голову, пульсировало,
как выброшенный на песок осьминог. Длинные, суставчатые лапы-ноги,
покрытые редкими волосами, двигались в такт ударам сердца, если только у
этой твари могло быть сердце. Вместо пасти - два серповидных бивня,
обращенные остриями внутрь. Над ними - пара лютых немигающих глаз,
величиной с наручные часы.
   "Так вот он какой - Могуена. Это - оборотень", - холодея, подумал
Капитан. Вид паука парализовал его действия.
   Паук смотрел на Агурто. Вдруг он съежился, сложил ноги, как циркули, и
прыгнул.
   Точно оранжевый метеор, паук пролетел над самой головой Капитана и
скрылся в листве.
   Агурто перевел дыхание, мельком взглянул на треснувший мундштук трубки.
Все его внимание было приковано к соседнему дереву: там скрылось чудовище.
Вверху снова что-то щелкнуло, послышался шум, осыпались колючки, кто-то
сдавленно пискнул, и появился оранжевый шар. Он быстро катился по наклонно
лежащему стволу, но, не достигнув земли, перелетел на куст и вдруг, словно
ракета, взвился до самой вершины дерева. Как ни быстры были его движения,
Агурто успел заметить на бивнях паука слабо трепыхавшиеся крылья какой-то
птицы.
   Внезапно паук выпустил добычу и стремительно напал на другую птицу,
испуганно вспорхнувшую из гнезда. Он поймал ее на лету...
   Через какой-то миг возле Капитана упал маленький комочек - мертвый
птенец. Даже видавшего виды, лишенного каких-либо сантиментов Агурто эта
жестокость поразила.
   Он уже готов был метнуть в паука гранату, которую продолжал сжимать в
руках, но тут возле него появился Руи Мейер.
   Второй раз за последние сутки верный Руи пришел на помощь своему шефу.
   - Эй, Кэп, где ты запропастился? Пошли туда. В лагере настоящее
светопреставление. Все посходили с ума. Кричат о каком-то Могуене. Черт
возьми, да на тебе лица нет!
   "Хорошо, что я его оставил в лагере. По крайней мере, он один не
потерял головы", - подумал Агурто, направляясь за верным Руи.
   В лагере царила паника. Больше всех волновались проводники. При
появлении Руи и Агурто они закричали.
   - Мы дальше не пойдем, Капитан!
   - Мы не хотим, чтобы наши кости пожирали муравьи!
   - Поворачивай назад, Капитан. Ты видел, как страшен Могуена!
   Если бы Капитан сейчас стал угрожать или уговаривать, это еще больше
распалило бы возбужденных людей. И он молча, ни на кого не глядя, прошел в
свою палатку.
   Постепенно крики стихли. Капитан подождал еще немного, вышел из
палатки. Возле проводников он остановился, широко расставив ноги.
   - Ну, рассказывайте, что это за Могуена?
   Спокойный и чуть насмешливый тон Агурто подействовал на проводников
отрезвляюще.
   Они заговорили все разом, но Капитан прикрикнул, ткнул пальцем в Касаву.
   - Говори ты!
   Проводник смутился.
   - Он большой и лохматый. Похож на жабу. Весь зеленый. Вот такой ростом.
- Касава приподнял руку вровень с собой. Остальные негры подтвердили слова
товарища.
   - Ну, а ты, тоже видел эту лягушку? - обратился Агурто к Лоренцо,
ковырявшемуся в ногтях.
   - Да, Кэп, видел, и до сих пор вижу, будь она тысячу раз проклята! -
подтвердил Лоренцо.
   - Она сидела на дереве. Когда мы остановились, она спрыгнула и
поскакала прямо на нас, - уточнил Отега. - В жизни не забуду ее рожи.
   - А ты, Фабиан, тоже видел Могуену? - нахмурился Агурто.
   - Не знаю, что и думать, Кэп, но эта тварь действительно бросилась на
нас.
   Агурто смутился. Что за чертовщина? У полутора десятка людей одна и та
же галлюцинация. Он был уверен, что все увидели того же, что и он,
оранжевого паука или, может быть, целое скопище пауков, и ошибся. Напугало
людей какое-то другое чудовище. Но какое? Пробормотав себе под нос что-то
невнятное, Агурто удалился в палатку. Он должен основательно отдохнуть. Он
больше не в состоянии бороться с этими сумасшедшими. Сельва затуманила им
головы.
   И все-таки Капитан не сомневался, что по соседству с лагерем находится
этот Могуена или какой-то другой невиданный страшный зверь. Может, о нем
предостерегала запись в индейской книге: "...Здесь будь особенно
осторожен, берегись Лагуса и Биата!"
   Агурто лежал на циновке, устремив глаза в полотняную стенку, по которой
сновали муравьи. Как он чертовски устал! Что ждет их завтра или этой же
ночью? И, кажется, впервые не ведавшее страха сердце Железного Капитана
сжалось.
 
 
 
   - Не смотрите на меня с таким отвращением, сеньор Руи! И под самой
безобразной внешностью может скрываться добрая душа. Вот уже десять лет,
как я в полной мере чувствую на себе то, что называется презрением. И
поверьте, сеньор Руи, это во сто крат хуже самой свирепой ненависти!
Десять лет! Подумайте, сеньор Руи, десять лет! Все эти годы я встречал
только презрение, отвращение и, в лучшем случае, жалость. Мне плевали в
лицо, от меня отворачивались самые безобразные старухи. Не слишком ли это
много для одного человека, сеньор Руи? - вполголоса говорил Фесталь
Фалькони.
   Он и Руи Мейер сидели на ящике с галетами, жевали табак, время от
времени сплевывая густую коричневую слюну. Железный Капитан из палатки еще
не выходил, хотя уже наступило время назначать на ночь охрану.
   - Вы спасли мне жизнь, сеньор Руи, и Фесталь умеет быть благодарным. Но
скажите, вы это сделали из жалости или так же, как выловили бы попавшего к
вам в чашку кофе таракана? Впрочем, не говорите! Я знаю, у вас доброе
сердце. Да, знаю! И я не всегда был таким, сеньор Руи. Когда-то я жил в
небольшом селении возле Сантарена со старушкой-матерью. Как водится в
жизни каждого парня, у меня была любимая девушка...
   Руи, преодолевая отвращение, с недоверием посмотрел на Фес-таля:
неужели можно любить такого урода?
   - ЭтО - извечная история: бедный юноша влюбляется в богатую сеньориту
или наоборот. И такие истории будут всегда, пока не исчезнет человеческий
род, - продолжал Фесталь, задумчиво покачивая головой. - Я был бедным
гаучо на фазенде префекта муниципалитета. Она - дочь хозяина и звали ее
Симина. Мы любили друг друга, дали клятву стать мужем и женой. Я хотел ее
украсть, как это делают благородные кабальеро по ту сторону Алпау, но
подумал, что, похищая девушку, я тем самым обрекаю ее на нищету. Этого я
не хотел. Я пришел к ее отцу - алькальду, главе муниципалитета, и заявил,
что хочу жениться на его дочери, но поскольку сейчас у меня нет ничего,
кроме коня и долгов, - пусть он повременит с замужеством Симины. Скоро я
разбогатею и все уладится. Отец Симины натравил на меня собак. Я отбился
от них плетью и ускакал. Я был молод, кровь бурлила в моих жилах, к тому
же меня любила самая красивая девушка на свете. Целый год я искал золото в
песках Минас-Жераиса, алмазы на берегах Курупунга, а нашел только
лихорадку...
   Выздоровев, я решил стать серингейро. Вы помните годы, когда компании
дрались за каучук, точно голодные крысы? Помните? Тогда очень многие
уходили в сельву и во снах видели себя миллионерами. Я нанялся у
вербовщика и попал на серингаль некоего Ксавье де Кони. Этот Ксавье
оказался сущим дьяволом. Людей он ценил не дороже ореховой скорлупы. О,
если бы деревья в сельве могли говорить! Как много рассказали бы они о
людях, которые в горячке пили жидкий каучук, чтобы утолить жажду, о тех,
кого бросали на съедение муравьям за то, что они не смогли собрать
проклятые пять кинталей гевеи! Сколько этих несчастных осталось в сельве!
Этого никто никогда не узнает!
   О, сеньор Руи, глаза Фесталя видели слишком многое. Можно бы и
поменьше...
   Проработав на плантации около года, я оказался должен Ксавье де Кони
пять тысяч крузейро. В одну из темных ночей я бежал. Проплутав по сельве
несколько дней, голодный и одичавший, я попался в руки охраны.
   Ксавье де Кони собственноручно бил меня плеткой, а потом послал
собирать гевею.
   Я был молод, кровь играла в моих жилах, в Сантарене меня ждала Симина -
через месяц я снова убежал. На этот раз я проблуждал по лесу целых
двенадцать дней, пока меня подобрала охрана, так как я больше не мог
двигаться...
   За это время мой долг возрос до шести тысяч крузейро. Каким-то образом
Ксавье узнал, что у меня есть невеста, ради которой я и собирался
разбогатеть. Когда меня привезли на серингаль, он засмеялся и объявил, что
займется моим лечением, избавит от дурной привычки бегать к невестам.
   Мне подсыпали в еду снотворное. И ночью увезли на лодке на маленький
островок в нижнем течении реки.
   Оказывается, меня привезли в колонию прокаженных индейцев и кабокло. На
следующую ночь я проплыл по воде четверть лиги и добрался до берега.
Наконец-то я был свободен! Я хотел сразу же повидать Симину, чтобы
приободрить ее, но раздумал. Я добрался до Манауса, пришел к врачу и
честно заявил, что несколько часов находился среди прокаженных. Меня
отправили в лепрозорий.
   Здесь-то я и заразился проказой. Ксавье де Кони действительно умел
лечить людей от побегов...
   В лепрозории я пробыл около трех лет и, представьте, выздоровел. Это,
кажется, был единственный случай выздоровления за последние двадцать лет.
Я опять оказался на свободе. Но в каком виде! Вы можете теперь судить
сами, сеньор Руи.
   Вот когда я снова вспомнил Ксавье де Кони. Умнейшая голова! Он понимал,
что с таким лицом я не мог показаться к невесте. Знакомый аптекарь
рассказал мне, что в Рио живет какой-то профессор, который умеет делать
сложнейшие операции на лице. Если хотите, может пришить новый нос, губы,
заштопать любую дырку на щеке так, что не останется никаких следов. Только
операция стоила больших денег. Вы теперь понимаете, сеньор Руи, почему мне
нужны деньги из могилы индейского вождя? Десять лет немалый срок, а если к
нему прибавить и три года, проведенных в сельве и лепрозории, то и совсем
многовато. А бедная Симина ждет меня, я знаю, ждет. В Манаусе у меня уже
кое-что лежит в банке, но этого слишком мало, чтобы заплатить профессору
за операцию. Очень мало.
   Руи с интересом смотрел на Фесталя. С такой страстной верой в
возможность счастья мог говорить либо одержимый, либо сильно любящий
человек.
   - И ты никогда больше не встречался с этим Ксавье? - спросил Руи после
довольно продолжительного молчания.
   - Позже я узнал, что Ксавье де Кони неожиданно оставил серингаль, в
спешке, видимо, забыв оставить своим серингейро маниок и одежду, и сам
уехал на барже с добытым каучуком в Манаус. Там он его выгодно сбыл
какой-то компании и, говорят, завел в Рио свое дело.
   - А если ты сейчас встретишь этого Ксавье? Как ты с ним поступишь? -
допытывался Руи.
   Фесталь прикрыл глаз, имеющий веко, и задумался.
   - Мне что за дело! Пусть его живет. Пользы не будет, если я совершу
убийство.
   - Но ведь по вине Ксавье ты стал уродом? - В голове Руи никак не
укладывалось такое сочетание сильной страсти и ненависти с
непротивленчеством.
   Фесталю явно не хотелось отвечать на вопрос Руи, и он перевел разговор:
   - Сельва делает человека жестоким и подлым. Поживите, сеньор Руи, в
сельве и увидите, что из вас получится. Люди в сельвасах дичают, как
лошади в пампе.
   Каучук делает страшные вещи. От его запаха люди сходят с ума и забывают
о том, что они люди. Возьмите хотя бы меня. На фазенде в Сантарене я был
добрым и честным парнем, а сейчас... Я знавал еще одного парня-вербовщика,
который был куда похлеще Ксавье. Он хватал людей, как баранов, будь то
женщина или ребенок, и отправлял их на плантацию. Обычно из партии в
двести человек на серингаль приходило, в лучшем случае, половина. Вот это
была работка!
   Руи же еще раз повторил свой вопрос. Фесталь подумал немного:
   - Вы хотите знать, что бы я сделал, если б опять повстречался с Ксавье
де Кони?
   Может быть, я попытался бы упрятать его на тот же островок, а
впрочем... я никогда об этом не задумывался. Вы мне не верите? Ну хорошо,
не буду вас томить.
   Я встречал Ксавье и не один раз...
   - И молча проходил мимо этого разбойника? - удивился Руи.
   - Пусть это останется моим маленьким секретом, сеньор Руи.
   - Нет, ты все же скажи: разделался с ним? Не бойся, я тебя не выдам.
Правильно сделал, если разделался.
   Фесталь вдруг хитро прищурил глаз.
   - А ведь я знаю еще кое-какие тайны, сеньор Руи, - проговорил он
вкрадчиво. - Есть и такие, что касаются вас.
   - Меня? - удивился Руи.
   - Ну, вспомните хотя бы эту историю с Мартино. Мне известно, кто нашел
его на тропе, доставил до города и постарался, чтоб он оказался в клинике.
Хотя ваш шеф взбесился бы, если б узнал, что это сделали вы...
   Руи чуть-чуть изменился в лице.
   - Я умею хранить секреты, а тем более людей, которые спасли мне жизнь,
- продолжал Фесталь.
   Руи следил за выражением глаз собеседника. На этом обезображенном лице
только по блеску глаз и можно было отгадать, что скрывается в душе их
владельца.
   - Ну раз так, то и я кое-что знаю. Например, того парня, который, как
сказал ты, почище Ксавье хватал людей без разбора и отправлял на
серингаль, - проговорил Руи.
   - Гм! Это ни для кого не секрет. Достаточно повернуть голову вон в ту
сторону, - спокойно отпарировал Фесталь, показывая глазами на палатку
Железного Капитана. - Мне даже известны его ближайшие помощники.
   Руи смутился.
   - Слушай, приятель! Даю слово, что ни я, ни Кано, ни Отега не знали,
куда мы везем людей на нашей шхуне. Мы не знали, чем заворачивал наш шеф.
Можешь поверить!
   - Я же сказал, сеньор Руи, что умею хранить тайны. Вы спасли мне жизнь,
и я этого никогда не забуду. Значит, вы хотите знать, что я сделал бы с
Ксавье де Кони, если б встретился с ним еще раз. Вы меня неправильно
поняли, решив, что я уже свел с ним счеты. Я вам покажу его. Вон видите
человека, который к нам направляется?
   - Ну, вижу. Это - Фабиан Зуде.
   - Ничего подобного, сеньор Руи. Это - Ксавье де Кони.
 
 
 
   В эту ночь охраной лагеря распоряжался Фабиан Зуде. Агурто не подавал
признаков жизни, засев в своей палатке. Чем он там занимался, о чем думал
- никто не знал.
   Однако все догадывались, что с шефом случилось что-то совершенно
исключительное.
   Особенно остро это чувствовал Руи. Железный Капитан едва не размозжил
ему кулаком голову, когда тот попытался с ним заговорить. Руи слишком
хорошо знал дикий, необузданный нрав своего шефа, его неистощимую энергию,
способность работать круглые сутки. И тут вдруг - полное безразличие ко
всему окружающему.
   Что же случилось с Агурто после встречи с Могуеной и исчезновения
Аманчио?
   Половина людей в эту ночь бодрствовала. Руи лежал на жесткой циновке и
давил муравьев, от которых даже ночью не было покоя. Рядом ворочался
Отега. Кано стоял на охране южной части лагеря.
   - Как по-твоему, что случилось с шефом? - вполголоса спросил Отега.
   - Думаю, Кэп серьезно заболел, - уклончиво ответил Руи.
   - Не кончится все это добром, помяни мое слово, - с тоской в голосе
прошептал Отега и, повозившись еще немного, засвистел носом.
   Руи и сам чувствовал, что мало хорошего ожидает людей, враждующих друг
с другом и все же в силу необходимости вынужденных находиться в одной
компании. До этого времени Руи был пассивным наблюдателем, он слепо шел за
своим кумиром - Агурто, не задумываясь о его и, тем более, своих
поступках. Два года он плавал под командой Железного Капитана, был с ним
на каторге за морской грабеж, скрывался в лесу после побега. Руи не
представлял себе, как можно жить, не скрываясь постоянно от полицейских,
не обманывая кого-нибудь, чтобы самому не оказаться обманутым, привык
побеждать слабых всеми доступными способами и трепетать перед сильными
мира сего. Так был устроен мир, в котором до сих пор жил Руи.
   Но скоро Руи станет богачом. Он не сомневается, что могила индейского
вождя будет найдена. Еще не бывало, чтобы Железный Капитан не достиг
намеченной цели.
   Что же сделают они, каждый со своей долей богатства? Ну, Железный
Капитан купит роскошный дом в Копакабане или, вероятнее всего, пустится на
какую-нибудь новую авантюру. Фабиан Зуде превратит свое кафезино в
ночлежный дом портовых матросов.
   Фесталь помчится к хирургу, чтобы сделать операцию и потом улететь в
Сантарен к своей ненаглядной Симине. Отега и Кано наверняка скоро
останутся без гроша, спустят свое состояние в рулетку и прокутят. Антонио
и Лоренцо последуют их примеру.
   А что сделает он, Руи Мейер, с кучей денег? Можно часть их отослать во
Флориду, где одиноко доживает свой век самый близкий человек на свете -
мать, если только она захочет принять деньги из рук сына-бродяги. Можно
открыть какое-нибудь собственное дело, стать вполне почтенным
коммерсантом...
   Руи вздохнул - все это мечты, которым, видимо, никогда не суждено
сбыться, - и пошел сменять Кано. Бразилец сидел под кустом, лязгая зубами
скорее от страха, нежели от холода.
   - Слушай! - прошептал он, едва ворочая языком.
   Руи прислушался. Стояла тишина, изредка прерываемая каким-то
пощелкиванием, раздававшимся из глубины леса, словно там кто-то неумело
потряхивал кастаньетами. Но каким-то верхним чутьем Руи ощущал, что тишина
эта неверна, тревожна, обманчива, как мираж. И только стоило ему об этом
подумать, как из темных недр джунглей зазвучал голос.
   Мириады голосов и звуков, рожденных бог знает какими существами или
самой природой, наполняют джунгли. Невозможно постичь все это величайшее
разнообразие звуков! Обезьяны лают, как собаки, или рычат, словно львы;
крокодилы смеются, как разбогатевшие бразилейро; лягушки, распевающие
птичьими голосами, и птицы, квакающие, как лягушки; множество других,
самых невероятных звучаний, сочетаний, подражаний... Но среди всего
великого смешения голосов и звуков есть один голос, леденящий в жилах
кровь. Редко можно услышать его, но тот, кому довелось услышать хотя бы
раз, уже никогда не забудет.
   Этот голос, по словам индейцев, принадлежит богу и покровителю джунглей
- Курупири, так как звучит он только глубокой ночью в самых глухих местах,
где не ступала нога человека, а миссионеры рассказывают, что это томится
душа грешника, попавшая в ад.
   Протяжный, душераздирающий вопль, полный безмерного горя, отчаяния и
безнадежного одиночества, постепенно понижался, замирая где-то вдали.
   - Могуена, - щелкнул зубами Кано.
   - Ч-черт его з-знает, какой дьявол, - ответил потрясенный Руи.
   Лагерь моментально ожил. Все выползали из палаток. Вспыхнул костер.
Свет несколько ободрил перепуганных насмерть людей, столпившихся на
освещенном пространстве и вполголоса обменивавшихся замечаниями.
   "Могуена" - это слово передавалось из уст в уста. Напряженную
обстановку разрядил Фабиан Зуде. Как ни в чем не бывало он подошел к
костру, зевая и почесываясь.
   - Что это вы, ребятки, бродите по ночам, точно привидения? Или вам
приснились побрякушки из могилы индейца и вы решили их поделить, пока
дрыхнет наш президент? - спросил он и так широко зевнул, что стоящий рядом
Касава опасливо отодвинулся.
   И вдруг по лесу снова прокатился вопль неведомого существа, но теперь
уже несколько ближе к лагерю. Негры присели на корточки. Фесталь вытащил
нож, остальные тоже схватились за оружие.
   - Идите-ка спать, храбрые парнишки. Ручаюсь головой, никто вас не
тронет, - посоветовал Зуде и, так же широко зевая, направился к палатке.
   Спокойный, насмешливый тон Фабиана Зуде подействовал на людей
отрезвляюще.
   Послышались возбужденные голоса, кое-кто даже засмеялся, и все
разошлись по своим палаткам.
   Наутро только и было разговоров о ночном происшествии.
   Руи наспех протер лицо мокрым платком, размялся после сна и подошел к
палатке Агурто. Полог ее был задернут, изнутри не доносилось никаких
звуков.
   - Эй, Кэп, ты спишь? - позвал Руи.
   Разговоры в лагере стихли. Все ждали, что сейчас появится Агурто и, как
неоднократно случалось, верный Руи полетит в сторону от удара кулака. Но
этого не случилось. Агурто вышел необычайно спокойный, невозмутимый. Одет
он был по-походному: за плечами висела кожаная сумка, на поясе болтались
два тяжелых револьвера и нож. Все карманы завязаны тесемками, на ногах
крепкие башмаки и гетры, голова повязана платком. Было