аговорил Индюк, отходя к стене
и обращаясь к своим головорезам, словно предлагая им затравку для разговора.
   Рыжий тут же отозвался в тон Индюку:
   - Да-а, в такую погодку хорошо протянуть ноги к камину.
   - А ещ„ лучше въехать прямо в камин и уж затем протянуть ноги, -  добавил
один из вошедших последними парней, выпуская сигаретный дым через  ноздри  и
спл„вывая прямо на лежавшего Чмыря.
   - Сейчас мы предоставим мистеру Чмырю такую возможность, - ехидно  сказал
Индюк. - Поднимайте, парни!
   Затаив   дыхание,   наблюдал   я   из-за   крышки   люка   за   зловещими
приготовлениями, вс„ ещ„ надеясь в душе на то,  что  вот  сейчас  Индюк  или
кто-то из его помощников достанет пистолет и пристрелит  Чмыря,  прежде  чем
спустить его с горки. И вновь обманывал себя.
   Не выпуская изо рта сигарет, сдавленными голосами  приговаривая  "ножками
впер„д, ножками впер„д", д„ртики вчетвером взгромоздили  тележку  на  рельсы
страшной горки, поставив ее передними кол„сами позади упора, рычаг  которого
болтался вдоль вертикальной стенки эстакады.
   - Ребята, вы можете пока идти пить пиво,  -  отпустил  Индюк  тех  двоих,
пришедших позже, пришедших, наверное, только для того, чтобы помочь взвалить
тяж„лую тележку с плотным и мускулистым Чмыр„м на горку. - Вы это заслужили,
и теперь можете спокойно выпить за здоровье мистера Чмыря, - напутствовал он
их под общий смех.
   Двое громил, погасив о Чмыря сигареты, вышли вон, остались рыжий, который
назвал Индюка Такикоком, и черноволосый.
   - Мастэд, - повелительно сказал Индюк, - покажи  мистеру  Чмырю,  как  мы
поможем ему просушить ноги.
   Мастэд хмыкнул, подош„л к  шкафу  на  стене  и  встал  к  ней  полубоком,
поглядывая на остальных д„ртиков и на не проронившего по-прежнему  ни  слова
приговор„нного.
   Чмырь молчал, но был - это я видел отч„тливо - весь мокрый, как мышь.
   Рыжий Мастэд передвинул рычаг  с  шарообразной  рукояткой,  торчавший  из
панели шкафа, и печная заслонка поднялась вверх.
   Яркое пламя гудело в печи; жар, втягиваемый вентиляторами,  сразу  достиг
меня, хотя печь имела и свой собственный мощный отсос. Но и без того я,  как
и Чмырь, давно уже взмок липким потом и чувствовал противную тошноту.
   - Вот видишь,  -  обращаясь  к  смертнику,  продолжал  разглагольствовать
Индюк, - как устроена жизнь. Трои ноги всегда опережали твою дурную  голову,
и сейчас они тоже пойдут впереди е„. А у не„ будет  некоторое  время,  чтобы
кое-что вспомнить, подумать кое о ч„м, например, о смысле жизни. Ножки  твои
хорошенько прогреются; высохнут, наконец-то, твои вонючие носки,  а  головка
вс„ это увидит и глубоко прочувствует.
   - Ну что же ты, Мастэд, покажи! - резко бросил он рыжему.
   Рыжий Мастэд  поиграл  рычагом  на  пульте,  и  заслонка,  повинуясь  его
движениям, опустилась до половины, потом снова поднялась и снова опустилась,
оставив лишь неширокую щель между своим нижним краем и головками рельс.
   - Смотрите, мистер Чмырь, как ловко Мастэд управляется с заслонкой! Когда
ваши вонючие ноги въедут  по  щиколотку  в  печку,  он  прижм„т  вам  голени
заслонкой, потом вы заедете туда по колено, и так далее.
   Я не верил своим ушам. Я не понимал, как Чмырь, которого мне сейчас  было
нестерпимо жалко, выносил вс„ это. Я бы не смог. Но что мог сделать Чмырь, и
что бы смог сделать я на его месте? Этот человек, который хотел убить меня и
полагал, что сделал это, - там, на плацу тренировочного  городка,  -  теперь
вызывал во мне безмерное сострадание и жалость. Но что-то удерживало меня от
каких-либо действий, я колебался.
   Между тем Индюк продолжал издеваться над обреч„нным.
   - Сейчас, мистер Чмырь, вы познаете ощущения, которые испытывает человек,
когда ему некуда больше идти. Вспомните,  как  вы  убивали  кукол.  Вы  ведь
замочили их сотни полторы, я думаю, не меньше.
   -  Он  уложил  сто  шестьдесят  две  куклы,  Такикок,   -   подал   голос
черноволосый, вс„ это время топтавшийся у рычага упора-фиксатора.
   - Да, это, безусловно, выдающееся достижение, -  глубокомысленно  пожевал
губами Индюк. -  Но  как  хорошо  быть  смертным,  ребята.  И  как  приятно,
наверное, умереть мистеру Чмырю в такой  т„плой  компании,  в  такой,  можно
сказать, согревающей душу обстановке.
   - И никто не скажет о  мистере  Чмыре,  что  он  умер  в  одиночестве,  -
поддакнул рыжий Мастэд, и все трое засмеялись.
   И тут Чмырь не выдержал.
   - Что же ты, подонок, не прив„л сюда  свою  шлюху?  Сбегай  за  ней,  ты,
вшивый индюк, и заставь е„ раздеться догола - здесь же тепло. - Он  говорил,
как человек, которому уже нечего терять.
   Индюк  движением  руки  дал  знак  рыжему  поднять  заслонку,   что   тот
незамедлительно и исполнил.
   Лицо Индюка посуровело. Яркое пламя из  печи,  упав  на  него,  заострило
крючковатый, вислый нос, резко обозначило носогубные складки и бородавки  на
шее и на щеках. Несмотря  на  то,  что  мистер  Такикок  оставался  хозяином
положения, выглядел он довольно жалко, особенно из-за неровно подстриженных,
сальных волос и обильной перхоти на них.  Но  спокойствие  его  было  сродни
спокойствию и методичности настоящего садиста, да он и являлся им.
   - Я знал, что ты не выдержишь, - криво ухмыляясь,  сказал  он,  глядя  на
Чмыря. - Это тебе не в куклы играть, скотина. Ты  слишком  зарвался,  заехал
колесом на обочину. А я не люблю, когда  мне  перебегают  дорогу.  Я  ничего
никому не прощаю, запомни. Хотя тебе теперь запоминать ни к чему...  Задумал
занять мо„ место,  -  сообщил  он,  притворно  апеллируя  к  скалившим  зубы
головорезам. - Ловкий малый, очень ловкий.  Но  теперь  он  отпрыгался,  как
думаешь, Блэкб„рд, как думаешь, Мастэд?
   - Мы ему подрумяним пятки, - сказал черный  Блэкб„рд,  оглаживая  ладонью
рукоятку фиксатора.
   - Пусть попробует  отрабатывать  свой  коронный  "сандерклэп"  на  печной
заслонке, - весело откликнулся Мастэд.
   - Правильно, ребята, - заключил Индюк. - "О, ленивые, жаркие, сумасшедшие
дни лета!" - притворно вздохнул он.
   - Да не курлыкай ты, гад! -  задыхаясь  от  бессильной  ярости,  вскричал
Чмырь.
   - Ну что  ж,  Блэкб„рд,  -  как  ни  в  ч„м  ни  бывало  тусклым  голосом
прокурлыкал Индюк, - клиент дозрел. - Поехали!  -  вдруг  громко  и  зло,  с
оттяжкой, воскликнул он.
   Черноволосый д„рнул ручку, упор-фиксатор освободил путь передним кол„сам,
и тележка тронулась, унося с собой в геенну огненную очередного грешника.
   Отч„тливо застрекотал храповик. Тележка раскатывалась с горки, но  Чмырь,
разумеется, не хотел въезжать во  врата  ада.  Наблюдая  страшную  сцену,  я
испытывал тяж„лый ужас - а что должен был испытывать он?
   Внезапно  звериный  р„в  буквально  сотряс  бетонный   бункер.   Инстинкт
самосохранения брал верх. Чмырь кричал так, что у меня закололо  никогда  не
болевшее сердце.
   Он словно бы  спохватился  и  переш„л  из  состояния  ступора,  в  каком,
по-видимому, пребывал, к запоздалым попыткам  освободиться.  Извиваясь,  как
червяк, д„ргаясь назад, он пытался замедлить, остановить  движение  тележки.
Но не зря Индюк упоминал о храповике. Обратной дороги  не  было.  Западающая
между зубцов храпового колеса собачка не позволяла тележке сдавать назад,  в
лучшем случае Чмырь мощными рывками мог некоторое  время  удерживать  е„  на
одном месте. Но долго это продолжаться не могло.
   Я  даже  не  заметил,  как  в  моей  руке   оказался   излюбленный   мною
автоматический восемнадцатизарядный "спиттлер", который уже успел  нагреться
в ней. Да, я помнил трагические, полные боли, высокие строки: "Счастье - это
т„плый пистолет". Неужели я готов был привести к  полному  финишу  мучителей
Чмыря - гнусных и подлых убийц гнусного и подлого убийцы кукол?  Я  понимал,
что стал свидетелем расправы над проигравшим в борьбе за власть внутри банды
д„ртиков Чмыр„м, которого сейчас уничтожали победители...
   Мастэд сам, без команды, ещ„  раз  поиграл  заслонкой  печи,  на  которую
неотвратимо наезжал Чмырь.
   Тот завизжал, как резаный, глаза его вылезли из орбит, в диком  ужасе  он
крошил себе зубы,  предпринимая  нечеловеческие,  чудовищные  усилия,  чтобы
прекратить скатывание в ад. Но путы были слишком крепки, а  тележка  тяжела.
Однако он был здоров,  этот  лось,  этот  обреч„нный  на  мучительную  пытку
убийца, а смертельный ужас утроил его и без того немалые силы.
   Неожиданно в одной из  судорожных  попыток  Чмырь  превзош„л  знаменитого
барона Мюнхгаузена, который когда-то сумел вытащить  самого  себя  вместе  с
лошадью из болота за собственные волосы. Ему  удалось  оторвать  один  конец
тележки на несколько дюймов от направляющих,  и  при  последующем  опускании
одно из кол„с е„ заскочило ребордой  за  внешнюю  боковину  рельса.  Тележку
заклинило, она встала!
   Я  в  этот  момент  несколько  расслабился,  трое   палачей   тоже,   как
заворож„нные, наблюдали за поворотом страшного сюжета.
   А  смертник,  непрерывно  крича  и  продолжая  свои  усилия,  забился   и
зад„ргался с удвоенной энергией, почувствовав,  что  он  находится  в  своих
попытках на верном пути  к  свободе,  почувствовав  сладкий  запах  свободы.
Иллюзорный запах.
   В эти мгновения до меня, наконец, дошло, что Чмырь уже  несколько  секунд
как сош„л с ума. Господь смилостивился  над  ним,  облегчив  ему  переход  в
лучший мир. Обделавшийся, с пузырившейся на  губах  пеной,  Чмырь  закатился
вдруг чудовищным, дьявольским смехом.
   Короткие мои волосы встали дыбом, сердце бешено  колотилось,  а  безумный
Чмырь раскачивал  тележку  в  продольном  направлении,  и  она  громыхала  и
дребезжала и билась на неисповедимых путях Господних вместе с ним.

   И вдруг - мог  ли  я  или  его  мучители  предположить  такое  -  тележка
сорвалась с узкой эстакады и свалилась вниз.
   Я уже давно  находился  в  рабочем  ритме,  но  думаю,  что  и  д„ртикам,
наблюдавшим вместе со мной, показалось,  что  Чмырь  падал  целую  вечность.
Кол„са металлического катафалка медленно задирались вверх, Чмырь должен  был
упасть лицом вниз. У него ещ„ оставался шанс, но он не мог придти  в  момент
его падения на руки и на ноги, как кошка - на четыре лапы,  потому  что  его
выпрямленные,  сомкнутые  ноги  и  лежавшие  по  швам  руки  были   намертво
приторочены проволокой к тележке.
   Мокрый, сочный хруст - словно  гнилой  арбуз  упал  на  асфальт  -  и  от
чудовищного "сандерклэпа" в висок, которым Чмыръ отправлял на тот свет ни  в
ч„м не повинных кукол и который теперь нан„с ему ж„сткий бетонный  пол,  его
мозги разлетелись в стороны.
   Я непроизвольно крякнул в этот момент, весь поджался и  закусил  губы.  Я
так и не пустил в ход свой "спиттлер",  не  найдя  в  себе  сил  привести  к
полному финишу ч„рномундирных головорезов во главе с Индюком.
   А Чмырь, спасшись от мучительной смерти на медленном огне, лежал на  полу
- наконец-то свободный. Избежав одной смерти, он наш„л  себе  другую,  более
л„гкую, оставив Индюка с носом.
   Но я обманулся и  в  третий  раз.  Услышанные  мною  последующие  реплики
д„ртиков раскрыли мне глаза на только что происшедший и казавшийся случайным
эпизод.
   Мастэд, повернув рычаг, опустил заслонку печи  и,  плотоядно  улыбаясь  и
потирая руки, радостно проговорил:
   - Ну, джен-тель-ме-ны, я выиграл пари. Гоните монету. Я ведь вам говорил,
что он не доедет.
   - Ничего не поделаешь, - притворно сокрушился Индюк, - придется  платить.
Хотя ты спугнул его, ты  слишком  увл„кся,  играя  заслонкой,  -  и  нарушил
чистоту эксперимента.
   Так вот оно что! Беспредельная, иезуитская жестокость  д„ртиков  потрясла
меня. А я никак не мог понять сначала, зачем так высоко от  пола  находилась
наклонная плоскость эстакады - ведь поднимать тележку с человеком  на  такую
высоту очень неудобно. Безусловно, вс„ это было сделано специально. Мученик,
прикрученный к тележке, попадал в положение "уловки двадцать два":  в  любом
случае - сумел бы он сорвать тележку или нет - его вс„ равно ожидала смерть.
И д„ртики, зная это, цинично развлекались, заключая пари.  В  данном  случае
атлетический Чмырь в  буквальном  и  фигуральном  смысле  сумел  "слететь  с
катушек", не доехав до печки, и Мастэд, ставивший на это, выиграл.
   - Да, на этот раз мы с Такикоком проиграли, - покачал головой Блэкб„рд. -
Но у нас ещ„  есть  шанс  отыграться  сегодня.  Вы,  надеюсь,  не  забыли  о
"кукле-убийце"? И раз ты, Мастэд, победил в первом заезде - тебе по традиции
и идти за этой вонючей куклой. А мы пока выкурим по сигарете и отдохн„м.
   -  Ну  конечно,  сейчас  схожу,  -  отозвался  довольный  Мастэд.  -   Но
затаскивать салазки на горку прид„тся вам самим, если, конечно, не  захотите
приплатить. По традиции.
   - Договорились, Мастэд, - добродушно согласился Индюк. - Мы с  Блэкб„рдом
сделаем это, потешим тебя. Только прошу, не копайся. Мы жд„м.
   Мастэд вышел, и они спокойно задымили сигаретами. Минут  через  пять-семь
отворилась дверь и, втолкнув в бункер спутанную  по  рукам  и  ногам  куклу,
Мастэд переступил порог вслед за ней.
   Я вгляделся в лицо человека и узнал... Роки Рэкуна. Но  я  уже  находился
после всего увиденного тут в таком состоянии, что почти не удивился. Видимо,
Роки вс„-таки не выдержал и прив„л кого-то из боевиков д„ртиков на  плацу  к
полному финишу, хотя всегда боялся быть обреч„нным на пытки, полагавшиеся за
это кукле. Но он убил хотя бы одного негодяя, он сделал это, переломил себя.
Видно, сердце не выдержало.
   Видит Бог - я, как и каждый нормальный  человек,  не  любил  убивать.  Но
сейчас, сжимая т„плую рифл„ную рукоятку "спиттлера", тв„рдо  решил  привести
этих тр„х собиравшихся мучить Роки гадов к полному финишу, чего бы  мне  это
ни стоило.
   Дырки в крышке люка были достаточно велики, чтобы стрелять через  них  не
только из "спиттлера", но и из  тупорылого  "пиггиса".  Правда,  приходилось
смотреть в одно отверстие, а стрелять  из  другого  -  не  слишком  выгодная
позиция, но выбирать не приходилось: если я стану открывать  люк,  то  сразу
подставлю себя. Ждать больше становилось невыносимо. Я не  хотел  и  не  мог
позволить издеваться над Роки.
   "Когда я держу тебя в руках", - палец плавно нажал на спусковой крючок, и
Индюк с пробитым  сердцем  повалился  замертво,  выпустив  изо  рта  вонючую
сигарету.
   "И ощущаю свой палец на тво„м спусковом крючке", - вторая  пуля  настигла
Блэкб„рда, который заскр„бся о вертикальную стенку эстакады, обдирая лицо  о
корявый бетон.
   Мастэд  хотел  прикрыть  себя  куклой,  но  сметливый  и  ловкий  учитель
физкультуры бросился на пол лицом вниз, быстро оценив  ситуацию  и  совершив
максимально возможное в  сво„м  сложном,  со  связанными  руками  и  ногами,
положении.
   Однако Мастэд мгновенно выхватил револьвер и выстрелил Роки в затылок.
   "Я знаю, что никто не посмеет обидеть меня", - но моя третья пуля  только
задела руку рыжей скотины.
   Он ещ„ успел выстрелить в сторону люка слабеющей рукой, пятясь к двери.
   "Потому что счастье - это т„плый пистолет", - четв„ртая и последняя пуля,
выплюнутая  "спиттлером",  обозначила  на  веснушчатом  лбу  рыжего  Мастэда
крупную "индийскую родинку",  и  пятый  за  последние  двадцать  минут  труп
распластался на нечистом бетонном полу бункера.
   Вс„-таки этот рыжий гад заставил потратить на себя две пули.  Если  бы  я
стрелял из открытого люка, то никогда  бы  не  позволил  себе  промахнуться.
Из-за моей самоуверенности и непрофессионализма  погиб  Роки  Рэкун.  Прости
меня, Роки, прости.
   Я переждал свою  традиционную  минуту,  потом  повернул  язычки  запоров,
распахнул крышку люка и мягко спрыгнул на пол.
   Стараясь не испачкать обувь, чтобы потом не наследить, осмотрел  лежавших
и убедился в том, что все они пришли к полному финишу. Потом обыскал Индюка,
Блэкб„рда и Мастэда, но ничего, кроме тривиальной  чепухи  и  оружия,  в  их
карманах не наш„л. Тележку с Чмыр„м переворачивать не стал: ясно, что  перед
казнью его содержали в заточении, и карманы его, следовательно, пусты. То же
самое относилось и к Роки.
   Держа наготове пистолет, я подош„л к двери,  прислушался  и,  открыв  е„,
попал в тамбур или в "предбанник".
   Слева и прямо передо мной находились ещ„ две двери. Я метнулся  к  левой,
тихонько приоткрыл е„ и увидел длинный и широкий, полут„мный коридор. Закрыв
дверь и заперев е„ на имевшийся  с  внутренней  стороны  замок,  бросился  к
другой.
   Отворив е„ пинком ноги, я вступил в небольшой "кабинет", в котором стояли
лишь стол с телефоном, пара стульев и узкий шкаф.
   Сунувшись в шкаф, я обнаружил в н„м  болтавшийся  на  вешалке  невзрачный
плащ и лежавшую на полке  мятую  шляпу.  А  в  углу  увидел  т„мный  плоский
портфельчик. Почти не надеясь  на  попадание,  я  .заглянул  внутрь  него  и
удовлетвор„нно хмыкнул: там среди прочего  хлама  лежал  небольшой  складной
зонтик. Именно с этим зонтиком и с  этим  портфелем,  вероятно,  подкараулил
доктора Хаббла Индюк, когда тот  переходил  мост,  направляясь  пообедать  в
кафе. На всякий случай я не стал ни вынимать зонт из  портфеля,  ни  трогать
его, решив предоставить это парням из нашего Технического Отдела. Я сунул  в
портфель плащ со шляпой, обмотал его своей накидкой и быстренько закрепил  с
помощью имевшихся у меня ремней и лямок к спине наподобие ранца.
   Подойдя к столу,  выдвинул  ящик,  и  глаза  мои  встретились  с  глазами
пожилого человека на фотографическом  портрете.  Огромный,  почти  полностью
лысый череп мозгляка, неровно подстриженные усы, бородка клинышком, глубокие
лучи морщин у глаз со стороны висков, мрачный, нехороший взгляд и широкий, в
горошек, галстук, повязанный нелепым узлом - точно такой же портрет наблюдал
я на экране спецблока своего теперь "засахарившегося" звездол„та на  пути  к
"Платинум сити".
   Ну конечно же, на фотографии был запечатлен  профессор  Джестер  Д„рти  -
если верить рассказу Роки, уже давно покойник.
   В глубине ящика  лежал  старомодный  лэнгвидж,  большой  и  плоский,  как
коробка из-под конфет. Тащить его с собой не хотелось: хватало  и  портфеля,
но на мо„ счастье у  него  оказался  унифицированный  узел  ввода  и  вывода
информации. Узел вывода информации выполняется обычно в  виде  стерженька  с
коническим наконечником, напоминающего  рычаг  часового  тахометра,  а  узел
ввода - как его ответная часть, в виде конического отверстия. Я вытащил свой
модерновый лэнгвидж, размером не более портсигара, и насадил его на стержень
обнаруженного мной в столе аппарата.  Плотно  прижав  гнездо  к  хвостовику,
нажал на кнопку вывода и перезаписи информации на панельке  старого  уродца.
Через несколько десятков секунд мой маленький помощник  впитал  в  себя  всю
хранившуюся в старичке информацию.
   Пришла пора уносить ноги. Когда д„ртики  заглянут  в  бункер,  поднимется
большой шум, но, может статься, этого не случится в самое  ближайшее  время:
двух помогавших им парней Индюк с приятелями отпустили,  да  и  по  местному
времени уже, наверное, поздний вечер. Есть даже слабая надежда,  что  ничего
не обнаружится до утра. Я не засветился и попытаюсь уйти назад тем же пут„м,
через вентиляционные каналы.
   Выйдя в тамбур, я отпер замок на двери,  ведущей  в  большой  коридор,  и
вернулся в бункер. Открытый замок,  возможно,  собьет  д„ртиков  с  толку  в
предположениях о возможных путях отхода неизвестного гостя, то есть меня.
   Подтянувшись на руках, я забрался в воздуховод.  Портфель  на  спине  мне
почти не мешал.
   Я перевернулся лицом к бункеру, последний раз оглядел его, бросил  взгляд
на печь, мысленно попрощался с Роки.
   Так получилось, что он проводил меня в последний путь, а я... Я  не  могу
его похоронить, как положено. Не сумев уберечь Роки, я вынужден бросить  его
тело здесь, потому что будет сложно уйти отсюда, с этой  жуткой  базы,  даже
налегке. Прости, Роки, ещ„ раз прости.
   Я намеревался притянуть крышку люка, но что-то почудилось мне,  задержало
меня. Уже знакомая тошнотворная волна невидимо и  безз