лийское  пиво  с  экстрактом
конопли, но пива он не употреблял вообще, и уж тем более не желал испытывать
кайф от легкой дозы "травки".
   - И правильно, -  кивнул  Дмитрий.  -  Как  говорится,  в  здоровом  теле
здоровый дух. Хотя я бы посоветовал испытать все, пока  есть  возможность  и
время. Кто знает, сколько нам жить осталось.
   - Итак, начнем? - Ельшин выбрал кий,  взвесил  в  руке,  посмотрел  вдоль
него, прищуря глаз. - "Горку", "класс" или что попроще?
   - Что попроще.
   - Тогда погоняем номерную "шестеркой". Не, возражаете?
   - Ни в коем разе.
   - Прошу, ваш первый ход.
   Тарас взял кий,  тоже  взвесил  в  руке,  оценивая  балансировку  гладкой
конусовидной палки, и обошел  стол,  прикидывая  все  его  плюсы  и  минусы.
Включилась интуиция, высвечивая "глухие" лузы  и  "ватные"  борта.  Заиграли
разными цветами шары в треугольнике, отличаясь массой - в доли  грамма  -  и
резонансно-упругими возможностями. Тарас прицелился  и  аккуратно  выбил  из
стартового треугольника крайний шар, откатив  его  к  борту  таким  образом,
чтобы его нельзя было забить. При этом и основной - лобовой шар, "шестерка",
по спирали обошел треугольник шаров и остановился у другого борта.
   - Хороший расчет, - хмыкнул Ельшин, оценивая позицию. - Даже мой  учитель
не щелкнул бы лучше. Что ж, будем рисковать.
   Он крученым ударом послал шар в обход не тронутого каре остальных  шаров,
задел крайний шар, получился двойной рикошет, и куча шаров рассыпалась.
   - Н-да, какая незадача, - сказал Дмитрий, скептически  разглядывая  новую
расстановку шаров. - Риск явно себя не оправдал.
   - На что играем? - Тарас поднял глаза на Ельшина.
   Тот задумчиво потянул себя за ухо, покосился на своего телохранителя.
   -  Вопрос  не  лишен  смысла.  Могу  предложить  один  красивый  вариант.
Выигрываете вы, мы вас отпускаем. Выигрываю я, вы  начнете  играть  на  моей
стороне и в моей команде. Идет?
   Вместо ответа Тарас кинул взгляд на стол и  стремительно  начал  забивать
шары. За полминуты он забил семь шаров,  обходя  "глухие"  лузы,  и  лишь  с
восьмым возился дольше всего, прицеливаясь с  особым  расчетом,  зная,  что,
во-первых, ему будут мешать энергетически, и, во-вторых,  что,  если  он  не
забьет этот шар, Ельшин не даст ему шансов выиграть.
   Удар действительно был сложен - от двух бортов в угол, но  расчет  Тараса
оправдался.
   Он ударил.
   Дмитрий "выстрелил" направленным звуковым пакетом  (нечто  среднее  между
выдохом проклятия "сдохни!" и возгласом "оум!"), сбивая шар с траектории.
   Тарас в ответ, одновременно с Дмитрием,  шелкнул  языком,  посылая  узкий
звуковой импульс "ттак!", и шар, не попав в  рассчитанную  цель,  крутанулся
волчком, задел шар у лузы и с треском влетел в  центральную  "глухую"  лузу,
пропускавшую шары впритирку.
   Зрители команды Ельшина зароптали,  шевельнулись  и  застыли.  В  комнате
стало тихо.
   Тарас опустил кий, выпрямился.
   Ельшин несколько мгновений смотрел на стол, раздувая ноздри, потом бросил
на смущенного Дмитрия злобно вспыхнувший взгляд и повернулся к победителю.
   - Поздравляю, эксперт. Хорошая работа. Я тебя недооценил. На  сегодня  ты
свободен. Но  прими  добрый  совет:  не  лезь  в  наши  разборки!  Долго  не
проживешь.
   Он отвернулся, махнул рукой, созывая своих спецназовцев, и  быстро  вышел
из бильярдной. В комнате остались Тарас и задержавшийся Дмитрий.
   - Если бы не приказ шефа, я бы тебя с удовольствием убрал,  -  проговорил
он с приятной улыбкой. - Без суда и следствия. И без  следа.  Уж  больно  ты
прыток, ученичок. Но запомни и мой совет: не  нарывайся!  Тебе  со  мной  не
совладать, даже если ты получишь гримуар "навного" боя. В  древние  системы,
которые пытается воскресить твой учитель, я  не  верю.  Перволюди  не  умели
драться.
   Дмитрий неуловимым движением выхватил из  кармашка  на  куртке  звездочку
сякэна, метнул мимо недрогнувшего Тараса в  стол.  Сякэн  щелкнул  по  шару,
подкатывая  его  к  угловой  лузе,  срикошетировал,  и   Тарас   успел   его
перехватить. Тотчас же метнул обратно, добивая шар.
   Дмитрий скривил губы.
   - Любите добивать подставки, Граф. Хотя впечатляет. А вот так ты умеешь?
   Он оперся ладонью о стол, выхватил метательную иглу  и  воткнул  в  руку,
пробивая ее насквозь, буквально прибивая к столу... и тут же медленно поднял
ладонь, оставляя иглу торчащей в столешнице. Затем  поднял  руку  к  глазам,
лизнул небольшую дырочку с розовыми краями, оставшуюся  от  иглы,  подождал,
пока она затянется, полюбовался ладонью с двух сторон и свысока посмотрел на
неподвижного Тараса.
   - Так-то, ученичок. Эта ступень "наваждения" называется Сатариал. Тебе до
нее никогда не подняться. Живи... и думай. Пока есть чем.
   Дмитрий исчез за дверью.
   Тарас задумчиво приблизился к столу, разглядывая торчащую  из  него  иглу
длиной в десять сантиметров и толщиной в четыре миллиметра в  самой  толстой
части. Проговорил  хладнокровно:  -  Хвастовство  погубило  многих,  болван,
погубит и тебя.
   Учитель как-то признался,  что  напрасно  начал  тренировать  Дмитрия  по
системе "наваждения", основной задачей которой было пресечение боя  в  любой
стадии. Однако Дмитрий зря демонстрировал свое умение бескровного рассечения
тканей. Это был действительно уровень Сатариал, дающий возможность  понимать
жизнь собственного тела, но только лишь - второй уровень. Всего  же  уровней
было пять, и учитель знал их все. Сам Тарас  подошел  к  реализации  третьей
ступени "нави", имеющей  название  Гамчикот  -  Дьявольское  Милосердие.  На
очереди были остальные ступени: Голаб - Дьявольская Жестокость, и Тогарини -
Дьявольская Красота. Знание всех пяти  уровней  давало  мастеру  возможность
овладеть первой стороной "живы", которая называлась "мертвой  водой".  Адепт
"нави" мог заживлять любую рану и лечить любую болезнь.  Не  мог  он  только
оживлять умерших. Для этого  надо  было  овладеть  второй  стороной  "живы",
имеющей название "живая вода".
   Тарас над этими проблемами особенно не задумывался, просто шел вперед  по
избранному пути. Теперь же, после второй встречи с Дмитрием, дал себе зарок,
что непременно дойдет до высшей ступени "живы", изучив собственное прошлое и
узнав тайны метабоя, разработанного предками.
   Он сосредоточился, вонзил в ладонь иглу и медленно протащил сверху  вниз,
раздвигая ткани и сосуды. Затем еще одним волевым усилием  зарастил  бледную
ранку.
   В дверь заглянул какой-то завсегдатай клуба в сиреневой кофте, похожий на
постаревшего певца Сюткина.
   - Вы не партнеров ждете?
   - Я уже наигрался, - честно ответил Тарас, выходя из бильярдной.
   В конце коридора мелькнуло платье Оксаны. Она торопилась утешить  важного
работника Министерства торговли. Тарас вздохнул, чувствуя грусть,  сожаление
и облегчение одновременно. Похоже было, судьба выводила его в какое-то новое
состояние, требующее одиночества.
   ***
   Неизвестно, что натолкнуло его  на  мысль  позвонить  учителю.  Возможно,
сообщение по телевизору о новых терактах в Грозном. Тарас вспомнил, что мать
и жена Елисея Юрьевича находятся в данный момент в Чечне, и решил поговорить
с ним о жизни.
   Интуиция не подвела его и на этот раз.
   Елисей  Юрьевич  выслушал  приветствие  ученика  и  тихим,   напряженным,
каким-то не своим голосом попросил его позвонить через три-четыря дня.
   - Что случилось? - напрягся ответно Тарас. Короткое молчание,  потом  тот
же странный голос: - В Грозном убили мою маму и Веру... Я лечу туда.
   Тарас замер, не веря ушам, хотел было сказать: не может быть! - но лишь с
трудом проглотил ком в горле. Сказал через  несколько  мгновений  глухо,  но
твердо: - Я лечу с вами! Ждите!
   И положил трубку, чтобы Елисей Юрьевич не успел сказать "нет".
   Через час он был в Митине, во дворе дома, где жил учитель.

   Глава 11
   ОСТОРОЖНО, ЧЕЧНЯ!

   Положение  Елисея  Юрьевича  Смирнова  в  иерархии  служб  ФСБ  и  звание
полковника позволяло ему пользоваться всеми  экстренными  каналами  связи  и
мобильного  передвижения  по  стране.  Лишь  оказавшись  в  багажном  отсеке
военно-транспортного самолета, летевшего из подмосковной  Кубинки  в  Чечню,
Тарас смог оценить важность персоны учителя, получившего  "зеленый  коридор"
на любую помощь спецслужб в пределах действия особых полномочий.
   Отказываться от компании ученика Елисей Юрьевич не стал, но  предупредил,
что самостоятельная деятельность Тараса в  Чечне  исключается.  В  противном
случае лучше остаться  дома.  И  Тарас  вынужден  был  согласиться,  понимая
чувства учителя, потерявшего сразу двух самых близких людей.
   Ночь не помешала полковнику Смирнову  организовать  свой  отлет  в  Чечню
буквально за полтора часа. Уже в два ночи  одиннадцатого  апреля  учитель  и
ученик были на военном аэродроме в Кубинке, а  еще  через  час  вылетели  на
"Ан-12"  с  бортовым  номером  333  в  сторону  Чечни  вместе   со   взводом
подмосковного спецназа, сопровождавшим какой-то секретный груз.
   Тарас не взял с собой ничего, кроме смены белья,  кроссовок  и  некоторой
суммы денег. Одет он был  по-походному:  темно-синие  штаны  полуспортивного
кроя, всепогодные ботинки с  особой  гибкой  подошвой,  "обтекающей"  камни,
свитер и куртку. Елисей Юрьевич надел строгий черный костюм и светлый  плащ,
выводящие его в ранг лица, имеющего право приказывать, и Тараса не  удивляла
реакция вовлеченных в их орбиту людей, беспрекословно подчиняющихся учителю.
   Транспортник "Ан-12" не имел особых удобств для переброски людей, поэтому
двум новым пассажирам пришлось лететь вместе с бойцами  спецназа,  молодыми,
энергичными, уверенными в себе и не обремененными житейскими  заботами.  Они
расселись по лавочкам вдоль бортов, устроив оружие между колен, и  Тарасу  с
Елисеем  Юрьевичем  не  оставалось  ничего  другого,  как   пристроиться   к
спецназовцам в конце салона.  Командир  корабля  предложил  было  полковнику
место в кабине пилотов, но тот отказался. Поэтому так  и  летели:  слева  от
Тараса команда, справа учитель и еще дальше - контейнеры с грузом.
   Сначала Тарас прислушивался  к  разговору  молодых  ребят,  доносившемуся
сквозь гул винтов: речь шла о шашлыках и о напитках, которыми  их  следовало
запивать; к примеру, шашлык из баранины стоило запивать не  вином,  а  более
крепкими или горячими напитками, как утверждал  одни  из  участников  спора.
Тарас шашлыки не ел, поэтому предмет спора был ему безразличен,  хотя  он  и
знал, что парень,  ратующий  за  горячее  питье,  прав.  Бараний  жир  самый
тугоплавкий из жиров, организм человека  может  переработать  его  только  в
жидком состоянии, а соки или минералка, которыми  многие  разбавляют  водку,
могут "заморозить"  жир,  что  непременно  ведет  к  диспепсии,  то  есть  к
вульгарному несварению желудка.  Перестав  прислушиваться  к  спору  справа,
Тарас попробовал было осторожно расспросить учителя о подробностях  теракта,
в результате которого погибли его жена и мама, но успеха не добился.  Елисей
Юрьевич молчал, откинувшись к стенке кабины, полузакрыв глаза, уйдя  мыслями
в себя.
   Впрочем,  причин  нападения  на  русских  жителей  Чечни  можно  было  не
выяснять. Все  еще  не  пойманные  полевые  командиры  разного  калибра,  но
одинаково безумные, до  сих  пор  пытались  дестабилизировать  обстановку  в
республике, терроризируя русскоязычное  население,  убивая  русских  женщин,
детей и стариков. То есть тех, кто гарантированно не мог дать  им  отпор.  И
федеральная власть до сих пор не могла или не хотела найти способ  борьбы  с
этими подонками, проклятыми Богом и людьми.
   Тараса  в  этом  деле   больше   всего   возмущала   позиция   силовиков,
утверждавших, что им  прекрасно  известно,  где  прячутся  главные  идеологи
джихада, "войны до победного конца": Басаев, Хаттаб, Гелаев и Масхадов, - но
"во избежание больших потерь среди военных операция по уничтожению  главарей
бандформирований невозможна". По мнению Тараса, здесь играли  основную  роль
либо очень большие деньги, либо политика. Кому-то в федеральных верхах  было
выгодно, чтобы война в Чечне продолжалась.
   Незаметно для себя он задремал и увидел сон, который  уже  снился  ему  с
разными деталями и подробностями.
   Перед ним вдруг открылась дверь, светящаяся, как голубой лед, и он  вошел
в огромный темный храм, колонны которого - в виде гигантских каменных идолов
странной "человеко-насекомообразной" формы - поддерживали  готический  купол
потолка. Дальняя стена храма казалась зыбкой, как пелена  тумана,  и  сквозь
нее иногда проступали очертания человеческой фигуры или  светящееся  лицо  с
внимательными лучистыми глазами. Женское лицо, по оценке Тараса.
   В центре зала стоял гигантский  трон  из  переливающихся  цветами  радуги
драгоценных  камней,  а  напротив,  на  возвышении,  напоминающем  массивный
каменный пюпитр, лежала книга в толстом переплете.
   Оглядевшись, ощущая живую тишину храма, Тарас приблизился к трону, потом,
снедаемый любопытством и ожиданием чудес, взобрался на сиденье  пятиметровой
высоты и взглянул на книгу.
   Тотчас же на ее обложке проступила светящаяся золотистая  надпись:  "Свод
Повелеваний".
   Откуда-то прилетел громыхающий, но полный чудесного звона и силы голос: -
Это книга основ метаязыка. Ты готов к восприятию Истины? - Э-э...  готов,  -
после паузы подтвердил Тарас, чувствуя дрожь в коленях.
   - Подойди.
   Тарас приблизился к трону.
   С тяжким гулом, так что содрогнулись стены и пол храма, книга раскрылась.
На черном листе  за  обложкой  высветились  призрачным  зеленым  светом  три
изумительно  красивые  сложные  руны.  Холодея,  Тарас  прочитал  вслух:   -
Здраво... живо... добро...
   Черная страница растаяла, но руны с нее перетекли на следующую  страницу,
коричневого цвета. К ним прибавились еще  три  такие  же  волшебно  живущие,
прекрасно вычерченные руны. Тарас  продолжал  читать:  -  Славо...  право...
веди...
   Превратившись в дым, исчезла и эта страница. На следующей  -  бордовой  -
сначала появилось одно слово, потом под ним текст, буквы-символы которого то
и дело вспыхивали золотом, так что текст играл огнями, как  россыпь  золотых
монет. Однако на этот раз Горшин не смог прочитать ни одного  слова,  в  том
числе названия главы, несмотря на знакомые буквы старославянской вязи.
   - Что бы ты хотел понять-осознать? - напомнил  о  себе  чарующий  женский
голос, и одновременно с ним  из  туманной  пелены  в  конце  зала  проступил
величественный женский лик, лик богини.
   Тарас, открыв рот, замер. Такого красивого лица он еще не видел в  жизни,
и его появление было сродни удару по голове - Итак? Смелее.
   - Э-э... я хотел бы овладеть искусством метабоя... - промямлил он.
   На лик богини упала тень.  Пелена  тумана  взволновалась,  окрашиваясь  в
оранжевый  цвет,  скрыла  женское  лицо  Голос  дрогнул,   отдалился,   стал
сожалеюще-печальным:
   - Ты придаешь слишком большое значение боевым искусствам, идущий.  Боевое
искусство не заменяет мировоззрения, на мир надо смотреть шире. Ты  даже  не
смог прочитать вводящее повелевание - Мудро... Оно  -  основа  отношений  ко
всему живому - Я хотел... я понял...
   - Знание некоторых Ключей  смысла  еще  не  дает  тебе  права  повелевать
словами и явлениями. Мы поговорим в другой раз, когда ты прозреешь. Прощай.
   - Подождите! - испугался Тарас. - Кто вы? Я уже видел вас... во сне...
   -  Сон  сну  рознь.  Я   Алконост,   посланник   инфарха.   Удачи   тебе,
незавершенный...
   Голос истончился, пропал.
   Зал храма подернулся дымкой,  стал  таять,  распался  на  струи  дыма  от
непонятной вибрации.
   Тарас проснулся, судорожно схватившись руками за сиденье.
   Самолет дрожал и раскачивался, попав, очевидно,  в  область  турбулентных
завихрений, потом пошел ровнее.
   Спецназовцы  сопровождения  продолжали  спорить,  теперь  уже  по  поводу
каких-то приоритетов в  области  живописи.  Изредка  сквозь  гул  доносились
фамилии художников: Малевич, Чюрленис, Рерих...
   Тарас встретил взгляд учителя и виновато улыбнулся.
   - Уснул нечаянно.
   Елисей Юрьевич продолжал оценивающе  смотреть  на  него,  и  Тарас  вдруг
помимо своей воли рассказал ему свой сон. Елисей Юрьевич кивнул.
   - Это зонг,  наведенная  пси-линия.  Я  это  почувствовал.  Ты  в  фокусе
интересов инфарха.
   - Это плохо?
   - Ни хорошо, ни плохо. Если инфарх почувствует, что ты идешь не туда...
   - Он меня ликвидирует?
   - Что ты, Бог с тобой, - сдвинул брови Елисей Юрьевич. - Он и дьявол - по
разные стороны баррикад. Инфарх  всего  лишь  Координатор  Круга,  Верховный
Хранитель, а не судья и не палач  В  случае  твоего  своеволия  тебя  просто
отключат от Хроник.
   - От астрала?
   - Астрал - это еще не Хроники, это  скорее  искажение  реальности,  обход
истинного знания. Не увлекайся походами в него.
   Сбитый с толку Тарас недоверчиво посмотрел на учителя, но тот  не  шутил,
пребывая  в  состоянии  тоскливой  отрешенности  и  ожидания.   Можно   было
позавидовать тому, как он держится, и Тарас внутренне  поежился,  вдруг  еще
раз осознав, какая причина погнала их ночью на другой  край  земли.  Сам  он
тоже терял близких:  отца,  двух  дедов  и  бабушку,  других  родственников,
дошедших до края жизни, но все они умерли от старости, естественной смертью,
или от болезней (исключая отца-шахтера, погибшего во время взрыва  газа  под
землей), и  потеря  их  не  казалась  чрезвычайным  событием,  хотя  и  была
нежелательной. Случай с учителем был качественно  иным:  самых  близких  ему
людей убили! И он ничего не мог сделать, находясь в  тот  момент  далеко  от
них.
   Тарас почувствовал волну ненависти к неведомым убийцам и поклялся в душе,
что сделает все, чтобы воздать им по заслугам.
   - Она была такая мягкая и несамостоятельная... - заговорил  вдруг  Елисей
Юрьевич с легкой грустной улыбкой на губах, глядя перед собой  отсутствующим
взором - Мы плыли на теплоходе в Туапсе, начался пожар...  Все  бросились  к
шлюпкам, началась паника... А она стояла у борта, прижав кулачки к груди,  в
каком-то старомодном блестящем плащике...
   Елисей Юрьевич снова улыбнулся.
   Тарас замер, понимая, что учитель сейчас находится далеко отсюда, в своем
прошлом.
   - И в глазах ее стыла такая печальная покорность судьбе, что я не мог  не
остановиться... Прыгай! - кричу. А она вздрогнула, посмотрела удивленно и, в
ответ, тихо и беспомощно: "Я плавать не умею"... Я сгреб ее  в  охапку  и  в
воду... Так и познакомились. Ей было тогда девятнадцать лет.  А  прожили  мы
вместе сорок с лишним...
   Тарас молчал. Собеседник учителю был не  нужен,  он  разговаривал  сам  с
собой.
   Елисей  Юрьевич  закрыл  глаза,  привалился  спиной  к  стенке  салона  и
замолчал. Тарасу очень захотелось прижать его  к  себе,  сказать  что-нибудь
ободряющее, однако делать этого он не стал. Учитель не нуждался в утешении.
   Вскоре самолет снова затрясся, снижаясь, сделал  круг  над  аэродромом  у
столицы Чечни и приземлился. Первыми из  него  выбрались  Елисей  Юрьевич  и
Тарас,  попрощавшись  с  пилотами.  За  ними  начал  высаживаться  притихший
спецназ. Небо над аэродромом было затянуто тучами, утро занималось  холодное
и мглистое, дул пронизывающий  ветер,  и  парни  ежились,  отворачиваясь  от
ветра, не умея регулировать внутренний теплообмен, как это  делали  Тарас  и
учитель.
   Гостей из Москвы у черной "Волги"  с  грозненскими  номерами  ждали  двое
мужчин. Один  из  них,  плотного  телосложения,  в  черной  кожаной  куртке,
лысоватый, пожал руки прилетевшим, кивнул на "Волгу": - Садитесь, поехали.
   Гости уселись в теплой  кабине,  "Волга"  тотчас  же  тронулась  в  путь,
пересекла территорию аэродрома и выехала на шоссе,  соединяющее  аэропорт  с
Грозным. За машиной сразу пристроился БТР сопровождения, а вперед  вырвалась
"Нива" дорожного патруля, что говорило не столько  о  возможности  нападения
боевиков, сколько об уважительном отношении к гостям.