чтобы  не  делать  лишнего  шума,  я
неторопливо продвигался  "вниз"  (низом  теперь,  в  условиях  искусственной
тяжести был геометрический центр Переходника).  Скудная  надпись  подсказала
мне, что я миновал оболочку наружного шара.
   Как только представилась возможность, я  поспешил  убраться  подальше  от
энерговодов. Миновав несколько концентричных многослойных  стволов-оболочек,
вышел на внешнюю по отношению к игле галерею. Прилепившись к  цилиндрической
поверхности  иглы,  она  вела  во  внутренний  реш„тчатый  шар,  перемежаясь
бесчисленными  переходами  и  мостиками.  Этот  внутренний  шар,  будучи   в
несколько раз меньше  первого,  располагался  концентрично  наружной  сфере,
словно проткнутый со всех сторон вязальными спицами пальцеобразных отростков
и игл мохнатый шерстяной клубок.  Я  понял,  что  роль  несущей  конструкции
выполняла внешняя сфера, а малый шар как бы висел внутри нее на "спицах". Но
внутренний реш„тчатый шар отнюдь не являлся сферой-заглушкой  из  металла  с
идеальной проводимостью: заглушка скрывалась внутри него.
   Вектор силы тяжести сразу за оболочкой наружной сферы поменялся и,  начав
движение по галерее, я почувствовал себя легко и свободно, как будто  ступал
по горизонтальной поверхности. Пересекая огромное пространство между внешней
сферой и малым шаром, наконец увидел первого  живого  человека,  если  можно
назвать человеком д„ртика: он ш„л по мостику, висевшему ниже и  проходившему
перпендикулярно галерее, по которой двигался я. Расстояние между  нами  было
довольно приличным и я, не смущаясь, уверенно шагал  вперед.  Мы  посмотрели
друг на друга, легонько кивнули головами,  и  он  продолжил  путь  по  своим
делам, а я - по своим. Вскоре мне попались на глаза еще несколько  д„ртиков,
поодиночке и небольшими, в два-три  человека,  группками,  перемещавшихся  в
разных направлениях по  галереям  и  мостикам.  Мне  надоело  напрягаться  и
внутренне подбираться при каждой такой встрече  и  я  перестал  обращать  на
д„ртиков внимание. Они, по-моему, тоже не интересовались мной. Но я понимал,
что такая индифферентность с их стороны ко мне объяснялась тем, что пока  мы
находились  в  третьестепенных  помещениях  Переходника.   Однако   маскарад
работал, и это мне нравилось.
   Так  я  достиг  малого  шара.  Пронизывая  его  оболочку  насквозь,  игла
энерговода уходила ещ„ дальше вглубь. Тут я понял,  что  несколько  ошибался
насчет конструкции Переходника. На самом деле внутренний  шар,  связанный  с
внешним трубчатыми каркасами пальцеобразных отростков и игл, составлял с ним
единое целое, образуя ж„сткую пространственную конструкцию.
   Галерея прервалась, дальше шла глухая заделка  стенок  иглы  с  оболочкой
внутреннего шара. Все правильно, ведь  уже  недалеко  энергопотребитель.  По
боковой лестнице я спустился с галереи  и  стал  пробираться  по  лабиринтам
коридоров  внутри  оболочки  полого  малого  шара.  Вся  она   была   занята
многочисленными служебными, жилыми, вспомогательными и другими  помещениями.
Д„ртики попадались вс„ чаще, но  я  нагло  игнорировал  мимолетные  взгляды,
бросаемые в мою сторону, и с умным видом продолжал блуждать по коридорам, не
решаясь спросить у кого-нибудь из "местных" дорогу.
   Минут через двадцать я вышел к овальной стенке ближайшего цилиндрического
пальцеобразного отростка, который, как и  игла  энерговода,  в„л  к  центру.
Отыскал люк, отомкнул его и очутился в гигантской трубе, где коммуникации  и
оборудование плотно облепили стены, но не выступали далеко  от  них  и  были
огорожены по всей длине  трубы  концентричной  крупноячеистой  сеткой.  Лишь
огромные подпружиненные габариты - усы и роликовые ограничители -  выступали
за сетку. Я догадался, что попал в  своего  рода  транспортный  тоннель  для
грузовых звездол„тов, тех самых "харвестеров", что должны подаваться по нему
под  разгрузку  элементов  сферы,  изготовленных  из  металла  с   идеальной
проводимостью, и под погрузку "эгов" - яиц с консервированным пространством.
Я вернулся в коридор, задраил люк и стал искать другой "палец": пока мне  не
нужен грузовой лаз, а нужен ход к аппаратным и  приборным  отсекам,  которые
непременно должны находиться рядом со сферой-заглушкой.
   Мне   повезло:   в   следующем   "пальце"   оказалось   сразу   несколько
"пассажирских", пешеходных коридоров. Но скоро радость омрачилась неприятным
открытием: в конце каждого из них у входа за  границу  оболочки  внутреннего
полого шара дежурили  по  четыре  д„ртика.  Я  заметил,  как  пару  раз  они
потребовали личные кодированные карточки у тех, кто хотел  пройти  в  двери.
Все это я пронаблюдал, не привлекая к себе особого внимания. Так. На  прорыв
идти рановато, пошуметь еще успеем. Пришлось вернуться в  тоннель  и  топать
прямо по сетке. Прогулка затянулась. Я дош„л до  самого  конца  и  уп„рся  в
громадный торцовый люк, перекрывающий трубу. Нечего было  и  думать  открыть
его: осмотрев вс„ кругом, я понял, что входы электронных замков и аппаратура
управления приводами люка находятся изнутри. Ну  и  хорошо.  Открывая  такую
большую "дверку", произвел бы ещ„ больший шум.
   Чертыхаясь,  вернулся  немного  назад  и,  как  мелкий  воришка,  взломал
банальный  висячий  замок,  запиравший  изнутри  сетки   вход   к   каким-то
усилителям, понизителям или трансформаторам. Пролез за  сетку  и,  методично
осматривая стены, после многих трудов  обнаружил  едва  заметный  лючок.  Не
может же он выходить в полость внутреннего шара, размышлял  я,  ковыряясь  с
запорами. Он находится довольно далеко от его оболочки и в то же время почти
рядом от громадного люка в грузовой терминал, который явно должен  примыкать
к сфере-заглушке. А это значит, что я нахожусь сейчас на уровне аппаратных и
приборных отсеков Переходника, совсем  близко  от  его  святая  святых.  Еще
несколько минут, посвященных слесарному делу и, пролезши в  люк,  я  увидел,
что попал в  технический  или  ремонтный  отсек.  В  правой  торцевой  стене
длинного помещения имелась пара больших корабельного типа иллюминаторов, а у
левой я заметил нечто вроде нарамника перископа или триплекса, встроенного в
переборку полукруглого эркера. Подбежал сперва к иллюминатору и, не открывая
его, припал лицом к толстенному стеклу.
   Вот  оно  что!  Оказывается  я  находился  уже   в   третьем   по   сч„ту
концентрическом шаре  и  наблюдал  из  иллюминатора  внутреннюю  поверхность
полого решетчатого шара, который я вначале определял для  себя  как  "малый"
или "внутренний". Сколько  же  их,  этих  вложенных  друг  в  друга,  словно
матрешки, полых шаров окружают сферу-заглушку, прикрывающую входную  воронку
таинственного межпространственного тоннеля?
   Перешел к противоположной стене и приник к нарамнику триплекса.  И  сразу
понял, что передо мной крутой бок сферы-заглушки.  Она  была  составлена  из
хитроумно сочлененных  элементов,  чем-то  напоминавших  пластины  старинных
переменных конденсаторов.  Минуты  через  полторы  я  догадался,  что  такая
конструкция позволяла заглушке сжиматься и "разбухать",  сохраняя  идеальную
сферическую форму. Я  утвердился  в  своем  предположении  после  того,  как
повернув триплекс вправо, разглядел мощный  телескопический  шток,  к  концу
которого крепился один из многих пространственных  секторов  сферы-заглушки.
Поворачивая триплекс, увидел и другой шток, и третий.  Их  оси  совпадали  с
осями цилиндрических пальцеобразных отростков, выступавших над  поверхностью
внешнего реш„тчатого шара. Я уже собирался оставить  наблюдение  и  поискать
дорогу  в  аппаратные  и,  может  быть,  внутрь  заглушки.  Но  что-то  меня
задержало, как и тогда, в мрачном бункере на Паппетсринге, когда я собирался
уходить через воздуховод. Я не оторвался от триплекса,  а  словно  повинуясь
чьему-то властному приказу, нав„л его на ближайший телескопический шток и  с
полминуты внимательно наблюдал за ним.

   Бог мой! Соедин„нное со сферой-заглушкой первое колено  штока  двигалось,
еле-еле заметно, но двигалось, перемещалось, постепенно  вползая  в  другое,
большего диаметра. Как завороженный, следил  я  за  перемещением  штока,  за
неотвратимо   распухающей,   как    колобок    на    дьявольских    дрожжах,
сферой-заглушкой, и вдруг, так же как в лесу Паппетстринга, как  в  бункере,
как в африканском павильоне у Казимира, тошнотворная волна  обволокла  меня,
мерзкий  саспенс  сковал  мои  члены,  рвотные  спазмы  начали  выворачивать
желудок, а в позвоночник словно ударила молния. Я отпрянул от  триплекса  и,
шатаясь как пьяный, отступил от эркера вглубь помещения.
   Мне полегчало, но пришло ощущение, будто я куда-то  не  успеваю,  куда-то
опаздываю. Быстро перес„к комнату и вышел в коридор, все время  загибавшийся
влево. Правая его стена была почти голой, лишь  иногда  попадались  круглые,
типа морских  корабельных,  задраенные  иллюминаторы.  Беспричинная  тревога
подгоняла меня впер„д, неведомо куда.
   Я  вломился  в  первую  попавшуюся  на  левой  стороне  коридора   дверь,
приготовившись начать разговоры на языке пуль, но за нею не  было  ни  одной
живой души. Помещение оказалось холодильником,  и  здесь  обретались  только
мертвые души. Какой-то  садист  подвесил  на  специальных  тросах  множество
человеческих трупов. Они висели на разной высоте, в два  яруса,  в  порядке,
который можно было назвать шахматным, висели так плотно, что мне снова стало
нехорошо. Я тупо  взирал  на  жуткий  "мортуарий";  синюшные,  как  у  плохо
откормленных, дистрофичных бройлеров, ноги подвешенных почти касались  моего
лица.
   Внезапно некая чушь всплыла в памяти. Мне вспомнился автомобильный завод,
куда я как-то попал на экскурсию.  И  там,  в  производственных  помещениях,
какой-то умник похвалялся,  что  придумал  остроумную  штучку  для  экономии
заводских площадей. Она заключалась в том, что  одежда  рабочих  закрывалась
целлофановыми или полиэтиленовыми чехлами, а затем на тросах  поднималась  к
потолку. Шкафы для одежды, таким  образом,  становились  ненужными,  площадь
цеха использовалась более эффективно. Похоже, что здешний умник дал  бы  сто
очков вперед тому, с автозавода.
   Холодильник казался не очень большим.  Он  тянулся  в  длину  параллельно
коридору, и я прошел его насквозь почти весь, ежась  от  холода  и  созерцая
шапки  инея  на  толстенных  коллекторах,  как  вдруг  дверь,  к  которой  я
направлялся, отворилась. Я застыл  на  полушаге,  а  в  холодильную  камеру,
кряхтя, медленно вступил д„ртик  в  типичном  форменном  комбинезоне,  но  в
странном головном уборе, напоминавшем клобук монаха.
   Как лавровый венок шею кумира  или  хомут  шею  раба,  его  шею  обвивала
м„ртвая женщина. Скорее все же  как  хомут,  потому  что  запястья  красивых
женских  рук  были  притянуты  многослойными  ременными  вязками  к  коленям
безвольно свисавших вниз длинных точ„ных ног покойницы,  и  вязки  непонятно
почему напомнили мне перевязь  лошадиного  хомута.  Великолепные  золотистые
распущенные волосы женщины закрывали лицо и почти доставали до пола.
   Д„ртик увидел меня, что-то буркнул, свалил свою ношу прямо на пол  и,  не
обращая на меня внимания, стал деловито готовить м„ртвое тело к подъему.
   Бог  мой!  У  меня  все  поплыло  перед  глазами.  В   распрост„ртой   на
заиндевевшем нечистом полу женщине я узнал Риту Холдмитайт.
   26
   Словно в бреду, на ватных ногах подошел я к д„ртику, ни говоря  ни  слова
приподнял его с колен за воротник, разжал гнусную липкую  ладонь,  державшую
крюк, отстранил его, и крюк лег боком на пол, болтаясь на тросе.
   Секунды три я смотрел в тухлые глаза этой ч„рномундирной  скотины,  потом
сд„рнул с него клобук и просто убил его, не привел к полному финишу, а убил,
убил, убил одним молниеносным ударом так, что он умер, ещ„ не успев  рухнуть
на пол.
   Я наклонился к Рите и разглядел жуткие кровоподт„ки на лице и на теле. Но
нет, е„ не били, просто она вернулась "оттуда". Как это пришло мне в голову?
Я просто это знал, и вс„. Е„ постигла та же участь, что и первых  кукол,  на
которых отрабатывалась переброска живых существ через  тоннель.  Да,  но  те
погибшие куклы давно сожжены,  а  тоннель,  по  словам  Казимира,  действует
нормально. А кто тогда эти несчастные? Не могут же их хранить тут  по  году,
по два?.. И я, наконец, понял, догадался, в  ч„м  дело.  Подтверждалась  моя
дилетантская гипотеза насч„т  отрицательной  обратной  связи,  заложенной  в
устройство матушки Вселенной. Об этой гипотезе  я  попытался  намекнуть  при
расставании Казимиру, но он пропустил мои слова мимо ушей...
   Что-то нужно было сделать сначала, прежде чем идти дальше. Осмотрев  весь
холодильник, я обнаружил пару низких то ли топчанов, то ли поддонов и уложил
на один из них Риту Холдмитайт, предварительно разрезав и  распустив  вязки.
Ч„рномундирного отволок с прохода в т„мный угол и оставил лежать  там  прямо
на полу.
   Неслышно шмыгнув в дверь,  через  которую  входил  в  холодильную  камеру
д„ртик, попал в  мрачную  подсобку,  заставленную  всяким  хламом.  До  меня
донеслись приглуш„нные голоса и какая-то возня. Сжимая в руке "спиттлер",  я
подош„л к очередной двери в этой бесконечной кольцевой  анфиладе  помещений.
Прислушался и, выждав, сделал резкое движение, намереваясь как можно быстрее
распахнуть дверь. Но не рассчитал. Плотно пригнанная, с герметичным  стыком,
тяж„лая, она  поддалась  моему  натиску  неохотно,  и  это  на  пару  секунд
задержало меня, о чем через мгновенье я страшно пожалел.
   Взору моему явилась дикая картина. Посреди большой квадратной комнаты  на
фут от  пола  возвышался  деревянный  помост.  Толстенный  невысокий  чурбан
торчал, словно невыкорчеванный узловатый пень, в  его  середине.  Перед  ним
стоял  на  коленях  человек  в  черном  форменном  комбинезоне  д„ртика,   с
деревянной колодкой на шее, с телом, опутанным колючей проволокой.  Передние
поверхности б„дер человека касались бока жуткого чурбана, а  руки  покоились
на почерневшем, заляпанном  бурыми  пятнами  крови,  его  торце.  Обращ„нные
ладонями друг к другу руки д„ртика  были  намертво  перетянуты  в  запястьях
ремнями, а от этой ременной мотни отходили  две  засаленные  вер„вки,  концы
которых прикреплялись к ржавому стальному кольцу,  выступавшему  из  гнилого
настила. Вер„вки не позволяли стоявшему  на  коленях  несчастному  подтянуть
руки к себе, прижать их к груди. Но он инстинктивно  старался  убрать  их  с
торца чурбана, вс„ время натягивая вер„вки. Выше локтей руки человека  также
стягивались вязками, не давая сгибаться им в  локтях  и  обеспечивая,  таким
образом, почти  параллельное  положение  предплечий.  Плоские  металлические
откидные скобы притягивали каждую ногу  к  полу  в  двух  местах:  в  районе
лодыжки и под коленкой. Изо всех сил  вцепившись  в  обрывки  ржавых  цепей,
закрепл„нных с обеих сторон колодки, двое расхлюстанных, с красными мордами,
явно захмелевших головорезов, пьяно упираясь ногами в деревянный настил,  не
давали приговоренному к казни отклонить корпус ни вправо, ни влево. Ещ„ трое
ч„рномундирных  скотов,  дымя  сигаретами,  сидели  за  низким  и   крепким,
уставленным бутылками и снедью  столом  в  глубине  комнаты.  А  на  помосте
полуобнаженный палач, широко  расставив  чуть  согнутые  в  коленях  кривые,
толстые и короткие ноги, зан„с над головой массивный, с широченным  лезвием,
топор.  Грязная,  расползающаяся  набедренная  повязка  из  тяжелой  материи
окаймляла  заплывшее  салом,  выдававшееся  вперед  круглое  пузо,  тяж„лыми
складками нависали с боков  зажиревшие  косые  мышцы  живота,  а  потерявшие
достойную мужчины форму  дряблые  грудные  мышцы  стекали  на  бочкообразный
живот.
   Плотный и низенький, крепкий, как дубовый  пенек,  палач  начал  опускать
тяж„лый топор как раз в тот момент, когда я, наконец, справился с  массивной
дверью. Всю представшую передо мной сцену я охватил  за  долю  секунды,  она
врезалась мне  в  глаза  будто  освещ„нная  нестерпимо  яркой  и  неизмеримо
короткой вспышкой молнии. Может быть, в других обстоятельствах  я  сумел  бы
предотвратить удар топора,  мне  бы  хватило  на  это  того  малого  отрезка
времени, в течение которого он опускался. Я успел бы не только выбить  топор
из рук чудовищного мясника, но и привести его самого к полному финишу. Но  я
несколько растерялся, да ко  всему  прочему  ещ„  не  отош„л  от  эпизода  в
холодильнике, испытывая острое чувство вины  от  того,  что  сгоряча  пришил
д„ртика в клобуке.
   Миг - и стоящий на коленях человек лишился обеих рук ниже локтей.
   Что  же  помешало  мне  проявить  свою  нечеловеческую,  рабочего  ритма,
реакцию? Видимо, в подсознании у меня сидело, что, как и казненный в бункере
Чмырь, этот малый сам мог быть подлым убийцей и  гнусным  палачом,  и  я  не
отн„сся к нему  просто  как  к  человеку.  И  тотчас  был  наказан  за  свою
избирательную справедливость. Потому что вглядевшись в сразу посеревшее лицо
цинично изуродованного на моих глазах человека, проклял себя самым  страшным
проклятьем,  ибо  это  был...   Сингэлонг   Джанк!   Ещ„   больше   отросшие
пепельно-серые волосы его наполовину разбавились непрошеной, преждевременной
сединой, но запавшие глаза великого скептика и  насмешника,  как  тогда,  на
плацу, смотрели зло и иронично.
   Тяж„лый стон разорвал нависшую на мгновение тишину немой  сцены,  и  этот
стон издал я. Потом я уже ничего не соображал...
   ...Когда я немного приш„л в себя, то увидел,  что  вся  полупьяная  свора
дерьмецов приведена мною к полному финишу и не обязательно только с  помощью
"спиттлера"...  После  этого  удивительное  спокойствие  снизошло  на  меня.
Сознание прояснилось, я действовал ч„тко, предельно  быстро  и  уверенно.  Я
освободил Джанка от колодки, от скоб и от колючей проволоки. Джанк  держался
молодцом. Он не терял сознания, не орал и даже не стонал. Я не сразу обратил
внимание на то, что во  время  всех  заученных,  доведенных  до  автоматизма
движений, которые совершал, оказывая ему необходимую  помощь,  он  стоял.  А
после того, как осознал факт, услужливая  память  прокрутила  перед  глазами
эпизод из детства, когда я впервые близко наблюдал только что  искалеченного
человека.
   Мы жили тогда в убогом северном городишке, и плохо освещ„нные  улицы  его
большую часть года покрывал снег, никогда не  убиравшийся.  Т„мными  зимними
вечерами мы, ватага сопливых мальчишек, пристрастились  цепляться  к  задним
бамперам автобусов. Катались без коньков: в них можно  было  поломать  ноги,
покалечиться, попав в выбоину кочковатой дороги  или  в  пространство  между
рельсами на железнодорожном переезде. Словно  рыбы-прилипалы,  сторожили  мы
однажды брюхатую акулу насквозь пром„рзшего автобуса, когда мимо нас проехал
тяж„лый трактор с навесным бульдозером и с мощной  леб„дкой  позади  кабины.
Интереса он для нас не представлял по причине тихоходности,  да  и  тарахтел
слишком громко, смердя отработанной соляркой. Мы проводили его  насмешливыми
взглядами и улюлюканьем и удивились, что какой-то  обормот  примерно  нашего
возраста приклеился сзади  трактора.  До  сих  пор  не  понимаю,  зачем  ему
понадобилось кататься на этом гусеничном монстре? Присоединился бы  лучше  к
нам.

   Вдруг с головы у парнишки слетела шапка и откатилась к обочине прямо  нам
под ноги. Но он не спрыгнул за ней, что еще больше удивило нас. С  пустынной
улицы трактор съехал на заснеженный пустырь и растворился в темноте,  а  мы,
подобрав шапку, остались м„рзнуть под одиноким  фонар„м,  продолжая  ожидать
автобус. Неожиданно отдаленный пронзительный крик донесся с пустыря и  сразу
оборвался. Нам сделалось страшно, мы пропустили  автобус  и  сгрудились  под
фонар„м.
   Через некоторое время из темноты возник  парнишка  и  направился  в  нашу
сторону. Шел он медленно, а дойдя до нас, остановился  и  будничным  голосом
попросил вернуть шапку. Он стоял боком к нам  с  непокрытой  головой,  и  из
странно измятого,