я  сам  вс„  время
забывал, хранилась точно такая же. Жаль, что там никак не  размещались  даже
самые маленькие, но вс„ же довольно крупные "таблетки" - есть  над  чем  ещ„
ломать голову курировавшим нас институтам и нашему Техническому Отделу.
   Воткнув иголочку в тот же  пень,  я  тщательно  вытряс  свою  "кукольную"
одежду и обувь (других пока не было) и выполоскал  штаны,  носки,  куртку  и
рубашку и болоте, выжал их и отн„с вместе с ботинками на  полянку,  разложив
вс„ на солнце. После  этого  выкупался  сам,  вернулся  к  пеньку,  мысленно
повторил код, ещ„ раз проконтролировал его правильность и - о сладкий миг! -
взял "таблетку", вв„л в определ„нное место на  ней  иголочку  и,  чередуя  в
нужной последовательности короткие уколы  и  длинные  нажатия,  инициировал,
запустил процесс.
   Согревая "зародыш" в руках, я вышел на поляну, выбрал солнечное  место  и
лег на спину, положив маленький кружок на свой  т„плый  живот,  помогая  ему
согреться. Следя за солнцем, я перемещался так, чтобы "таблетка"  вс„  время
оставалась под его прямыми лучами.
   Примерно через час она увеличилась до размеров баночки  из-под  сапожного
крема, и я снял е„ с живота и поместил  на  подошву  перев„рнутого  ботинка,
чтобы трава не затеняла ей  солнце.  Есть  мне  не  очень  хотелось:  я  мог
обходиться без пищи целыми днями и сейчас наслаждался жизнью, греясь в лучах
чужой звезды и время от времени переворачивая лежащую на солнце одежду.
   Часа через два "таблетка" выросла до размеров  большой  кастрюли,  а  ещ„
через полтора я достал из лопнувшей оболочки  новенький  скафандр,  одну  из
самых простых и облегч„нных моделей.
   Расправив и осмотрев его, я просушил скаф на солнце, примерил, опробовал,
побегал в н„м, залез на дерево  и  слез  и,  довольный,  угомонился.  Теперь
осталось   дождаться   позднего   вечера,   чтобы   преодолеть   ещ„    одно
трагикомическое испытание, возникшее передо мной как  следствие  неприятного
пустячка, состоявшего в том, что звездол„тные "таблетки" слишком велики  для
заглатывания вообще и впрок - в частности.
   Наверное, я  обош„лся  бы  пока  и  без  звездол„та.  Оружие  можно  было
сравнительно легко добыть, напав на кого-нибудь из д„ртиков - и  действовать
дальше. Для начала хотя бы сунуть нос к ним на базу, о которой говорил  Роки
Рэкун. В этом случае звездол„т непосредственно и  не  нужен  -  проникать  к
д„ртикам в гнездо вс„ равно придется скрытно, без шума и пыли.  А  звездол„т
можно захватить потом у этих головорезов...
   Ну, вс„. Понесло...  Погнали  наши  городских...  Снова  голова,  набитая
мускулами, толкает меня на необдуманные, поспешные поступки.
   Э, нет, братец кролик. Поспешать надо,  не  торопясь.  Как  говорила  моя
бабушка: "Не спеши в Лэйпешоу - переночуешь в Сандерлэнде". Вот именно.
   Я ж себя знаю, папуаса. Потому  и  собираюсь  достать  "таблетки",  чтобы
приготовить звездол„т. Полноразмерная тачка "проварится" дня два-три  -  это
тебе не скафандр облегченного типа.  Когда  я  запущу  "таблетку",  поневоле
придется ждать: е„ ведь не остановишь, да и нечем будет останавливать, разве
только выломать в лесу дубину. Кстати, дубина может пригодиться  для  охраны
полянки с созревающим  звездол„том  от  непрошеных  гостей.  Вот  за  эти-то
два-три  дня  я  и  остыну,  кое  о  ч„м  подумаю,  поразмыслю  -  при  моей
порывистости это полезно.
   А надеяться увести чужой корабль, когда можно  заиметь  отличную  машину,
которую "таблетка" построит по довед„нной до совершенства  программе  нашего
Технического Отдела,  -  это  авантюра.  Украсть  звездол„т  -  не  пистолет
стянуть. Для того ведь и "умирал", чтобы обеспечить себе свободу действий. А
пропажа машины: шум, гам - только насторожишь д„ртиков. К тому же ситуация с
наличием у них звездолетов не очень определенная. У  тренировочного  городка
д„ртики паркуют их ненадолго и на ночь не оставляют: боятся кукол.
   Надо полагать, тачки есть на базе. Но знаю я эти цивильные и вообще чужие
звездол„ты. Тахионный движок не так уж часто  встретишь  -  немногим  он  по
карману. Хотя, конечно, у д„ртиков звездолеты неплохие. На "харвестере" и на
"Галакси-скайлайнере"  стоят  Т-двигатели.  И  демпфер  на  "Галакси"   тоже
прилично настроен. И глаза у Риты... Но  вс„-таки  чужой  корабль  -  кот  в
мешке.
   Да что себя уговаривать, ясно же: свой звездол„т - это  вс„.  Недаром  во
всех галактиках  переняли  вашу  эемную  поговорку:  "Мой  звездолет  -  моя
крепость". Это ведь не просто тачка, машина, корабль -  это  настоящий  дом,
это друг. Особенно для такого межгалактического... м-да...  не  будем.  Есть
звездол„т - и есть  крыша  над  головой,  есть  пища,  одежда,  оружие  и...
бритвенные принадлежности, наконец!
   Так что сортира мне не миновать, как пить дать. Да и то сказать,  не  вс„
под кустиками сидеть...
   С такими, с позволения сказать, мыслями я осторожно, стараясь не шуметь и
не наследить, бродил по лесу, пока ещ„ не наступили сумерки, хотя и ночью  я
видел, как кот.
   Лес был до боли похож на наш земной в средних широтах. Однако он выглядел
совершенно безжизненным. Только большие и крикливые птицы, похожие на ворон,
вероятно, и обитали здесь. А растительный мир... Ну,  деревья,  само  собой.
Ягоды в это время уже, конечно,  не  попадались,  а  грибы  -  очень  редко,
какие-то сморщенные и сухие, как и лесная подстилка. Я  их  и  пробовать  ее
стал: береж„ного Бог береж„т.
   И тишина в лесу висела муторная и неживая, я это было очень странно.
   Я  смутно  начал  ощущать  почти  физическое  присутствие  какой-то  пока
непонятной мне злой и т„мной силы, выморочившей лес. Но потом списал это  на
извечный,  инстинктивный  страх  человека  перед  темнотой,   уже   начавшей
сгущаться. Страху этому, естественно, не чужд  был  и  я  сам.  Насколько  я
ошибался, не доверяя собственному шестому чувству, я понял позднее.
   Закончив лесную прогулку, я возвратился на поляну,  вытащил  припрятанный
скаф и произв„л нехитрые приготовления,  а  именно:  стащив  с  себя  нижнюю
рубаху, перевязал ею аккуратно сложенный костюмчик и затем снял башмаки.  На
территорию городка я проникну, не надевая скафандр -  так  будет  удобней  и
легче.
   Выступать в поход время ещ„ не пришло: похороны кукол  проходят  вечером,
после ужина и сортира, как рассказывал несчастный Роки (сам-то я не  помнил,
во  сколько  меня  хоронили).  Только  после  окончания   похорон   путь   к
тренировочному городку через склон холма и пустырь станет свободен.
   Но я медленно  начал  двигаться  к  опушке,  рассчитывая  подождать  там.
Возможно, сегодня д„ртики никого не убьют на плацу, и похороны не состоятся.
Да это знает только Бог. А я не Бог и буду лежать на опушке до тех пор, пока
не удостоверюсь, что путь свободен.
   Когда лес поредел и  чуть-чуть  расступилась  тьма,  я  стал  максимально
осторожен, так как выходил на опушку.
   Постройки тренировочного городка отсюда не просматривались, лишь небо над
тем местом слегка подсвечивалось его, видимо, немногочисленными,  огоньками.
Но склон холма с кладбищем был обращен ко мне, и похороны  убитых  кукол  не
остались бы не замеченными мною.
   Время тянулось медленно... Но вот я с  трудом  разглядел  темный,  темнее
ночи,   силуэт,   появившийся   над   пустырям.   Через   несколько   секунд
мертвенно-белый свет упал от  звездол„та  на  землю  и  вместе  с  ним  стал
перемещаться к склону холма.
   На  склоне  происходило  какое-то  движение,   раздавались   приглуш„нные
расстоянием звуки. Вот так всего лишь сутки назад совершалось,  вероятно,  и
мой погребение.
   Наверное, целый час прош„л, пока завершилась процедура. Затем  неподвижно
висевший вс„ это время звездол„т переместился чуть правее, видимо, в сторону
парковочной  платформы,  на  которую  пару  дней  назад  выводили  меня   из
"харвестера". Ещ„  через  несколько  минут  звездол„т  поднялся  высоко  над
горизонтом и поплыл на северо-запад, где находилась  база  д„ртиков,  вскоре
погасив прожекторы.
   Где-то с полчаса после этого я выжидал и затем, постепенно вводя  себя  в
рабочий ритм, направился в сторону городка, забирая одновременно чуть левее,
чтобы, выйдя к колючей проволоке ограждения, оказаться напротив туалета.
   В городке не было собак, и это значительно облегчало мою  задачу.  Что-то
им, как и лесным зверушкам, которых не  было  в  лесу  и  в  помине,  мешало
существовать. Собственно, и  собаки  не  стали  бы  для  меня  непреодолимым
препятствием, только вся эта эскапада растянулась бы на много дней.
   Недалеко от изгороди я ещ„  раз  зал„г,  высмотрел  охранника,  рассчитал
время и бесшумной тенью, словно ниндзя, просочился за проволоку,  волоча  за
собой, как небритый, босой, голодный и оборванный бродяга - а именно так я и
выглядел - узел со скафандром.
   Двери дощатого сортира были обращены к плацу, а на его задах, со  стороны
ограды, теснились стоящие бочки, наполненные мелом, купоросом и  алебастром,
и бочки, валявшиеся в беспорядке - из-под бензина,  дизтоплива  и  машинного
масла. Здесь же обрезки досок, разбитые ящики, размокшие и рваные  картонные
коробки, куски  рубероида  и  другой  хлам.  Все  это  сконцентрировалось  в
основном в очень большой, плоской и пологой воронке, примыкавшей к туалету и
начинавшейся почти сразу от тыльной его стены.
   Воронку или  ров  сделали  нарочно:  туда  должны  были  просачиваться  и
перетекать нечистоты из выгребной ямы туалета - тем удлинялись периоды между
его чистками и облегчались последние. Через не„ я буду уходить  после  того,
как выполню задуманное, это я уже продумал. А проникнуть в туалет  мне  надо
через  одну  из  входных  дверей,  которых  имелось  две:  так  будет  легче
сориентироваться перед началом поисков.
   Забравшись в густую тень с торца сортира, я развязал рубаху, которой  был
спеленут скаф и потихоньку облачился, не закрывая пока лицо маской. Рубаху я
оттащил в воронку и спрятал среди хлама. Затем  вернулся  в  тень  у  торца,
осмотрелся и прислушался.
   Городок спал. Редкие фонари, тусклые и тоскливые, безуспешно  боролись  с
темнотой. Небо, изменившееся с  утра  и  затянувшееся  тучами,  нависло  над
земл„й низко-низко.
   Охранник, которого я старался не упускать из  вида,  бездарно  стоял  или
сидел на одном месте, чавкал жвачкой, курил.  Наплевать  ему  было  на  вс„.
Какой дурак полез бы, да ещ„ ночью, в этот страшный  городок,  тем  более  в
этот гнусный сортирный барак? Да и кому тут лезть:  местное  население  явно
отсутствовало, хотя какие-то домики я заметил ещ„, так сказать, по приезде.
   Выждав минуту, я в мгновение ока оказался внутри туалета.
   Смрад вшивой латрины заполнил мои л„гкие, но маску я  пока  не  закрывал,
так как хотел сначала осмотреться. Стараясь не шуметь и не топать, подош„л к
той дыре, над которой сидел более двух суток назад.  Но  через  не„  мне  не
удалось протиснуться, и я переш„л в другой конец помещения, где  ещ„  раньше
приметил большое отверстие с обломанной доской на краю его.
   "Ну что же, впер„д - и выше!" - сказал я самому себе,  надвинул  маску  и
соскользнул вниз.
   Чавкающий, плотный шлепок - и я, Айвэн Фул, он же Ивэн Симпл, по прозвищу
"Фэгот" - "Лохматый растр„па", он же "Гуттаперчевая душа" - оказался по  уши
в дерьме.
   Это было не простое дерьмо: здесь справлял нужду и я сам, и представители
нашей Галактики, и многих других - правильных  и  неправильных  -  галактик.
Большинство этих людей, человекоподобных и нелюдей уже отошли  в  мир  иной,
оставив после себя на лике Вселенной лишь кучу  экскрементов  -  впрочем,  я
слишком сурово судил их. То же самое, не более, только и останется  в  конце
концов и от меня, в этом можно быть уверенным. На душе моей  уже  накопилось
достаточно дерьма,  когда-то  оно  перехлестн„т  через  край  -  через  край
Вселенной?
   Вообще, почему умирает человек? Наверное, потому, что в н„м накапливается
дерьмо, и в момент, когда его становится чуть больше  какой-то  определ„нной
для каждого человека величины, он и умирает. Это касается и человекоподобных
и, наверное, нелюдей.
   Бог  мой,  как  несовместимы,  как  чудовищно   несочетаемы   загадочная,
колдовская Вселенная, прекрасное в своей высокой красоте зв„здное небо  -  и
эта   грязная   выгребная   яма!   Или   я   не   прав,   занимаясь   такими
противопоставлениями? Во всяком случае,  сейчас  все  эти  "кротовые  норы",
"лишний" электрон, гравитационный коллапс и Ужасное Великое  Нечто  казались
чем-то страшно дал„ким, ненужным, иррациональным  -  в  грубой  и  осязаемой
реальности смрадной латрины не было места высоким материям.
   Я ворочался в чавкающей массе; дерьмо шевелилось и  внутри  моей  души  и
обволакивало меня снаружи. Для полной  гармонии  и  симметрии  осталось  ещ„
обделаться прямо в скафандре.
   Я искал пластиковый пакетик, перетирая между защищ„нными перчатками скафа
ладонями экскременты. Он никуда не  мог  деться  и,  чтобы  обнаружить  его,
необходимо лишь терпение.
   Методично и, насколько можно, спокойно, в„л я поиск,  стараясь  отвлечься
от необычности и в то же время пошлости (хорошо  сочетаньице!)  ситуации.  Я
помнил и  знал  о  подобном,  такие  случаи  бывали.  В  нашем  Департаменте
рассказывали старую-престарую  историю  о  человеке,  который  вынужден  был
прятаться в аналогичном сортире и делал это отнюдь не в скафандре.
   Меня же защищал скаф, но  психологически  становилось  трудно  переносить
ковыряние в дерьме. И когда я ощутил  между  пальцами  скользкое,  жирное  и
упругое тело гнусного головастика, подобного которому увидел на полу сортира
ещ„ в первый день своего пребывания в городке, - рвотный спазм,  глубокий  и
мучительный,  перед„рнул  меня.  Разыгралось  ли   воображение,   подогретое
встречей с мерзкой дрянью, или миазмы действительно  проникли  внутрь  через
поры защитной оболочки л„гкого скафа,  -  только  мне  стало  совсем  плохо.
Хорошо ещ„, что я в течение двух суток ничего не ел: это меня и спасло.
   Но Господь смилостивился надо мной:  неожиданно  я  ощутил  меж  перчаток
долгожданный плотный св„рточек.  Даже  не  поднимая  его  над  поверхностью,
понял, что это - пластиковый мешочек с моими "таблетками".
   Я хотел было развернуться лицом к задней стенке выгребной ямы,  собираясь
на выход, но тут локоть  моей  левой  руки  (правой  я  перехватил  пакетик)
наткнулся  на  что-то  большое  и  плотное.  Я  машинально  ощупал  предмет,
скользнув по нему рукой и,  кажется,  вскрикнул:  это  был  человек!  Вот  и
подходящий повод для того, чтобы обделаться. В этот момент я  мог  погореть:
шум  от  моих  суетливых,  торопливых  и  хаотичных  от  испытываемого  мной
омерзения движений, и мой, хотя и  приглуш„нный  маской,  возглас  в  пустом
помещении туалета  усиливались,  как  в  резонаторе...  Спокойно,  спокойно,
бродяга! Конечно же, здесь просто труп.
   В это время сверху послышались  шаги.  Хотя  скаф  и  имел  преобразующее
устройство, слышно было, конечно, хуже, чем на свободе. Однако я мигом ус„к,
что кто-то вош„л в сортир, и затаился.
   Труп поднесло мне под грудь, и в нелепой позе, когда я как бы держал  его
на руках, как невесту, мы с ним встретили опасность.
   Заш„л, конечно, охранник. Кукол ночью никуда не выводили, а в помещениях,
где жили д„ртики, имелись туалеты. Охранник мог  бы  пописать  и  на  свежем
воздухе. Зачем  ему  понадобилось  заходить  сюда?  То  ли  на  улице  начал
накрапывать дождь,  то  ли  он  завернул  в  туалет,  чтобы  совершить  хоть
какое-нибудь действие, развеять скуку бесконечного бдения на посту? Пожалуй,
что последнее, хотя дождь собирался.
   Несмотря на серь„зность положения,  мне  до  смерти  захотелось  напугать
д„ртика - напугать до смерти! А  если  вместо  того,  чтобы  испугаться,  он
пальн„т вниз из флэйминга и подпалит мне щетину, которая уже довольно  густо
покрыла мой подбородок и щ„ки за последние несколько дней?
   Тлеющий кончик  его  сигареты  не  мог  рассеять  кромешную  тьму  внутри
неосвещавшегося ночью нужника; д„ртик двигался осторожно.  Мурлыча  какую-то
песенку, почему-то до боли  мне  знакомую,  он  шумно  и  мощно,  как  конь,
помочился сверху на нас с трупом, бросил окурок, пару раз  сплюнул  и  вышел
вон.
   Я весь взмок внутри своего скафа. В н„м и так не холодно, а тут я  ощущал
себя, словно в турецкой бане.
   С отвращением оттолкнув труп, я "поплыл" к задней стенке выгребной ямы и,
нащупав большую горизонтальную дыру в гнилых досках,  протиснулся  в  не„  и
перевалился  наружу.  Нижний  край  дыры  находился  примерно  в  футе   над
поверхностью земли. Небольшой, фута два шириной,  горизонтальный  участок  у
задней стенки туалета переходил в пологий склон рва-воронки.
   Весь в нечистотах, я скатился с пыльного бруствера на дно  воронки,  едва
не врезавшись в пустые металлические бочки. С меня текло, и я не хотел  пока
снимать  маску.  Найдя  большое  металлическое  корыто   из-под   цементного
раствора, заполненное стоялой, протухшей  водой,  л„г  в  него,  поворочался
туда-сюда, немного почистился и тихонько выбрался назад. Стоя по щиколотку в
невероятной  смеси  просачивающихся  из  выгребной  ямы  нечистот,  остатков
машинного масла, мазута, купороса и мелового раствора, снял скафандр,  наш„л
спрятанную рубашку и, преодолевая брезгливость, снова спеленал его в узелок.
   Нет, вс„-таки отсутствие  собак  явно  спасло  меня:  по  такому  запаху,
который я распространял, даже самая бестолковая псина  легко  бы  обнаружила
незадачливого метагалактического щенка.
   Ну что ж, при вс„м при том "таблетки" у меня в руках. Значит, жив„м.
   На улице действительно начинался дождь, первые робкие капли застучали  по
металлическим бочкам, зашуршали по толевой крыше сортира.
   Пора и "домой". Нет худа без добра: дождь смоет все следы,  но  звездол„т
без прямого солнца созреет на сутки позднее.
   Сейчас надо аккуратно покинуть городок, куда я в будущем если и заявлюсь,
то будьте уверены, господа, уже в несколько ином качестве.  Несомненно,  все
куклы желали бы тоже выбраться отсюда.  Но  полусонный  д„ртик  самоуверенно
полагал, что здесь он пребывает скорее для проформы.
   Находясь в рабочем ритме, совершить обратный  путь  через  ограждение  на
пустырь было делом техники. Я проскользнул почти под  самым  носом  у  этого
болвана, кемарившего на каком-то ящике у склада или сарая.
   Источая дикие ароматы, маскируясь и скрадываясь по всем правилам, миновал
я пустырь, заваленный отбросами и, оказавшись под защитой холма, обращенного
склоном к лесу, бесшумно пон„сся к  своему  бивуаку,  на  ходу  размышляя  о
трупе.
   Была ли это отслужившая сво„ кукла, которую за убийство  боевика  д„ртики
казнили унизительной и  страшной  казнью?  Или  кукла  сама  свела  счеты  с
безысходной своей жизнью, выбрав такой жуткий способ? Это мог быть и  Джанк.
Его вербовали, как говорил мне Роки Рэкун, в д„ртики. Если он вс„ же клюнул,
играя свою игру, а куклы, приняв вс„ за чистую монету,  расправились  с  ним
традиционным и популярным в подобных местах способом, утопив его в  нужнике?
Ну нет, я бы опознал его. Это не Джанк.
   Вбегая в лес, я спугнул крикливых местных птиц, которые тучей взлетели  с
высоких, похожих на наши ели деревьев, - и на меня посыпалось сверху  теперь
уже птичье, так сказать, гуано. Инстинктивно втягивая голову в плечи, хотя в
данных обстоятельствах это выглядело до смешного нелепо, я  лишь  подумал  с
горькой иронией: "Дерьмовый сегодня выдался вечерок!"
   На поляне я разделся, положил пластиковый  конвертик  с  "таблетками"  на
тряпь„, потом перетащил скаф к озерцу и  бросил  его  там  отмокать.  Затем,
несмотря на прохладу, долго плескался в воде, но вс„ мне мерещилось дерьмо и
дерьмо. Да, от своего дерьма не отмоешься.
   После омовения я с полчаса бегал по лесу,  пытаясь  согреться.  Одевшись,
вскрыл  мешочек,  нацепил  на  руку  часы  (они  шли  безупречно,  показывая
универсальное время,  бесполезное