очему принял его. В дни  падения  Меджиса
он был мальчишкой, чуть старше Джейка Чеймберса, а  мальчишкам  убийство
всегда дается с трудом. - Если только она нас к этому не вынудит.
   - Может, будет лучше, если вынудит. - Катберт ответил, как и положено
стрелку, но в голосе его слышалась тревога.
   - Да. Возможно.  Но  это  маловероятно,  она  слишком  хитра.  Встать
придется пораньше.
   - Хорошо. Карты тебе отдать?
   - Когда ты вот-вот разделаешься с ним? Нет уж.
   Роланд прошел к своей койке. Сел, уставившись на лежащие  на  коленях
руки. Возможно,  он  молился.  Возможно,  о  чем-то  глубоко  задумался.
Катберт пристально посмотрел на него, а потом уткнулся в карты.

16

   Солнце только  поднялось  над  горизонтом,  когда  Роланд  и  Катберт
двинулись в путь. Спуск, еще влажный от утренней росы, полыхал оранжевым
огнем первых солнечных лучей. Дыхание всадников и лошадей парком  вилось
в воздухе. Утро это осталось у них в памяти навсегда.  Впервые  в  жизни
они выехали с револьверами в  кобурах.  Впервые  предстали  перед  миром
стрелками.
   Катберт не произнес ни слова, он знал,  что,  начав,  уже  не  сможет
остановиться,  будет  нести  привычную  околесицу..,  а  Роланд   всегда
отличался молчаливостью.  И  за  всю  дорогу  лишь  раз  они  обменялись
несколькими фразами.
   - Я сказал, что допустил очень серьезную ошибку.  -  Разговор  затеял
Роланд. - Ту, что открылась мне благодаря этому письму. - Он похлопал по
нагрудному карману. - Ты знаешь, в чем заключалась эта ошибка?
   - Не в том, что ты полюбил ее.., не в том, -  ответил  Катберт.  -Это
ка, тут никуда не денешься. - Катберт испытывал огромное облегчение:  он
мог не только произнести эти слова, он в них верил. Такой он мог принять
Сюзан: не возлюбленной лучшего друга, девушкой, которую он сам  возжелал
при первой же встрече, но посланцем судьбы.
   - Полюбить - это не ошибка, неверно думать, что любовь  можно  как-то
изолировать от всего остального. Пребывать в уверенности,  что  я  смогу
жить двумя жизнями, одной - с тобой и Элом, нашей работой, а второй -  с
ней. Я думал, эта любовь поднимет меня над ка точно так же,  как  крылья
поднимают птицу над теми, кто может убить и съесть ее. Ты понимаешь?
   - Любовь ослепила тебя, - с необычайной  мягкостью  ответил  Катберт.
Куда только подевалась злость, снедавшая его последние два месяца.
   - Да, - с грустью признал Роланд. - Она ослепила меня.., но теперь  я
прозрел. Прибавим ходу. Я хочу покончить с этим как можно быстрее.

17

   Они поднимались по проселочной дороге, где  не  так  уж  давно  Сюзан
(Сюзан, которая знала гораздо меньше как  о  происходящем  в  окружающем
мире, так и о его устройстве) распевала "Беззаботную любовь" под  светом
Целующейся Луны. Там, где дорога уперлась во двор Риа, они остановились.
   - Прекрасный вид, - пробормотал Роланд. - Отсюда видна вся пустыня.
   - А вот то, что  ближе,  мне  определенно  не  нравится,  -  возразил
Катберт,  сказав  чистую  правду.  Они  видели   неубранный   огород   с
овощами-мутантами и торчащее над ним двухголовое пугало. Во дворе  росло
одно дерево, листья которого уже пожелтели и свернулись в  трубочки.  За
деревом стояла хижина,  сложенная  из  неотесанных  камней,  над  крышей
торчала  закопченная   труба   с   нарисованным   на   ней   ярко-желтым
шестигранником. У одной стены под хлипким навесом лежали дрова.
   Роланд видел много таких хижин, по крайней мере три они  миновали  по
дороге из Гилеада, но только эта прямо-таки излучала зло. Он  никого  не
видел,  но  чувствовал,  что  на  них  смотрят,   за   ними   наблюдают.
Почувствовал это и Катберт.
   - Надо ли нам приближаться к  хижине?  -  Он  шумно  сглотнул  слюну.
-Въезжать во двор? Потому что... Роланд, дверь открыта. Ты видишь?
   Он видел. Она словно ждала их. Словно приглашала войти, хотела, чтобы
они сели с ней за стол и позавтракали в ее компании.
   - Оставайся здесь. - Он двинул Быстрого вперед.
   - Нет. Я с тобой!
   - Нет, прикрой мне спину. Если придется  входить  в  хижину,  я  тебя
позову.., но если мне придется войти, старуха, что живет здесь, испустит
дух. Как ты и говорил, может, оно и к лучшему.
   При каждом шаге Быстрого исходящее от хижины зло все  сильнее  давило
на сердце и рассудок Роланда. Да и запах стоял  отвратительный  -тухлого
мяса и гниющих помидоров. И шел этот запах  как  от  хижины,  так  и  от
земли, на которой она стояла. С каждым шагом усиливался вой червоточины,
словно воздух вокруг хижины играл роль усилителя.
   Сюзан приходила сюда одна, в темноте, думал Роланд. Я не уверен,  что
решился бы подняться сюда ночью, даже с друзьями.
   Он остановился под деревом, всмотрелся в открытую дверь,  от  которой
его отделяли двадцать шагов.  Вроде  бы  разглядел  часть  кухни:  ножки
стола, спинку стула, закопченный очаг. Хозяйки он не увидел. Но она была
в доме. Роланд чувствовал, как ее взгляд ползает по нему, словно вошь.
   Я не могу ее видеть, потому что она прикрывается колдовскими  чарами,
но она здесь.
   А может, он видел ее. Воздух как-то странно мерцал справа  от  двери,
словно  подогретый.  Роланду  говорили,  как  бороться  с  этим  трюком:
повернуть голову и посмотреть уголком глаза, боковым зрением. Что  он  и
сделал.
   - Роланд? - позвал его Катберт. - Пока все нормально, Берт. - Что  он
говорил, значения сейчас не имело, потому что.., да!  Мерцание  исчезло,
он увидел силуэт женщины. Может, это игра воображения, но... В тот самый
момент, словно поняв, что тайное становится явным,  мерцание  сдвинулось
дальше, в тень. Взгляд Роланда ухватил  подол  старого  черного  платья,
потом исчез и он.
   Не важно. Он пришел не для того, чтобы смотреть на  нее.  Он  пришел,
чтобы дать ей единственное и последнее предупреждение..,  без  которого,
несомненно, обошелся бы любой из их отцов.
   - Риа! - Суровый, командный тон. Два  желтых  листка,  словно  сбитые
сотрясениями воздуха, упали на его черные волосы. Хижина  молчала,  если
не считать ответом протяжное кошачье мяуканье.  -  Риа,  ничья  дочь!  Я
принес то, что принадлежит тебе,  женщина!  То,  что  ты,  должно  быть,
потеряла!  -  Он  достал  из  кармана  сложенное  письмо  и  швырнул  на
каменистую землю. - Сегодня я тебе еще друг, Риа.., если бы письмо дошло
до адресата, ты бы заплатила за это жизнью.
   Роланд замолчал. Еще один лист упал с дерева.  Спланировал  на  гриву
Быстрого.
   - Слушай меня внимательно, Риа, ничья дочь, и запоминай каждое слово.
Я пришел сюда под именем  Уилла  Диаборна,  но  настоящее  мое  имя  -не
Диаборн, и  служу  я  Альянсу.  Больше  того,  сила,  которая  стоит  за
Альянсом, - Белая сила. Ты пересекла тропу ка,  и  я  предупреждаю  тебя
один и единственный раз - никогда больше не  пересекай  этой  тропы.  Ты
меня поняла?
   В ответ - все то же молчание.
   - Если тронешь хоть волосок на голове юноши,  которому  ты  дала  это
гнусное письмо, ты умрешь. Скажи еще хоть слово о том, что ты знаешь или
думаешь, что знаешь.., кому угодно,  не  только  Корделии  Дельгадо  или
Джонасу, или Раймеру, или Торину, - и ты умрешь. Живи с нами в  мире,  и
мы ответим тем же. Выступи против нас, и мы тебя уничтожим. Ты поняла?
   Молчание в ответ. Грязные окна пялились на  него,  как  глаза.  Порыв
ветра осыпал его листьями, заставил пугало жалобно  скрипнуть  на  своем
столбе.  Почему-то  Роланду  вспомнился  повар  Хакс,  извивающийся   на
веревке.
   - Ты поняла?
   Нет ответа. Пропало и мерцание, которое он видел за дверью.
   - Очень хорошо. Молчание означает согласие. - Движение ноги,  Быстрый
начал разворачиваться. При этом Роланд приподнял  голову  и  увидел  меж
желтых листьев зеленую ленту. Услышал тихое шипение.
   - Роланд, берегись! Змея! - закричал Катберт, но  прежде  чем  второе
слово слетело с его губ. Роланд уже выхватил револьвер. Изогнулся вбок и
трижды  выстрелил,  грохот  выстрелов  разорвал  тишину  и  покатился  к
соседним холмам. Каждой пулей змею подбрасывало все выше, красные  капли
крови летели к  синему  небу,  пятнали  желтые  листья.  Последняя  пуля
оторвала змее голову, так что на землю она упала  двумя  частями.  А  из
хижины донесся столь горестный вопль, что у Роланда заледенело сердце.
   - Мерзавец! - вопила женщина, прячущаяся в тенях. - Убийца! Мой друг!
Мой милый друг!
   - Если он был твоим другом, не следовало выпускать его  против  меня.
Запомни это, Риа, ничья дочь.
   Из хижины донесся еще один вопль, и все стихло.
   Роланд подъехал к Катберту, убирая револьвер в  кобуру.  Глаза  Берта
восторженно сверкали.
   - Роланд, какие выстрелы! Боги, это потрясающе! - Поехали  отсюда.  -
Но мы так и не выяснили, как она узнала!
   - Ты думаешь, она сказала бы? - Голос Роланда чуть дрогнул. Эта змея,
висевшая прямо над ним, он еще не мог поверить, что она мертва.  Спасибо
богам за его руку, которая среагировала как должно.
   -  Мы  могли  бы  заставить  ее  сказать.  -  Но  по   голосу   Берта
чувствовалось, что он в это не  верит.  Может,  позже,  многое  повидав,
набравшись  стрелецкого  опыта,  он   будет   воспринимать   пытку   как
необходимость. Пока же от одной этой мысли к горлу подкатывала тошнота.
   - Даже если бы она и заговорила, мы не  сумели  бы  добиться  от  нее
правды. Она лжет с такой  же  легкостью,  с  какой  другие  дышат.  Если
сегодня мы убедили  ее  не  высовываться,  это  уже  много.  Поехали.  Я
ненавижу это место.

18

   - Мы должны встретиться, - объявил Роланд по пути в город.
   - Мы четверо. Как я понимаю, ты об этом? - уточнил Катберт.
   - Да. Я хочу рассказать обо всем, что знаю и о чем догадываюсь.  Хочу
изложить вам свой план. Объяснить, почему мы выжидаем.
   - Давно пора.
   - Сюзан сможет нам помочь. - Роланд словно  рассуждал  сам  с  собой.
Катберт улыбнулся, заметив листик, желтеющий в его черных волосах.  -  И
помощь ее придется нам как нельзя кстати. Почему я этого не видел?
   - Потому что любовь слепа, - хохотнул Катберт и  хлопнул  Роланда  по
плечу. - Любовь слепа, старина.

19

   Убедившись,  что  мальчишки  уехали.  Риа  выползла   из   хижины   в
ненавистный солнечный свет. Заковыляла  к  дереву,  упала  на  колени  у
останков змеи, рыдая в голос.
   - Эрмот, Эрмот! Посмотри, что они с тобой сделали!
   Голова лежала отдельно,  с  открытой  пастью,  ядовитыми  зубами,  на
которых застыли поблескивающие в солнечных лучах капельки яда.  Блестели
и остекленевшие глаза. Она подняла голову Эрмота,  поцеловала  в  пасть,
слизнула капельки яда, всхлипывая, с катящимися по щекам слезами.
   Другой  рукой  подобрала  тело,  застонав  при  виде  кровавых   ран,
оставленных пулями Роланда. Дважды прикладывала голову к телу, произнося
заклинания, но безо всякого результата. Конечно же Эрмот умер, и ее чары
не могли вернуть его к жизни. Бедный Эрмот.
   Она прижала к груди руки, одну с головой, другую -  с  телом  Эрмота.
Последние капли его крови упали ей  на  платье.  Посмотрела  вслед  этим
отвратительным мальчишкам.
   - Я вам отплачу, - прошептала она. - Клянусь  всеми  богами,  я  тебе
отплачу. В самый неожиданный для вас момент  Риа  доберется  до  вас,  и
тогда ваши крики разорвут вам горло. Слышите меня? Ваши крики  разорвут,
вам горло!
   Она еще долго стояла на коленях, потом встала и поплелась  к  хижине,
прижимая Эрмота к груди.

ГЛАВА ПЯТАЯ

КОЛДОВСКАЯ РАДУГА

1

   Через три дня после визита Роланда и Дипейпа на Коос, ближе к вечеру.
Рой Дипейп и Клей Рейнолдс на пару  поднялись  на  второй  этаж  "Приюта
путников" и направились к двери  просторной  спальни,  которую  занимала
Корал Торин. Клей постучал. Джонас предложил им войти,  дверь,  мол,  не
заперта.
   Прежде  всего  в  глаза  Дипейпу  бросилась  сэй  Торин,  сидевшая  в
кресле-качалке у окна. В ночной рубашке из белоснежного шелка, с красным
bufanda <шарф (исп.).> на голове. Сэй Торин вязала. Дипейп  в  изумлении
уставился на нее, она же, улыбнувшись, поздоровалась  с  ними:  "Привет,
господа", - и продолжила свое увлекательное занятие.  Снаружи  доносился
треск шутих (молодым не терпелось, если шутихи попадали к  ним  в  руки,
они тут же  доставали  спички),  нервное  ржание  лошади,  громкий  смех
ребятни.
   Дипейп повернулся к Рейнолдсу. Тот пожал плечами  и  сложил  руки  на
груди, подхватив полы плаща. Так он выражал сомнение или неодобрение,  а
то и первое, и второе.
   - Проблемы?
   Джонас стоял на пороге ванной, уголком полотенца, что лежало  у  него
на плече, стирая с лица остатки мыльной  пены.  Голый  по  пояс.  Дипейп
многократно видел его таким, но всякий раз ему становилось не по себе от
этих перекрестных шрамов.
   - Ну.., я понимаю, что мы в комнате дамы. Не знаю только, можем ли мы
говорить в ее присутствии.
   - Можете. - Джонас швырнул полотенце в ванную, снял с крючка рубашку.
Корал  подняла  голову,  бросила  жадный  взгляд  на  его  спину,  вновь
заработала спицами. Джонас надел рубашку. - Как дела в СИТГО, Клей?
   -  Все  тихо.  Но  станет  шумно,  если  некие   молодые   vahabundos
<бездельники (исп.).> сунут туда свои длинные носы.
   - Сколько там людей?
   - Днем - десять, ночью -  двенадцать.  Рой  и  я  заглядываем  к  ним
несколько раз на день, но, как я и говорил, пока все тихо.
   Джонас кивнул, но сообщение Клея его не порадовало.  Он-то  надеялся,
что молокососы не замедлят объявиться в СИТГО. Он надеялся на  стычку  с
ними после того, как разгромил их жилище  и  убил  голубей.  Однако  они
по-прежнему прятались  за  своим  Укреплением.  Он  видел  себя  тореро,
вышедшим на бой с тремя молодыми бычками.  У  него  красная  тряпка,  он
машет ею изо всех сил, однако молодые toros  <быки  (исп.).>  не  желают
атаковать его. Почему?
   - Транспортировка? Как обстоят дела с ней?
   - Строго по плану, - ответил Рейнолдс. -  Четыре  цистерны  за  ночь,
перевозим по две  зараз.  Шестнадцать  уже  на  новом  месте.  Руководит
транспортировкой Ренфрю с "Ленивой Сюзан". Ты все равно хочешь  оставить
полдюжины для приманки?
   - Да, - кивнул Джонас. В дверь постучали.
   Дипейп подпрыгнул:
   - Это не...
   - Нет, - ответил Джонас на невысказанный вопрос.  -  Наш  приятель  в
черной сутане отбыл. Может, сейчас он благословляет  войска  Благодетеля
перед битвой.
   Дипейп заржал. Женщина, сидевшая у окна, наклонила голову, но  ничего
не сказала, продолжая вязать.
   - Открыто! - крикнул  Джонас.  Вошел  мужчина  в  сомбреро,  пончо  и
сандалиях фермера  или  vaquero  <скотовод  (исп.).>,  но  белокожий,  с
торчащим из-под сомбреро клоком светлых волос. Латиго. Суровый, жестокий
мужчина, что все же лучше, чем этот смеющийся  клоун  в  черном.  -  Рад
видеть вас, джентльмены. - Он вошел в комнату, закрыл  за  собой  дверь.
Лицо у него оставалось мрачным, лицо человека, долгие годы не  видевшего
ничего хорошего, может, с самого рождения. - Джонас? Ты в  порядке?  Как
идут дела?
   - Я в порядке, а дела идут хорошо.  -  Он  протянул  руку,  и  Латиго
коротко пожал ее. Дипейп и Рейнолдс такой чести не удостоились, а вот на
Корал он взглянул.
   - Долгих дней и приятных ночей, леди.
   - И пусть у вас их будет в два раза больше,  сэй  Латиго.  -  Она  не
подняла головы от вязанья.
   Латиго присел па край  кровати,  достал  из-под  пончо  кисет,  начал
сворачивать самокрутку.
   -  Надолго  я  не  задержусь,  -  говорил  он,  рубя  слова:  манера,
свойственная   выходцам   из   северных   феодов   Привходящего    мира.
-Задерживаться здесь мне не стоит. Очень уж я отличаюсь от местных.
   - Отличаетесь, это точно, - вставил Рейнолдс.
   Латиго бросил на него короткий взгляд, вновь повернулся к Джонасу.
   - Большая часть моего отряда расположилась лагерем в тридцати колесах
отсюда, в лесу к западу от каньона Молнии.., что за мерзкий звук, идущий
из каньона? Он пугает лошадей.
   - Червоточина, - ответил Джонас.
   - Он пугает и людей, если подойти поближе, - добавил Рейнолдс. -Лучше
держаться от нее подальше, капитан.
   - Сколько вас? - спросил Джонас.
   - Сто. Все хорошо вооружены.
   - То же говорили и про людей лорда Перта.
   - Не остри.
   - Они участвовали в боях?
   - Они знают, что это такое, - ответил Латиго, но Джонас видел, что он
лжет. Опытных бойцов Фарсон держал при себе, в  горах.  А  в  таком  вот
экспедиционном отряде пороха нюхали разве что сержанты, да и то не  все.
- Двенадцать человек у Скалы  Висельников,  охраняют  цистерны,  которые
привезли твои люди.
   - Больше, чем нужно.
   - Я рискнул приехать в этот вонючий  городишко  не  для  того,  чтобы
обсуждать с тобой мои приказы, Джонас.
   -  Прошу  меня  извинить,  сэй,   -   ответил   Джонас.   По   голосу
чувствовалось, что это всего лишь слова. Он сел на пол  рядом  с  Корал,
начал сворачивать самокрутку. Она оставила вязанье, чтобы погладить  его
по волосам. Дипейп не мог понять, что находит в  ней  Джонас.  Лично  он
видел перед  собой  костлявую  уродину  с  длинным  носом  и  крошечными
сиськами.
   -  Теперь  насчет  этих  молодых  людей,  -  продолжил  Латиго,  ясно
показывая, что в них причина его появления в Хэмбри. - Благодетель очень
обеспокоился,  узнав  о  посланцах  Привходящего  мира,  объявившихся  в
Меджисе. А теперь ты говоришь, что они не те, за кого себя  выдают.  Так
кто же они?
   Джонас сбросил с головы руку Корал,  как  настырное  насекомое.  Она,
нисколько не обидевшись, принялась вязать.
   - Они - не молодые люди, а мальчишки, и если их приезд сюда -  ка  (а
насколько мне известно, Фарсон к ка относится более  чем  серьезно),  то
это скорее наша ка, а не Альянсова.
   - К сожалению, мы не можем порадовать Фарсона  твоими  теологическими
изысканиями, - ответил Латиго. - Мы привезли с  собой  радиопередатчики,
но они или сломаны, или не работают на таких  расстояниях.  И  никто  не
знает, в чем причина. Ненавижу я эти игрушки. Боги смеются над ними. Так
что самостоятельность у нас полная. Хорошо это или плохо.
   - Фарсон волнуется понапрасну.
   - Добродетель не желает,  чтобы  эти  три  парня  воспринимались  как
угроза его планам. Полагаю, Уолтер сказал тебе то же самое.
   - Ага. И я не забыл ни слова. Сэй Уолтер из тех, кто не забывается.
   - Да, - согласился Латиго. - Он  -  доверенное  лицо  Благодетеля.  И
приехал сюда  только  потому,  что  с  этими  парнями  надо  обязательно
разобраться.
   - Мы восприняли его слова как руководство к действию.  Рой,  расскажи
сэй Латиго о твоей позавчерашней встрече с шерифом.
   Дипейп нервно откашлялся:
   - Шериф... Эвери...
   - Я его знаю. Жирный как свинья, каких режут на Полную Землю, -кивнул
Латиго. - Продолжай.
   - Один из помощников Эвери отвез  записку  этим  мальцам,  когда  они
пересчитывали лошадей на Спуске.
   - Какую записку?
   - Не появляться в городе на день Жатвы. Не  появляться  на  Спуске  в
день Жатвы. Держаться поближе к своему жилищу в день Жатвы, потому что в
дни своих праздников местные жители не жалуют приезжих, даже тех, к кому
в другое время отношение самое благожелательное.
   - И как они это восприняли?
   - Тут же согласились на все условия, - ответил Дипейп. - Для них  это
обычное дело, они соглашаются со всем, о чем их  просят.  Они,  конечно,
что-то  подозревают,  это  точно..,  нет  такого  закона   или   обычая,
запрещающего приезжим принимать участие в  празднествах,  на  Жатву  или
другой  день.  Наоборот,  участие  приезжих  только  приветствуется,   и
молокососы об этом знают. Идея...
   - ...в том, чтобы они  поверили,  что  мы  запланировали  выступление
именно на день Жатвы, да, да. - нетерпеливо закончил за него Латиго.  -Я
хочу знать другое, убеждены ли они в этом? Сможете вы взять их  за  день
до праздника? Будут они дожидаться, пока вы их возьмете?
   Дипейп и Рейнолдс посмотрели на Джонаса. Джонас положил руку на бедро
Корал.  Приплыли,  подумал  он.  То,  что  он  сейчас  скажет,  придется
выполнять. Если все пройдет, как он и пообещает.
   Больших охотни