ться с Землей. Я разбужу тебя, когда буду в состоянии это сделать.
     - Я не лягу!
     - Тогда ты умрешь, Эллис, но тут уже не будет моей вины. Ты сама примешь такое решение. Поверь, мне будет неприятен подобный исход.
     Голос смолк.
     Он больше не возвращался. Никогда.
     Эллис долго сидела, бессильно глядя, как тает на экранах бесформенная масса "Антея", пока тот не превратился сначала в смутно различимую точку, а потом не исчез вовсе, слившись с фоном пространства.
     Она осталась одна. Теперь уже совершенно одна, без какой-либо надежды на нормальный исход.
     Безумие росло в ней, оно рождалось из осознания полнейшей безысходности.
     Эллис слишком хорошо понимала - КИМ убил ее.
     Его слова о Земле и людях рождали в ее душе еще большую безысходность, потому что она понимала - в них есть своя доля логики.
     Что бы ни случилось с Землей, она уже никогда не узнает об этом.
     Лучше бы мне погибнуть вместе со всеми, не просыпаясь, - в отчаянии подумала она, с отвращением высвобождаясь из сковывающей движения оболочки скафандра.
     Все случилось с ней так внезапно, страшно, ошеломляюще, что Эллис едва ли понимала, что делает.
     Она действительно все это время балансировала на зыбкой грани безумия, брела, превозмогая себя, по краю бездны, разверзшейся в душе в тот момент, когда она осознала, что потеряна в космосе...
     Теперь эта зыбкая грань прорвалась, рухнула.
     Она не могла больше жить.
     Эллис не видела никакого смысла в дальнейших страданиях. Медленная агония страшила ее намного больше смерти.
     Сброшенная оболочка скафандра сползла на пол, как блестящая шкура какого-то фантастического животного.
     На обзорных экранах переливалось холодным светом целое море звездного огня. Рука Эллис медленно потянулась к поясу, пальцы сомкнулись на холодной ребристой рукояти автоматического пистолета, который когда-то принадлежал капитану Нортону...
     Ствол медленно поднялся, застыл напротив груди.
     Пальцы Эллис дрожали, по всему телу выступил пот. Упругий курок сопротивлялся слабому нажатию пальцев, она изнемогала от болезненного предчувствия того, как сейчас пуля ударит в нее, разрывая плоть...
     А вдруг не попаду сразу в сердце? - с тоскливым страхом подумала она и тут отчетливо поняла - ближе или дальше будет ствол, она не в силах сдавить курок.
     Эта мысль наполнила ее брезгливым ужасом.
     Опустив пистолет, Эллис в изнеможении огляделась вокруг, и ее взгляд упал на три криогенных гроба, которые были установлены в соседнем помещении и виднелись через открытый люк.
     Она медленно встала, прошла туда и, глотая подступившие к горлу слезы, ударила ладонью по клавише активации.
     Это было именно то, на что толкал ее КИМ.
     Способ самоубийства более завуалированный, безболезненный, нежели выстрел в грудь.
     Колпак камеры бесшумно поднялся. Внутри загорелся приглушенный свет. Сдавленно пискнули включившиеся приборы.
     Эллис, не раздеваясь, залезла внутрь, легла на жесткое ложе, дождалась, пока крохотные иголочки зонд-инъекторов вонзятся в оголенный участок ее шеи, впрыскивая в кровь подготовительный раствор...
     Голова кружилась, к горлу подступала тошнота.
     Хотелось плакать... Навзрыд.
     Прозрачный колпак камеры дрогнул и начал опускаться. Эллис знала, что это означает начало процесса погружения в низкотемпературный сон.
     Прежде чем колпак окончательно опустился, она подняла обе руки, сжимая в них пистолет, и, плача, нажала на курок.
     Остаток обоймы, так и не перезаряженной после памятных событий в кольцевом коридоре "Антея", вылетел тремя выстрелами, слившимися в короткую очередь.
     Отдача откинула ее назад, в объятия жесткого ложа.
     Колпак закрылся, и под ним мгновенно взвихрилась молочно-белая муть усыпляющего газа.
     Уже проваливаясь в сладкое, вызывающее головокружение небытие, Эллис сквозь мутные струи увидела, что из простреленного ею пульта, который управлял крионическими процессами, повалил жирный густой дым.
     Она все-таки убила себя...

Часть вторая

ФОРМА СМЕРТИ

Глава 6

     Окраина Рукава Пустоты.
     Много лет спустя...

     Странные вещи иногда творятся в пространстве.
     В черноте космоса, на фоне мрака, медленно плыл обыкновенный металлический шар, внешне очень напоминающий древнюю рогатую мину, какие использовали на старой Земле во время войн двадцатого века, чтобы уничтожать морские суда.
     От мины он отличался тем, что казался много крупнее, да и его начинка была совершенно иного толка.
     Трехметровый металлический шар излучал не смерть, а самые обыкновенные радиоволны.
     Если подлететь к нему совсем близко, то, рассматривая ноздреватую, потускневшую броню, давно утратившую свой отражающий свет глянец, можно было без труда понять, что он дрейфует здесь давно... очень давно.
     Но, несмотря на свой солидный возраст, этот аппарат продолжал функционировать, периодически, с интервалом в несколько часов, испуская в космос мощные потоки радиоизлучения с длиной волны в двадцать один сантиметр. [Волна такой длины соответствует излучению нейтрального водорода и зарезервирована для подачи сигнала бедствия космическими судами.]
     Шепот вечности, смешанный с реликтовым излучением галактик... Кто мог его услышать в этой невообразимой, мертвой дали?...
     Сигнальный буй медленно дрейфовал в космосе, и его движение на фоне темноты казалось ничтожным, незаметным.
     Надежда умирает последней... - вот какие слова стоило бы вырезать на поверхности его ноздреватой, изъеденной космической пылью, потемневшей от возраста броне.
     ... Она не умерла.
     Этой надежде, по сути - тщете, выброшенной в космос скорее ради самоуспокоения, было суждено сработать, сбыться.
     Ослепительная искорка света, зародившаяся во мраке Рукава Пустоты, постепенно росла, приближалась к тому месту, где дрейфовал древний сигнальный радиобуй.
     Это движение поначалу казалось медленным, таким же неспешным, как само время. Прошло не менее нескольких месяцев, прежде чем искорка света переродилась в величественно продвигающийся в пространстве, призрачный, объятый неистовым свечением контур.
     Это был человеческий корабль.
     Космический рудодобывающий комплекс носил малопоэтичное название "Спейсстоун" [Спейсстоун - космический камень (англ.).] и представлял собой неправильную пространственную конструкцию из четырех уродливых, совершенно неэстетичных секций. Его длина от вытянутого носа до закругленной кормы составляла не менее пяти километров. А если смотреть строго сверху, то очертания основного модуля "Спейсстоуна", вместе с пристыкованной к нему космической фабрикой и двумя танкерными платформами, чем-то напоминали угловатого, непропорционально сложенного морского ската с размахом "крыльев" километра в полтора...
     Сейчас он выглядел как неподвижная яркая точка, но нужно понимать, что его скорость на самом деле была чудовищно велика. "Спейсстоун" шел с ускорением не менее двухсот пятидесяти тысяч километров в секунду, немного не дотягивая до той скорости, какую развивает в вакууме свет. Его движение могло показаться медленным только относительно бездны космических расстояний, в трехмерном континууме измеряемых световыми годами... Так что из той точки, где висел упомянутый буй, все выглядело примерно следующим образом.
     Яркая искорка, которая долго росла в пространстве, сначала превратилась в крохотный шарик, потом он вдруг стремительно, рывком вырос, раздался в размерах, потерял свою округлую форму... и тогда всего на несколько мгновений в пространстве проступил размазанный контур объятого пламенем тормозных двигателей многокилометрового космического корабля. Еще секунда, и он, сверкнув фантомным росчерком, исчез, опять превращаясь в пылающую точку.
     Чудовищная скорость космического странника не позволила ему затормозить сразу по появлении - для этого "Спейсстоуну" требовалось время.
     Внутри корабля было в этот момент светло, тихо и пусто.
     Люди, составлявшие его экипаж, лежали в ледяных объятиях полусна-полусмерти, и мир пока не существовал для них.
     В центральном зале управления на одном из экранов внезапно появилась бегущая строка текста:
     "17. 07. 3815 г.
     02 часа 26 минут 15 секунд бортового времени. Зафиксирован сигнал искусственного происхождения с ярко выраженной периодичностью, дешифровке поддается.
     02:27:17. Определена нештатная ситуация. Полученный сигнал классифицирован по категории 805.
     02:27:29. Инициировано экстренное пробуждение экипажа".

***

     Криогенный модуль "Спейсстоуна" был обставлен безо всяких изысков - скупо и функционально.
     Десять низкотемпературных усыпальниц (девять рабочих и одна резервная) тянулись в два ряда, по обе стороны узкого прохода.
     Только две из них оставались закрыты, колпаки же остальных были в данный момент подняты вверх.
     - Черт... - Сергей Иволгин с трудом сел, придерживаясь обеими руками за борта криогенной камеры. Его глаза оставались при этом закрыты, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, губы шевелились, добавляя еще что-то почти беззвучное...
     Сбоку от него Влада Раевская, стоя на полу, с видимым усилием массировала свое плечо, при этом ее лицо с крупноватыми, но в общем-то симпатичными чертами кривилось от боли.
     Дитрих Миллер сидел в своем саркофаге. Над бортом низкотемпературной усыпальницы возвышались его наголо бритая голова и мощный торс с узловатым рельефом мышц. Его кожа, обычно эбеново-черная, сейчас казалась серой.
     Яна Монтгомери, навигатор "Спейсстоуна" и одновременно старший офицер, заместитель капитана, уже успела натянуть полетную форму и теперь разглядывала в зеркало свое бледное, осунувшееся лицо с заострившимися, похудевшими после криогенного сна чертами.
     - Эй, кто-нибудь знает, что случилось? - прозвучал в тишине отсека голос Олега Золотцева, который (так же, как и Сергей Иволгин) являлся инженером бортовых систем огромного космического комплекса.
     - Это внеплановое пробуждение, - не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, ответила Яна, одновременно массируя себе виски подушечками указательных пальцев. Закончив массаж, она несколькими движениями привела в порядок свои коротко стриженные волосы, повернулась и добавила, указав на табло общего оповещения:
     - Видишь, сигналы желтые? Не тревога, конечно, но близко к тому. Так что пошевелись, - посоветовала она, направляясь к выходу из отсека.
     Последним из своей крионической ванны поднялся, брезгливо отряхивая приставшие к телу капельки желеобразной массы, Эшгар Гуранов. Из всего экипажа он был самым низкорослым. Волосы на его голове мелко курчавились, черты лица несли в себе что-то неуловимо азиатское. Несколько секунд его взгляд был направлен в одну точку. Потом он повернул голову и спросил:
     - Мы куда-то прилетели?
     Вопрос был воспринят со сдержанным пониманием. Ждать от человека чего-то особо умного сразу по пробуждении не приходилось, и на первые фразы восставших из ледяных объятий криогенного сна обычно просто не обращали внимания.
     Дитрих, все еще сидя в камере, повернул голову, посмотрел на пустой криогенный саркофаг, который должен был занимать Алан Хоук, капитан "Спейсстоуна", и покачал головой в ответ своим мыслям.
     - Монтгомери права. Что-то пошло не так. Это нештатное пробуждение, - изрек он в своей обычной немногословной и отрывистой манере, одновременно выбираясь из ячейки. Схватив полотенце, Миллер принялся энергично растирать свою кожу, пытаясь вернуть ей потерянное тепло. - Удивляюсь, почему женщины всегда встают раньше нас? - спросил он, оценивающе скользнув взглядом по фигуре Влады Раевской, которая уже успела одеться и теперь, следуя примеру Яны, приводила себя в относительный порядок перед зеркалом, укрепленным в глубине шкафчика.
     Влада демонстративно передернула плечами, повернулась и ответила, язвительно улыбнувшись:
     - Это потому, что я не люблю, когда на меня пялятся.
     - Ой ли? - в тон ей парировал Дитрих. - А я думал наоборот, - беззлобно поддел он. Раевская отвернулась.
     Сергей, натягивая одежду, посмотрел на табло бортового хронометра, скрытое от остальных выступом переборки, и сказал:
     - Думаю, что мы пересекли весь Рукав. Кому интересно, могу сообщить: мы спали девятнадцать с хвостиком лет.
     - Ни хрена себе... - Олег со стоном выбрался из своего саркофага. - А наши пассажиры-то, смотри, посапывают... - Он склонился над одной из работающих криогенных камер, пытаясь разглядеть черты лица погруженного в низкотемпературный сон человека.
     - Эй, отвали от камеры! - прикрикнул на него Сергей, по негласной, но устоявшейся традиции несший своеобразный "крест" бескорыстного шефства над своим разболтанным товарищем, которого в душе считал просто раздолбаем.
     Золотцев глупо ухмыльнулся и поплелся к своему шкафчику. Миллер протянул руку, уперев ладонь в переборку.
     - Вибрация... Мы в режиме торможения. - Он отложил полотенце и потянулся за униформой, комплект которой лежал рядом. - Давайте, ребята, шевелитесь, - сам не заметив того, повторил он фразу, которую, уходя, произнесла Монтгомери.
     Эшгар, продолжавший сидеть в своем саркофаге, в очередной раз открыл глаза, хотел что-то спросить, но не стал. Его лицо все еще оставалось землисто-серым. Сделав над собой видимое усилие, он стал выбираться из камеры. Дитрих, заметив, что Гуранов еще не пришел в себя, помог ему перелезть через борт.
     На табло общего оповещения внезапно вспыхнула надпись.
     - Десять минут на общий сбор, - прокомментировал Иволгин, который находился ближе всех к экрану.
     - Вечно Хоук куда-то торопится, - пробурчал Олег.
     - Ну, он-то имел время проснуться, - резонно объяснил Сергей. - Это мы второй сорт, не успел продрать глаза - иди вкалывай...

***

     Капитан Хоук в этот момент уже находился в рубке управления.
     Он тоже еще не вполне очнулся после низкотемпературного сна - глаза командира корабля закрывала мутная поволока, кожа была бледной, черты лица казались помятыми, будто он неделю только и делал, что беспробудно пил. Бортинженер "Спейсстоуна" Сергей Иволган ошибся в своем последнем утверждении - как раз у капитана времени на раскачку обычно оказывалось еще меньше, чем у остальных.
     Сейчас Хоук сидел за отдельным терминалом, расположенным чуть в стороне от овальных противоперегрузочных платформ, на которых возвышались ложементы с укрепленными на них креслами. "Спейсстоун" уже погасил большую часть своей околосветовой скорости и теперь двигался в пространстве относительно медленно.
     Кораблем по-прежнему управляла автоматика, а капитан Хоук, прочитав сообщения бортовой киберсистемы, пристально вглядывался в стереообъем небольшого монитора, куда по его приказу бортовой компьютер транслировал записанное несколько часов назад изображение.
     Вокруг на обзорных экранах рубки управления расплескалась необъятная бездна, состоящая из угольно-черных провалов пространства, лишь кое-где испятнанных призрачными островками пылевых туманностей. Это место именовалось Рукавом Пустоты, тут некогда обитали и гибли в противостоянии с Предтечами древние разумные расы; здесь на сотни световых лет не было, да и не могло быть ничего человеческого, а сам Рукав Пустоты пользовался устоявшейся дурной славой гиблого места. И потому предмет, который заставил бортовой компьютер затормозить полет рудодобывающего комплекса, наполнил сознание капитана смятением и тревогой.
     От рогатого, ощерившегося антеннами шара, видеоизображение которого медленно вращалось в координатной сетке локационной системы, исходило ощущение внезапно материализовавшейся вечности.
     Этого не можем быть, - думал Алан, глядя, как при вращении шара в фокусе умножителей проплывает его выщербленная временем, потемневшая, покрытая микрошрамами броня.
     Шар поворачивался очень медленно.
     Серия легких толчков мягкой дрожью пробежала по переборкам космического рудодобывающего комплекса.
     - АРК [АРК - автоматический разведывательный корабль.] прикрытия стартовал, - сообщил голос бортовой киберсистемы, которая выполнила стандартную процедуру, выстрелив в космос пять десятков малых автоматических зондов.
     Борт неизвестного спутника продолжал плыть в фокусе умножительной системы. На его закруглении вдруг обозначилась вдавленность букв.
     Капитан Хоук не был готов к этому. Ощущение дрожи охватило его.
     3... Е... М... Л...
     Дрожь ползла, начинаясь под коленями, поднимаясь выше, вдоль позвонков, к затылку.
     На обзорных экранах было видно, как автоматические корабли прикрытия перестроились, замыкая базовый корабль в сферический щит, - пятьдесят огоньков расползлись в пространстве и застыли, ожидая дальнейших приказов.
     Хоук, подавшись к экрану, на некоторое время забыл о них, забыл обо всем, его взгляд был прикован к изображению шара. Глаза капитана "Спейсстоуна" посерели.
     Буквы медленно вползали в поле зрения умножителей:
     "А... Н... Т... Е... Й... -... 1... 2... 6... 4..."
     Появись сейчас на экранах угольно-черное покрывало энтрифага [Энтрифаг - древняя пространственная форма жизни. Выглядит как огромное, усеянное мельчайшими блестками покрывало абсолютной черноты. Обитали подле звезд, питались лучистой энергией "солнечного ветра". Обладали зачатками разума.] или голубоватый, приплюснутый на полюсах шар чудом выжившего в катаклизме времен Предтечи, наверное, Хоук был бы потрясен меньше. Его глаза видели, но разум отказывался верить в очевидность изображения. Откуда бы здесь взяться столь древнему, а главное, человеческому аппарату?! И ладно бы это оказалось какое-то судно времен галактических войн или заблудший, полный мумифицированных призраков транспорт, потерявшийся в гиперсфере, покрывший бездну световых лет в "слепых рывках" по аномалии космоса, но не фотонный же реликт с древней Земли!...
     Однако буквы на выпуклом выщербленном борту сигнального буя упрямо складывались воедино:
     "ЗЕМЛЯ. АНТЕЙ-1264".
     Кибернетическая система "Спейсстоуна", в памяти которой хранились опознавательные маркировки, коды и конструктивные особенности всех когда-либо исчезнувших кораблей, начиная с самых древних (такая унифицированная база данных являлась обязательной принадлежностью любого бортового компьютера), однозначно пыталась опознать данный объект...
     Скулы Алана свело, словно он глотнул лимонной кислоты.
     Невероятно...
     Трудно было поспорить с реальностью обработанного компьютером изображения. В него оставалось только верить.
     За спиной капитана тихо прошелестела пневматика дверей.
     Он обернулся.
     - Проблемы, Хоук? - осведомилась Яна, входя в рубку.
     Ее непринужденный тон, словно они расстались только вчера и не было этих девятнадцати с половиной лет ледяного сна, позволил ему немного расслабиться.
     - Похоже, что так, Монтгомери, - ответил он, с удовольствием отметив, как Яна едва заметно поморщилась от подобной фамильярности. Хоук знал - она ненавидит, когда кто-то обращается к ней по фамилии, но в этих мелочах, по мнению капитана, иногда и состояло ощущение жизни...
     В принципе экипаж "Спейсстоуна" был достаточно сплоченным, сработавшимся коллективом. До отправки в этот долгий и скорее всего бесперспективный поиск "Спейсстоун", как и положено нормальной космической фабрике, много лет дрейфовал в поясе астероидов системы Онтарио, собирая заключенные в космических глыбах полезные ископаемые, рассортировывал, обогащал рудоносные породы, а затем, раз в несколько месяцев, по наполнении всех емкостей, огромный, неуклюжий корабль-фабрика возвращался в центр системы, где разгружался на заводах компании "Аптеке", чтобы затем снова отправиться в космос на три-четыре месяца. Кроме Эшгара и двух странных пассажиров, что продолжали сейчас спать в криогенных камерах, экипаж "Спейсстоуна" оставался неизменным на протяжении двух последних проведенных им в системе Онтарио лет...
     - Так что стряслось, Алан? - прервала Яна его мысли, присев в соседнее с капитаном кресло.
     - Вот, по