иначе.
   Картина движения в  бездне  внезапно  застыла  Черное  поле  перечеркнули
светлые линии, образуя нечто вроде плоского экрана. Стрела  сознания  Елисея
Юрьевича  превратилась  в  голубоватую  стрелочку  курсора.  Эта   стрелочка
коснулась  жемчужного  облака  в  форме  медузы,  и   тотчас   же   "медуза"
развернулась в картину знакомого космоса с галактиками и звездами.
   Курсор коснулся спиральки одной из галактик, и  она  скачком  заняла  все
поле зрения. Курсор уперся в желтенькую звездочку на краю  одной  из  ветвей
галактики, и перед глазами зрителей  высветилась  Солнечная  система.  Тарас
понял, что Елисей Юрьевич  ведет  масштабный  поиск,  опираясь  на  какую-то
систему "компьютерной" связи с астралом.
   Курсор ткнулся в  зеленую  искорку  третьей  планеты.  Возникла  панорама
тяжеловесно вращавшейся Земли с  отчетливо  видимыми  материками,  океанами,
морями  и  летящими  в  атмосфере  аппаратами,  светящимися   по-разному   в
зависимости от размеров и массы. Курсор коснулся оранжевой  искры  самолета,
подлетающего к Москве с юга (всего над столицей России кружило  одновременно
около двух десятков самолетов разных классов), и под ногами Тараса  (так  он
это воспринимал)  появился  корпус  "Ан-12",  колеблющийся,  полупрозрачный,
словно сотканный из паутины.
   "Ищи  энергетические  узлы",  -  прошелестел  в   голове-облаке   Горшина
мысленный голос Елисея Юрьевича.
   Тарас расширил поле восприятия, "обнял" им весь самолет и  сосредоточился
на ощущении огня. И тут же обжегся, наткнувшись на горячий двигатель в крыле
самолета. Зашипел от боли, "потряс  обожженными  руками-глазами",  сбрасывая
боль во внешнюю среду. Обнаружил  слабую  пульсацию  огня  внутри  грузового
салона и вышел над застывшими в разных позах людьми.
   Он увидел тела десантников, Елисея  Юрьевича,  светящегося,  как  осколок
солнца, себя самого - с более бледной аурой, тянувшей к нему лучик света,  а
также Тоню. Замер, любуясь нежным сиянием ауры девушки.
   "Не отвлекайся!" - прилетел строгий окрик учителя.
   Тарас опомнился,  бесплотным  облаком  проник  в  скопление  контейнеров,
ящиков, тюков и свертков, закрепленных на  полу  отсека.  И  оказался  среди
множества  тусклых  разноцветных  пятен,  не  способный  сориентироваться  и
понять, какое из них принадлежит готовой взорваться мине.
   "Я... не вижу... их много..." - растерялся он.
   "Самолет  загружен  ракетами  и  гранатами   иностранного   производства,
найденными на территории Чечни. Для изучения  в  военных  лабораториях.  Ищи
включенный таймер, он пульсирует в инфрафиолете".
   Тарас начал "ощупывать" каждое светящееся пятно,  натыкаясь  на  "тлеющие
угли" смертоносной энергетики, и, наверное, мучился бы  долго,  если  бы  не
ворвавшаяся в сознание струя свежего ветра, прибавившая сил. Это подключился
к его каналу Елисей  Юрьевич,  вливший  озеро  своей  энергии  в  иссякающий
источник ученика,  а  через  несколько  мгновений  они  обнаружили  вибрацию
"инфрафиолетового" контура внутри  угрюмого  багрового  пятна.  Это  и  было
взрывное устройство, готовое взорваться в любой момент.
   - "Что дальше?" - спросил Тарас.
   "Высасываем энергию  до  полного  затухания  вибраций,  пока  не  сдохнет
взрыватель".
   "Как?"
   "Через связь с астралом. Тут полно ям. А чтобы не обжечься и не сгореть -
пробей трубку в обход уха".
   "Я не совсем вас..."
   "Цепляйся за меня. Начали!"
   И на голову Тараса обрушился горящий метеоритный дождь...
   Сколько он длился - Тарас потом вспомнить  не  смог.  Когда  он  очнулся,
самолет шел на посадку.
   - Что? - выговорил он онемевшими холодными губами, встретив взгляд Елисея
Юрьевича.
   - Порядок, - проворчал учитель, переставая держать ладонь на его  лбу.  -
Молодец, хорошо держался.
   Зашевелилась  Тоня,  открыла  глаза,  потянулась,   смущенно   улыбнулась
посмотревшим на нее мужчинам.
   - Проспала, как суслик, весь полет. Долго еще лететь?
   - Садимся, - сказал Тарас сипло, окончательно приходя в себя.
   - Тебе плохо? - встревожилась девушка.
   Он постарался улыбнуться как можно  естественней  и  подумал,  что  дочка
прокурора неспроста хорошо чувствует его  состояние.  И  это  открытие  было
удивительно приятным.
   Самолет коснулся колесами бетонной полосы...

   Глава 18
   НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ

   Похороны жены и матери Елисей Юрьевич назначил на  следующий  день  после
своего возвращения из Грозного. Собрались  все  близкие  родственники  -  из
Калининграда, из Брянска, Ростова, Новгорода, Томска и даже из Тюмени, всего
в количестве двадцати  с  лишним  человек,  и  квартира  Смирнова  на  сутки
превратилась в вокзал.
   Тарас в подготовке похорон не участвовал, хотя помощь  предлагал.  Однако
Елисей Юрьевич посчитал, что  не  следует  травмировать  Тоню  еще  и  этими
хлопотами, и посоветовал ученику взять на себя обустройство девушки.
   Друзей у Горшина в Москве было немного, кому бы он мог довериться, однако
выход из положения нашелся. Вспомнив о Нине,  Тарас  отвез  Тоню  к  ней,  и
бухгалтер Комитета с радостью согласилась на время оставить сироту  у  себя.
Таким образом, определив Тоню и пообещав забрать ее после похорон,  Тарас  с
легким сердцем  поехал  к  себе  домой,  вымылся  под  душем,  переоделся  и
почувствовал наконец себя человеком. Лишь мысли об  учителе  не  давали  ему
покоя. В конце концов, помаявшись полчаса в одиночестве,  Тарас  собрался  и
поехал к Елисею Юрьевичу.
   Гробы с телами  женщин  уже  вскрыли,  тетки  и  бабушки  учителя  обмыли
покойниц, переодели и оплакали, и в квартире Смирнова  поселилась  горестная
тишина, прерываемая редкими всхлипами, вздохами, тихими голосами и  шелестом
одежды. Тарас положил к гробам  купленные  букеты  цветов,  постоял  немного
рядом, глядя на восковые лица погибших, и вышел. Учителя он нашел в спальне,
беседующего с мужчинами. Тот поднял взгляд, посмотрел  на  Тараса  издалека,
потом встал и поманил за собой. Они вышли на лоджию.
   День четырнадцатого апреля в Москве выдался ясный, но  холодный,  поэтому
Тарас надел куртку. Елисей  Юрьевич  был  в  одной  рубашке,  но  холода  не
замечал, думал о чем-то и душой находился, похоже, далеко отсюда.
   - Как устроилась Антонина? - спросил он рассеянно.
   - Я оставил ее у  сотрудницы,  -  ответил  Тарас.  -  Завтра  займусь  ее
устройством вплотную. Может, отвезти ее к маме?
   - Разве ты не можешь оставить ее у себя?
   Тарас озадаченно заглянул в глаза Елисея Юрьевича, но не увидел даже тени
усмешки.
   - Вы думаете, это... удобно? Полковник  выплыл  из  дальних  далей  своей
памяти, нахмурил брови.
   - При чем тут удобно или неудобно? Ты хочешь, чтобы она осталась у тебя?
   - Хочу, - честно признался Тарас.
   - Вот и предложи. Она девочка умная, хотя  и  ранимая,  если  согласится,
значит, ты ей небезразличен. А что скажут соседи или сослуживцы,  не  важно.
Главное - как ты сам оцениваешь ситуацию, что собираешься  из  нее  извлечь:
сиюминутное удовольствие или благодать любви.
   - О сиюминутном удовольствии я не думал, - пробормотал Тарас.
   - Тогда что тебя смущает? Ты влюблен в другую женщину?
   - Нет, - покачал головой Тарас,  повторил:  -  Нет.  Встречался,  но  это
совсем другое. И я еще не вполне понимаю, что нужно Тоне.
   - Женщины созданы для того, чтобы их любить, а не понимать. Не помню, кто
это сказал. Тоне сейчас нужна поддержка, и твое плечо как раз то, что нужно.
Если появится необходимость в деньгах, я дам.
   - Спасибо, обойдусь.
   На лоджию выглянул какой-то седой старик,  похожий  на  Елисея  Юрьевича,
бросил на Тараса острый взгляд из-под кустистых бровей и скрылся.
   - Кто это? - кивнул Горшин на закрывшуюся дверь.
   - Мой брат Федор, - ответил Елисей Юрьевич. - Позже я вас познакомлю.  Он
волхв, живет в тайге, много чего знает.
   - Волхв? - невольно улыбнулся  Тарас.  -  Не  знал,  что  они  существуют
реально.
   - Он ведический жрец храма Перуна.
   - Разве есть такие храмы?
   - Ведическая вера на Руси жива. Она не ушла и  не  погибла,  несмотря  на
давление христианства, и будет жить всегда. Это  наша  исконная  вера,  наша
плоть и кровь. Православие - лишь  слабая,  искаженная  ее  тень.  Чтобы  ее
уничтожить, надо истребить всех русичей под корень, а это не под силу никому
на свете! Даже "тарантулам" иной веры! Даже Монарху Тьмы! Эту веру и  знания
древних сохранила каста ведических жрецов, таких, как мой брат,  в  условиях
жесточайших гонений со стороны христианских  миссионеров  и  великокняжеской
власти. Когда-нибудь она воссияет на Руси вновь.
   Помолчали.
   Потом Тарас стесненно спросил: - Волхвы... э-э, жрецы входят в Круг?
   - Белый волхв, или владыко, является  одним  из  Хранителей.  Его  имя  -
Матфей. Возможно, ты с ним встретишься, он интересовался тобой.
   - Когда? - оторопел Тарас.  -  И  зачем?  Елисей  Юрьевич  очнулся,  стал
деловито-сосредоточенным.
   - Не важно. Меня ждут, поэтому давай в темпе.  Запомни  адрес  Федора.  -
Смирнов продиктовал адрес. - Теперь о тебе.  Что  произошло  на  кладбище  в
Грозном после того, как ты остался?
   Тарас отвел взгляд, помолчал.
   - Меня пытались убить снайперы.
   -  Понятно,  я  примерно  так  и  подумал.  Вот  почему  майор  Самофалов
допытывался у меня, где ты был в то время. Теперь  рассказывай  о  деянии  в
горах.
   Тарас снова помедлил, но сочинять версию  "об  отдыхе"  не  стал,  кратко
выложил историю своего похода на базу Гелаева. Добавил после  паузы:  -  Вас
"заказали" не армейские командиры, а коллеги из конторы. Полковник  Жмутенко
только передаточное звено, "шестерка" на связи между боевиками и  чинами  из
верхов армии и ФСБ. Я даже подозреваю, кто это мог сделать.
   - Кто?
   - Полковник Ельшин, замначальника Управления "Т". Кстати, телохранитель у
него...
   - Я знаю, Дима Щербань. Очень может быть, что ты прав.  Но  -  никому  ни
слова!  И  ни  в  коем  случае  не  начинай  самостоятельную   операцию   по
восстановлению справедливости! Хватит! Ты и так засветился в Чечне по полной
программе, жди теперь "наката".
   - Какого "наката"?
   -  На  тебя  начнется  серьезная  охота.  Помни  об  этом,  когда  будешь
осуществлять свои планы, рассчитывай каждый свой шаг. А теперь проваливай, я
должен побыть со своими.
   Тарас  постоял  немного,  вдыхая  холодный  воздух,   чувствуя   странное
беспокойство: учитель осуждал его с какой-то обреченностью, будто знал,  что
ожидает ученика впереди, и жалел его, как отец родного сына.
   Черт возьми, может, я действительно делаю что-то не так? -  думал  Тарас,
покидая квартиру учителя.  -  С  другой  стороны,  если  не  восстанавливать
паритет добра и зла, не отвечать ударом на удар, как добро может победить? И
кому выгодно, чтобы мы не отвечали на удар по щеке,  а  подставляли  другую?
Неужели Богу? Не может быть! Он не должен превращать людей в стадо  баранов.
Это выгодно только дьяволу, Монарху Тьмы. Принципы недеяния и  непротивления
- его принципы! Живой человек должен быть свободен, а бандит должен сидеть в
тюрьме, как говорил персонаж старого фильма "Берегись автомобиля". Неужели я
не прав?..
   Тарас вспомнил похороны прокурора и его жены,  окаменевшее  лицо  Тони  и
вздохнул свободнее. Расплачиваться за свои злодеяния бандиты и убийцы должны
были тотчас же, а не в следующей жизни, как этого требовал принцип  переноса
вины. Абсолютно дьявольский принцип,  рассчитанный  на  уничтожение  добрых,
умных, честных и сильных людей И был этот принцип спущен  в  мир  реальности
Земли самим Монархом, еще при рождении человечества. Возможно, он был  одним
из Аморфов, подключившимся к эксперименту, олицетворяя собой темную  сторону
божественного творения...
   Эту идею Тарас обдумывал долго, пока ехал  домой,  пил  чай,  укладывался
спать, и в конце концов  решил  попросить  Хранителей  дать  ему  доступ  ко
второму уровню Хроник, чтобы найти ответ на свое  предположение.  Ему  очень
хотелось  найти  базу  своему  отношению  к  миру:   добро   обязано   уметь
защищаться...

   Тоню он забрал у Нины уже после похорон.
   Девушка слегка оттаяла и уже не выглядела  серенькой  мышкой,  пугавшейся
каждого взгляда и возгласа. Она искупалась, переоделась в однотонное лиловое
платье, облегавшее фигурку, заплела на висках две косички и теперь  походила
на школьницу старших классов, готовящуюся к выпускным экзаменам.  Платье  на
ней было далеко не модным, что понимал даже Тарас, поэтому первым  делом  он
повез Тоню по магазинам, радуясь в душе, что может позволить себе  думать  о
чем-то более приятном, нежели разборки с лакеями Монарха Тьмы.
   Тоня сначала отказалась покупать одежду, потом согласилась  на  "дежурный
минимум", и они после нескольких  часов  блуждания  по  универмагам  столицы
купили золотистую вельветовую  курточку,  плащ,  два  платья  -  с  длинными
рукавами и летнее с короткими - бельгийской фирмы "Demeulemeester", a  также
шорты, отечественный  сарафанчик,  кофточку,  брючный  костюм  от  "Кельвина
Кляйна", джинсы-стрейч, спортивный костюм, халат и две пары туфель - осенние
и летние. Для шокированной Тони это было баснословное богатство, и примеряла
она одежду с таким видом,  будто  все  это  ей  снится.  В  платьях  девушка
выглядела слегка угловатой, неловкой и трогательной, однако они придавали ей
некий неуловимый шарм,  отчего  девятнадцатилетняя  девчонка  преисполнялась
совершенно особой, таинственной женственностью.
   Костюм из синего бархата с искрой марки "СК" тоже сидел  на  ней  хорошо,
словно специально сшитый по фигуре, и представлял  собой  внесезонную  вещь,
которая могла стать основой гардероба на несколько лет.
   Остальные вещи были недорогими, но  приличного  качества,  практичными  и
удобными. Белье Тоня выбирала сама,  стесняясь  и  радуясь  самому  процессу
выбора, и наблюдать за ней  было  трогательно  и  забавно.  В  конце  концов
покупки были упакованы, уложены в багажник горшинской  "Вольво",  и  молодые
люди поехали  в  ресторан.  Тарас  знал  небольшой  югославский  ресторанчик
"Круна"  возле  метро  "Парк  культуры",  больше  похожий   на   простенькое
придорожное кафе. Однако готовили здесь неплохо,  недорого,  кухня  была  на
высоте, да и вообще разнообразие блюд  сербской  кухни  могло  удовлетворить
любого гурмана, а  если  учесть,  что  наряду  с  остальными  блюдами  здесь
подавали хорватскую рыбу, венгерскую дичь и боснийский кофе, сюда люби  -  и
заглядывать не только югославы, но и  выходцы  из  других  бывших  советских
стран Восточной Европы. Хотя забитым ресторан до  отказа  Тарасу  видеть  не
приходилось.
   Тоня, никогда в жизни не посещавшая рестораны, была поражена  даже  таким
простеньким интерьером с  налетом  балканского  колорита  и  с  восторженным
интересом осматривалась по сторонам, хотя, надо отдать  ей  должное,  делать
это она старалась незаметно. От ракии  она  отказалась,  выбрала  по  совету
Тараса тартуфе - шашлык из овощей,  бурек  -  аналог  хачапури  с  сыром,  и
чепавчичи - своеобразные котлеты. Плюс кофе.
   Себе Тарас заказал сырный пирог - гибаницу, српски салат и кукурузный  од
бовича - маисовый суп с клецками. И тоже кофе.
   Разговаривали обо всем, что приходило на ум, хотя Тоня больше спрашивала,
освоившись и перестав стесняться, а Тарас  отвечал.  Вспомнив  о  походе  по
магазинам,  она  вполне  серьезно  пожурила  его   за   растрату,   пообещав
обязательно вернуть долг.
   - Зачем так много накупил? Столько денег потратил!
   - Много - не мало, - попытался отшутиться он, а потом  поспешно  добавил,
видя, что собеседница начинает сомневаться в его бескорыстии. -  Конечно,  я
тебя понимаю, но здесь нет ничего дурного. Во-первых, я неплохо  получаю,  а
во-вторых, верю в твои возможности.  Художники  твоего  уровня  зарабатывают
очень прилично.
   - Правда? - Тоня бросила на него недоверчивый взгляд.
   - Правда, - с чистой совестью ответил  он,  решив  не  добавлять,  что  в
нынешние  времена  без  протекции  в  обойму  высокооплачиваемых  художников
пробиться трудно.
   - Ты говорил, что работаешь в Комитете экологической опасности.
   - Безопасности, - засмеялся Тарас.
   - Извини,  так  послышалось,  -  смутилась  девушка.  -  Чем  же  ты  там
занимаешься?
   Тарас подумал и рассказал ей историю последней операции в Кадоме, опустив
ненужные подробности.
   - Твоя работа очень важная, -  сделала  она  вывод.  -  Надо,  чтобы  все
соблюдали законы экологии, тогда жить всем будет легче. У нас в Чечне законы
никогда не соблюдались. А чем ты занимаешься после работы? Я  слышала  краем
уха, как папе говорил дядя Елисей, что ты очень  сильный  мастер  по  боевым
искусствам.
   - Это он преувеличил, - качнул головой Тарас. - Хотя боевыми  искусствами
я занимаюсь с детства. Когда-то это казалось главным делом жизни.
   - А теперь?
   - Теперь я больше увлекаюсь поисками Ключей смысла и метаязыком.
   - Что это за Ключи такие? Почему их надо искать?
   - Существуют так называемые базовые системы знаний, хранимые  в  глубинах
подсознания человека, а Ключи смысла позволяют снять внутренние  запреты  на
чтение и использование этих изначальных знаний. Тот,  кто  овладевает  всеми
Ключами, становится очень могущественным человеком, оператором реальности.
   - Волшебником? Тарас улыбнулся: - Можно сказать и так.
   - Ты знаешь эти Ключи?
   - Только семь, а всего их втрое  больше.  Но  я  не  теряю  надежды,  что
когда-нибудь овладею всеми.
   - Ты сможешь, - убежденно заявила Тоня, -  Дядя  Елисей  сказал,  что  ты
упрямый и многого добьешься, если не свернешь с пути. Может быть, ты и  меня
научишь этим Ключам?
   - Непременно, - пообещал Тарас. - Только не надейся на скорый  результат,
я учился этому всю жизнь.
   - Ничего, я тоже терпеливая. - Взгляд Тони загорелся: - А что это  вообще
такое? Как они выглядят, эти Ключи?
   Тарас снова засмеялся.
   - Это просто слова древнего языка, называемого праязыком, или метаязыком,
большинство из них человеческая гортань произносить не в состоянии.
   Тоня сморщила носик.
   - Я думала, это какие-то волшебные предметы. Но  если  эти  слова  нельзя
произнести, как же ты их произносишь?
   - Половину из них выговорить все-таки можно. К примеру, вот это. -  Тарас
взял девушку за руку и, понизив голос, нараспев,  с  гортанными  интонациями
проговорил: - Здрра-а-аво-о-о...
   Тоня вздрогнула, округлила глаза,  едва  не  выдернула  руку  и  смущенно
рассмеялась.
   - Ой, даже мурашки по коже побежали... и  будто  свежий  ветер  в  голове
подул... Еще, пожалуйста!
   Тарас заметил, что на них оглядываются из-за соседних столиков,  и  убрал
руку.
   - Не здесь. Кроме звуков надо еще совершать  определенные  движения,  что
усиливает эффект воздействия. Но об этом мы поговорим лучше  дома.  Наелась,
Антонина Антоновна?
   - Да, спасибо. Только не называй меня так... официально... лучше Тошка.
   - Почему тебя так назвали?
   - Меня не так назвать хотели. Папа предлагал
   Анной, а мама Ниной. Тогда вмешалась бабушка и  предложила  назвать  меня
Антониной.
   - Что-то у твоих  родителей  коса  на  камень,  никто  не  уступил.  Хотя
Антонина - тоже хорошее имя. Доедай и пойдем.
   - А куда?
   - Если ты мне доверяешь, могу предложить тебе  остановиться  у  меня.  Не
побоишься? Человек я дисциплинированный, так что не обижу.
   - Я тебя не боюсь,  -  простодушно  сказала  Тоня,  уминая  за  обе  щеки
принесенные чепавчичи. - Вкусно! Я таких никогда  не  ела.  Но  ведь  я  вас
стесню.
   - Кого - вас? Я живу один, в собственном домике у Кольцевой автодороги, в
Щелкове. В этом куча преимуществ. Метро недалеко, минут десять на  автобусе.
Дом большой, в наследство от отца остался, в нем пять комнат и кухня. Я весь
день работаю, так что ты будешь свободна, можешь учиться и рисовать.
   - Я согласна, - опять с милым наивным простодушием  проговорила  Тоня,  в
головку которой, не испорченную цивилизацией,  просто  не  приходили  плохие
мысли.