вперед,
пробираясь сквозь кустарник, заросли, оставляя на шипах клочья одежды...
Он шел на северо-восток.
   Где-то там далеко-далеко на северо-востоке была его родина...
 
 
 
 

                                   Глава 7 

 
   Когда третий радуется 
 
 
   Железный Капитан пришел на место свидания задолго раньше Мартино и,
усевшись в кустах, попыхивал трубкой. Капитан не сомневался, что имеет
перед собой умного и довольно опасного противника. Но стал бы Мартино
убивать Сушителя Голов в людном месте, если поверить этому трусу и
бездельнику Фесталю? А с другой стороны, зачем уроду врать? Что он от
этого выигрывает? Как бы там ни было, но он, Агурто, устроит Мартино
подобающую встречу. Руи, Кано и Отега - три преданных товарища лежат в
густых зарослях с заряженными кольтами. Они ждут только сигнала...
   Нельзя сказать, чтобы это было проявлением трусости со стороны
Железного Капитана или излишней мерой предосторожности. Агурто еще не
встречал в своей жизни человека, которого посчитал бы равным себе или, тем
более, струсил бы перед ним. Почему-то этот проклятый метис-кечуанец
выводил Капитана из равновесия. Агурто не выносил взгляда его темно-синих
глаз, Которые, казалось, могли колоть так же ощутимо, как острие хорошо
отточенного ножа. Какое-то смутное тревожное чувство подсказывало
Капитану, что Мартино, хотя и выдавал себя за кечуанца, на самом деле не
был им. Агурто даже не признавался себе, что в душе он испытывает к
Мартино суеверный страх. Вот почему он решил самому не прикасаться к
Мартино, предоставив разделаться с ним Отеге, Кано и Руи. Агурто
нетерпеливо взглянул на часы. До прихода Мартино оставалось несколько
минут.
   Три человека, вооруженные кольтами, лежали в зарослях и следили за
тропой, где находился их шеф. Руи первому надоело ждать, и он попросил у
Кано сигарету. Тот злобно зашипел и отказал. Отега лежал немного в
стороне, тоскливо размышляя, где бы раздобыть денег на пирушку, от которой
зависел успех одного любовного предприятия. К чему скрывать? Отеге давно
надоела эта бродячая жизнь, ему давно хотелось жить так, как живет
большинство людей - под своей крышей, с любимой женщиной, в окружении
детей. Будет ли это у него? Когда? Шеф обещал щедро вознаградить их всех.
Только можно ли верить шефу? Разыскивать в сельве гробницу с сокровищами -
занятие рискованное да и мало надежное. Нет, Отеге оно явно не по вкусу...
   Никто из лежавших в засаде не заметил, как из-за дерева осторожно
выдвинулся конец тонкой, толщиной с мизинец, трубки. Из нее с легким
свистом вылетел крохотный шарик, затем второй, третий...
   Руи показалось, что его укусил москит, и он беззвучно хлопнул себя по
шее. Отега отдернул руку, решив, что задел за колючку. Кано почесал щеку и
раздавил муху.
 
 
 
   Мартино явился с опозданием на несколько минут. Он бросил поводья,
предоставив лошади свободу движения. Затем не спеша направился к Железному
Капитану, слегка похлопывая себя по голени тростью.
   - Рад тебя видеть, Мартино, живым и невредимым. Надеюсь, ты сдержал
слово? - непринужденно спросил Агурто.
   - Сомневаюсь в искренности твоей радости, Железный Капитан. Тебе же
нужен не я, - усмехнулся Мартино.
   - Довольно болтать. Ты принес, что обещал?
   - Конечно, Железный Капитан. - Мартино распахнул полы куртки, и Агурто
увидел у него за поясом сверток. - Надеюсь, и ты сдержал свое слово? Когда
ты намерен отправляться?
   - В джунглях начались дожди. - Агурто сделал шаг вперед.
   - Стой на месте, Агурто! - спокойно сказал Мартино, отступая. - Мне
надо с тобой потолковать...
   - О чем нам толковать? - зло буркнул Капитан, бросая быстрый взгляд в
чащу, где лежали его сообщники.
   - От них не жди помощи, - снова усмехнулся Мартино, кивнув головой в
сторону засады. - Твои дружки крепко спят. Я не хотел их убивать, как не
желаю ни твоей, ни чьей-нибудь еще смерти. Ты сам ее найдешь на виселице.
Но слушай и запомни, что я тебе скажу. Уйди с моей дороги! Иначе следующая
наша встреча будет для тебя последней!..
   Агурто выхватил нож и бросился было на Мартино. Но за полсекунды до
броска тонкая ременная петля, описав в воздухе короткую дугу, захлестнула
бычью шею Железного Капитана. Он схватил ее рукой, но в следующее
мгновенье вторая петля опоясала ему руки, еще одна обернулась вокруг
ног... С необычайным проворством Мартино срывал с пояса связку ремней и
опутывал ими Капитана, как паук муху.
   Удивительно, как только Агурто удалось устоять на ногах.
   Мартино ловко разрезал ножом одежду Капитана и извлек из-под нее
сверток с пластинкой.
   - Я забираю то, что никогда не принадлежало ни тебе, ни вашему
проклятому роду, - вполголоса проговорил он. - Прощай, неудачный грабитель
могил! Не советую меня разыскивать, если не хочешь ускорить расчеты с этим
светом!
   Железный Капитан извивался, напрягая мускулы, пытаясь освободиться от
пут.
   - Можешь не стараться, Агурто. Эти ремни приготовлены специально для
тебя, - уже миролюбивее сказал Мартино, пряча в складках одежды сверток с
пластинкой. - Запомни, ты, потомок убийц и насильников, долго искал я эту
штуку, но теперь уже ничто не заставит меня расстаться с ней...
   Мартино поднял трость, легким нажимом разъединил ее. Образовались две
полые трубки. В одну из них он вложил маленький шарик, поднес к губам,
нацелившись в налитое кровью лицо Агурто. В этот момент в воздухе мелькнул
длинный блестящий предмет. Мартино покачнулся, упал. Затрещали кусты:
около Железного Капитана появились какие-то люди.
   Если бы сейчас перед Агурто вот так внезапно появился бы собственной
персоной сам Иисус Христос Назарянин, то и тогда Агурто удивился бы
меньше, нежели сейчас, когда увидел искривленное гримасой улыбки уродливое
лицо Фесталя.
   - Вы считали меня неисправимым трусом, любезный Капитан? - с деланным
смехом сказал Фесталь, нагибаясь к Мартино и подымая нож. На этот раз
Фесталь, лучший в штате метатель ножей, промахнулся. Брошенный им нож не
пронзил шеи Мартино, а ударил тяжелой ручкой, размозжил голову.
   - Ты и есть трус. Развяжи-ка мне руки, и я посмотрю, где находится твоя
душа, а заодно и храбрость. Клянусь париком моего предка, я не найду ни
того, ни другого!
   - Как сказать, Капитан, как сказать! Я с удовольствием освобожу вас от
веревочек, в которых вы так неосторожно запутались, но прежде я возьму то,
за чем мы сюда пришли. - Фесталь наклонился над лежавшим без признаков
жизни Мартино и извлек из складок его одежды заветную пластинку.
   Агурто напряг мускулы, чтобы избавиться от ремней, вырвать у Фесталя
пластинку.
   - Спокойней, спокойней, Капитан, - хихикнул Фесталь. - Напрасно
волнуетесь.
   Позвольте представить нашего президента...
   Около Агурто появились два здоровяка - Лоренцо и Антонио. Еще кто-то
третий стоял за спиной. Этот третий сделал шаг вперед. Железный Капитан
повернул голову и изменился в лице: перед ним стоял Миранда.
   - А-а, здравствуй, братец! Вот, значит, в каком обществе ты
подвизаешься, - скрывая кипевший внутри гнев, сказал Агурто как можно
спокойней. - Ну, что ж, ловушка расставлена по всем правилам. На этот раз
твоя взяла.
   - Ошибаешься, братец Леми, - так же спокойно ответил Миранда,
разглядывая связанного Агурто. - Когда двое охотятся друг за другом, а
попадают в западню третьего, по латыни это называется "тэрциус гаудэнс",
что значит "радуется третий". Так-то, дорогой. Вот теперь я и порадуюсь.
Наконец ты в моих руках. Я убью тебя, Леми...
   - А я плюю на тебя, Миранда, убивай...
   - Я убью тебя, - повторил Миранда, приближаясь к Агурто, - но игра
будет честной!
   Резкими точными взмахами ножа он срезал ремни, связывавшие Капитана.
Агурто распрямил затекшие руки, сжал кулаки. Сейчас братья стояли лицом к
лицу, с ненавистью глядя друг на друга.
   - Может быть, для честной игры ты возьмешь еще пару кольтов? -
показывая глазами на нож, криво усмехнулся Агурто.
   - К черту кольты! К черту нож! - отбрасывая в сторону нож, сгибаясь,
готовясь к прыжку, проронил Миранда. - Я задушу тебя голыми руками, Леми.
Мир слишком тесен для нас обоих. Кто-то должен умереть.
   Агурто тоже пригнулся и стал медленно обходить брата, выбирая удобный
момент, чтобы совершить бросок. Вид братьев-врагов был так страшен, что
даже видавшие виды сообщники Фесталя посторонились. Еще миг - и братья
бросятся друг на друга.
   Их взгляды встретились. И вдруг Миранда выпрямился, опустил сжатые
кулаки и медленно сказал:
   - Послушай, Леми, а зачем нам враждовать?
 
 
 
   Действительно, зачем им враждовать?
   Два брата-близнеца Миранда и Леми родились в семье богатого плантатора
одного из юго-западных штатов. Мать скончалась через несколько минут после
того, как новорожденные дружными криками оповестили мир о своем появлении.
Вскоре умер и отец. Дети были отданы на воспитание опекуну - брату матери,
отставному полковнику. Любящий дядюшка сумел так повести дело, что через
год огромная плантация сахарного тростника, оставшаяся в наследство
племянникам, перешла в его, дядюшкину, собственность.
   Братья росли под надзором слуг, вернее сказать, без всякого надзора,
предоставленные самим себе, в атмосфере жестокости, диких нравов, царивших
на плантации. Эта безнадзорность сплачивала ребят. В детстве они жили
дружно, как самые близкие в мире существа, хотя в их внешности, характерах
замечалась большая разница. Старший Миранда - он родился на полчаса раньше
Леми - ласковый, уравновешенный мальчик, тянулся к людям, любил цветы,
растения, животных. Леми же был скрытным, угрюмым. Неуживчивый, он порой
был подвержен приступам беспричинной злобы. В эти моменты один Миранда мог
утешить его злость, успокоить.
   Возможно, в других условиях они так бы дружно и прожили всю жизнь,
опекая один другого. Возможно, с годами исправился бы характер Леми, не
изменился бы к худшему и добряк Миранда.
   Возможно... Если б не милый дядюшка. Он помнил, что наступит день,
когда братья потребуют от него отчета. Чтобы оттянуть этот день, дядюшка
старался поссорить братьев, нарушить их дружбу. Он всячески потакал Леми,
поощрял его злобные проделки, за малейшую провинность жестоко наказывая
Миранду. Дядюшка испытал дьявольское удовлетворение, когда Миранда
возненавидел его.
   Сначала ненависть ребенка проявлялась по-мальчишески: то Миранда
заберется в погреб и выпустит из бочки любимое дядюшкино вино, то повесит
его лучшую собаку, то еще что-нибудь в таком же духе. И хотя нередко то же
проделывал и Леми, наказывался один Миранда.
   Дядюшка достиг своей цели: Миранда возненавидел и Леми. Впрочем, не
только он один. Леми, толстый коротыш, с глазами навыкате и неизменной
улыбкой на губах, стал сущим несчастьем плантации. Его ненавидели батраки,
побаивались надсмотрщики, и даже управляющий заискивал перед Леми.
Проделки Леми были так хитры, так жестоки, что все старались держаться от
него подальше.
   Братья люто ненавидели друг друга, жили в разных половинах дома,
избегая встреч.
   Если же им приходилось столкнуться носом к носу, дело кончалось
кровавой дракой.
   Так проходили годы. Братья кончили школу и отправились странствовать по
свету в поисках занятия по душе. Леми нанялся матросом на корабль,
отправлявшийся в Австралию, искать свое счастье в дальних морях. Миранда
не покинул суши. Он мечтал обзавестись клочком земли, чтобы сажать кофе и
сахарный тростник. И бродил по свету в надежде разбогатеть.
   Братья встретились только через несколько лет, когда после смерти
дядюшки встал вопрос о разделе имущества. В первый же день между ними
произошел крупный разговор, окончившийся тем, что у Миранды было
прострелено ухо, а у Леми повреждена челюсть. Забаррикадировавшись каждый
в своей половине дома, они разговаривали до тех пор, пока в револьверах не
иссякли патроны.
   На следующую ночь имение загорелось сразу с двух сторон и к утру от
него остались груды пепла. Земля, остатки имущества ушли на уплату долгов,
оставленных милым дядюшкой...
   Братья разъехались в разные стороны смертельными врагами, поклявшись
отомстить друг другу неизвестно за что.
   Через несколько лет Леми приобрел шхуну и стал заниматься контрабандой.
За увесистый кулак, способный молниеносно уложить любого, кто посмеет его
ослушаться, Леми получил кличку "Железный Капитан", а за ненасытную
жадность к деньгам - "Агурто", что в переводе с индейского означало
"акула".
   За ограбление судна, терпевшего бедствие, Железный Капитан со своей
шайкой угодил на каторгу острова Фернандо-де-Наронья. Несколько месяцев он
более или менее усердно долбил ломом базальт, но затем, сговорившись со
своими головорезами - Руи, Кано и Отегой - бежал. За голову Агурто было
назначено большое вознаграждение. Поэтому Железный Капитан очень неохотно
появлялся на улицах городов, но когда дело коснул