- А что именно вы намерены сделать?
     - Хочу применить несколько новых методик. Я надеюсь определить, какую
роль раньше играло каждое нервное волокно в разных видах деятельности  его
мозга, прослеживая, где  оно  подключается  к  его  семантическим  нервным
сетям.  Эти  сети,  похожие  на  паутину,  состоят  из  мозговых   связей,
определяющих все наши знания и процессы мышления. Кроме того, мне придется
сделать еще один радикальный шаг -  окончательно  рассечь  его  мозолистое
тело. Только после этого можно будет соединять друг с другом буквально все
участки его коры.  Это  опасно,  но  это  самый  лучший  способ  полностью
восстановить связи между полушариями.
     - Я должен знать об этом как можно больше, - сказал Беникоф. - У меня
есть какой-нибудь шанс присутствовать на операции?
     - Сколько угодно. Только что в операционной мне дышали в  затылок  не
меньше пяти здешних хирургов. Я ничего не имею против, лишь бы не  мешали.
А откуда у вас такой интерес?
     - Не из чрезмерного любопытства, уверяю вас. Вы говорили  о  машинах,
которыми пользуетесь, и о том, что они могут делать. Я хотел бы увидеть их
в действии. Я должен в них разобраться,  если  хочу  что-нибудь  понять  в
проблеме искусственного интеллекта.
     - Понятно. Тогда пошли.



                        3. 10 ФЕВРАЛЯ 2023 ГОДА

     Беникоф, в халате, маске и эластичных бахилах поверх  туфель,  стоял,
прижимаясь спиной к зеленым кафельным плиткам,  которыми  были  облицованы
стены  операционной,  и  стараясь  быть  незаметным.  Одна  из   медсестер
передвигала  по   рельсам,   укрепленным   под   потолком,   два   больших
хирургических  светильника,  поворачивая  их  по   указаниям   больничного
хирурга. На операционном столе лежало неподвижное  тело  Брайана,  укрытое
стерильными голубыми простынями. Из-под  них  была  видна  только  голова,
выступавшая  за  край  стола  и  закрепленная  острыми  стальными  спицами
головодержателя. Спиц было три - они были прочно ввинчены  сквозь  кожу  в
кости черепа. Ослепительно белые повязки на ранах от пуль резко выделялись
на оранжевой коже, гладко выбритой и смазанной йодом.
     Доктор  Снэрсбрук,  спокойная   и   деловитая,   переговаривалась   о
предстоящей  операции  с  анестезиологом  и  сестрами,   присматривая   за
установкой проектора.
     - Вот где я  буду  работать,  -  сказала  она,  постучав  пальцем  по
голографической пластинке. - А вот где вы должны сделать разрез.
     Она дотронулась до участка, который обвела на пластинке чернилами,  и
еще раз проверила, достаточно ли большим  будет  окно,  чтобы  можно  было
добраться до всех поврежденных структур  и  свободно  работать  в  полости
черепа. Удовлетворенно кивнув,  она  спроецировала  голограмму  на  голову
Брайана и стала смотреть, как хирург рисует  на  коже  линии  разрезов,  в
точности соответствующие разметке на голограмме. Когда он  закончил,  кожу
вокруг будущего окна тоже  закрыли  простынями,  оставив  открытым  только
операционное поле. Снэрсбрук пошла мыться, а хирург приступил  к  вскрытию
черепа, которое должно было занять около часа.
     К  счастью,  Беникофу  уже  доводилось  видеть  немало  хирургических
операций, и вид крови его не смущал. Но его, как всегда,  поразило,  какие
приходится прикладывать усилия, чтобы  проникнуть  сквозь  кожу,  мышцы  и
кости, надежно защищающие  мозг.  Сначала  скальпелем  прорезали  кожу  до
черепа, отогнули скальп и прикрепили его к  простыне,  укрывавшей  голову.
После того как электрокаутером  перекрыли  кровоточащие  артерии,  настало
время вскрывать череп.
     Отполированным  до  блеска  ручным  сверлом  хирург  проделал  в  нем
несколько отверстий.  Сестра  убрала  костные  опилки,  очень  похожие  на
обычные древесные. Работа была нелегкая, на лице хирурга  выступили  капли
пота, и ему пришлось откинуть голову назад, чтобы сестра могла стереть  их
салфеткой.   Проделав   отверстия,   хирург   расширил   их    специальным
инструментом. Теперь нужно было с помощью краниотома  с  электромоторчиком
прорезать свод черепа, соединив просверленные отверстия между собой. Когда
это было сделано, хирург осторожно просунул между черепной костью и мозгом
плоский металлический элеватор, медленно приподнял кусок кости  и  отделил
его. Сестра завернула кость в салфетку и положила в раствор антибиотика.
     Теперь настала очередь доктора Снэрсбрук. Она вошла  в  операционную,
держа перед лицом отмытые кисти рук, влезла в подставленный ей  стерильный
халат и натянула резиновые перчатки. Сестра подкатила поближе  столик,  на
котором  были  аккуратно  разложены  скальпели,  растяжки,  иглы,  крючки,
десятки разных ножниц и пинцетов - целая батарея инструментов, необходимых
для того, чтобы проникнуть в глубь мозга.
     - Ножницы, - скомандовала доктор Снэрсбрук, протянув руку, склонилась
над столом и прорезала внешнюю оболочку мозга. Как только мозг оказался на
воздухе,  заработали   автоматические   опрыскиватели,   увлажняющие   его
поверхность.
     От  стены,  где  стоял  Беникоф,  не  видно   было   больше   никаких
подробностей операции, да они его и не интересовали. Самое главное  должно
было произойти  на  заключительном  этапе,  когда  к  операционному  столу
подкатят необычного вида машину, которая пока  стояла  у  стены.  Вот  эту
металлическую коробку с экраном, рукоятками управления,  клавиатурой  и  с
двумя  сверкающими  лапами   сверху.   Лапы   переходили   в   многократно
разветвляющиеся  пальцы,  которые  становились  все   тоньше   и   тоньше,
превращаясь на  концах  в  блестящие  туманные  пятна:  шестнадцать  тысяч
микроскопических щупалец,  которыми  заканчивались  пальцы,  были  слишком
малы, чтобы разглядеть  их  невооруженным  глазом.  Этот  многоступенчатый
манипулятор  был  изобретен  всего  лет  десять  назад.  Сейчас  он  стоял
обесточенный, и пальцы вялыми гроздьями свисали вниз,  напоминая  плакучую
иву из металла.
     На протяжении двух  часов  доктор  Снэрсбрук  с  помощью  микроскопа,
скальпелей и каутеров медленно и тщательно расчищала  места,  поврежденные
пулей.
     - Теперь начинаем ремонт, -  сказала  она  наконец,  распрямившись  и
показав на манипулятор. Как и все остальное оборудование операционной,  он
был на колесиках, его быстро подкатили  на  место  и  подключили  к  сети.
Пальцы  встрепенулись  и  поднялись  вверх,  а  потом  снова   опустились,
повинуясь хирургу, и погрузились в мозг того, кто их изобрел.


     Лицо доктора Снэрсбрук  посерело  от  усталости,  под  глазами  легли
темные круги. Прихлебнув кофе, она вздохнула.
     - Завидую вашей выносливости, доктор, - сказал Беникоф. - У меня и то
ноги заболели, а ведь я только стоял и смотрел. Неужели  все  операции  на
мозге продолжаются столько времени?
     - Большая часть. Но эта была особенно трудной, потому  что  мне  надо
было установить на место и закрепить все эти микрочипы. Пришлось не просто
оперировать, но одновременно и решать головоломку: у каждого  своя  форма,
ведь они должны в точности прилегать к поверхности мозга.
     - Я заметил. А для чего они?
     - Это пленочные ПНЭКи - программируемые нейроэлектронные контакты.  Я
закрепила их на всех поврежденных участках мозга. Они соединятся с концами
перерезанных нервных волокон, которые выходят  на  эти  участки,  и  будут
управлять регенерацией нервов Брайана. Такие ПНЭКи разрабатывают уже много
лет, они прошли тщательные испытания на животных. Поразительный эффект они
дали и при лечении повреждений спинного мозга у человека. Но  в  операциях
внутри головного мозга их  еще  никогда  не  применяли,  если  не  считать
нескольких экспериментов. Да и я предпочла бы обойтись без  них,  если  бы
могла выбирать.
     - А что будет дальше?
     -  ПНЭКи  покрыты  живой  тканью  -  нервными  клетками  человеческих
эмбрионов. Клетки  должны  прорасти  и  обеспечить  контакт  между  концом
каждого  из  разорванных  нервов  и  по  меньшей  мере   одним   квантовым
полупроводниковым вентилем на поверхности  ПНЭКа.  Прорастание,  наверное,
уже началось и будет продолжаться несколько дней.  Как  только  эти  новые
волокна врастут в прежние, я займусь программированием ПНЭКов.  Каждый  из
них устроен так, что может направить любой сигнал,  приходящий  из  любого
участка мозга, в соответствующее нервное волокно, идущее в другой участок.
     - Но как вы можете узнать, куда его направить?
     - В этом-то вся трудность. Мы будем иметь дело  с  сотнями  миллионов
отдельных нервов, не зная, куда каждый из них посылает  свои  сигналы.  На
первом  этапе  нам  поможет  анатомическое   устройство   мозга   Брайана:
руководствуясь им, мы сможем составить очень приблизительную карту -  куда
должно  идти  большинство  нервных  волокон.  Этого  будет   мало,   чтобы
обеспечить тонкое мышление, но я надеюсь, что  это  позволит  восстановить
минимальный уровень функционирования мозга,  несмотря  на  все  неизбежные
ошибки при подключении. Например,  если  двигательная  зона  мозга  пошлет
сигнал произвести движение, то какая-нибудь мышца  должна  будет  на  него
оттянуться, пусть даже не та, какая нужна.  Мы  получим  реакцию,  которую
впоследствии можно будет скорректировать  обучением  или  тренировкой.  На
коже Брайана, примерно вот здесь, -  она  дотронулась  пальцем  до  своего
затылка, - я  установила  контактную  плату.  Компьютер  подключит  к  ней
микроскопические кончики оптических волокон, через которые сможет общаться
с каждым из  ПНЭКов,  находящихся  внутри  мозга.  И  тогда  этот  внешний
компьютер можно будет использовать для  поиска  -  он  станет  разыскивать
соответствующие друг другу участки мозга, где запечатлены  одни  и  те  же
воспоминания или понятия. Когда они будут найдены, компьютер даст  команду
установить  там,  внутри,  электронный  контакт   между   соответствующими
ПНЭКами. Каждый микрочип в отдельности  -  это  что-то  вроде  телефонного
коммутатора, какие были в старину через него  абонент  мог  соединиться  с
любым другим. Вот и я с помощью нейронного  коммутатора  в  мозгу  Брайана
начну восстанавливать оборванные связи.
     Бен перевел дух.
     - Так вот оно что! Вы восстановите всю его память!
     - Вряд ли.  Часть  памяти,  навыков  и  способностей  будет  утрачена
навсегда. На самом деле я надеюсь восстановить лишь столько, чтобы  Брайан
смог заново обучиться тому, что утрачено. Для этого  потребуется  огромная
работа. Не забывайте, насколько  сложен  мозг,  -  ведь  за  развитие  его
структуры отвечает во много раз  больше  генов,  чем  за  развитие  любого
другого органа.
     - Это я понимаю. А как вы считаете, личность, тот  человек,  которого
мы знаем как Брайана, еще жив?
     - Думаю, что да. Во время операции я видела,  как  его  руки  и  ноги
двигались под простынями - точь-в-точь как у человека, который видит  сон.
Хотела бы я знать, что может видеть во  сне  этот  наполовину  разрушенный
мозг!


     Тьма...
     Не знающая времени тьма. Теплая тьма.
     Ощущение. Воспоминание.
     Воспоминание. Осознание. Присутствие. Кружение,  кружение,  кружение.
Без цели, в пустоте, по бесконечному замкнутому кругу.
     Тьма.  Где?  Чулан.  В  темном  чулане  безопасно.  Убежище  ребенка.
Никакого света. Только звуки. Воспоминание возвращается снова и снова.
     Звуки?  Голоса.  Голоса,  которые  он  знает.  Голоса,   которые   он
ненавидит. И один  новый.  Незнакомый.  Выговор,  как  по  телевизору.  Не
ирландский. Американский, сразу  можно  сказать.  Американцы.  Они  как-то
приезжали в деревню. Обедали в пабе. Фотографировали. Один сфотографировал
его. Дал ему монетку. Золотую. Двадцать пенсов. Накупил сластей. Все съел.
Американцы.
     Здесь? В этом доме. Любопытство заставило его подойти к двери чулана,
взяться за ручку. Он повернул ее, осторожно приоткрыл дверь. Голоса  стали
громче, яснее. Кто-то кричал. Наверное, дядя Симус.
     - Наглость какая  -  явиться  сюда!  Да  как  у  тебя  духу  хватило,
мерзавец? Явиться сюда, в тот самый дом, где она умерла и все  такое!  Как
ты только осмелился...
     - Почему вы кричите, мистер  Райан?  Я  сказал  вам,  почему  я  сюда
приехал. Вот из-за этого.
     Это и был  новый  голос.  Американский  выговор.  На  самом  деле  не
американский, такой же ирландский, как и у  всех  остальных,  но  все-таки
временами американский. Такой  редкий  случай  невозможно  было  упустить.
Брайан совсем забыл про свою обиду из-за того, что его так рано  отправили
в свою комнату, забыл, какой закатил скандал и как в конце концов оказался
в чулане, в темноте, где можно кусать кулаки  и  плакать,  не  боясь,  что
кто-нибудь увидит или услышит.
     На цыпочках  он  пересек  маленькую  комнату,  ощущая  босыми  ногами
сначала холод пола, потом тепло коврика у двери. Ему было уже пять лет,  и
теперь он мог смотреть  в  замочную  скважину,  не  подкладывая  под  ноги
толстую книгу. Он прижался глазом к скважине.
     - Это письмо я  получил  несколько  недель  назад.  -  У  человека  с
американским акцентом были рыжие волосы и лицо  в  веснушках.  Он  сердито
взмахнул какой-то бумажкой. - На конверте почтовый штемпель,  поставленный
здесь. В Таре, в этой деревне. Хотите знать, что там написано?
     - Убирайся отсюда! -  раскатисто  прозвучал  низкий,  хриплый  голос,
перешедший в приступ кашля. Дед. Все еще курит по двадцать сигарет в день.
- Ты что, слов не понимаешь? Тебя здесь не хотят видеть.
     Приезжий понурился, вздохнул:
     - Я это знаю, мистер Райан, и не хочу с вами спорить. Я  только  хочу
знать, правда ли все это. Этот человек, кто бы он ни был, пишет, что Эйлин
умерла...
     - Это правда, клянусь Богом, - и убил ее ты! - Дядя Симус все  больше
выходил из  себя.  "Наверное,  сейчас  ударит  этого  человека,  как  меня
ударил", - подумал Брайан.
     - Мне это было бы трудно, ведь я не виделся с Эйлин больше пяти лет.
     - Но ты виделся с  ней  на  один  раз  больше,  чем  надо,  и  нечего
изворачиваться. Сделал ей ребенка, мерзавец, сбежал и оставил ее на позор.
Вместе с ее ублюдком.
     - Это не совсем так, да и какое отношение это имеет...
     - Убирайся отсюда вместе со своими красивыми словами!
     - Я не уйду, пока не увижу мальчика.
     - Черта с два ты его увидишь!
     Послышался шум борьбы, грохот упавшего стула.  Брайан  изо  всех  сил
вцепился в дверную ручку. Это слово он хорошо знал. Ублюдок. Это  он,  так
его звали все мальчишки. Но при чем здесь тот человек в  гостиной?  Брайан
не мог этого понять и должен был выяснить. Его, конечно,  побьют,  но  это
неважно. Он повернул ручку и толкнул дверь.
     Дверь распахнулась и с шумом  ударилась  в  стену.  Все  замерло.  На
диване - дед в рваном сером  свитере,  с  сигаретой  во  рту,  от  которой
струйка дыма поднималась ему прямо в прищуренный левый глаз.  Дядя  Симус,
со стиснутыми кулаками и побагровевшим лицом, рядом с ним на полу  упавший
стул.
     И приезжий. Высокий, хорошо одетый, в костюме  с  галстуком.  Черные,
начищенные до блеска туфли. Он смотрел на мальчика, и  по  лицу  его  было
видно, как он взволнован.
     - Привет, Брайан, - произнес он тихо-тихо.
     - Берегись! - крикнул  Брайан.  Но  было  уже  поздно.  Дядин  кулак,
загрубелый за годы работы в шахте, обрушился на лицо человека, сшиб его  с
ног. В первый момент Брайан подумал, что сейчас они  начнут  драться,  как
дерутся у кабачка по субботним вечерам, но на этот  раз  все  было  иначе.
Приезжий потрогал щеку, взглянул на свою окровавленную руку и поднялся  на
ноги.
     - Ладно, Симус, может, я это  и  заслужил.  Но  не  больше,  так  что
хватит. Послушай, убери свои кулаки и хоть  немного  пошевели  мозгами.  Я
видел мальчика, и он меня видел. Что сделано - то сделано. Я думаю  о  его
будущем, а не о прошлом.
     - Глянь-ка на них, - проворчал дед, сдерживая кашель. - Как две капли
воды, и рыжие оба, и все такое. - Настроение его внезапно переменилось,  и
он махнул рукой, так что от сигареты посыпались искры. -  Иди-ка  назад  в
комнату, малец! Нечего тебе тут смотреть, и слушать нечего. Быстро к себе,
пока не попало!


     Обрывки,  разрозненные,  проплывающие  вне  времени.  Давно  забытые,
бессвязные картины. Окруженные тьмой, перемежающиеся тьмой. Почему все еще
темно? Пэдди Дилени. Его отец.
     Как кадры из кинофильма, которые мелькают на экране так  быстро,  что
не успеваешь разглядеть. Тьма. Снова кинокадры, опять четкие и ясные.
     Оглушительный рев моторов, окно перед ним -  таких  больших  окон  он
никогда еще не видел, даже в магазинах. Он  крепко  вцепился  в  отцовскую
руку. Немудрено испугаться - все это было так ново.
     - Вон наш самолет, - сказал Патрик  Дилени.  -  Большой,  зеленый,  с
такой нашлепкой сверху.
     - 747-8100. Я видел картинку в газете. Мы прямо сейчас в него сядем?
     - Очень скоро - как только объявят посадку. Мы сядем первыми.
     - И больше я не буду жить в Таре?
     - Только если захочешь.
     - Нет. Я их ненавижу. - Он засопел, утер  нос  рукой  и  взглянул  на
высокого человека, стоявшего рядом. - А ты знал мою мать?
     - Очень хорошо знал.  Я  хотел  на  ней  жениться,  но...  Ничего  не
получилось, были на то причины. Ты поймешь, когда подрастешь.
     - Но... Ты мой отец?
     - Да, Брайан, я твой отец.
     Он уже много раз задавал этот вопрос, но каждый раз не  очень  ожидал
получить откровенный ответ. Теперь, в аэропорту, глядя на огромный зеленый
самолет, он наконец поверил. Что-то словно набухло  и  прорвалось  у  него
внутри, и по лицу его покатились слезы.
     - Я не хочу туда возвращаться. Никогда, никогда!
     Отец опустился на колени и прижал его к  себе  так  крепко,  что  ему
стало трудно дышать, -  но  это  ничего,  теперь  все  в  порядке.  Брайан
улыбнулся и ощутил во рту соленый вкус слез. Он улыбался и плакал в одно и
то же время, потому что не мог остановиться.



                         4. 12 ФЕВРАЛЯ 2023 ГОДА

     Входя в операционную  на  следующий  день,  Эрин  Снэрсбрук  все  еще
чувствовала усталость. Однако когда она  увидела  Брайана,  усталость  как
рукой сняло. Столько было уже сделано,  столько  еще  оставалось  сделать!
Поврежденные ткани мозга, большей частью белое вещество, были уже удалены.
     - Собираюсь приступить к  имплантации,  -  сказала  она  тихо,  почти
шепотом. Ее слова предназначались не для просвещения тех, кто находился  в
операционной, а для автоматической записи. Чувствительные микрофоны уловят
их, как бы тихо она ни говорила, и запишут все, что происходит.
     - Все отмершие ткани уже удалены. Передо мной поверхность  разреза  в
белом веществе. Это участок, где  перерезаны  аксоны  множества  нейронов.
Проксимальный конец каждого из перерезанных нервов еще жив, потому что  по
эту  сторону  разреза  расположено  тело  клетки.  Но  дистальный   конец,
остальная часть аксона, синаптически соединяющаяся с другими клетками, уже
мертва. Она отрезана от источника питания и энергии. Это означает, что обе
части требуют различных подходов. Я сделала  оттиски  чистых  поверхностей
разрезов  в  белом  веществе.  По   этим   оттискам   изготовлены   гибкие
микропленочные чипы - ПНЭКи.  Компьютер  запомнил  топографию  разрезов  и
знает, какому их участку соответствует каждый  ПНЭК.  На  месте  их  будут
удерживать  клетки  соединительной  ткани.  Сначала   я   буду   расчищать
проксимальные  концы  нервных  волокон  и   присоединять   их   к   чипам,
устанавливая каждый на свое место. Торцы аксонов будут обработаны  белком,
стимулирующим рост. На пленку, из которой состоит чип,  нанесены  капельки
химических соединений, которые, высвобождаясь под действием электрического
поля, будут стимулировать рост аксонов, заставляя их тянуться к  ближайшей
контактной панели. Начинаю.
     С  этими  словами  она  включила  манипулятор,   дала   ему   команду
приблизиться к  открытому  мозгу  и  опуститься.  Крохотные