вас обнаружит.
   - Как же он меня обнаружит, Казимир?
   - По запаху, Саймон, по запаху. - Казимир бросился к бюро, достал  оттуда
объемистую  коробку,  вытащил  огромную  сигару,  быстро  обрезал  кончик  и
закурил.

   Вонючий дым заполнил кабинет. Я не выношу табачного дыма, но  закашлял  я
не от его запаха, а от дикого зрелища курящего гиппопотама.
   - Чушь какая, - спокойно сказал я, - что же он не засек меня в люке, там,
в бункере?
   - Э-э, там воздух засасывается в воздуховод  из  помещения,  да  и  печка
подванивает... Да и вообще, вы же  сами  сказали,  что  там  была  кукла,  -
Казимир, делая глубочайшие затяжки, наполнял комнату сизым дымом.
   - Казимир, а кто вас держит в курсе дел на базе? - поинтересовался я.
   - Ко мне заходит и рассказывает кое-что Кэс  Чей,  бывают  еще  двое-трое
д„ртиков - те, которые не боятся общаться  с  чудовищем.  Но  наблюдать  мои
приступы никто из них, кроме  Кэса,  не  может.  Заходит  ещ„,  представьте,
любовница Кэса Чея, Рита Холдмитайт. Она одна из немногих, кто жалеет  меня.
Кэс подавил е„ волю. Он  заставил  присутствовать  Риту  при  казнях...  Она
старается их избегать. Но продолжает ему служить... и  пь„т.  И  сейчас  она
пь„т.
   - Рита знает координаты Переходника?
   - Нет, она ничего  не  понимает  в  этих  координатах,  в  астронавигации
вообще... Слушайте, оставьте е„, Саймон, не трогайте е„.
   - А Рита не могла бы добыть координаты, даже ничего в них не  понимая,  и
передать вам?
   - Не знаю, может быть, и могла бы. Да только они сделали меня таким,  что
я их сразу забываю или уничтожаю  носитель  информации...  Вот  так,  добрый
Саймон. - Казимир посмотрел на часы. - Вас жд„т дальняя дорога.  Думаю,  что
не обижу вас, если скажу, что здесь, на базе д„ртиков, вы один не справитесь
с Кэсом Чеем и со всеми его дубиноголовыми.
   - Ну что вы, профессор, я не переоцениваю свои силы.
   - Вы  должны  лететь  на  "Платинум  сити".  Там  вам  нужно  постараться
захватить грузовик, возящий металлы с идеальной проводимостью на Переходник.
Может быть, вам удастся добраться до Переходника  и  приостановить  действие
тоннеля. Тогда вы сможете выполнить свой долг перед  Вселенной.  Это  сейчас
главное. А потом  уж  подумаете,  как  уничтожить  Кэса  Чея.  Убить  его  и
расколдовать меня можно только найдя яйцо и разбив его. Только бы  вы  нашли
яйцо, Саймон, а уничтожить его вы сумеете, я знаю. Вы прошли испытание.
   - Профессор, хоть у нас и  мало  времени,  я  все  же  хочу  сказать  вам
кое-что. Я  искренне  не  понимаю,  почему  всех  так  волнует  скорый  крах
Вселенной, грозящий ей при постоянно  открытом  тоннеле?  Честное  слово,  и
профессор Д„рти, и Кэс Чей и д„ртики вели  и  ведут  себя  в  этой  ситуации
мудрее, не обижайтесь. Я не физик,  но  просто  уверен,  что  в  конструкции
матушки Вселенной  предусмотрена  отрицательная  обратная  связь,  благодаря
которой она сама, без нашего вмешательства, затянет свою рану.
   - Что-то в этом есть, - сказал уже плохо слушавший меня Казимир, - что-то
в этом есть. Прошу вас, пройд„мте, - он указал на дверь.
   Мы прошли смежную комнату и оказались в коридоре, из  которого  попали  в
нечто вроде хлева, конюшни или коровника - черт  его  знает,  как  правильно
называлась эта антилопья ферма, - где стоял  густой  запах  скотного  двора.
Казимир уверенно шагал впереди меня, не разговаривая и не оборачиваясь.
   Мы остановились у канализационного люка с оригинальной  крышкой,  которая
легко поддалась усилиям Казимира, вручную,  без  ломика,  сдвинувшего  е„  в
сторону.
   - Этот коллектор выведет вас  прямо  за  ограду  центра.  Вылезете  через
третий по сч„ту колодец, - выпрямляясь, сказал он.
   - Везет же мне на дерьмо и на сортиры, - с чувством  произнес  я,  обоняя
ставший уже почти родным запах, поднимавшийся со дна темной дыры, словно изо
рта невычистившего зубы чудовища, страдающего к тому же несварением желудка.
   - Ничего, вы же говорили, что вам это близко. Помните, Саймон: если  хотя
бы случайно наткнетесь на яйцо, немедленно уничтожьте его  прямо  на  месте.
Станете медлить - и Кэс Чей будет выходить прямо на вас. Кстати, вы  на  чем
прибыли на Паппетстринг?
   - Да я на попутных, - скромно ответил я.
   - Шутник вы... Ну что ж, до свидания,  Саймон.  Или  прощайте?  -  слепые
глаза, не мигая, уставились на меня.
   - До свидания. Казимир. Вы мне здорово помогли. Думаю, что мы еще  выпьем
шампанского с вами вместе...
   - Боюсь, Саймон, что мо„ шампанское  перестоит  в  холодильнике,  пока  я
дождусь свободы. Как говорят французы, сломается.
   - Ничего, профессор, разживемся у французов. На Земле  это  не  проблема.
Главное,  не  сломаться  самим.  Подскажите,  сколько  сейчас  по   местному
времени?
   - Десять минут до полуночи. Приступайте к вашей  операции  -  как  бы  вы
назвали ее, Саймон? - пошутил Казимир.
   -  "Смерть  Кэса  Чея,  бессмертного",  -  зловещим  голосом  ответил  я,
спускаясь до пояса в люк. - Да, профессор, чуть не забыл: а что это за ладью
с белым парусом я видел над башней, когда ш„л сюда?
   - Это моя душа,  пытающаяся  вырваться  на  свободу,  -  серь„зно  сказал
Казимир. - Ну, ни пуха, ни пера, Саймон!
   - К черту! - отрубил я. - Вперед - и выше! - и, не поднимая головы,  стал
быстро спускаться по скользким скобам.
   Наверху Казимир закрыл крышку люка, и я  оказался  в  темноте.  Достигнув
дна, я очутился по колено в жиже и пош„л  вперед,  проклиная  все  на  свете
коллекторы, тоннели, переходники, кротовые норы, туалеты, уборные,  сортиры,
латрины, нужники и гальюны.
   Какая-то нечисть отвратно пищала со стен, иногда лицо и  голову  задевали
липкие, горячие перепонки, которые медленно колыхались и плавали  в  воздухе
так, как будто находились в воде. Неведомая мерзость копошилась под  ногами;
жижа отрыгивала отвратительные звуки и вонь. Пару раз  вокруг  моих  голеней
захлестывались невообразимо противные, омерзительные, как бы плохо  выбритые
голые хвосты, напоминавшие хвост опоссума, и  я  ощущал  даже  через  одежду
ж„сткую,  колкую  щетину,  покрывавшую  их.  Я  накинул  на  голову  плотный
эластичный капюшон и, зажимая нос, продолжал путь.
   Но вот, наконец, и третий по счету колодец. Я поднялся к крышке люка и  с
усилием сдвинул ее в сторону, освобождая лаз. Как детский шарик  на  упругой
резинке, в один миг выскочил из колодца, быстро надвинул крышку и огляделся.
   Я оказался за территорией базы, немного в стороне от путей, вдоль которых
несколько часов назад приш„л сюда. Рядом находился скверик  с  дорожками  из
красного  гравия,  окаймленными   плотными   стенками   бурно   разросшегося
нестриженого кустарника и замусоренными газонами. А на одной из стоявших тут
скамеек лежал в неудобной, неестественной позе человек.
   Неужели опять труп? Какой же это по счету - седьмой, считая  антилопу?  Я
подождал, а потом осторожно приблизился к скамейке.
   Бог мой! В лежащем человеке я узнал Риту Холдмитайт, одетую  в  форменный
комбинезон д„ртиков. Я невольно  улыбнулся.  Она  была  жива,  голубушка,  и
наклоняться к ней, чтобы убедиться в этом, не  имело  смысла:  мощный  запах
виски просто сшибал меня с ног. Но я все-таки наклонился и, расцепив  пальцы
Риты, плотно сжимавшие горлышко наполовину пустой бутылки, взял ее в руки.
   Это был виски популярной  марки  "Конец  Е„  Величества",  который  мы  в
студенчестве ехидно называли "Конец Его Величества", и  его  еще  оставалось
много.
   Секунду я боролся с собой, но  то,  что  я  увидел  и  услышал  всего  за
несколько часов, проведенных на базе д„ртиков, вероятно, разбудило сидевшего
во мне беса. Бес толкал меня в бок и наш„птывал: "Давай, давай! Заслужил!"
   Я решительно отвинтил пробку и, задрав голову кверху, не  моргнув  глазом
осушил бутылку. Несколько  секунд  стоял,  чувствуя,  как  благостное  тепло
разливается внутри  меня.  В  последний  раз  оглядел  я  мрачные  здания  и
смердевшую трубу, а потом  зашвырнул  бутылку  в  кусты,  смачно  сплюнул  и
бесшумно затрусил прочь от базы, к звездол„ту, на ходу выключив лэнгвидж.
   18
   Укрывшись за прочными стенами звездолета, я испытал настоящее облегчение.
Отстегнув портфель и убрав его с  глаз  подальше,  освободил  комбинезон  от
вещей и всего барахла, снял защитное снаряжение,  бросил  грязную  одежду  в
утилизатор и облачился в чистое. Немного потрудился в  гигиеническом  отсеке
над синяком, поставленным мне разбушевавшимся Казимиром, и прошел в рубку.
   У меня еще оставался последний шанс получить  координаты  Переходника.  Я
подключил свой лэнгвидж к корабельному Мозгу и прогнал  через  него  запись,
сделанную с аппарата Индюка, то бишь Кэса Чея. Меня ждало разочарование: там
имелись всего лишь коды Паппетстринга, "Платинум сити"  и  Земли.  Остальное
представляло  собой  лингвистическую  информацию,  для  хранения  которой  в
основном и служили лэнгвиджи, содержавшую,  кажется,  программу  перевода  с
какого-то тарабарского языка или диалекта, коих множество  в  Метагалактике,
на наш родимый, земной.
   Так. Значит, идем,  как  и  советовал  Казимир,  на  "Платинум  сити".  Я
попросил Мозг зафиксировать координаты Паппетстринга, которых в нем не было,
чтобы не  тратить  время  на  их  определение.  Решил  стартовать  сразу  на
тахионном двигателе,  чтобы  не  мозолить  д„ртикам  глаза.  Когда  режектор
сделает первый сброс, корабль уже будет далеко отсюда, и яркий сполох  никто
не заметит и не засечет.
   Я сел в "анатомическое" кресло, включил двигатель и, передав Мозгу  право
самому произвести старт в режиме "бегство", откинул голову на подголовник  и
расслабился.
   Через час экстренное ускорение завершилось, и теперь звездолет  находился
чертовски далеко от Паппетстринга... и от Риты Холдмитайт... Я перевел  Мозг
на координаты "Платинум сити" и стандартную программу подхода  и,  пройдя  в
слиппер, залез в "спальник" и - то ли от виски, то ли просто так,  -  быстро
заснул.
   Проснувшись и встав на подходе к "платиновому городу",  я  опять  напялил
все защитное снаряжение, предполагая самое худшее.
   Вид сверкающего острова на экране вызвал у меня не радость узнавания, а -
подумать только! - ностальгические чувства.  Действительно,  я  отсутствовал
недели две, не меньше. Не желая опять лишаться звездол„та,  выбрал  одну  из
платформ "авианосного" лифта, призывно мигающую зелеными огнями, означавшими
"свободно", и, не выходя на мостик, без лишних маневров посадил "шевроле".
   Как только выключился двигатель, лифт автоматически унес меня  вглубь,  и
на одном из ярусов звездол„т мягко вытолкнуло в  ангар.  Я  оценил  удобство
такой парковки: здесь можно  было  выходить  без  скафа,  что  я  и  сделал.
Забросив  несколько  монет  в  парковочный  счетчик,  получил   карточку   с
обозначением номеров лифта, яруса и ангара. Набрав и запомнив код гигантской
автоматической камеры хранения и опять  бросив  деньги,  захлопнул  дверь  и
вышел в подземный переход.  Прош„л  по  переходам,  снабж„нным  указателями,
пересел на эскалатор с автоматическим адресованием  и  "вылупился"  уже  под
колпаком, у самого входа в отель "Сэвой Траффл". Именно в этом отеле работал
дежурный клерк, которому я звонил в прошлый раз, неосмотрительно  назвавшись
Эдвином Хабблом.
   Я попросил номер и, пока шло недолгое  оформление,  постоял  с  закрытыми
глазами, вслушиваясь в голоса работников  отеля.  Я  хорошо  запомнил  голос
клерка и теперь рассчитывал его узнать. Но  ничего  похожего  не  услышал  и
поехал к себе на этаж. Бросив свой  нехитрый  скарб,  пообедав  в  номере  и
осмотревшись, принялся изучать справочник и  путеводитель  "Платинум  сити",
приличного объема  книгу,  лежавшую  на  столе.  Изучению  подверглись  лишь
несколько  страниц,  касавшихся   деятельности   немногих   производственных
предприятий, размещенный на "Платинум сити".
   Фирма "Гарлэнд боллз лимитэд", упоминавшаяся в  справочнике,  как  раз  и
изготовляла шары, пополнявшие гирлянды, подвешенные к куполу. Они  придавали
межзвездному комплексу неповторимый, уникальный, фантастический  вид.  Шары,
конечно, не  были  пустыми.  Внутри  их  размещалось  сложнейшее  хозяйство:
энергетические  установки,  преобразователи,  хранилища,   склады   и   тому
подобное.  Одной  из  неожиданных  функций  гирлянды   оказалось   "хранение
энтропии":  внутри  огромных  объемов  накапливались  и,   по   возможности,
перерабатывались различные отходы. Сферы соединялись между  собой  короткими
цилиндрическими тамбурами, а  две  первые,  давшие  начало  гирлянде,  через
подобный же тамбур  соединялись  с  двумя  специальными  башнями,  стоявшими
внутри прозрачного купола "платинового города".
   Готовые новые шары выводились  через  люк  в  нижней  плоскости  несущего
диска-платформы. Как явствовало  из  помещенных  в  справочнике  фотографий,
очередной шар, словно зарождающийся мыльный пузырь, прилипнувший к  плоскому
днищу платформы, постепенно разрастался, "раздувался", а затем  окончательно
сформированную сферу буксир перемещал в хвост гирлянды.
   Оказывается,  все  разгрузочно-погрузочные   терминалы   действующих   на
"Платинум сити" промышленных фирм и всех основных служб располагались снизу:
ведь  огромные  шлюзы  для  грузовых  кораблей  ухудшили  бы   внешний   вид
прозрачного   колпака,   изуродовали    бы    блестящий    парадный    фасад
межгалактического комплекса. Но главное, передвигаться грузовым  звездолетам
к  месту  назначения  внутри  колпака  в  ограниченном  пространстве  и  при
чрезвычайно плотной застройке  было  бы  крайне  затруднительно.  Вообще  на
"Платинум сити" запрещалось пользоваться  под  куполом  любыми  летательными
аппаратами. Грузовые звездол„ты, шедшие на погрузку-разгрузку,  швартовались
снизу диска платформы, в шлюзах и лифтах, шахты и стволы которых, пронизывая
основание комплекса, вели  прямо  в  здания  и  производственные  помещения.
Разгрузившись  или  погрузившись,  кораблям  полагалось   освободить   лифт.
Парковались же грузовики, как обычно, на "полях шляпы", что,  собственно,  я
видел при первом посещении "платинового города".
   Я решил, не мудрствуя лукаво, вести  рутинное  наблюдение  за  наружными,
открытыми причальными терминалами. Но невозможно же  держать  под  контролем
всю кольцевую платформу. Значит, нужно добыть информацию о времени  и  месте
прихода очередного "харвестера" или, возможно,  звездол„та  какой-то  другой
марки с надписью "Металлы". Но это придется отбросить: может получиться так,
что я снова  проделаю  путь  куклы.  А  меня  такая  пошлая  перспектива  не
прельщала.
   Я принял простое и, может быть, даже наивное решение: наблюдать за местом
своей прошлой швартовки. Решение, обусловленное следующими соображениями.
   В прошлый раз "харвестер" с надписью "Сахар"  запарковался  на  платформе
прямо напротив сверкающего под прозрачным куполом отеля "Космополитэн" - там
же, где совершенно случайно приземлился и я. А рядом  стояли  припаркованные
грузовик с надписью "Металлы" и  "Галакси-скайлайнер",  принадлежавший,  как
потом выяснилось (ха-ха), Рите  Холдмитайт  или  (о-хо-хо)  Индюку,  который
оказался Кэсом Чеем. Водителя  "сахаровоза"  я  видел  потом  в  баре  отеля
"Космополитэн", когда он разговаривал с Индюком и барменом.  Я  предположил,
что грузовики с металлом должны парковаться в этом месте  постоянно:  отсюда
рукой подать до бара, где пилоты, вероятно,  отмечались,  докладывались  или
получали какие-то инструкции от бармена с поросячьими, теперь бы я сказал, с
гиппопотамьими глазками. Можно, конечно, взять за хрип  и  бармена:  тот  уж
наверняка многое знает. Но я решил оставить его на потом, а  пока  наблюдать
стоянку.
   Заодно мне надо будет  посмотреть,  что  случилось  с  моим  "понтиаком",
который я бездарно прошляпил. Я почти не  сомневался,  что  мою  "Жар-птицу"
оприходовали головорезы Кэса Чея. На "Платинум сити" имелись отличные пункты
обслуживания звездол„тов, располагавшиеся в недрах диска-платформы, так  что
прочистить топливную систему моего украденного коня не  являлось  проблемой.
Содержание  великолепных  станций  техобслуживания  звездол„тов,  о  которых
упоминалось в справочнике, диктовалось ж„сткой  необходимостью:  "платиновый
город" находился на отшибе, и от транспортных средств зависело многое.
   "Платинум  сити"  жил  не  в   синхронном   с   Землей,   но   таком   же
двадцатичетырехчасовом ритме. Надев взятый в прокате  скаф,  я  наблюдал  за
местом своей старой парковки, на котором - увы! - и в помине  не  было  моей
быстрой  "Жар-птицы",  то  выходя  из-под  купола  на  платформу,  то  снова
укрываясь за его сверхпрочными прозрачными стенами. Я прооколачивался так  с
раннего вечера до времени, когда закрылся бар отеля "Космополитэн".
   Вообще, можно было не надевать скаф, а устроиться изнутри купола у  самой
прозрачной стены. Расстояние в несколько сот футов  не  слишком  велико  для
наблюдения даже невооруж„нным глазом, а у меня имелся и бинокль. Но скаф мог
понадобиться мне в любую минуту, так как я рассчитывал вскочить на  подножку
прибывшего металловоза, и поэтому пришлось мириться с неудобствами.
   Когда я в кислом настроении далеко за полночь вернулся в номер, то поймал
себя на том, что в душе слабо верил в  успех  затеянного  мною.  А  тут  еще
накатила волна безразличия и пессимизма, наверное, из-за того, что почему-то
разболелись все мои старые раны, ожили старые болячки, даже лунка  на  месте
вырванного Ритой Холдмитайт зуба разнылась так, что покалывало  сердце.  Как
садист-пианист, неумело терзающий благородный клавишный  инструмент,  кто-то
неведомый и невидимый мне прохаживался по всем моим слабым  местам,  сплетая
все боли в адскую гармонию, в которой  эолийской  каденцией  звучала  ноющая
зубная боль. Чуял я, что это отливались мне сл„зы Кэса,  которому  я  пустил
пулю прямо в сердце.
   Какой-то мудрец сказал, что человек  победит,  но  не  выживет.  В  конце
концов когда-нибудь можно будет победить  Кэса  Чея,  хотя  бы  ценой  своей
жизни. Но стремиться победить Вселенную глупо и бессмысленно, да это, как  я
понимал, и невозможно.
   Я придерживался  своей  простенькой  теории,  навеянной  мне  слабенькой,
отдаленной  аналогией  на  устройство  Мироздания,  содержавшейся  в  старой
сказке, которую когда-то читала мне бабушка. Называлась эта сказочка  не  то
"Городок в табакерке", не  то  "Теремок  в  шкатулке".  Вообще-то  в  ней  в
завуалированной, сатирической форме показывался механизм тоталитарного, да и
любого другого государства. И в двух словах смысл сказки, как его,  возможно
и неверно, понимал я, заключался в том, что разрушив самую главную,  тайную,
определяющую само„ суть устройства пружину, мы выведем из  строя,  уничтожим
весь механизм.
   В применении к матушке Вселенной  я  интерпретировал  это  так,  что  нам
никогда не суждено проникнуть в сокровенную тайну е„, ибо в момент даже  еще
не физического воздействия на потаенную пружину Мироздания, а только лишь  в
момент сполоха человеческой мысли, попытавшейся бы  на  краткий,  неизмеримо
малый миг  осветить  эту  тайну,  должно  неизбежно  произойти  нечто  вроде
всемирного, вселенского  короткого  замыкания,  и  мы  вместе  с  так  и  не
постигнутой нами Вселенной полетим в тартарары или куда там  ещ„,  не  знаю.
Для меня здесь было важным то, что я в этом  своем  дилетантском  построении
наш„л, как мне казалось, место человеческому, антропному  фактору.  Человек,
эти глаза Вселенной, несомненно, никак не пребывал в ней инородным телом, не
был даже подобным всей Вселенной, как утверждал Ибн Гебироль, а  -  да,  да,
чистейшей воды банальность! - являлся  частью  Вселенной.  Но  роль  его  не
виделась мне столь банальной, сколь сама сентенция, зат„ртая и заслонившаяся
от частного и неуместного употребления. Каким-то непостижимым образом  глаза
человека-наблюдателя, его присутствие  во  Вселенной  замыкали  таинственный
круг, и  этим  эф