едным, на лбу выступила
испарина. Видимо, он боролся с программой "хирургов", предписывающей
ему действовать определенным образом. Помолчав с минуту, он глухо
сказал:

-  Я попробую.  - Открыл черные, полные внутренней борьбы
и муки, глаза.  - А вы не боитесь, что я поведу с вами тройную
игру? Или дам команду на ликвидацию?

-  Боюсь,  - серьезно кивнул Ромашин.  - Но, во-первых,
у меня нет другого выхода, а во-вторых, есть шанс декодировать вас,
не изменяя личности. Наши медики поработали с захваченными "санитарами"
и кое-чему научились.

-  Сначала я попробую освободиться сам. Если не получится...

-  Хорошо, только не опоздайте. А что вы там говорили о правдоподобной
концепции времени?

-  Прежде чем начать строительство хроноквантового ускорителя,
мы создали теорию "бурения времени", предполагая, что время -
особого рода субстанция, физическая реальность, такая же, как пространство,
вещество и поле. В наших ранних опытах, а я занимаюсь проблемой инверсии
времени пятьдесят лет, мы как будто получили подтверждение правильности
субстанциональной концепции.

-  Как будто?

-  Во всяком случае, нам удалось преобразовать время в энергию.
Мы так думали, что удалось. Отсюда и родилась идея хронобура, которую
мы воплотили в жизнь. Но теперь, после открытия Древа Времен, квантового
ветвления Вселенной, появления "хирургов" и Тех, Кто Следит,
после десятка новых открытий и похода в Ствол Павла Жданова, я не
уверен, что верна даже концепция самих "хирургов", которую
они используют для работы с нами.

Ромашин покачал головой.

-  Поскольку я незнаком с этой теорией, давайте по порядку, с
самого начала. По долгу службы мне пришлось проштудировать многие
труды по хронофизике, и я кое в чем разбираюсь. Ведь реальность Фрактала,
или Древа Времен, не снимает с повестки дня вопрос: что такое время?

-  Не снимает,  - кивнул Златков, с усилием преодолевая внутренний
позыв взорвать дом вместе с собой и гостем; этого уровня контроля -
самоликвидации при провале - он уже действительно не боялся.  -
Кроме пяти существующих, так сказать, официальных версий времени,
многие ученые, в том числе и я, разработали еще несколько.

-  Погодите, я знаю только четыре: субстанциональную, реляционную,
динамическую и статическую.

-  Пятая версия - субъективно-психологическая, в принципе
она тоже ничего не объясняет и не решает. По этой версии время -
способ отражения Вселенной сознанием мыслящего существа. В каком-то
смысле так называемое биологическое время - процесс упорядочения
и синхронизации информации из разных источников в теле человека -
смыкается с понятием субъективно-психологического времени.

-  По-моему, эта идея себя изжила. Во всяком случае, в разряд
серьезных она не входит.

-  Отчего же? Просто ученые не занимались ею всерьез, поэтому
и нет капитальных разработок. Но сама идея великолепна: пространство
и время есть субъективные формы нашего чувственного восприятия объектов
и явлений, они могут быть только изменяющимися отношениями и имеют
смысл только для субъекта. Очень мощная идея! Будь я помоложе и получи
другое образование, я занялся бы ею. Но я занимался другими идеями.

-  А какую концепцию вам внушили "хирурги"?

-  Они кинули мне кость в виде пространственно-событийной концепции.  -
Златков слабо улыбнулся, снова преодолевая приступ-команду ликвидировать
источник беспокойства. Ромашин заметил это.

-  Может быть, закончим разговор? Вы все чаще усилием воли отключаете
программу, как бы не наступил нервный срыв.

-  Справлюсь. В каком-то смысле мне теперь легче, потому что
вы сбросили с моих плеч весомый груз неумышленного предательства.
Сам я вряд ли пришел бы к вам с повинной, несмотря на успешную борьбу
с программой. Я закончу. Чтобы вы знали, с чем вам придется иметь
дело. Итак, концепция "хирургов": прошлое, настоящее и будущее
сосуществуют одновременно в общем многомерном пространстве событий.

-  Об этом говорил еще Блаженный Августин,  - хмыкнул Ромашин.  -
"Прошедшее и будущее время также существуют, хотя и непостижимым
для нас образом".

Златков сморщил лицо в гримасе, означающей улыбку.

-  С вами приятно разговаривать, Игнат. Чувствуются профессиональная
подготовка и хватка. Вам бы бросить службу безопасности и уйти в науку.

-  Спасибо за благие пожелания. В юности я подавал большие надежды,
но счел работу безопасника более необходимой.

-  Кому, обществу?

-  Себе. Но давайте прервем коллоквиум по проблемам времени...
хотя мне очень интересно. Остался единственный вопрос: почему вам
перестала импонировать идея "хирургов"? Ведь наш Ствол, по
сути, ярко проиллюстрировал ее своим воплощением, соединив Ветви Древа
Времен и став мировой линией, существующей одновременно в прошлом,
настоящем и будущем.

Златков некоторое время изучал спокойное неподвижное лицо комиссара,
поправил полу халата, наклонился вперед.

-  Игнат, это только часть истины. Если я прав и моя собственная
концепция верна, не только знать, но и говорить о ней опасно!

-  Почему?

-  Потому что она существенно меняет мировоззрение человека. Потому
что знание истины в этом деле означает всемогущество! Переход на совершенно
иной уровень информированности.

-  Так уж и совершенно иной,  - раздвинул губы в беглой улыбке
Ромашин.  - Почему же "хирурги" в таком случае не воспользуются
этим всемогуществом? Или Те, Кто Следит, чтобы избавиться от притязаний
"хирургов"?

-  Потому что, кроме нашего, человеческого, уровня борьбы за жизнь
и власть, существуют иные уровни, где у "хирургов" и Тех,
Кто Следит образовался паритет. Мы единственные, кто этот паритет
может поколебать. Потому нас и пытаются использовать и те и другие.

Ромашин заглянул в запавшие, лихорадочно блестящие глаза ученого,
и ему на мгновение стало страшно. Чтобы убить этот страх, он заставил
себя пошутить:

-  В таком случае тот, кто раскроет тайну войны "хирургов"
и Тех, Кто Следит, станет Богом. Может быть, это сделаете вы?

Златков проглотил ком в горле, прикрыл глаза ладонью, пробормотал
невнятно:

-  Я еще не уверен... нужны расчеты, эксперименты, помощники,
свобода. Ничего этого в полной мере у меня нет. "Хирурги"
не оставят меня в покое.

-  Вот поэтому и надо от них избавиться.  - Ромашин встал.  -
Хотя бы в пределах нашей Земли. Работайте, как работали. Я надеюсь,
мне удастся через вас выйти на их эмиссара и выяснить, что здесь готовится.
Одно только слово: выдержите игру до конца?

Златков не пошевелился. Лишь спустя некоторое время Ромашин услышал
шепот:

-  Попытаюсь...

Выйдя из замка ученого на лужайку перед домом, где его ждал двухместный
пинасс, Ромашин обошел машину кругом, но в кабину не сел. Он не солгал
Атанасу, что пришел один, однако партнер у него все-таки был -
инк-анализатор ситуаций и обработки рассеянной информации, вживленный
за ухом под кожу и питающийся сигналами сети микродатчиков, вшитых
в ткань костюма. Подключенный прямо к слуховому нерву инк носил имя
Саваоф и с недавних пор стал Игнату вторым Я.

-  Поостерегись,  - сказал он хозяину.  - Чую колебания
полей по формуле прямой угрозы жизни.

-  Разве за мной сейчас наблюдают? - мысленно спросил Ромашин.  -
Я же предпринял меры.

-  Меры сработали, филеры "санитаров" нас потеряли, но,
вероятно, "хирурги" следят и за своими агентами. Я ощущаю
поток внимания   к дому Златкова.

-  Наш с ним разговор был подслушан?

-  Не думаю, ты ведь включал шумовик?

Ромашин кивнул. Шумовик - генератор "белого шума" -
создавал вокруг себя сферу звуковых интерференций, пробиться сквозь
которую не мог ни один оптический, лазерный или электронный сканер.

-  Почему я не могу сесть в машину?

-  Поток внимания теперь распространился и на тебя.
Нас засекли. Боюсь, что сторож, охраняющий Златкова, настроен не просто
на слежку и передачу информации хозяевам, он явно запрограммирован
на ликвидацию факторов, дестабилизирующих ситуацию.

-  Хочешь сказать, что не только я вхожу в число этих дестабилизирующих
факторов, но и Златков? Они посмеют его убрать?

-  Не знаю, делай выводы сам. Ты не просто гость ученого, ты комиссар
службы безопасности и наверняка внесен в реестр особо опасных лиц.
Твой ранний визит должен был насторожить не только охрану Златкова,
но и руководителей повыше. Рано или поздно тобой займутся специально.
Либо запрограммируют, либо просто убьют.

-  Сделать это не просто.

-  Они готовятся к какой-то акции, а ты стоишь у них на пути.

Ромашин еще раз обошел пинасс, прислушиваясь к себе, и впервые в жизни
пожалел, что он не паранорм.

-  А что, если нам исчезнуть?

-  Не понял.

Игнат вздохнул. Саваоф не был рассчитан на тонкие, нюансные, многослойные
беседы и подсказать ничего не мог, но мысль была неплохая, надо было
ее обдумать. Надо было найти союзника, обговорить с ним условия исчезновения,
а потом исчезнуть. Скажем, погибнуть в авиакатастрофе. Взорвался пинасс...
или куттер... или даже коракл, после того как в него вошел комиссар-два
Игнат Ромашин. И пусть "санитары" вздохнут с облегчением и
спокойно поработают... некоторое время.

Игнат залез в кабину пинасса, задал курс к ближайшей станции метро,
и начал обдумывать идею, все больше убеждаясь в ее привлекательности
и не отвечая на "вздохи" Саваофа, расстроенного легкомыслием
хозяина.

До метро, однако, долетели нормально. Если наблюдатель и следовал
за пинассом, уничтожать его он не стал, не имея на то санкции эмиссара
"хирургов". Что самостоятельных действий охране Златкова не
предписывалось, Ромашин был уверен. Другое дело, что предпримет эмиссар,
когда узнает о визите.

-  Нет, пора исчезать, пора,  - вслух произнес Игнат.

Выйдя из метро Брянска, он задействовал "кольчугу" -
бригаду сопровождения, взял куттер и взлетел над зоной бедствия, в
центре которой, в лесах, располагался хроноквантовый ускоритель.

Всего два месяца прошло с момента запуска в Ствол Павла Жданова, но
за это время все здесь изменилось.

Кубическое здание хронолаборатории растаяло, и на его месте сначала
образовалось озеро хронопены, а затем, когда хронопена испарилась,
стометровой глубины воронка с полурастаявшими, пористыми, как губка,
стенами. На дне воронки осел слой серебристого металла, зеркально-гладкий,
как зеркало, причудливо искажающий перспективу, поэтому наблюдателям
постоянно казалось, что они видят на дне воронки странные движущиеся
объекты.

Но больше всего изменился Ствол. Спустя два дня после старта Жданова
он вдруг налился багровым свечением и буквально взорвался, но не разрушился,
а словно застыл в процессе взрыва и теперь издали напоминал гигантскую,
гротескно увеличенную колючую головку чертополоха, слепленную из ажурных,
иззубренных, перекрученных поверхностей, лохмотьев, сталактитов, листьев,
стеблей, тычинок и пестиков. Вблизи становилось видно, что каждый
такой "лист" - по сути струя взрыва, застывший в момент
разлета фрагмент стен Ствола - состоит из множества ворсинок
размером от сантиметра до двух-трех метров, и впечатление производит
удивительное, поражающее гармоничностью форм и переходов. Ученые попытались
объяснить сей феномен не взрывом, а "выходом в земную физическую
реальность чужого закона, изменившего структуру данного объема пространства-времени",
и, возможно, они были правы, но лишь Златков обратил внимание на общую
форму образования: Ствол теперь странным образом напоминал Древо Времен -
то есть Большую Вселенную. Словно некий исполин решил пошутить, а
может, проявить свою компетентность и создал для людей "модель
Древа Мира", дабы они преисполнились благоговения и восхищения.

Ромашин достал бинокль.

Ядро "модели" представляло собой черное плотное образование
диаметром около километра с кавернами и дырами, в глубине которых
изредка появлялся мерцающий свет, словно там, внутри полого шара,
кто-то разжигал костер. Но пройти внутрь и вернуться не удавалось
до сих пор ни одному конкистадору, в том числе и автоматам с защитой
от хронопены. Разведчики же из числа живых людей, проплутав по лабиринтам
"перекрестка пространств" многие часы и дни, возвращались
обратно без особых открытий. Ствол не пропускал их к своим опасным
тайнам, а иногда калечил или убивал смельчаков. Именно в связи с гибелью
последней разведгруппы и появилось решение СЭКОНа [ СЭКОН -
отдел социально-этического контроля за опасными исследованиями. ]  о
необходимости скорейшего уничтожения бывшего здания хроноускорителя.

Ромашин спрятал бинокль, повторил про себя: как можно скорее уничтожить...  -
И задал сам себе сакраментальный вопрос: зачем? Зачем "хронохирургам"
понадобилось разрушать Ствол, если "война Ветвей" закончилась?
А она закончилась, причем победой людей, Жданов   дошел
до дна Мира и отключил хронобур - если верить расчетам и происшедшим
в космосе изменениям.

Область сжимающейся вокруг Солнечной системы тьмы исчезла, звезды
и галактики засияли вновь, хотя рисунок созвездий изменился, к неописуемому
изумлению астрономов. Трансфузия полей вокруг Ствола также пропала,
экологическая обстановка улучшилась, подвижки почвы, порождающие землетрясения,
прекратились, исчезли "привязанные" над хроноускорителем прозрачные
"дыры" - зоны поглощения вещества и "пузыри отталкивания",
природа залечила раны, нанесенные ей человеком, наступила тишь и благодать.
Отчего же ноет сердце при взгляде на это колючее чудо - "чертополох"
Ствола? И почему не пропадает ощущение угрозы, исходящей от его колючек?

Может, Златков прав и Ствол надо уничтожить? Чтобы все тревоги рассеялись,
а опасное явление исчезло как дурной сон?

В кабине запищал вызов, командир "кольчуги" кобра Харлам Саковец
запрашивал инструкции.

-  Обычный маршрут,  - бросил в микрофон Ромашин, зная, что
сегодняшний маршрут будет не совсем обычным. Сегодня, после встречи
с директором УАСС комиссар-два Евразийского филиала СБ Игнат Ромашин
"погибнет" во время облета Ствола.


				ГЛАВА 2


Хотя подземный бункер Центра пояса защиты потерял свое значение как
долговременное сооружение с максимально возможной степенью безопасности,
его решили сохранить и передать в ведомство вновь созданного Центра по
ликвидации последствий и изучению феномена Ствола. Руководил работой
Центра второй заместитель председателя СЭКОНа Лев Косулин, а руководство
исследовательской бригадой по-прежнему продолжал осуществлять Атанас
Златков.

В этот день он прибыл в Центр поздно, к двенадцати часам дня по местному
времени и сразу стал свидетелем двух событий, драматического и трагического,
изумивших всех сотрудников Центра.

Трагическим событием стала гибель комиссара безопасности Ромашина.
Его куттер взорвался во время облета Ствола, столкнувшись с одной
из ветвей "чертополоха". Зная расчетливость, ум и силу этого
человека, Златков не поверил в его гибель, хотя и засомневался в своих
выводах, когда в Центр принесли останки погибшего.

Пока врачи хлопотали вокруг обезображенного тела, пытаясь вдохнуть
в него жизнь, случилось второе событие.

Ни с того ни с сего вдруг отвалилась одна из колючек "чертополоха"
(застывшая струя взрыва) длиной около двухсот метров, ударилась о
землю и взорвалась по-настоящему. Во все стороны брызнули струи чистейшего
смарагдового огня, вспухли клубы дыма, а когда опали, перед взорами
наблюдателей предстало нечто вроде половинки гигантского ослепительно
белого яйца, внутри которой копошились две человеческие фигуры. Служба
безопасности Центра, потрясенная гибелью комиссара, на этот раз сработала
вовремя и подобрала людей уже через две минуты после их появления,
буквально за секунды до того, как яйцо загорелось бездымным фиолетовым
пламенем и сгорело без следа, оставив на своем месте глубокую каверну.

Спасенных было двое, и одного из них, Федора Полуянова, знали все
работники Центра, второго - только спецслужбы. Им оказался гриф
безопасности Григорий Белый, запущенный с особым отрядом в Ствол накануне
запуска Павла Жданова.

Размышляя над двумя событиями, происшедшими одно за другим, Златков
опустился в бункер и был встречен мрачным начальником Центра, занятым
созданием комиссии по выяснению причин гибели комиссара Ромашина.

-  Вы мне нужны,  - бросил он на ходу, окруженный толпой помощников,
секретарей и сотрудников безопасности, обескураженных случившимся.
Златков вынужден был повернуть и проследовать за Косулиным в его рабочий
кабинет.

Видеопласт кабинета был настроен на морской пейзаж, однако начальник
Центра выключил его, движением руки отослал помощников, подождал,
пока в кабинете останутся трое - Златков, начальник группы безопасности
Центра Базарян и он сам,  - повернулся к стоящему Базаряну и сказал
дрожащим от ярости голосом:

-  Как это могло произойти?!

-  Не знаю,  - ответил перепуганный Базарян, терзая черные
усики.  - Он вел куттер сам, никого не взял... все было как обычно...
никаких тревожных сигналов... кто же знал, что он врежется в этот
чертов "чертополох"?

-  Вы! Вы должны были знать! Представляете, что будет?! Самое
малое - отстранение от работы! И мне придется подавать в отставку!
Понимаете, что произошло?!

Базарян дернул себя за ус, скривился, хотел что-то сказать в свое
оправдание, но посмотрел на молчавшего Златкова и проглотил возражения.
Промямлил:

-  Комиссия разберется... разрешите идти?

-  Идите,  - выдохнул Косулин, достал из стола белый тюбик
адаптогена, чмокнул присоской в шею, бросил тюбик в ящик.  - Извините,
Атанас, не сдержался. Такая беда!

-  Не торопитесь с отставкой,  - тусклым голосом произнес
ученый.  - Надо спокойно разобраться, может быть, служба безопасности
и не виновата ни в чем. А что там с выходцами из Ствола?

Косулин несколько оживился, сел за стол, кинул взгляд на плывущие
строки бланк-сообщений, вырастил усик микрофона и бутон эмкана, одним
движением нацепил дугу с наушником на голову. Теперь он мог общаться
мысленно и в звуковом диапазоне с десятком абонентов сразу.

-  Сейчас их отмывают, кормят и лечат. Через час приведут сюда.
Сначала с ними поговорим мы, потом устроим пресс-конференцию для представителей
средств массовой информации. Все-таки после возвращения Марича это
лишь второй выход из Ствола живых людей, явление, можно сказать, уникальное.

Златков промолчал, с иронией подумав: "Знал бы ты, что за Марич
вернулся из вылазки в лабораторию..."

Лишь самому Атанасу было известно, что под личиной Марича действовал
агент "хронохирургов", да, возможно, об этом догадывался Ромашин.

-  Так вот, уважаемый коллега,  - продолжал Косулин.  -
Вчера вы изволили заявить, что Ствол перестал быть опасным для природы
планеты и человека. Хотелось бы знать, на чем основано ваше заявление.
Ведь не далее чем два дня назад вы во всеуслышание дали добро на уничтожение
остатков хроноускорителя.

-  Я ошибался,  - равнодушно ответил Златков, принимая свой
обычный сонный вид.

-  Когда? Два дня назад или вчера?

-  Хроноквантовый ускоритель вовсе не является таковым, это название
не соответствует его назначению.

-  Да Бог с ним, как бы он ни назывался, он до сих пор работает
и преподносит сюрпризы.  - Косулин вдруг задумался, озадаченно
глянул на собеседника. - То есть как это ускоритель не является
таковым? Это же ваша идея, вы его рассчитывали, конструировали, строили...

-  Я ошибался, хронокванты ускорить нельзя, их можно только задержать,
выбрать один из вариантов ветвления...  - Златков пожевал губами.  -
Простите, Лев, я вряд ли способен нарисовать наглядную картину преобразования
хронополей. Во всяком случае Ствол - не ускоритель и не машина
времени.

Брови Косулина поползли вверх.

-  Но ведь она... он... э-э, проник в прошлое...

-  Недавно появилась революционно смелая работа Марка Прашкувича
по теории времени. Согласно ей сигналы, посылаемые в прошлое, полностью
гасятся своим эхом. Ознакомьтесь, и вы поймете, что ни о каком хронобурении
прошлого речь идти не может. Справедлива, вероятнее всего, версия
Эверетта.

-  О ветвлении Вселенной? Но в