ндр  Григорьевич,
там, где в конус вписана пирамида...
   - Почему вы задержались? - спрашивал Грибов, глядя на часы.
   Тася рассказывала  о  сегодняшних  работах  Виктора...  Грибов  слушал,
расхаживая по комнатке.
   - Лавы - туфы,  туфы  -  лавы!  -  говорил  он.  -  Все  это  знали:  и
Заварицкий, и Павлов, и Карпинский - великие ученые, которые силой  своего
ума  пронизывали  горы.  Они  увидели  это  мысленно,  а  теперь   приборы
подтверждают. Наш Шатров крохобор, он мелкий собиратель  фактов.  Факты  -
только сырье, материал для размышлений. Если  вы  хотите  стать  настоящим
ученым,  Тася,  вам  нужно  заниматься  математикой  всерьез.   Математика
приучает нас думать последовательно и точно. Давайте посмотрим, почему  вы
застряли с этим конусом...


   Виктор действительно собирал мелкие факты. Именно в том и состояла  его
задача.  Но  напрасно  Грибов  уверял,  что  все  эти  факты  давным-давно
известны.
   Конечно, ученые и раньше знали, что Горелая сопка -  типичный  слоистый
вулкан, сложенный лавой и туфом. Но только Виктору  удалось  открыть,  что
между слоями лавы прячутся пласты самородной серы,  что  в  одной  жиле  -
богатая хромовая  руда,  а  в  другой  -  пустоты  с  кристаллами  горного
хрусталя.
   Конечно, ученые и раньше знали, что в центре вулкана должен быть канал,
по которому поднимается лава, что застывшая лава часто  закупоривает  этот
канал, образуя каменные пробки. В тысяча девятьсот втором году,  например,
во время извержения на Мартинике вулкан выдавил эту пробку, и  на  вершине
горы выросло что-то  вроде  обелиска,  как  бы  памятник  в  ознаменование
катастрофы. Этот обелиск видели, рисовали, фотографировали. Все  понимали,
что от прежних извержений должны были где-то под кратером остаться пробки.
Но только Виктор установил, где и как они расположены в Горелой сопке.
   С особенной тщательностью Виктор проследил вулканический канал  начиная
с жерла. Оказалось, что от вершины вулкана вниз  идет  цепочка  высоченных
пещер с раскаленными стенами. Между пещерами много трещин, узких расселин,
иногда встречаются довольно широкие трубы. В трех километрах ниже  кратера
основной  канал  изгибался  двойным  коленом.  Именно  здесь  образовалась
последняя пробка, наглухо закрывшая выход лаве.
   Под  этой  пробкой  аппарат  обнаружил  пустоту.  Видимо,   охладевшая,
покрывшаяся коркой, но еще жидкая лава нашла другой выход,  и  уровень  ее
резко упал. Но корка застряла в канале, и получился каменный тампон. Так в
стакане из-под  простокваши  остается  ободок  на  том  уровне,  где  была
сметана. Все это Виктор узнавал постепенно, день за днем.  Он  должен  был
сдерживать нетерпение,  словно  человек,  который  читает  приключенческий
роман на малознакомом языке со словарем  и  за  вечер  успевает  перевести
две-три странички.
   Виктор работал последовательно, не разрешая себе забегать  вперед.  "Не
меняй в пути планы", - говорил его учитель Сошин.  Эти  слова  в  дневнике
Виктора были обведены  красным  карандашом.  Съемка  велась  послойно,  от
вершины к подножию. В первое время Виктор  успевал  за  день  снять  пласт
метров в сто - двести  толщиной.  Но  чем  дальше  от  кратера,  тем  шире
становился вулкан, и объем работ  все  увеличивался.  На  уровне  каменной
пробки Виктор оставался целую неделю, и целую неделю вся станция старалась
догадаться, что же будет найдено ниже.
   А ниже была огромная пустая  камера.  В  ней  без  труда  уместился  бы
средневековый собор или  современный  высотный  дом.  Дно  у  пещеры  было
совершенно гладким, и под ним канал исчезал; во всяком случае, Виктору  не
удалось его обнаружить. Едва ли  он  мог  ошибиться.  Просвечивающие  лучи
сильно поглощались газами, поэтому всякие  трещины,  поры,  пустоты  резко
выделялись  на   фотопленке.   До   сих   пор   канал   всегда   получался
угольно-черным, как металл на рентгеновском снимке. И вдруг - ни малейшего
намека.
   Виктор несколько раз проверял себя. Наконец решил,  что  ошибки  нет  и
можно продолжать съемку. Он еще раз измерил  местоположение  гладкого  дна
пещеры. И тут неожиданно выяснилось, что за это время дно поднялось на три
метра.
   "Как же это понять? - спрашивал себя  Виктор.  -  Может  быть,  на  дне
пещеры жидкая лава? Да, конечно, только так. Она прибывает, и  уровень  ее
поднимается. Весь канал под  пещерой  заполнен  лавой,  поэтому  он  и  не
заметен на снимках. Лава обычная, базальтовая.  Она  не  выделяется  среди
окружающих ее пластов застывшего базальта. Чтобы отличить жидкую  лаву  от
застывшей, требуется особенная  съемка.  До  сих  пор  не  нужно  было  ее
применять, но теперь придется попробовать".
   Станция была встревожена. Лава внутри горы на высоте  двух  километров!
За несколько дней она поднялась на три  метра,  скоро  заполнит  пещеру  и
подойдет к пробке вплотную.  Что  произойдет  тогда?  Не  приближается  ли
извержение?
   По  вечерам  в  столовой  не  утихали  споры.  Грибов  нападал,  Виктор
защищался, Спицыны отстаивали свое независимое мнение. Иногда даже  летчик
вступал в разговор, но большей частью он поддерживал Виктора кивками. Тася
разрывалась. Она была согласна с Виктором, но сочувствовала Грибову.
   Виктор считал, что извержение должно произойти немедленно,  Грибов  был
категорически не  согласен.  На  Солнце  мало  пятен,  уровень  океана  не
меняется. И вообще, по теории Грибова, в этом году извержения должны  быть
в Андах, а на Камчатке только в следующем. Пусть у Виктора другие  данные,
- он может ошибаться. Крапинки на  пленке  еще  не  доказательство.  Может
быть, пленка подпорчена, может быть, отсырела и на ней еще до съемки  были
пятнышки. Грибов говорил, как всегда, спокойно,  чуть  свысока,  с  легкой
иронией. Он  держался  как  учитель,  разъясняющий  ошибки  самоуверенному
ученику. Виктор горячился, выходил из себя.
   - При чем здесь пленка? - кричал он. - Как  вы  не  понимаете?  Это  же
очень просто. Лава поднимается, вскоре она заполнит пещеру, переплавит или
вышибет пробку - и путь открыт!
   - А где у вас газы? - спокойно возражал Грибов. - По  вашим  сведениям,
лава уже на пороге, а мы видим: вулкан еле-еле курится.  Все-таки  нельзя,
дорогой, отбрасывать прежнюю науку. Горелая сопка  действует  не  впервые,
обычаи вулкана выяснены задолго до появления ваших  приборов.  Вы  не  раз
читали, что события здесь начинаются легким землетрясением, затем  следует
взрыв, извержение пепла с молниями, с грозой,  с  вулканическими  бомбами.
При этом потоки лавы невелики, видно, она с  трудом  доходит  до  вершины.
Потом, через несколько месяцев, гора прорывается  сбоку,  и  лава  стекает
через новый выход. Итак,  мы  ждем  землетрясения,  которое  откроет  путь
газам. Так ведет себя машина, которая называется Горелой сопкой.
   Хладнокровная рассудительность Грибова подавляла Виктора. Спорить он не
умел. Почему-то лучшие возражения приходили  ему  на  ум  после  полуночи,
когда все уже спали. Тогда он тихонько вставал, зажигал лампу и  торопливо
записывал в дневник:
   "Это верно, что вулкан - машина, причем машина тепловая и больше  всего
похожая на паровой котел. Попробуем разобраться в механизме Горелой  сопки
- нашего природного котла.
   Топка находится где-то на большой глубине, уголь заменяется  внутренним
теплом Земли. Подземный жар плавит лаву, подземное давление выдавливает ее
наверх в  пещеру.  Пещеру  можно  сравнить  с  цилиндром.  Здесь  давление
пониженное, из лавы выделяются газы. Но лава все еще поднимается  вверх  и
сжимает газы, теперь она действует, как  поршень.  Пещера  закрыта  сверху
каменной пробкой; допустим, что это клапан. Когда газы  сжаты  до  отказа,
они вышибают клапан. При этом  часть  лавы  выливается,  как  газированная
вода, когда выбита пробка.
   Хуже всего, если пробка слишком прочна.  Тогда  дело  кончается  плохо.
Бывали случаи, когда вулканы целиком взлетали на воздух. Это как бы  взрыв
котла с засорившимся клапаном.
   Может ли Горелая сопка взорваться на этот раз? Подсчитаем, какое  нужно
давление газов для того, чтобы развалить гору. А впрочем, считать нужно не
так. По прошлым извержениям мы знаем, что большая  часть  лавы  выливается
через боковые кратеры. Горелая сопка лопается сбоку, и при  этом  давление
не так велико, не больше шестисот атмосфер. Интересно, какое давление  над
лавой сейчас?"
   Пожалуй, прав  был  Сошин,  чье  изречение  Виктор  записал  у  себя  в
дневнике: "Противники придираются к ошибкам, они указывают, над  чем  надо
работать". Если бы не возражения Грибова, Виктор нипочем не взялся  бы  за
очень трудное и сложное определение плотности газов в пещере. А результаты
получились многозначительные. Давление газов доходило  до  пятисот  десяти
атмосфер. Оно было гораздо выше, чем в самом совершенном паровом котле.  А
так как паровой котел, называющийся Горелой сопкой, лопался при давлении в
шестьсот атмосфер, Виктор уверенно сделал вывод: извержение начнется очень
скоро - двадцатого, двадцать пятого декабря и, возможно, газы прорвутся не
через верхний кратер, а сбоку, сквозь стенки вулкана.


   - Нельзя отбрасывать всю прежнюю науку, - твердил Грибов. -  Извержения
Горелой сопки проходят всегда одинаково. Вулкан - это  машина.  Машина  не
может действовать каждый раз по-новому...
   И вечером, как обычно, Виктор отвечал Грибову в  своем  дневнике:  "Да,
вулкан машина, но машина, которая работает без наблюдения человека.  Никто
не чистит, не смазывает, не регулирует ее. Вулкан действует  нерасчетливо,
он  сам  себе  засоряет  выход.  Все  ужасы  извержений  происходят  из-за
неисправности клапана. На вулканах Гавайских островов лава  не  застывает,
там извержения сводятся к колебаниям уровня лавы в  кратере.  Изредка  она
переливается через край, но это всегда видно заранее. Наш вулкан не  такой
аккуратный, это неряха, который валит мусор на крыльцо, а потом не  знает,
как выйти из дому. Если это машина, то, во всяком случае, неисправная. Это
паровой котел с засоренными  трубами.  Если  не  откроется  клапан,  котел
лопнет. Конечно, хотелось бы угадать, в каком месте он лопнет. А  впрочем,
по прошлым извержениям известно, что наш котел лопается  сбоку.  Возможно,
лава уже пробивает себе  дорогу,  просачивается  между  пластами.  И  если
проследить возникающие ответвления,  можно  узнать,  где  прорвется  новый
кратер".
   В ближайшие  дни  Виктор  попробовал  найти  эти  ответвления,  наудачу
направляя лучи под центральную камеру. Но, напрасно  потеряв  три  рабочих
дня, он решил продолжать  методическое  обследование  вулкана.  Между  тем
подошло двадцатое декабря. Прошло двадцать первое и двадцать  второе.  Все
сотрудники станции - и те, что верили Виктору, и  те,  что  не  верили,  с
волнением следили за Горелой сопкой. Всю ночь на  крылечке  скрипел  снег.
Кто-нибудь из зимовщиков, накинув шубу, старался  разглядеть  на  звездном
небе очертания горы.
   Двадцать четвертого Тася  после  завтрака  загородила  дверь  столом  и
категорически заявила, что сегодня полет отменяется. Извержения ждали весь
день, и ночью почти никто не спал. То  же  было  и  в  следующие  дни.  Но
белоснежный конус вулкана все так же безмятежно курился, как  будто  знать
ничего не хотел о предстоящем  извержении.  Числа  тридцатого  за  обедом,
взглянув на сконфуженно молчащего Виктора, Грибов торжественно сказал:
   - Итак, занесем в журнал, что вулкан подвел Виктора.  Светопреставление
переносится на будущий год.
   - Но позвольте... ведь я называл примерные  числа,  -  слабо  защищался
Виктор.
   - Я тоже могу назвать примерные  числа,  -  иронизировал  Грибов.  -  В
среднем извержение Горелой сопки бывает  один  раз  в  семь  лет.  Первого
января наступает седьмой  год.  В  течение  года  начнется  извержение.  В
крайнем случае, через год или через два.
   Некий средневековый звездочет предсказал год своей смерти и, видя,  что
намеченный срок проходит, уморил себя голодом. Виктор  чувствовал  себя  в
положении этого звездочета. Каждые полчаса он  дышал  на  стекла,  надеясь
увидеть начало извержения. Горелая сопка не хотела сжалиться над ним.
   Подошел канун Нового года, и  зимовщики  на  время  забыли  о  вулкане.
Катерина Васильевна забросила пробирки  и,  засучив  рукава,  хлопотала  у
плиты. Станция наполнилась запахом жареного сала и горячего теста. Летчик,
как всегда  сосредоточенный,  вскрывал  консервные  банки.  Спицын  извлек
откуда-то заветную бутылку шампанского и теперь набивал  снегом  свободную
кастрюлю. Виктору поручили самое ответственное дело - расставлять рюмки.
   - Сегодня мы выпьем за то, чтобы в наступающем году Горелая сопка лучше
слушалась Виктора, - сказал Грибов.
   И как раз в эту минуту рюмки согласно звякнули,  как  будто  чокнулись.
Медленно раскрылись дверцы буфета, словно кто-то вышел  оттуда,  качнулась
висячая лампа, мелкой дрожью задрожали табуретки.
   - Что это? - спросил Виктор, с недоумением глядя на раскрытый буфет.
   Катерина Васильевна крикнула в кухню:
   - Мужчины, кто там ходит, как слон? У нас пол трясется.
   Несколько  мгновений  Грибов  прислушивался  к  дробному  стуку,  затем
решительно протянул руку Виктору:
   - Это землетрясение! Значит, вулкан все-таки проснулся. Поздравляю вас.
Молодец!
   Все кинулись на утоптанную площадку перед домом.  Ночь  была  морозная,
темная. В лесу взволнованно гудели лиственницы. Мрак окутывал горизонт и с
запада подступал к  вулкану  вплотную,  но  на  востоке  розовело  зарево,
метались пляшущие огоньки, алой струйкой стекала  лава,  словно  кровь  из
глубокой царапины. Над огоньками висел густой дым, как при лесном  пожаре.
Освещенные снизу ржаво-коричневые клубы поднимались километров на восемь в
стратосферу и там растекались плоской тучей.  Вспыхивали  молнии;  при  их
беглом свете массы клубящегося пепла казались еще мрачнее.
   -  Тася,  бегите  за  журналом!  Катерина   Васильевна,   приготовьтесь
записывать наблюдения! - скомандовал Грибов.
   Сам он прислонился к освещенному окну  и  карандашом  стал  набрасывать
знакомые очертания вулкана.  Все  еще  шумели  лиственницы,  потревоженные
землетрясением, люди разговаривали взволнованным шепотом, и только движок,
снабжавший станцию током, стучал отчетливо и  равнодушно.  Потом  к  этому
стуку присоединился посторонний звук,  похожий  на  жужжанье  рассерженной
пчелы. Увлеченный рисованием, Грибов не сразу обратил на него внимание. Но
звук становился все громче...
   - Подождите! - крикнул Грибов. - Куда? Кто разрешил?
   Но было уже поздно. На фоне багрового зарева  мелькнул  черный  силуэт,
похожий на стрекозу. Геолог Шатров и летчик Ковалев мчались на вулкан.


   Издалека это выглядело красиво, вблизи -  страшновато.  Клубящийся  дым
черным пологом закрыл все небо. Молнии разрезали  его  от  края  до  края.
Небесный гром сливался с подземным. Пляшущие огоньки  оказались  огненными
фонтанами. Они вылетали из нового кратера на высоту тридцатиэтажного  дома
и рассыпались в небе искрами,  словно  гаснущие  ракеты.  Через  несколько
секунд сверху со свистом начинали падать раскаленные камни. Некоторые были
еще совсем мягкими, - ударяясь о землю, они  превращались  в  лепешки.  На
десятки километров в окрестности шел дождь из теплого пепла. За минуту  на
ладони набиралась целая горсть.
   Новый кратер открылся на восточном склоне, а ветер дул от моря на запад
и сыпал пепел на гору,  поэтому  никак  нельзя  было  подойти  к  кратеру.
Ковалев долго лавировал, стараясь спрятаться от пепла за массивом горы, но
все-таки последние километры пришлось лететь в черном тумане.
   За полгода летчик изучил каждую рытвину  на  вулкане.  Еще  в  пути  он
припомнил безопасную нишу на крутом склоне оврага, который  Виктор  назвал
Солянкой, и сумел найти ее в полутьме. Пепел сюда не залетал, камни падали
мимо. Обезопасив вертолет, Виктор и летчик выбрались из оврага  и  увидели
невдалеке два кратера. Второй, нижний, прорвался, пока они были в пути. Из
него беспрерывным потоком шла густая лава.  Она  переливалась  через  края
кратера, как тесто из квашни, и медленно сползала по склону, освещая скалы
зловещим красноватым светом. Поток лавы был похож на застывающий металл  и
несколько ниже кратера действительно начинал застывать. На его поверхности
появилась темно-вишневая корка, и только по трещинам  пробегало  мерцающее
пламя. Верхний кратер  действовал  реже.  Из  него  периодически  вылетали
грозные фонтаны раскаленных камней, а в промежутках - клубы пепла и  пара.
При этом гора гудела и дрожала, а изнутри слышались удары,  словно  кто-то
могучим молотом бил по раскаленным камням.
   - Все правильно, - сказал Виктор. - Скоро прорвется третий кратер,  еще
ниже. Так было при всех прежних извержениях.  Кратеры  возникали  один  за
другим, а потом из самого нижнего целый год шла лава.
   На  склоне  оврага  Виктор  разместил  большой  аппарат  с  экраном,  а
маленькие самопишущие приборы решил поставить ближе к кратеру. Но как туда
добраться? Выше кратера густо падал пепел,  ниже  могла  прорваться  лава.
Поколебавшись, Виктор ринулся наверх, летчик за ним.
   Несмотря на мороз,  здесь  было  жарко.  От  теплого  пепла  уже  начал
подтаивать снег. Пепел падал на  лицо,  засорял  глаза,  с  неба  сыпались
камешки. Ковалев догадался прикрыть головы  парашютами.  Так  они  и  шли,
словно носильщики с  тюками  на  голове.  Потом  оказалось,  что  парашюты
прожжены в нескольких местах.
   Они вернулись через полчаса, задыхаясь и кашляя  от  серного  газа,  но
очень довольные. Четыре самопишущих прибора были установлены, четыре глаза
следили за извержением. Один из них нацелился  на  подземный  поток  лавы,
другой - на верхний кратер, третий - на нижний, четвертый - на  то  место,
где мог прорваться еще один кратер. Расставив приборы в безопасном овраге,
Виктор занял место у главного аппарата, рядом пристроился летчик с полевым
биноклем. Один  шарил  лучами  под  землей,  другой  следил  за  тем,  что
происходит снаружи.
   - Новое извержение из первого кратера! - сообщал летчик. - Струя пара и
вулканические бомбы.
   - Под кратером - газовый пузырь,  -  отзывался  Виктор.  -  Теперь  уже
прошел... Лава  идет...  Углубляет  русло,  вероятно,  проплавляет...  Под
вторым кратером вихрь, вроде водоворота. Вижу газы... Они скопились  перед
лавой. Вот на том обрыве прорвется третий кратер.
   Впервые  в  мире  человек  наблюдал  внутренность  вулкана   во   время
извержения, впервые мог изучать путь лавы под землей.  Она  прорвалась  по
прослойке  ископаемого  льда.  Виктор  проследил  весь   поток   лавы   от
поверхности до пещеры.  Уровень  лавы  в  пещере  понизился  на  несколько
метров. Это было понятно - ведь часть ее уже  вытекла  через  кратеры.  Но
сегодня поверхность озера не была гладкой. Вся она вздувалась пузырями,  а
у восточной стенки возникла воронка  в  том  месте,  где  лава  стекала  к
кратеру.
   -  Одним  глазком  заглянуть  бы  туда!  -  сказал  Виктор  летчику.  -
Представляешь, что там творится? Высокие отвесные стены  освещены  красным
светом. Внизу лава, как расплавленный металл,  вся  в  пузырях,  бурлит...
Пузыри лопаются с  треском,  брызги  обстреливают  свод,  падают  огненным
дождем... Крутятся горячие вихри. Впрочем,  там  больше  тысячи  градусов,
газы светятся. Нам показалось бы, что вся пещера охвачена пламенем.
   Да, увидеть такое зрелище не удавалось никому.  Даже  Виктор  со  своим
аппаратом не видел, а представлял себе, догадывался, что  делается  внутри
вулкана. А видел он только темные черточки, пятнышки и тени на  светящемся
экране.
   Огненное дыхание кратера обжигало лицо, ноги леденели в  мокром  снегу,
но наблюдатели не замечали ни жары, ни стужи. Наступил Новый  год.  Виктор
вспомнил  об  этом,  когда  ему  понадобилось  взглянуть  на  часы,  чтобы
записать, что еще один, третий по счету, кратер прорвался  в  0  часов  25
минут, на двадцать пятой