он сказал директору: "Не верю я тебе, Иван Кириллович.
Рассказываешь  басни".  Но  сказал  это  с  такой  приятной  улыбкой,  что
обижаться было невозможно.
   - Ну что ж, посмотри глазами, - сказал  Иван  Кириллович.  -  Поедем  к
Сошину, он тебе покажет.
   - А дорога хорошая?
   Рахимов любовно осмотрел свою нарядную машину,  заглянул  под  "капот",
протер стекла, заляпанные разбившейся мошкарой, говоря при этом:
   - У нас на востоке есть пословица: "Коня корми из своих рук, чтобы тебя
слушал, а не конюха".
   Иван Кириллович невольно улыбнулся:
   - Сколько пословиц у вас на востоке? Наверно, ты; сам их выдумываешь.
   - Приходится, - охотно сознался  Рахимов.  -  Иной:  раз  не  вспомнишь
во-время, а иной раз нет пословицы: к случаю. А разве нельзя придумывать?
   Предупрежденный  по  телефону,  Сошин  вместе  со  своими   помощниками
поджидал  гостя  на  поляне,  в  стороне  от  буровой  вышки.  Дождь   уже
прекратился,  но  низкие  облака  застилали  горы,  сквозь  клочья  тумана
просвечивали темные ели. Почва была здесь плотная,  каменистая,  от  дождя
она не раскисла. Свернув с дороги, машина Рахимова выехала на  поляну.  За
колесами потянулся двойной след примятой травы.
   Виктор столько раз участвовал в съемке и все же неизменно  приступал  к
ней с волнением. Вот он стоит на лугу. Это обычный горный склон,  усеянный
валунами, поросший травой. Земля здесь тверда и непрозрачна, как  повсюду.
Кто знает, что таится там, в глубине? Но вот сейчас они заведут аппарат, и
земля как бы  разверзнется,  покажет  золотой  клад,  скрытый  на  глубине
восьмисот девяноста метров.
   Подготовительные работы, как обычно, казались невыносимо долгими.  Пока
механик заводил движок,  раскручивая  его  собственным  ремнем,  Виктор  с
Еленой  установили  широкий  зонт  на  случай  дождя,  подготовили  ровную
площадку, перетащили на нее тяжелый аппарат, сняли чехол и короб.  Рахимов
с любопытством разглядывал  громоздкий  аппарат,  напоминающий  телевизор:
матовый   экран,   рукоятки   регулирования,   циферблаты   приборов    со
вздрагивающими стрелками.
   - А это что? А это для чего? - спрашивал он.
   - Займись-ка уровнями, Витя, - сказала Елена. Она была нетерпелива и не
любила кропотливой подгонки.
   С уровнями всегда приходилось  возиться  долго.  Подвижные  пузырьки  в
стеклянных трубочках никак не хотели остановиться на середине.  Установишь
два - третий не на месте. Начнешь ловить третий - первые два убегают.
   - Как настраивать - на  фотосъемку  или  на  экран?  -  спросила  Елена
Сошина.
   - На экран, конечно.
   - Что значит на экран? - заинтересовался Рахимов.
   И Сошин ответил:
   - Наш  аппарат  принимает  отраженные  лучи.  Их  можно  записывать  на
фотопленку,  можно  направить  на  светочувствительный  экран.  Фотопленка
удобнее при составлении подземных карт, потому что это документ. Его можно
изучать, измерять не торопясь. Но во время предварительных поисков удобнее
смотреть на экран, чтобы сразу видеть, где что находится. А вы  же  хотели
видеть глазами.
   Наконец Виктор справился с  уровнями  и  поднялся,  стряхивая  с  колен
землю. Елена заняла его место. Она быстрее  считала,  и  настройка  обычно
поручалась ей.
   - Частота - на золото? - спросила она.
   - Нет, на цементит, - ответил Сошин и добавил, обращаясь к Рахимову:  -
Я  хочу  вам  показать,  где  находится  бур...  Бур  стальной,  в   стали
обязательно есть кристаллы цементита, и они очень удобны для  нас,  потому
что в природе этих кристаллов нет, так что мы не спутаем бур с окружающими
породами.
   - Готово. Частота - для цементита. Включаю, - доложила Елена.
   Зажглись лампочки, дрогнули стрелки приборов. В аппарате родился звук -
глухой,  ворчащий  бас,  словно  рокот  далекого  грома.  Постепенно  звук
становился все выше, баритональнее, скрипичнее, потом перешел в  надрывный
вой сирены. Сирена звучала  все  тоньше,  пискливее,  писк  превратился  в
шелест, замирающий свист, исчез совсем.
   - Теперь смотрите на экран, - сказал Сошин, поворачивая рукоятки.
   Экран светился мерцающим зеленоватым светом.  Какие-то  серые  пятнышки
двигались по нему слева направо. Потом  у  левого  края  появилась  четкая
вертикальная линия.
   - Буровая скважина, - пояснил Сошин,  указывая  на  линию.  -  Обсадные
трубы у нас стальные.  И  в  них,  конечно,  цементит.  А  теперь  я  буду
увеличивать глубину.
   Он начал медленно крутить рукоятку  глубины.  Серые  пятнышки  побежали
снизу вверх. Черная линия стояла у левого края экрана, такая же прямая.  С
глубиной она становилась все тоньше и чуть-чуть расплывалась. Но вот линия
оборвалась, закончилась яркой точкой. Сошин указал на нее.
   - Здесь бур. Записывайте угол наклона, Елена.
   Елена назвала цифры. Виктор вынул логарифмическую линейку, приготовился
считать.
   - Нет уж, позвольте я подсчитаю, - вмешался Рахимов и взял  линейку  из
рук Виктора.
   Подсчет был прост: зная расстояние  от  аппарата  до  скважины  и  угол
наклона луча, требовалось определить глубину.
   - Восемьсот восемьдесят метров, - сказал Рахимов не без удивления.
   - По сведениям бурильщиков, восемьсот восемьдесят четыре, -  заметил  с
гордостью Иван Кириллович.
   Сошин распорядился настроить аппарат на поиски  золота.  И  как  только
нужная частота была набрана, на экране появилась широкая темная  полоса  -
золотоносный пласт. По вычислениям,  он  начинался  на  глубине  восьмисот
девяноста метров, несколько ниже бура. Это можно  было  хорошо  различить,
потому что буровая скважина тоже виднелась на экране. Неясная вертикальная
линия обрывалась чуть выше темного пласта.
   - А почему видна скважина? - спросил придирчивый  Рахимов.  -  Разве  в
обсадных трубах есть золото?
   У Сошина был готов ответ:
   - Нет, здесь причина другая. В  скважине  воздух,  а  наши  лучи  плохо
проходят через газы. Пустоты выглядят темными пятнами при любой частоте.
   - Теперь покажите мне гранит, - потребовал Рахимов.
   Но тут уж Сошин вынужден был отказаться.
   - К сожалению, на таком расстоянии различить  гранит  трудно.  Ведь  мы
настраиваем аппарат на поиски кристаллов. А в граните - самые обыкновенные
кристаллы: кварц, полевой шпат, слюда. Те же минералы -  и  в  песке  и  в
песчанике вышележащих пластов. Если хотите, можно показать вам  и  гранит,
но это довольно сложная съемка и не очень точная.
   - Да  что  ты  пристал  к  человеку?  -  вмешался  Иван  Кириллович.  -
Достаточно, видел. Золото тебе показали - и хватит.
   - У нас на востоке есть правило, -  вывернулся  Рахимов,  -  не  веришь
глазам, пощупай руками. Мы,  хозяйственники,  любим  пощупать  товар.  Вот
гранит у вас налицо, гранит без всякого обмана. А  вместо  золота  вы  мне
показываете темные пятна, и еще оказывается, что воздух и золото  выглядят
одинаково. А может, там у вас не золото, а пещера или  что-нибудь  другое,
помеха какая-нибудь. Вы не обижайтесь, товарищи, - добавил он  с  чарующей
улыбкой, - ведь алмазная коронка у меня в работе. Значит, я должен  где-то
задержать работу ради вас.
   - Ради месторождения, - сказал Сошин сурово.
   - Но я не вижу золота, одни только пятнышки на экране. Вы  не  думайте,
что я против, товарищи. Я сам прошу: убедите меня как следует.
   - Убедить? - переспросил Сошин. - Сейчас попробуем.


   - Нельзя ли, Иван Кириллович, - обратился Сошин к директору, - взять из
золотоприемки немножко песку. Или еще лучше - самородочек.  Одним  словом,
граммов пять-десять золота.
   Директор задумался.
   - Самородочек? Не знаю, есть ли сейчас.  Из  приискового  музея  разве?
Тоже хлопотно: ходить, выписывать... А не подойдет ли тебе  такое  золото?
Правда, не наше. С чужого прииска.
   Он вытащил из кармашка брюк старинные золотые часы-луковицу с цепочкой.
   - Доверишь? - спросил Сошин.
   - Ну, доверяю, - сказал директор не без сомнения. - Но только ты имей в
виду, что часы именные.  Мне  их  вручил  комполка  в  двадцатом  году  на
Каховском плацдарме.
   Сошин молча кивнул головой, положил часы в папиросную коробку,  коробку
завернул в носовой платок и протянул все это Рахимову:
   - Пожалуйста, товарищ. Спрячьте часы в кустах так, чтобы  я  не  видел.
Заройте в землю в какой-нибудь низинке или канавке поглубже. Если я  найду
часы с помощью аппарата, будет это убедительно?
   Глаза Рахимова заблестели:
   - Неужели найдете часы?
   - Найду.
   Рахимов  взял  сверток  с  часами  и  удалился.  Кусты  начинались   на
расстоянии в триста метров. Рахимов вошел в них и,  обернувшись,  крикнул:
"Не смотрите!" Вскоре он исчез из виду. Только  слышно  было,  как  трещат
сучья под его грузными шагами.
   Минут через двадцать он вернулся. Сошин уже подготовил аппарат и  сразу
включил его. Снова загудело, заныло, засвистело, экран осветился мерцающим
светом, замелькали полоски и размытые пятнышки.
   - Ну, вот и часы, - сказал  Сошин,  когда  на  экране  появилась  ясная
черточка.
   Виктор привычно взялся за топор:
   - Будем вешки ставить?
   - Нет, не надо вех. Просто подойдем поближе.  Замечайте  направление  -
вот на ту ель.
   Сошин отключил аппарат, подхватил  его  и  двинулся  к  кустам.  Виктор
потащил движок, Елена взялась за трансформатор.
   - Может, на машине подвезти вас, девушка? - вежливо предложил  Рахимов.
- Таскать много придется туда-сюда.
   Елена взглянула на  него  и  заметила  лукавую  усмешку.  "Над  чем  он
подсмеивается? - подумала она. - Что-то здесь не так".
   Но раздумывать было некогда. Сошин уже забил костыли и кричал:
   - Давайте трансформатор, Елена! Люди ждут, не будем их задерживать.
   Установив аппарат на опушке, Сошин без труда нашел черное пятнышко. Оно
стало заметно ярче, больше по размеру. Значит,  направление  было  выбрано
правильно. В густой чаще под корнями проникающие лучи без  труда  находили
спрятанные часы.
   - Теперь есть два способа на выбор, - сказал Сошин  Рахимову.  -  Можно
определить расстояние, измеряя время  прохождения  сигнала.  Можно,  кроме
того,  отойти  в  сторонку,  взять  еще  раз   направление   и   построить
треугольник. В вершине его и будут часы.
   - Давайте попробуем и так и так для верности, - предложил Рахимов.
   И снова Елена уловила какое-то лукавство в его голосе.
   Оба  способа  дали  одинаковый  результат  -  до  часов   было   метров
шестьдесят. Сошин двинулся в чащу напрямик.  Мокрые  от  вчерашнего  дождя
кусты обдавали людей брызгами, ветви больно хлестали  по  телу.  Неуклюжий
Иван Кириллович, отфыркиваясь, топал сзади всех,  с  хрустом  ломая  сухие
корни, и ворчал на Рахимова:
   - Удружил, нечего сказать. Не мог выбрать местечко попросторнее.  Полез
в чащобу. Вот уж, усердие без толку!
   - Приближение к боевой обстановке, - оправдывался Рахимов.
   Он тоже запыхался и отирал пот со лба.
   На предпоследней съемке получились не только часы,  но  и  расплывчатое
серое пятно, как предполагалось - воздух в коробке. Еще одна  перестановка
- и Сошин с уверенностью указал на одинокую кочку.
   - Здесь.
   - Разве здесь? - переспросил Рахимов. - Что-то я не узнаю. Впрочем, я с
другой стороны пришел. Теперь сам не найду.
   - А ты уверен, что здесь? Больно уж хорошо дерн уложен. Как будто и  не
тронут, - усомнился и директор.
   Сошин поглядел на экран еще раз, рванул пук травы... и чертыхнулся.
   Ни платка, ни коробки, ни часов под дерном не было. Но в  корнях  травы
тускло поблескивал самородочек, совсем маленький, как огрызок карандаша.
   Сошин принужденно рассмеялся. Он был очень смущен.
   - Вот беда, я и забыл, что мы на прииске!  Извините,  товарищ  Рахимов,
вышла осечка. Но это  задержит  нас  ненадолго.  Просто  заодно  с  часами
придется вытащить все золотины из земли.
   Он снова взялся за аппарат, но Рахимов остановил его:
   - Я сам прошу прощения, товарищ Сошин. Не надо искать часы, они у  меня
в кармане. Я побоялся зарывать  их  в  землю.  Думал,  какую-нибудь  норку
будете искать. Но я удовлетворен, совершенно доволен. Алмазную коронку  вы
получите завтра. Собирайте аппарат, сейчас я подгоню машину поближе.
   Всю дорогу до конторы  Рахимов  был  молчалив  и  сосредоточен.  Он  не
вспомнил ни одной пословицы и не хотел рассказать Елене  про  сцепление  и
зажигание. Но, прощаясь с Сошиным, он улыбнулся и сказал:
   - Золото я видел, хорошо. Но  гранит  я  тоже  видел.  А  под  гранитом
россыпи не будет. Правда или нет?


   Как только бурильщики сменили колонку, скважина пошла вглубь. И  в  тот
же день к вечеру бур дошел  до  заветной  глубины  -  восьмисот  девяноста
метров.
   Результата ждали каждую минуту. Виктор и  Елена  решили  провести  этот
день в культбудке, чтобы не упустить момент открытия. Сошин тоже  не  ушел
спать, осталась вся дневная смена бурильщиков, пришли инженеры и рабочие с
прииска. Народу  набилось  полным-полно.  Время  от  времени  какой-нибудь
доброволец отправлялся на вышку и возвращался с кратким сообщением:
   - Подвигается.
   К  полуночи  неожиданно  приехал  Рахимов  вместе  с  директором.  Иван
Кириллович отозвал Сошина в сторону и сказал шепотом, вернее,  намеревался
сказать шепотом, но слова его были слышны на вышке:
   - Ты, брат, не падай духом. Я твою работу видел и поддержу. Первый блин
всегда комом. До трех раз  не  считается.  Полное  право  имеешь  еще  две
скважины испортить.
   - Я вижу, кто-то другой пал духом, - улыбнулся геолог.
   Директор хлопнул его по плечу:
   - Ладно, ладно, я понимаю: твое дело - бодриться,  а  мое  -  думать  о
последствиях. Как дойдешь до девятисот метров, приходи ко мне  в  контору,
вместе сочиним письмо в трест насчет второй скважины.
   Однако Иван Кириллович и сам не ушел в контору. Он придвинул  скамью  к
печурке, лег на нее, укрылся брезентовым плащом и сразу захрапел.
   - Не понимаю, как можно спать в такую ночь! - сказала Елена.
   - У нас жарко. Ночью работать лучше, - заметил Рахимов, подсаживаясь  к
ней. - Я вспомнил как раз...
   Но сегодня Елена не была расположена знакомиться с  чужим  опытом.  Она
ходила по комнате и спрашивала Виктора об одном и том же:
   - Ну хорошо, Витя, если это не гранитный фундамент, что же это такое?
   - А может быть, случайный валун, - отвечал Виктор.  -  Представь  себе,
что  здесь  была  река.  Она  текла  по  гранитному  ущелью,   откладывала
золотоносный песок. Река была горная, шумная,  бурная,  размывала  откосы,
конечно. Ну вот, какая-нибудь скала обрушилась, упала на дно, на песок.
   - Да, да, это похоже на истину. Но где же тогда отвесные стены  ущелья?
Выветрились? А почему не выветрилась упавшая скала?  Нет,  тут  что-нибудь
другое.
   - Может быть, и другое. Надвиг, например.
   - Ну какие же надвиги у гранита? -  отмахивалась  Елена.  -  Просто  ты
утешаешь меня, Витя. У меня предчувствие, что мы ошиблись. Надо было взять
северо-западнее.
   Так, волнуясь, ожидали они  результатов  бурения.  Но  сколько  времени
можно волноваться? Час, два, три? В конце концов Елена задремала, устав от
переживаний. Заснул Рахимов, положив голову на стол. Сошин ушел на  вышку,
рабочие разбрелись по домам,  оставшиеся  расстелили  брезент  на  полу  и
легли, так  что  некому  было  оповещать,  что  дело  подвигается.  Виктор
старался сидеть неподвижно, чтобы не потревожить Елену,  прислонившуюся  к
его плечу, но под конец заснул и сам. Разбудил его веселый голос Сошина.
   - Эх вы, сони! - кричал тот шутливо. - Спать приехали  сюда  за  четыре
тысячи километров! Для чего мне такие помощники? Сегодня же марш в Москву,
и чтоб я вас не видел больше!
   Елена с горящими глазами крутилась вокруг него, заглядывала в лицо:
   - А что, дошли? Пробурили уже? Гранит кончился? Да  говорите  же,  Юрий
Сергеевич!
   В это время дверь распахнулась, и в комнату,  пятясь,  вошел  бурильщик
Мустабеков. Вместе с  товарищем  он  нес  брезент,  а  на  брезенте  среди
осколков гранита лежал аккуратный столбик комковатой серо-желтой породы, и
в ней были заметны сверкающие искры золотой пыли.
   Бурильщики торжественно положили брезент на стол и отошли  в  сторонку,
чтобы каждый мог полюбоваться.
   - Это как же называется? -  спросил  Рахимов,  разглядывая  серо-желтый
камень.
   - Как называется? - обратился Сошин к Елене.
   И девушка с удовольствием отчеканила:
   -  Архейский  золотоносный  конгломерат  -   сцементированные   древние
россыпи.
   - Восемьсот девяносто три метра  и  семьдесят  сантиметров,  -  заметил
Мустабеков.
   - Ах, чертушка! - Директор обнял Сошина. - Дай я тебя расцелую!
   - Вот видите, - твердил Виктор, -  я  же  говорил,  что  это  случайный
валун. Прошли насквозь, а под ним осадочная порода.
   И тут при всеобщем ликовании послышался жалобный голос Рахимова:
   - Что же получается, товарищи? А как моя диссертация?  Три  года  пишу:
"Методы и приемы разведки бурением". А к чему  теперь  разведка  бурением?
Дайте спички, друзья. Поеду жечь свое сочинение.
   В его голосе было и искреннее огорчение и  шутливая  насмешка.  Техника
шагнула вперед... породила новые методы...  В  самом  деле,  что  остается
делать? Жечь черновики, писать заново.


   И вдруг оказалось, что нужно срочно уезжать,  даже  некогда  проститься
как следует. Рахимов ехал в областной город, мог подвезти студентов, и это
было удобнее, чем ловить на шоссе попутную машину или на автобусе ехать на
разъезд, а там пересаживаться на рабочий поезд. Виктор  и  Елена  побежали
собирать вещи, оформлять документы. Когда они вышли из конторы, машина уже
ожидала их у крыльца.
   - Эх вы, умчались не простившись, догонять пришлось.  Спасибо,  Рахимов
подвез, - сказал Сошин. - Ну, счастливого пути,  ребята.  Счастливого  вам
пути в большую жизнь. Виктору пожелаю больше твердости, требовательности к
людям, а вам, Елена, больше требовательности к себе...
   - Юрий Сергеевич, а вы  говорили,  что  у  меня  характер  изменился  к
лучшему.
   - Начал меняться. Продолжайте его менять.
   - Юрий Сергеевич, я вам напишу из Москвы. Вы мне пришлете ответ?
   - Честно говоря, не люблю родственной вежливости, вы уж простите  меня.
Но если будет какой-нибудь  вопрос  по  геологии  или  сомнения  в  жизни,
пишите, не стесняйтесь. Отвечу безотлагательно.
   - Юрий Сергеевич, а можно...
   Но тут Рахимов потянул Сошина за рукав.
   - Сначала кончим серьезный разговор, - сказал он. -  Девушка  подождет.
Так что же мне делать с диссертацией? Говоришь  -  бурению  конец?  Совсем
вытесняешь, да?
   -  Да  нет  же,  нет,  товарищ  Рахимов.  Наоборот,  не  вытеснение,  а
содружество. Мы - глаза, вы - руки. Мы видим, вы достаете. До сих пор вы и
доставали сами  и  сами  искали  на  ощупь.  Промахивались,  конечно,  зря
бурили... доставали меньше,  чем  можно  было.  Да  вы  не  жалейте  глав,
перепишете  сотню  страниц,  зато  цена  им  другая  будет.   Такое   дело
рождается... дух захватывает.
   - Даже дух захватывает? А что будешь делать захватывающего?
   Сошин задумался. В первый раз Виктор увидел на его сухом, суровом  лице
мечтательную улыбку.
   - Сегодня еще трудно сказать, - начал он. - Не было  времени  обдумать.
Семь лет  я  тянулся  к  сегодняшнему  дню.  Всем  институтом  тянулись  -
конструкторы, физики, радиотехники, математики, электрики, геологи... Этот
день для нас - как неприступная вершина.  Семь  лет  мы  думали  только  о
восхождении... И вот вершина взята. Такой кругозор открылся - не  охватишь
взглядом сразу, глаза разбегаются. Прежде всего -  геологоразведка.  Мы  с
ребятами работали целое лето и засняли двадцать два квадратных  километра.
А все остальное - двадцать два миллиона квадратных километров!  Ведь  ваши
скважины как булавочные уколы  на  теле  Земли.  А  мы  имеем  возможность
составить карту всего подземного  мира.  С  чего  начнем?  Может  быть,  с
больших городов. Кто знает, что  есть  в  окрестностях  Москвы,  даже  под
Москвой, на глубине трех-четырех километров. Вдруг там алмазы, или цветные
металлы, или еще  что...  Есть  еще