оло пяти утра мэр Торин проснулся от кошмара. В  его  сне  птица  с
розовыми глазами медленно кружила над феодом.  И  там,  куда  падала  ее
тень, трава, желтела, листья опадали с деревьев, посевы гибли. Тень  эта
превращала зеленый и благодатный феод в бесплодные земли. Это,  конечно,
мой феод, но и птица тоже моя, подумал  он  перед  тем  как  проснуться,
свернувшись в клубок у края кровати. Моя птица, ибо я привез ее сюда,  я
выпустил ее из клетки.
   Торин понял, что в эту ночь ему уже не заснуть.  Налил  стакан  воды,
выпил, прошел в кабинет, на ходу надевая халат. Помпон на конце  ночного
колпака елозил по спине между  лопатками,  колени  скрипели  при  каждом
шаге.
   Сон  этот  словно  выплеснул  на  поверхность  чувство   вины..,   но
сделанного не вернешь. Завтра Джонас и его дружки  получат  то,  за  чем
приехали (и за что заплатили). Послезавтра  их  уже  не  будет.  Улетай,
птица с розовыми глазами и мертвящей тенью. Улетай, откуда прилетела,  и
забирай с собой Больших охотников за гробами. Торин точно  знал,  что  в
ближайшее время  его  будут  занимать  другие  заботы,  главным  образом
приятные, так что он  думать  забудет  обо  всех  этих  джонасах.  И  уж
конечно, не будут ему сниться такие кошмары.
   И потом, сны, не подкрепленные чем-то  более  существенным,  -  всего
лишь сны, а не знамения.
   Более существенным могли бы стать носки сапог,  выглядывающие  из-под
портьеры у окна в кабинете.., но  сэй  Торин  даже  не  посмотрел  в  ту
сторону. Взгляд его сосредоточился на бутылке, что стояла у его любимого
кресла. Пить кларет в пять утра еще не пошло у него в  привычку,  но  он
решил, что глоток-другой не повредит. Ему же приснился страшный  сон,  и
завтра, опять же...
   - Завтра праздник Жатвы, - сказал он, усаживаясь в кресло у камина. -
Полагаю, человек имеет право расслабиться.
   Он наполнил бокал, последний в своей жизни, выпил... Спиртное,  попав
в желудок, приятным теплом растеклось по всему телу. Да,  так-то  лучше.
Никаких тебе гигантских птиц, никаких смертоносных теней. Он  потянулся,
переплел пальцы, - которые тут же затрещали.
   - Терпеть не могу этого звука, старый козел,  -  произнес  голос  над
ухом Торина.
   Торин подпрыгнул. Сердце чуть не выскочило из  груди.  Пустой  стакан
слетел с подлокотника и разбился о камни камина.
   Прежде чем Торин успел закричать, Рой Дипейп  сорвал  с  него  ночной
колпак, схватился за остатки волос и оттянул голову мэра назад. И тут же
нож,  который  Рой  держал  в  руке,  далеко  не  такой  красивый,   как
приобретенный на рынке Рейнолдсом, но не менее острый, перерезал старику
горло. Кровь хлынула струей. Дипейп отпустил волосы Торина,  вернулся  к
портьере, поднял что-то с пола. Дозорного Катберта. Принес его к  креслу
и положил на колени умирающего мэра.
   - Птица... - прохрипел Торин, брызжа кровью. - Птица!
   - Да, старина, какой ты, однако,  наблюдательный,  если  заметил  это
даже в таком состоянии. - Дипейп вновь оттянул  голову  Торина  назад  и
двумя короткими взмахами ножа вырезал ему  глаза.  Один  упал  в  камин,
второй сполз на пол по стене. Правая рука Торина  дернулась  и  затихла.
Оставалось еще одно дело. Дипейп огляделся, решил, что лучше  помпона  с
ночного колпака Торина ему не найти. Поднял его, обмакнул в лужу  крови,
скопившуюся на халате на коленях мэра,  и  нарисовал  на  стене  эмблему
Благодетеля - широко раскрытый глаз.
   - Вот так. - С довольным видом он отступил на шаг. - Если уж  это  не
прикончит их, то не знаю, что и делать.

3

   Джонас показал Френу Ленджиллу, где расставить  его  людей:  двоих  в
конюшне,  шестерых  -  снаружи.  Трое  спрятались  за  ржавыми  остовами
сельскохозяйственной техники, двое  -  в  руинах  пожарища,  один,  Дейв
Холлис, затаился на крыше конюшни. Ленджилла порадовало,  что  люди  его
отнеслись к порученному делу более чем серьезно. Конечно, им  предстояло
иметь дело с мальчишками,  но  эти  мальчишки  однажды  взяли  верх  над
Большими охотниками за гробами.
   Пока они не подъехали к "Полосе К",  шериф  Эвери  всем  своим  видом
показывал, что парадом командует  именно  он.  Но  у  ранчо  руководство
операцией перешло к Ленджиллу, восседавшему на лошади с ручным пулеметом
через плечо, с прямой, как  и  двадцать  лет  назад,  спиной.  Эвери,  у
которого  от  волнения  то  и   дело   перехватывало   дыхание,   скорее
обрадовался, чем обиделся.
   - Я скажу вам, где вы должны встать, как мне  и  рекомендовали.  План
хорош, и у меня  нет  никаких  возражений,  -  объяснял  Ленджилл  своим
подчиненным: их лица смутно белели в темноте. - От  себя  хочу  добавить
только одно. Живыми они нам не нужны, но будет лучше, если  мы  захватим
их, а не убьем... Мы же хотим, чтобы с ними  расплатился  феод,  простой
люд, и расплатился по полной  программе.  За  все,  что  они  натворили.
Поэтому говорю следующее: если будет необходимость стрелять - стреляйте.
Но я сдеру шкуру с любого, кто откроет огонь  без  надобности.  Вы  меня
поняли?
   Ответа не последовало. Вроде бы поняли.
   - Отлично. - Лицо Ленджилла напоминало  каменную  маску.  -  Даю  вам
минуту, чтобы убедиться, что ничего не  гремит,  и  в  путь.  Больше  ни
слова.

4

   В то утро  Роланд,  Катберт  и  Ален  вышли  из  бункера  в  четверть
седьмого, рядком постояли на крыльце. Ален допивал кофе. Катберт зевал и
потягивался. Роланд застегивал рубашку и смотрел на юго-запад, в сторону
Плохой Травы. Думал он не о предстоящей схватке с превосходящими  силами
противника, а о Сюзан. Ее слезах. Старая жадная ка, как я тебя  ненавижу
- ее слова.
   Его инстинкты крепко спали. Как и  дар  Алена,  его  шестое  чувство,
которое засекло Джонаса в тот день, когда Джонас убил их голубей. Что же
касается Катберта...
   - Еще один день тишины и покоя! -  воскликнул  он,  подняв  голову  к
светлеющему небу. -  Еще  один  день  счастья!  Еще  один  день  тишины,
нарушаемой только вздохом влюбленного да топотом лошадиных копыт!
   - Еще один день твоей болтовни, - добавил Ален. - Пошли.
   Они  пересекли  двор,  не  замечая  взглядов  восьми  пар  глаз,   не
отрывающихся от них. Прошли в конюшню мимо  двух  людей,  затаившихся  у
ворот, один сидел за грудой ржавых борон, второй -  за  копнушкой  сена,
оба с оружием наготове.
   Только Быстрый чувствовал: что-то не так.  Бил  копытом,  всхрапывал,
закатывал глаза, а когда Роланд вывел его из стойла, попытался встать на
дыбы.
   - Ну что ты, мальчик.  -  Роланд  похлопал  его  по  шее,  огляделся.
-Наверное, пауки. Он их ненавидит.
   Снаружи Ленджилл поднялся и взмахнул руками. Его люди молча двинулись
к конюшне. На крыше Дейв Холлис прижал приклад к плечу. Монокль он давно
засунул в карман, чтобы не отбросить случайного блика.
   Катберт первым вывел лошадь  из  конюшни.  За  ним  -  Ален.  Третьим
-Роланд. Быстрый по-прежнему нервничал.
   - Смотрите, - воскликнул Катберт, все еще не подозревая  о  мужчинах,
стоящих у них за спиной. Он указывал на север. - Облако в форме медведя!
Сулит удачу тем...
   - Не шевелитесь, парни, - приказал Ленджилл. - Даже не  переминайтесь
с ноги на ногу.
   Ален  начал  поворачиваться..,  скорее  от  изумления..,   но   сзади
послышались клацающие звуки: взводились курки пистолей и мушкетонов.
   - Нет, Эл! - приказал  Роланд.  -  Не  двигайся!  Замри!  -  Отчаяние
рвалось из груди, уголки  глаз  щипали  слезы  ярости..,  однако  он  не
сдвинулся  с  места.  Катберт  и  Ален   тоже   должны   стоять.   Любое
телодвижение, и их убьют. - Не двигайтесь! - повторил он. - Оба!
   - Мудрое  решение.  -  Голос  Ленджилла  приблизился,  сопровождаемый
звуками шагов еще нескольких человек. - А теперь руки назад.
   Две тени появились по бокам Роланда. По размерам левой он  догадался,
что рядом стоит шериф Эвери. В этот день он, похоже, не собирался  поить
их белым чаем. Вторая тень, должно быть, принадлежала Ленджиллу.
   - Поторопись, Диаборн, или как тебя там. Руки за спину. На  поясницу.
Твои приятели на мушке, и если мы привезем в город двоих,  а  не  троих,
жизнь не остановится.
   Знают, что рисковать с нами нельзя, не без гордости подумал Роланд. А
вместе с ней пришла горечь: взяли-то их, как сосунков.
   - Роланд! - шепот Катберта переполняло отчаяние. -  Роланд,  нет!  Но
выбора не было. Роланд заложил руки за спину. Быстрый негодующе  заржал,
как бы говоря, что видеть этого не может, и затрусил к крыльцу  бункера,
где и остановился.
   - Сейчас почувствуешь на запястьях металл, - предупредил Ленджилл.  -
Esposas <наручники (исп.)>.
   Два холодных кольца охватили запястья Роланда. Дважды щелкнуло.
   - Отлично, - другой голос. - Теперь ты, сынок.
   - Будь я проклят, если дам заковать себя! - По голосу  чувствовалось,
что Катберт на грани истерики.
   Послышался глухой удар, сдавленный крик  боли.  Роланд  повернулся  и
увидел Алена, опустившегося на одно колено, прижимающего левую  руку  ко
лбу. По лицу бежала кровь.
   - Врезать ему еще раз? - спросил Джейк Уайт. Старый пистоль он держал
за ствол. - Я могу, ты знаешь, в такую рань даже приятно размять руку.
   - Нет! - Лицо Катберта перекосило от ужаса и горя. У него  за  спиной
стояли трое вооруженных мужчин, стерегущих каждое его движение. -  Тогда
будь хорошим мальчиком и заведи руки назад.
   Катберт, борясь со  слезами,  подчинился.  Наручники  на  него  надел
помощник шерифа Бриджер. Еще двое  мужчин  подняли  Алена  на  ноги.  Он
покачнулся, но устоял. Наручники защелкнулись и на его  запястьях.  Ален
взглядом встретился с Роландом, попытался улыбнуться.  Пожалуй,  то  был
самый жуткий момент в это ужасное утро. Роланд кивнул Алену и  дал  себе
зарок: никогда в жизни, даже если он проживет тысячу лет, такого  с  ним
не повторится.
   На этот раз Ленджилл заменил галстук шейным платком, но  пиджак,  как
показалось Роланду, он надел тот же, что и  на  обед  у  мэра  несколько
месяцев назад. Рядом с ним, раздувшись от важности, стоял шериф Эвери.
   - Парни, - изрек шериф, - вы арестованы за преступления против феода.
Конкретно - за предательство и убийство.
   - И кого же мы убили? - спросил Ален. У кого-то  из  мужчин  вырвался
смешок, то ли нервный, то ли циничный.
   - Мэра и его канцлера, как вы знаете не хуже меня, - ответил Эвери. -
А теперь...
   - Как вы могли пойти на  такое?  -  с  любопытством  спросил  Роланд.
Обращался он к Ленджиллу. - Меджис - ваш дом. Я видел на кладбище могилы
ваших отцов. Как вы могли поступить так с родным домом, сэй Ленджилл?
   - Я не собираюсь стоять здесь и трепаться с тобой. - Ленджилл смотрел
через плечо Роланда. - Алварес!  Приведи  его  лошадь.  Я  думаю,  такие
классные наездники, как вы, справятся с лошадьми и без...
   - Нет, скажите мне, - прервал  его  Роланд.  -  Не  стесняйтесь,  сэй
Ленджилл, вы же привели сюда только друзей, посторонних тут нет. Как  вы
могли пойти на такое?  Вы  изнасиловали  бы  собственную  мать,  если  б
застали ее спящей с вздернутым платьем?
   Рот Ленджилла дернулся, отнюдь  не  от  стыда  или  раздражения,  его
покоробила бестактность Роланда, потом посмотрел на Эвери:
   - Трепать языком в Гилеаде их научили, не так ли?
   Эвери взмахнул винтовкой, которую держал в руках, занеся приклад  над
закованным в наручники стрелком.
   - Сейчас я научу  тебя  разговаривать  с  достойными  людьми,  научу!
Только скажи, Френ, и я прочищу ему мозги.
   Ленджилл остановил его:
   - Не дури. Лежащий он нужен мне только мертвый.
   Эвери опустил винтовку. Ленджилл повернулся к Роланду:
   - Ты  не  проживешь  достаточно  долго,  чтобы  воспользоваться  моим
советом, Диаборн, но я  все  равно  дам  его  тебе:  в  этом  мире  надо
держаться победителем. И следить, откуда дует ветер, чтобы не пропустить
момента, когда он меняет направление.
   - Ты забыл лицо своего отца, жалкий  маленький  червяк,  -  отчеканил
Катберт.
   И  добился  результата,  которого  не  принесла  фраза   Роланда   об
изнасиловании матери: выдубленные солнцем и  ветром  щеки  Ленджилла  на
мгновение полыхнули румянцем.
   - На коней их! - рыкнул он. - Я хочу, чтобы через час  они  сидели  в
камере!

5

   Роланда так энергично усаживали на лошадь, что он едва не свалился на
землю с другой стороны.., свалился бы, если б Дейв Холлис  не  поддержал
его и не вставил сапог Роланда в стремя. При этом Дейв нервно  улыбнулся
стрелку.
   - Мне очень жаль видеть тебя здесь, - сказал ему Роланд.
   - И я сожалею о том, что я здесь, - ответил помощник шерифа. -Раз  уж
вы приехали убивать, лучше бы сделали это раньше. И твоему  приятелю  не
следовало вести себя так нагло. Зря он  оставил  на  месте  преступления
свою визитную карточку. - И Дейв мотнул головой в сторону Катберта.
   Роланд и представить себе не мог, о чем толкует помощник шерифа Дейв,
но особого значения это и не имело. В то, что они убийцы,  не  верил  ни
один из этих мужчин, включая Дейва. Хотя, полагал Роланд, по  прошествии
лет поверят и будут рассказывать об этом детям и внукам. О великом  дне,
когда они схватили предателей.
   Стрелок коленями  развернул  Быстрого  и  оказался  лицом  к  лицу  с
Джонасом. В зеленой шляпе скотовода, старом сером плаще, на широкогрудом
жеребце, который стоял рядом с проселком, ведущим к Великому  Тракту.  У
правого колена, в кожаном  чехле,  висела  винтовка.  Левую  полу  плаща
Джонас отбросил, обнажив  рукоятку  револьвера.  Его  седые  волосы,  не
расчесанные с утра, падали на плечи.
   Он приподнял шляпу, приветствуя Роланда:
   - Хвалю. Для тех, у кого только-только обсохло на  губах  молоко,  вы
отлично провели свою партию.
   - Старик, - ответил ему Роланд, - ты зажился на этом свете.
   Джонас улыбнулся:
   - Ты бы это поправил, если бы мог, не так ли? Да,  полагаю,  поправил
бы. - Он стрельнул взглядом на Ленджилла. -  Забери  их  игрушки,  Френ.
Обрати внимание на ножи. Револьверы у них есть, хотя они  их  никому  не
показывали. Однако я знаю чуть больше, чем им хотелось бы. И  не  забудь
про рогатку этого весельчака. Не так давно он чуть было не  снес  голову
Рою.
   - Это вы о рыжем? - спросил Катберт.  Конь  так  и  плясал  под  ним,
поэтому юношу мотало из стороны в сторону, словно циркового наездника. -
Он бы этого и не заметил. Яйца ему еще нужны, но отнюдь не голова.
   - Возможно, ты прав. - Джонас наблюдал, как помощники шерифа собирают
дротики и лук Роланда. Рогатку сняли с пояса Катберта вместе  с  кожаным
футляром, который тот для нее сделал. Помощник  шерифа  Бриджер  взял  и
мешочек с металлическими шариками, который  также  висел  на  поясе  под
левой рукой Катберта.
   Когда с  разоружением  покончили,  Джонас  одарил  Роланда  радостной
улыбкой:
   - Как тебя зовут на самом  деле,  щенок?  Говори,  не  стесняйся.  На
лошади ты сидишь последний раз, и мы оба это знаем.
   Роланд молчал. Ленджилл взглянул на Джонаса,  изогнул  бровь.  Джонас
пожал плечами, посмотрел в сторону города.  Ленджилл  кивнул  и  пальцем
ткнул Роланда в бок.
   - Поехали, парень.
   Роланд сжал бока  Быстрого.  Мерин  двинулся  в  сторону  Джонаса.  И
внезапно Роланда осенило. Знание, как случалось  потом  не  раз,  пришло
ниоткуда: секунду назад он пребывал в полном неведении,  и  тут  же  ему
открывалась истина.
   - Кто послал тебя на запад,  червяк?  -  спросил  он,  проезжая  мимо
Джонаса. - Корт не мог, ты слишком стар. Его отец?
   Скуку, что поселилась на лице Джонаса, как ветром сдуло. На мгновение
мужчина  с  седыми  волосами  превратился   в   ребенка:   потрясенного,
пристыженного, мучающегося от боли.
   - Да, отец Корта, я вижу это по твоим глазам. И теперь  ты  здесь,  у
Чистого моря.., да только в действительности ты на западе.  Душа  такого
человека, как ты, не может покинуть запад.
   Револьвер Джонаса с такой скоростью перекочевал из кобуры в руку  что
только сверхзоркие глаза  Роланда  могли  уловить  это  движение.  Среди
мужчин пробежал шумок, то ли изумления, то ли восторга.
   - Джонас, брось дурить! - рявкнул Ленджилл. - Ты не можешь  их  убить
после того, как мы положили столько сил, чтобы взять их  живыми.  Джонас
не слышал. Его глаза широко раскрылись, уголки рта дрожали.
   - Думай, что говоришь, Уилл Диаборн, - прохрипел он. - Выбирай слова.
А не то я с тобой быстро разберусь.
   - Прекрасно, застрели меня. - Роланд вскинул голову, в упор посмотрел
на Джонаса. - Стреляй, изгнанник. Стреляй, червяк.  Стреляй,  неудачник.
Ты будешь жить в изгнании и умрешь как жил.
   На мгновение он подумал, что Джонас сейчас  выстрелит,  почувствовал,
что смерть совсем рядом, и приготовился принять ее: достойный конец  для
того, кто с такой легкостью позволил себя поймать. О Сюзан он  и  думать
забыл. И вообще все застыло: ветер,  трава,  мужчины,  пешие  и  конные,
лошади.
   А потом Джонас вернул курок в исходное положение и сунул револьвер  в
кобуру.
   - Везите их в город и судите, -  бросил  он  Ленджиллу.  И  чтобы  ни
одного волоска не упало с их головы до моего приезда. Если уж  я  сейчас
не убил одного из них, удержитесь и вы. А теперь в путь.
   - Трогайтесь. - Голос  Ленджилла  разительно  переменился.  Нарочитая
властность напрочь исчезла. Похоже, он  осознал  (слишком  поздно),  что
принял участие в игре, ставки в которой оказались  чересчур  высоки  для
него.
   Они тронулись. И тут Роланд обернулся  в  последний  раз.  Презрение,
которое увидел  Джонас  в  этих  холодных  юных  глазах,  отстегало  его
сильнее, чем те кнуты, что многие годы назад, в Горлане, превратили  его
спину в лохмотья.

6

   Когда они скрылись из виду, Джонас вошел в бункер,  поднял  половицу,
под которой хранился арсенал молокососов, но обнаружил  там  только  два
револьвера.  Пара  шестизарядных,  с  темными  рукоятками,   несомненно,
револьверы Диаборна, исчезли.
   Ты на западе. Душа такого человека, как ты, не может покинуть  запад.
Ты будешь жить в изгнании и умрешь, как жил.
   Руки Джонаса принялись за дело, разбирая револьверы, которые  Катберт
и Ален привезли с запада. Из  револьвера  Алена  даже  не  стреляли,  не
считая пристрелочных  выстрелов.  Выйдя  из  бункера,  Джонас  разбросал
отдельные части револьверов во все стороны, вкладывая  в  каждый  бросок
всю силу, пытаясь избавиться от ледяного синего  взгляда  и  потрясения,
испытанного от слов Диаборна. Он-то пребывал в полной  уверенности,  что
его тайна погребена навечно. Рой и Клей могли о чем-то догадываться,  но
наверняка они ничего не знали.
   А теперь, еще до заката солнца, всему Меджису  станет  известно,  что
Элдред Джонас, седоволосый регулятор с вытатуированным на  руке  гробом,
всего лишь неудавшийся стрелок, не выдержавший экзамена  на  мастерство.
Ты будешь жить в изгнании и умрешь как жил.
   - Возможно, - Джонас смотрел на сгоревший дом, но не видел его. -Но я
проживу дольше, чем ты, юный Диаборн,  и  умру,  когда  твои  кости  уже
сгниют в земле.
   Он вскочил на коня, развернул его, резко дернув поводья, и поскакал к
СИТГО, где его ждали Рой и Клей. Поскакал быстро, но  глаза  Роланда  не
отставали от него.

7

   - Просыпайся! Просыпайся, сэй! Просыпайся! Просыпайся!
   Слова приходили из далекого  далека.  Даже  когда  ее  начала  трясти
чья-то рука и Сюзан поняла, что проснуться  придется,  ей  потребовалось
немало усилий, чтобы разлепить веки.
   Уже какую неделю она не могла выспаться, а тут крепко  заснула,  хотя
на это не рассчитывала.., особенно в эту ночь.  Она  лежала  без  сна  в
роскошной спальне в Доме-на-Набережной, ворочаясь с боку на бок.  Ночная
рубашка задралась вверх и сбилась комом под поясницей.  Встав  по  малой
нужде, Сюзан скинула эту мерзкую хламиду, швырнула в угол и забралась  в
постель голой.
   Как выяснилось, именно шелковая ночная рубашка и мешала ей спать. Как
только  голова  Сюзан  коснулась   подушки,   она   вырубилась.   Именно
вырубилась, а не заснула, провалилась в  черную  пустоту,  где  не  было
места даже снам.
   И вот