к
Сюзан. Она едва не лишилась чувств, почувствовав на себе его взгляд: это
ка, сомнений быть не могло. Сюзан, однако, попыталась сказать себе,  что
за  ка  она  принимает  дим  <В  реальности  Роланда   выражение   "дим"
соответствует нашему "дежа-вю".> - ощущение того, что с  ней  такое  уже
было, но быстро поняла, что обманываться не стоит. Это не дим. Она вышла
на дорогу, и ей не оставалось ничего другого, как пройти ее до конца.
   - Мне бы хотелось сказать тебе кое-что еще. Не  хочу  возвращаться  к
началу, но должен.
   - Нет, - выдохнула Сюзан. - Мы уже поставили точку.
   - Я сказал, что полюбил тебя и  меня  охватила  ревность.  -  Впервые
голос  у  него  чуть  дрогнул.  В  ужасе  она  увидела,  что  его  глаза
наполнились слезами. - Но это еще не все. Не все.
   - Уилл, я не хочу... - Она ткнулась лицом в бок лошади. Он взял ее за
плечо, развернул  к  себе.  Мягко,  потому  что  она  в  общем-то  и  не
сопротивлялась. Она беспомощно смотрела ему в лицо, видела, какой он еще
юный, как далеко он от родного дома, и внезапно осознала, что  ей  перед
ним не устоять. Она хотела его всей душой, жаждала  его.  И  с  радостью
отдала бы год жизни, чтобы прикоснуться к его щекам и  ощутить  ладонями
его кожу.
   - Тебе недостает отца, Сюзан?
   - Да, - прошептала она. - У меня до сих пор щемит сердце.
   - Точно так же мне недостает матери. - Теперь обе его руки  лежали  у
нее на плечах. Один глаз он прищурил. Слезинка прокладывала  серебристую
дорожку по его щеке.
   - Она умерла?
   - Нет, но что-то случилось. С ней. По отношению к ней.  Черт!  Как  я
могу об этом говорить, если даже не знаю, что и думать?  В  определенном
смысле она умерла. Для меня.
   - Уилл, это же ужасно.
   Он кивнул.
   - В последний раз, когда мы виделись, она так посмотрела на меня, что
этот взгляд останется со мной до гробовой доски. Стыд, любовь,  надежда,
все смешалось в нем. Стыд, потому что я все видел и знал. Надежда, что я
пойму и прощу... - Он глубоко  вздохнул.  -  В  тот  вечер,  когда  обед
подходил к концу, Раймер сказал что-то забавное. Все рассмеялись...
   - Если я и смеялась,  то  лишь  потому,  чтобы  не  выделяться  среди
остальных, - вставила Сюзан. - Мне он не нравится. Я думаю, он все время
плетет какие-то заговоры.
   - Вы все смеялись, а я посмотрел  в  дальний  конец  стола.  На  Олив
Торин. И на мгновение.., только на мгновение.., подумал, что она  -  моя
мать. То же лицо. Лицо, которое увидел я однажды  утром,  открыв  не  ту
дверь не в тот час и столкнувшись с матерью и ее...
   - Замолчи! - Она подалась назад, подальше от его рук.  Внутри  у  нее
все пришло в движение. Все запоры, стены, плотины, которые она  с  таким
упорством возводила, рухнули в один миг. - Замолчи, просто  замолчи,  не
хочу я о ней слушать.
   Она схватила поводья Пилона, но мир подернулся  пеленой  слез.  Сюзан
зарыдала. Почувствовала на плечах его руки, разворачивающие ее  к  себе,
сопротивляться не стала.
   - Мне так стыдно, - пробормотала она. - Мне стыдно, и я  напугана.  Я
забыла лицо моего отца и.., и...
   И я никогда не смогу его найти, хотела сказать она, но говорить ей не
пришлось  вовсе.  Он  закрыл  ей  рот  поцелуями.  Поначалу  она  только
позволяла  себя  целовать..,  а  потом  уже  целовала  сама,  яростно  и
отчаянно. Большими пальцами осторожно стирала  влагу  из-под  его  глаз,
потом, как и хотела, прикоснулась к щекам ладонями. И испытала ни с  чем
не  сравнимые  ощущения:  еще   мягкая,   не   знающая   бритвы   щетина
наэлектризовала все ее тело. Она  обхватила  его  шею  руками,  их  губы
слились,  они  целовались  и  целовались  меж  двух   лошадей,   которые
переглянулись и опять принялись щипать траву.

9

To были лучшие поцелуи в его жизни, не забывающиеся никогда: мягкая податливость ее губ, подпирающие их изнутри ровные и твердые зубы. Страстные поцелуи, без тени застенчивости. Остались в памяти и аромат ее дыхания, и упругость тела. Его рука скользнула к ее левой груди, легонько сжала, почувствовала, как бьется ее сердце. Вторая рука поднялась выше и зарылась в волосы. Их шелковистость он запомнил навсегда.
   А потом  она  отпрянула,  с  горящим  от  страсти  лицом,  одна  рука
коснулась губ, которые распухли от его поцелуев. Из уголка нижней  текла
маленькая струйка крови. Ее глаза, широко раскрытые,  не  отрывались  от
его глаз. Грудь вздымалась и опадала, словно  после  долгого  забега.  А
между ними пробегали волны, которых ему больше не довелось испытать.
   -  Хватит.  -  Голос  ее  дрожал.  -  Пожалуйста,  хватит.  Если   ты
действительно любишь меня, не дай мне  потерять  честь.  Я  дала  слово.
Потом может быть что угодно, после выполнения обещания..,  если  ты  все
еще захочешь меня...
   - Я готов ждать вечно, - ответил он, - и сделать для тебя что угодно,
но не отойду  в  сторону,  чтобы  смотреть,  как  ты  уходишь  с  другим
мужчиной.
   - Тогда, если ты меня любишь, держись от меня  подальше.  Пожалуйста,
Уилл!
   - Еще один поцелуй.
   Она тут же шагнула к нему, доверчиво подняла голову, и он понял,  что
может делать с ней все, что хочет. Она, по крайней мере в тот момент, не
принадлежала себе, она признавала его власть над ней. Он мог сделать то,
что Мартен сделал с его матерью, возникни у него такое желание.
   Мысль эта охладила страсть, превратила жаркий  костер  в  раскиданные
угли, едва тлеющие в темноте. Смирение его отца, (Я  знаю  об  этом  два
года) пожалуй, более потрясло  Роланда.  Как  он  мог  влюбиться  в  эту
девушку (любую девушку!) в мире, где выживают  только  жестокие  сердца?
Как он мог пойти по пути Мартена? Однако он любил ее.
   И вместо страстного поцелуя он легонько коснулся уголка  рта,  откуда
вытекала струйка крови, почувствовал губами соль, по вкусу не  отличимую
от его слез, закрыл глаза и задрожал, когда ее рука погладила ему волосы
на затылке.
   - Я не хотела причинять боль Олив Торин, - прошептала Сюзан. -Так же,
как и тебе, Уилл. Я многого  не  понимала,  но  теперь  поздно  что-либо
исправлять. Но благодарю тебя.., ты не взял то, что мог бы. И  я  всегда
буду тебя помнить. Твои поцелуи. Ничего лучше я не знала. Словно небо  и
земля слились воедино.
   - Я тоже запомню. - Он наблюдал, как она садится на лошадь,  вспомнил
ее обнаженные ноги, мелькнувшие в темноте в ту ночь, когда  они  впервые
встретились. И внезапно понял, что не может отпустить ее. Протянул руку,
коснулся ее сапога. - Сюзан...
   - Нет, - покачала она головой. - Пожалуйста.
   Он отступил. Не зная, как ему это удалось.
   - Это наша тайна. Да?
   - Да.
   Она улыбнулась.., но очень уж грустно.
   - Держись от меня подальше, Уилл.  Пожалуйста.  И  я  буду  держаться
подальше от тебя.
   Он обдумал ее слова.
   - Если сможем.
   - Мы должны, Уилл. Должны.
   Умчалась она галопом. Роланд  стоял  рядом  с  Быстрым,  провожая  ее
взглядом. Стоял и когда она скрылась из виду.

10

   Шериф Эвери и его помощники Дейв и Джордж Риггинс сидели  на  крыльце
дома, в котором разместились  кабинет  шерифа  и  тюрьма,  когда  мистер
Стокуорт и мистер Хит (у последнего на  седле  по-прежнему  торчал  этот
идиотский птичий череп) проехали мимо. Колокол только  пятнадцать  минут
как отбил полдень, и шериф решил, что юноши отправились на ленч,  может,
в "Молочный  берег",  может,  в  "Приют",  где  днем  предлагали  легкую
закуску. Сам Эвери отдавал предпочтение более плотной трапезе:  половине
курицы или хорошему куску мяса.
   Мистер Хит помахал им рукой и улыбнулся:
   - Доброго дня, джентльмены! Долгой жизни! Прохладного бриза! Приятной
сиесты!
   Молодые люди помахали руками и поулыбались в ответ.
   - Они провели все утро на пристанях,  -  заметил  Дейв,  когда  юноши
скрылись из виду. - Считали сети. Сети! Можете вы в это поверить?
   - Да, сэр. - Шериф Эвери приподнял одну гигантскую ягодицу  и  пустил
шумного "голубка". - Да, сэр, я могу. Да.
   - Если бы не та история с парнями Джонаса,  я  бы  подумал,  что  они
болваны, - добавил Джордж.
   - А они бы не возражали. - Эвери посмотрел на Дейва, который крутил в
руке монокль и все смотрел вслед юношам. В городе прибывшую  из  Альянса
троицу уже начали называть Маленькими охотниками за гробами. Эвери так и
не решил для себя, как  ему  их  воспринимать.  Да,  он  загасил  искры,
вспыхнувшие между ними и телохранителями  Торина,  заработал  похвалу  и
золотую монету от Раймера, но.., как ему их воспринимать?
   - Когда они появились здесь, - он смотрел на Дейва, - ты подумал, что
они совсем мягкие. Что ты скажешь теперь?
   - Теперь? - Дейв в последний раз крутанул монокль,  потом  вставил  в
глаз и уже через него посмотрел на шерифа. - Теперь  я  скажу,  что  они
чуть покруче, чем я думал поначалу.
   Пожалуй, так оно и есть, решил Эвери.  Но  крутые  не  значит  умные,
хвала богам. Да, восхвалим за это богов.
   - Я голоден, как бык, вот что я вам скажу. - Шериф наклонился, уперся
руками в колени, приподнимаясь,  вновь  громко  пукнул.  Дейв  и  Джордж
переглянулись. Джордж помахал рукой перед лицом. Херкимер  Эвери,  шериф
феода, выпрямился. - Вот и внутри место освободилось. Пошли, парни. Пора
и подзаправиться.

11

   Даже закат не мог улучшить вида, открывающегося с крыльца бункера  на
ранчо "Полоса К". Только этот наполовину врытый в землю домишко, если не
считать летней кухни и конюшни, и остался на месте усадьбы,  построенной
буквой L, с крыльцом, примыкающим к внутренней стороне  короткой  части.
Места  на  крыльце  хватало  как   раз   для   троих:   два   деревянных
кресла-качалки и ящик, к которому вместо спинки прибили доску.
   В тот вечер Ален сидел в одном из кресел, а  Катберт  обосновался  на
ящике, который очень ему нравился. На парапете, вглядываясь  в  земляной
двор и сгоревший остов дома Герберов, лежал дозорный.
   Ален вымотался донельзя. Они искупались  в  соседнем  ручье,  но  ему
казалось, что он по-прежнему  благоухает  запахами  рыбы  и  водорослей.
Целый день они считали сети. Он никогда не бегал от тяжелой работы, даже
монотонной, но чего он терпеть не мог,  так  это  работы  бессмысленной.
Которой им и приходилось заниматься. Хэмбри  делился  надвое:  рыбаки  и
конезаводчики. У рыбаков они не могли найти ничего  подозрительного,  за
три недели все трое в  этом  убедились.  Ответы  лежали  на  Спуске,  на
который они не смели даже взглянуть. По приказу Роланда.
   Налетел порыв ветра  и  донес  до  них  ноющий,  дребезжащий  "голос"
червоточины.
   - Как же я ненавижу этот звук, - вырвалось у Алена.
   Катберт, непривычно молчаливый в этот вечер, кивнул:
   - Да.
   Слово это, да и многие другие, они произносили уже как местные.  Ален
подозревал, что хэмбрийский выговор останется с ними надолго после того,
как они сотрут пыль Меджиса со своих сапог.
   Из бункера до них доносился куда более  приятный  звук  -  воркование
голубей. И тут же к ним из-за стены прибавился третий,  который  молодые
люди пытались уловить, сидя на крыльце  и  наблюдая  за  закатом:  топот
копыт.
   Роланд появился  из-за  угла,  как  всегда,  легко  и  непринужденно,
держась в седле, и в тот  же  момент  произошло  событие,  которое  Ален
расценил.., как  дурной  знак.  Затрепыхались  крылышки,  темный  объект
возник в воздухе, и внезапно птица спикировала на плечо Роланда.
   Он не подпрыгнул от неожиданности, просто повернул голову. Подъехал к
коновязи, остановил Быстрого, вытянул руку.
   - Алле, - мягко приказал он, и голубь перелетел на открытую ладонь.
   Роланд увидел привязанную к лапке капсулу, взял  ее,  открыл,  достал
плотно свернутый листок бумаги. Вновь вытянул  руку  с  сидящим  на  ней
голубем. Вытянул руку и Ален.
   - Алле.
   Голубь перелетел к нему. Пока Роланд спешивался, Ален унес  голубя  в
бункер, где под раскрытым окном  стояли  клетки.  Открыл  центральную  и
поднес к дверце голубя. Голубь, который только что  прилетел,  нырнул  в
клетку. Голубь из клетки перебрался на ладонь Алена. Он закрыл дверку на
задвижку, пересек комнату,  сунул  свободную  руку  под  подушку  Берта.
Достал матерчатый конверт, в котором лежали полоски бумаги,  и  дорожную
ручку. Взял одну полоску и ручку, в корпусе которой находилась емкость с
чернилами и ее не приходилось всякий раз макать в чернильницу. Вышел  на
крыльцо. Роланд и Катберт изучали развернутую  полоску  бумаги,  которую
голубь доставил из Гилеада. Всю ее  покрывали  крохотные  геометрические
фигурки.
   - Что пишут? - спросил  Ален.  Код  не  отличался  сложностью,  но  в
отличие от Катберта и Роланда Ален не мог  читать  его  с  листа.  Алена
отличали другие таланты: умение быстро находить след, в минуту опасности
чувствовать невидимое глазу.
   - "Фарсон двинулся на восток, - читал Катберт. - Силы разделились  на
большой  и  маленький  отряды.  Вы  видите  что-либо  необычное?"  -  Он
воззрился на Роланда. - Что-либо необычное, как это понимать?
   Роланд покачал головой. Он не знал. И сомневался, что это знали люди,
отправившие послание, и среди них, безусловно, его отец.
   Ален протянул Катберту полоску бумаги и  ручку.  Одним  пальцем  Берт
погладил  по  головке  воркующего  голубя.  Он  уже  расправлял  крылья,
готовясь к долгому полету на запад.
   - Что мне написать? - спросил Катберт. - Как обычно?
   Роланд кивнул.
   - Но мы видели много необычного! - воскликнул Ален. -  И  знаем,  что
здесь многое не так! Лошади.., и это маленькое ранчо к  югу..,  не  могу
вспомнить названия... Катберт вспомнил.
   - "Рокинг Аш".
   - Да, "Рокинг Аш". Мы же обнаружили там волов. Волов! Боги, да раньше
я их видел только на картинках!
   На лице Роланда отразилась тревога:
   - Кто-нибудь знает, что вы их видели?
   Ален нетерпеливо пожал плечами:
   - Думаю, что нет. Там были скотники.., трое, может, четверо...
   - Да, четверо, - подтвердил Катберт. - ...но они не обращали  на  нас
внимания. Даже когда мы что-то видим, они думают, что мы слепцы.
   - Пусть думают так и дальше. - Взгляд Роланда  скользил  по  ним,  но
отсутствующее выражение лица показывало, что мыслями он далеко. А  когда
Роланд повернулся к заходящему солнцу, Ален заметил что-то лишнее у него
на воротнике. И  ловко  ухватил  это  что-то:  Роланд  его  движения  не
заметил. Берту такого ни в жизнь не сделать, с гордостью подумал Ален.
   - Да, но...
   - Текст тот же, - поставил точку Роланд.  Сел  на  верхнюю  ступеньку
крыльца и всмотрелся  в  багрянец  заката.  -  Терпение,  мистер  Ричард
Стокуорт и мистер Артур Хит. Что-то  мы  знаем  наверняка,  а  о  чем-то
только догадываемся. Но разве Джон Фарсон пойдет сюда только  для  того,
чтобы разжиться лошадьми? Я так не думаю. Не уверен. Лошади представляют
собой немалую  ценность,  кто  ж  спорит..,  но  я  не  уверен.  Поэтому
подождем.
   - Хорошо, хорошо, тот же текст. - Катберт положил листок на  парапет,
заполнил его чередой символов.  Это  послание  Ален  мог  прочесть:  оно
повторялось несколько раз со времени их прибытия  в  Хэмбри:  "Сообщение
получено. Мы в порядке. Докладывать нечего". Записку свернули, уложили в
капсулу и закрепили ее  на  ножке  голубя.  Ален  спустился  с  крыльца,
остановился рядом с Быстрым (тот терпеливо ждал, пока  его  расседлают),
поднял птицу к тающему закату.
   - Алле!
   Голубь поднялся в воздух и замахал крыльями. Вскоре он превратился  в
маленькую точку на фоне быстро темнеющего неба.
   Роланд сидел, глядя ему вслед. С его  лица  не  сходило  мечтательное
выражение. Ален задался вопросом, а правильное ли решение принял  Роланд
в этот вечер. Никогда раньше не возникало у него таких мыслей. Он  и  не
ожидал, что возникнет.
   - Роланд?
   - М-м-м? - Он словно крепко спал и еще окончательно не  проснулся.  -
Если хочешь, я расседлаю его. - Ален кивнул на Быстрого. - И оботру.
   Ответа не последовало. Ален уже  хотел  повторить  свое  предложение,
когда Роланд заговорил:
   - Нет. Я все сделаю сам. Через минуту  или  две.  -  И  он  продолжал
смотреть на запад.
   Ален поднялся на крыльцо, сел в  кресло-качалку.  Берт  опустился  на
деревянный ящик. Теперь  они  находились  за  спиной  Роланда,  и  Берт,
посмотрев на Алена, вскинул брови. Указал на Роланда, вновь взглянул  на
Алена.
   Ален передал Берту то, что снял с воротника  Роланда.  У  Берта  были
глаза стрелка, поэтому даже в наступающей темноте  он  увидел,  что  ему
передают.
   Длинный волос цвета золота. По выражению лица Берта Ален  понял,  что
тот знает, с чьей головы упал этот  волос.  По  прибытии  в  Хэмбри  они
встретили только одну девушку с длинными золотистыми волосами. В  глазах
Берта Ален прочитал тревогу и смех.
   Катберт Оллгуд  поднес  указательный  палец  к  виску  и  надавил  на
воображаемый курок. Ален кивнул.
   Сидя на крыльце, спиной к друзьям. Роланд затуманенным взором смотрел
на умирающий закат.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПОД МЕШОЧНОЙ ЛУНОЙ

1

   Городок Ритзи находился в четырехстах милях к в западу от Меджиса,  а
больше сказать о нем, пожалуй, было нечего. Рой Дипейп добрался до  него
за три ночи до того, как Мешочная Луна (так некоторые называли последнюю
луну лета) полностью округлилась, а уехал на следующий день.
   Располагался Ритзи, занюханное  шахтерское  поселение,  на  восточном
склоне гор Ви-Кастис, в пятидесяти милях от Ви-Кастис-Кат.  Единственную
улицу Ритзи изрыли колеи от железных колес  телег,  а  три  дня  осенних
дождей превращали ее в грязевое озеро. В городке был "Магазин Медведя  и
Черепахи",  в  котором  "Ви-Кастис  компани"   запрещала   отовариваться
шахтерам, и лавка компании, обслуживающая только  своих.  Тюрьма  и  Зал
собраний  помещались  в  одном  доме,   из   развлекательных   заведений
предлагались на выбор шесть баров, один грязнее и опаснее другого.
   Ритзи напоминал голову, упрятанную между  двух  огромных  вздыбленных
плеч - гор. На южной стояли бараки, в которых компания селила  шахтеров,
каждый порыв ветра окатывал город вонью из их выгребных ям. На  северной
находились шахты, штольни, уходящие под  землю  на  пятьдесят  футов,  а
потом разбегающиеся вырубками. Добывали там золото, серебро, медь,  иной
раз попадались и огненные камни. Снаружи шахты казались дырами  в  голой
скалистой земле, дыры эти пялились в небо,  как  незрячие  глаза,  около
каждой громоздились кучи мусора.
   Когда-то здесь работали  старатели,  но  они  давно  ушли,  изгнанные
"Ви-Кастис компани". Дипейп это хорошо знал, потому  что  в  свое  время
Большим охотникам за гробами довелось поработать на компанию.  Случилось
это  вскоре  после  того,  как  он  связал  свою  судьбу  с  Джонасом  и
Рейнолдсом. Да и сами гробы они вытатуировали неподалеку,  в  пятидесяти
милях отсюда, в городе Ветреном, еще более мерзком, чем Ритзи. Как давно
это было? Точно он не помнил, хотя ему  казалось,  что  должен  помнить.
Когда речь заходила о прошлом, Дипейп терялся. Он даже не  мог  сказать,
сколько ему  лет.  Потому  что  мир  "сдвинулся",  а  время  изменилось.
Помягчело.
   Вот одно он вспоминал без  труда..,  воспоминания  освежались  всякий
раз, когда он морщился от боли, задевая за что-нибудь  раненым  пальцем.
Одно он твердо себе пообещал: он увидит, как трупы Диаборна, Стокуорта и
Хита лежат рядком, взявшись за руки,  как  детские  куклы,  достанет  ту
часть своего тела, которую последние три недели  мечтал  вставить  в  Ее
святейшество, и опорожнит ее на их лица. Причем  большую  часть  "святой
воды" прибережет для Артура Хита из Гилеада, города в Нью-Канаане. Этому
насмешнику отольется по полной программе.
   Миновав восточный край единственной улицы Ритзи, Дипейп  поднялся  на
холм, на секунду оглянулся, бросив на городок прощальный взгляд. Прошлой
ночью, когда он говорил со старым козлом,  зайдя  за  "Хэттиген",  Ритзи
бурлил. А вот в семь утра напоминал город-призрак, такой же мертвый, как
и Мешочная Луна, все еще висящая в небе над изъеденными ветром, дождем и
снегом  горами.  Впрочем,  он  слышал   грохот