Да побыстрее.
     Оставшись один,  Ур  выловил свои ботинки,  разъезжавшие по каюте,  и
обулся.  Заглянул в шкафчик -  там висели его пальто и шапка.  Ладно. Надо
собраться с мыслями.
     Значит,  так: Франсуа, судя по их словам, на борту траулера. Как бы с
ним связаться?  Это первая задача. Вторая - узнать, куда идет траулер. Ну,
а дальше?..
     "Они  меня боятся,  -  подумал Ур,  вспомнив,  как  отскочил от  него
человек в берете.  - Ну, хорошо, они боятся - что же дальше?" Без блокнота
он  не  сможет  одолеть их,  не  сможет  вызвать лодку...  Если  бы  Нонна
догадалась взять блокнот...  На  это  нечего рассчитывать:  она  вывихнула
ногу,  она страдает от  боли...  и  от того,  что он,  Ур,  исчез неведомо
куда...
     Он ударил кулаком себя по лбу. Сам, сам во всем виноват. Не надо было
снова влезать в  их  дела,  не надо было оттягивать возвращение...  Тут он
вспомнил,  что сегодня истекает срок и будет вызов... вызов, на который он
не сможет ответить...
     Ур вскочил  с  койки и тут же полетел кубарем по вздыбившейся палубе.
На четвереньках он добрался до двери и забарабанил по ней.
     - Откройте! - кричал он. - Выпустите меня! Чего вам от меня надо?..
     Никто ему не  ответил.  Только протяжные обвалы воды доносились из-за
двери.  Ур растянулся на палубе,  устланной жалким вытоптанным ковриком, и
закрыл глаза.
     Сколько времени он пролежал так,  не сопротивляясь отчаянию и  качке?
Он  не  знал,  не  хотел знать.  Но  вдруг он  услышал звук вставляемого в
скважину ключа.  Вмиг Ур  поднялся на  ноги.  Лицо его  было страшным.  Он
сделал шаг к двери...
     Гуго  Себастиан вошел  в  каюту.  В  глазах  его  мелькнул испуг,  он
выхватил из кармана пистолет, похожий на стетоскоп. Ур опомнился. Нет, так
нельзя... грубой силой их не взять...
     - Я так и думал,  Себастиан,  -  сказал он,  овладев собой. - Так я и
думал,  что это вы подстерегаете меня по всему океану. Какого черта вам от
меня надо?
     Себастиан  переложил  пистолет  из  правой  руки  в  левую  и  быстро
перекрестился.  Он  был  в  кожаной куртке  на  белом  меху.  Желтые глаза
смотрели настороженно из-под кустиков бровей.
     - Вы напугали меня,  Уриэль,  -  сказал он.  - Я не одарен от природы
такой  могучей  силой,  как  вы,  и  поэтому  вынужден  принять  эту  меру
самозащиты.  Вы не должны думать,  что я собираюсь причинить вам вред: это
всего лишь снотворное средство в растворимой ампуле...
     - Я  с  ним уже познакомился.  Чего вам от  меня надо?  Куда вы  меня
везете?
     - Понимаю ваше раздражение,  Уриэль.  И  если вы сядете по ту сторону
стола...
     - Уберите пистолет.  У меня сильное искушение свернуть вам шею,  но я
этого не сделаю. - Ур сел на койку. - Ну? Отвечайте.
     Себастиан сунул пистолет в  карман и  сел  на  привинченный к  палубе
табурет по другую сторону стола.
     - Я бы предпочел,  чтобы вы разговаривали вежливее, - сказал он, - но
понимаю,  что у вас есть основания гневаться.  Меня утешает только надежда
на то, что вы поймете, что я действую в ваших же интересах.
     - В моих интересах? Что это значит?
     - Уриэль,  мне известны ваши планы.  Ну,  может быть, не детально, но
известны.  Поверьте,  я  вам друг,  и  я  хочу самым серьезным образом вас
предостеречь:  вы собираетесь внести в мир огромную смуту.  Вы хотите дать
человечеству  даровую  энергию,   но  это  обернется  бедой  для  великого
множества людей,  которые потеряют привычную работу.  Они  станут нищими и
будут проклинать ваше имя.
     - То есть как?
     - А   куда   вы   денете  гигантскую  армию   нефтяников,   шахтеров,
теплотехников, рабочих электростанций?
     - Рабочие  электростанций  останутся,   им  только  придется  немного
переучиться.  А  горняки...  ну  что ж,  вместо тяжелой работы на нефтяных
промыслах и шахтах надо им предоставить другую...
     - Вы удивительно наивны,  друг мой,  - усмехнулся Себастиан. - Но это
естественно в  вашем положении.  Ваш  предшественник тоже был идеалистом и
поплатился за это...
     - Вы опять о Христе? Не хочу слушать.
     - Но я отвечаю на ваши вопросы. Уриэль.
     - Меня зовут Урнангу.
     - Как вам будет угодно.  Разрешите продолжать.  Если вы действительно
озабочены,  Урну... Урунгу... если вы на самом деле, а не на словах хотите
сделать человека счастливым и обеспечить ему достойное существование, то у
вас  просто нет  иного способа,  чем  тот,  который я  вам  предлагаю.  Вы
возглавите очистительное движение,  какого еще  не  видел  мир.  Не  имеет
значения имя,  полученное вами при рождении. Весь мир знает, что вы пришли
из  космоса,   и  только  этот  факт  имеет  значение.   Ваше  пришествие.
Пришествие,  которого уже  отчаялось дождаться человечество.  Не  в  имени
дело,  но  имя  может быть  только одно,  потому что  только эта  традиция
способна  сплотить  все  человечество.  Традиция имеет  необычайно крепкие
корни в человеческих сердцах.  Я знаю, что даже многие атеисты не отрицают
возможности вознесения Христа:  разве полностью исключено,  что  его могли
прихватить с собой инопланетные космонавты?  И разве исключено то,  что он
мог  бы  возвратиться на  Землю благодаря релятивистскому эффекту,  спустя
тысячелетия?  Библейское сказание о  Енохе,  живым взятом на небо,  вполне
вяжется с этой версией...
     - Хватит, Себастиан. Ни слова больше о Библии. Отвечайте без уверток:
куда вы меня везете и что собираетесь делать?
     - Хорошо, пусть будет в открытую... У меня все подготовлено, Ургунду.
Сразу  по  прибытии в  Кейптаун состоится пресс-конференция.  Будут видные
журналисты   и    другие   влиятельные   лица,    сочувствующие   движению
неоадвентизма.  От вас ничего не потребуется -  только ваше присутствие. Я
оглашу текст заявления, с которым вы можете сейчас ознакомиться...
     Он сунул руку за пазуху.
     - С какой скоростью идет траулер?
     Себастиан пристально взглянул на Ура.
     - Зачем  вам  это?  Учтите,  что  здесь  не  выйдет  ваша  одеронская
проделка. Мы в открытом море...
     - Я хочу знать,  когда мы доберемся до Кейптауна.  Ну?  Десять узлов?
Пятнадцать?
     - Двенадцать.  Если шторм не разыграется сильнее,  завтра к вечеру мы
придем в Кейптаун. Текст заявления пойдет в газеты и на радио. Телевидение
тоже подготовлено.  Весть о  втором пришествии облетит христианский мир  в
считанные минуты...
     "Сколько времени прошло  с  момента выхода траулера с  Кергелена?"  -
соображал Ур.  Если бы  не  беспамятство,  он  знал бы это точно:  чувство
времени никогда его не  подводило.  Но это же чутье подсказывало ему,  что
сейчас не более семи часов утра. Вышел траулер, наверное, в восемь вечера.
Одиннадцать часов в  море...  Значит,  пройдено чуть  больше ста  тридцати
миль... Теперь, мысленно проложив курс на Кейптаун, Ур знал место траулера
в океане.  Если бы у него сейчас был блокнот,  ах,  если бы... Но есть еще
одна, хоть и слабая, но надежда. Если они близко и приемник у них настроен
максимально тонко, то сигнал вызова сможет дойти...
     - Богатства в  мире распределены неправильно,  -  продолжал между тем
Себастиан.  -  Мы  призовем  верующих  к  справедливому перераспределению.
Бедность будет вознаграждена за свое долготерпение достатком. Неисчислимые
богатства, собранные за века католической церковью...
     Тут  он,  взглянув на  Ура,  осекся.  Лицо пришельца из  космоса было
неузнаваемым,  оно  как  бы  затвердело,  "схватилось",  как  схватывается
цементный раствор.  По напряженному лбу бежала струйка пота.  Толстые губы
побелели и были словно склеены.
     - Что  с  вами,  Уриэль?  -  спросил Себастиан.  Ему было нехорошо от
качки,  у  горла стоял тошнотный ком,  но теперь он ощутил еще и испуг.  -
Уриэль! - крикнул он. - Что случилось?
     - Ничего... - Ур повалился навзничь на койку.
     - Вам плохо?  -  Себастиан вынул стеклянную трубочку с таблетками.  -
Примите вот это,
     - Нет. Ничего... Продолжайте...
     - Может,  выпьете горячий кофе?  Есть при такой качке невозможно,  но
кофе...  Принести?  -  Шатаясь, Себастиан дошел до двери и, приотворив ее,
отдал кому-то распоряжение.  Вернувшись на свое место, он с минуту смотрел
на Ура.  Потом сказал тоном почти отеческим:  -  Ах, Уриэль, Уриэль... Вы,
право,  ведете себя  как  ребенок...  Какие-то  крайности -  то  цирк,  то
неосуществимые проекты...  Зачем вам это? У вас даже нет приличного жилья,
вы  ютитесь по  каким-то углам,  по чужим квартирам.  Получаете жалованье,
извините,  клерка,  ездите в городском транспорте... У вас даже нет своего
автомобиля!
     В дверь постучали. Себастиан принял у малого в черном берете поднос с
бортиками, на котором в специальных клетках стояли кофейник и чашки.
     - Пейте, Уриэль, я налил вам.
     Теперь они  сидели друг против друга как добрые приятели,  отхлебывая
из толстостенных чашек.  Кофе был хороший,  ароматный. Где-то внизу стучал
двигатель.
     - Знаю, сейчас вам кажется, что над вами совершено насилие, - говорил
Себастиан,  -  но на самом деле это не так, и вы поймете, что я - не более
как  орудие вашей  же  судьбы.  Вам,  дорогой друг,  предначертано будущее
великое, блистательное...
     "Вряд ли они приняли вызов, - думал Ур. - Они, конечно, еще далеко...
Что ж,  придется ждать прибытия в Кейптаун...  Пресс-конференция? Пусть...
Там-то я и заставлю выслушать меня..."
     - Вы слушаете,  Уриэль? Разрешите называть вас привычным именем... Вы
слушаете меня?
     - Да. Вы хотели показать заявление для прессы. Где оно?
     Себастиан с живостью вынул из внутреннего кармана куртки целлофановый
пакетик,  а  из  него -  сложенный лист настоящего пергамента.  Английский
текст был набран крупным шрифтом, напоминающим средневековую первопечатную
латынь,  вокруг  шел  орнамент тончайшей,  искуснейшей работы,  с  золотым
тиснением.
     - Что это?  -  удивился Ур.  -  Вроде этих...  как называются папские
послания?
     - Энциклики,  -  улыбнулся Себастиан, подняв черные кустики бровей. -
Ну что ж,  если угодно,  это первая ваша энциклика, Уриэль. Видит бог, она
не  уступает ватиканским ни  по  стилю,  ни по оформлению.  Признаться,  -
добавил он доверительно,  - все это обошлось мне в такую сумму, что только
успех нашего дела держит меня,  так сказать,  на плаву... Один фрахт этого
судна... Впрочем, ни к чему, - оборвал он самого себя. - Читайте.
     "Люди Земли! Возлюбленные братья и сестры!
     Я снова с вами. Я пришел.
     Более  года  я  обходил тайно  Землю  и  видел многих людей и  многие
страны.   И  видел  неправедные  богатства  и  горькую  нищету,   и  слезы
человеческие, и горе от неразумия.
     Я осмотрел церкви и увидел,  как плохо служат они делу моему. Истинно
сказано в Апокалипсисе:  церкви Ефесская и Смирнская,  церкви Пергамская и
Фиатирская,  церкви Сардийская,  Филадельфийская и  Лаодикийская в смуте и
раздоре.
     И только одна церковь,  нерушимый корабль неоадвентистов, свято блюла
веру во второе пришествие мое.
     Я  говорю:  я испил из чаши Грааль и вернулся и встал во главе церкви
своей..."
     Дальше Ур читать не стал.
     - Не  люблю пышного стиля,  -  сказал он.  -  Неужели нельзя попроще:
дескать,  я пришел и теперь все переверну кверху дном... А это что? Откуда
тут взялась моя подпись?
     Внизу, под текстом, стоял широкий небрежный росчерк.
     - Перепечатано с вашего автографа, Уриэль. - Себастиан вытянул из его
пальцев пергамент.  -  Если помните,  летом,  на Черном море,  вы мне дали
автограф.  Я же сказал: ни в чем мы не собираемся вас затруднять - хотя бы
и в росписи.  Механизм полностью налажен и готов к действию.  Дороги назад
нет.  -  Он поднялся.  - Я рад, что вы проявляете разумный подход. Не хочу
утомлять вас. Если вы захотите поесть...
     - Минуточку,  Себастиан.  Я  хочу повидать юношу,  которого ваши люди
вчера захватили вместе со мной.
     - Я  пришлю его,  если только он  на  ногах.  Франсуа плохо переносит
качку.  Разрешите вас заверить,  что Франсуа, как и его достойный дядюшка,
будет вам верным служителем.
     - Что это значит? Вы хотите сказать, что он...
     Себастиан покачал головой:
     - Боже, как беспредельно вы наивны...
     Ур встал, устремив на швейцарца тяжелый взгляд.
     - Мальчишка куплен?  Вы  подослали его на "Дидону",  чтобы следить за
мной? Отвечайте! Ну, живо!
     Себастиан стоял,  держась за край стола,  и  прислушивался к чему-то.
Теперь и Ур услышал:  топали ноги по железной палубе,  доносились какие-то
крики.  Что-то там, наверху, происходило. Себастиан быстро вышел из каюты,
но не успел притворить за собой дверь:  Ур, метнувшись, навалился на дверь
плечом.  Себастиан давил  с  той  стороны и  кричал,  призывая кого-то  на
помощь.  Несколько секунд они  боролись таким  образом,  потом  Ур  мощным
рывком отбросил противника. Себастиан растянулся в узком коридоре. Пока он
поднимался,  вытаскивая из кармана пистолет, Ур в несколько прыжков достиг
трапа, ведущего на верхнюю палубу.
     Океан был  страшен.  Белопенные горы  ходили,  громоздясь выше мачты,
бросали судно  вниз-вверх.  Дико,  по-волчьи  завывал ветер;  он  был  так
плотен,  что  можно было  лечь  на  него  грудью.  Поток воды обрушился на
палубу,  сбил Ура с  ног.  Он  очутился бы  за  бортом,  если б  не  успел
схватиться за штормовой леер -  канат,  протянутый вдоль палубы. Мелькнуло
рядом чье-то  лицо с  безумно вытаращенными глазами.  На мостике человек в
черном мокром плаще орал,  глядя куда-то  вверх.  Ур,  вцепившись в  леер,
поднял голову. Косматые бурые тучи плыли, гонимые ветром, их клочья словно
бы цеплялись за мачту,  за низкую, косо срезанную трубу. С неба, из туч, в
сереньком свете утра опускалось прямо на судно серебристое "веретено".
     Опять обвал гигантской волны.  Покрывая рев воды и ветра,  кричали на
верхней палубе люди. Человек в черном берете мелко крестился. Кто-то орал:
     - Марсиане!.. Это за ним прилетели!..
     Ур не сводил взгляда с летающей лодки.  Дошел,  дошел вызов...  Он не
видел,  как Себастиан, держась одной рукой за леер, другой нацелил на него
пистолет.  И  тут выскочил откуда-то Франсуа -  Ур узнал его по соломенным
волосам,  по родимому пятну на бледной щеке. В следующий миг Франсуа вышиб
из руки Себастиана пистолет и завопил срывающимся голосом:
     - Мосье Ур, простите, простите... Они мне говорили, что так нужно для
вашей же пользы... Простите меня, мосье Ур!..
     Стоя на коленях, он плакал и цеплялся за куртку Ура.
     Лодка  теперь висела над  траулером,  и  вдруг палуба стала давить на
ноги,  она  поднималась,  поднималась,  но  это была не  очередная волна -
какая-то исполинская сила вытягивала судно из воды...
     Взвыл,  разгоняясь  в  воздухе,  оголенный  винт.  Кто-то  с  мостика
безумным голосом заорал,  чтобы остановили двигатель.  Оцепенев от  ужаса,
команда траулера смотрела на невесть откуда взявшееся "веретено",  которое
притянуло, вырвало судно из воды и теперь потащит его за собой на небо, на
Марс  или  еще  дальше...  Лязгая  зубами,  шепча  давно  забытые молитвы,
смотрели на  женщину  с  яростными черными глазищами,  которая появилась в
открывшейся на  боку "веретена" овальной двери,  на  рыжебородого мужчину,
выглядывавшего из-за плеча женщины...
     Ур замахал им руками,  закричал,  и  в  ответ женщина тоже крикнула и
засмеялась,  а мужчина выкинул из двери что-то белое.  Это был шторм-трап,
он долетел,  разматываясь, до палубы траулера, и Ур подбежал к нему, занес
ногу...
     Гуго Себастиан опомнился.  Он кинулся вслед за Уром, но тут человек в
черном берете проворно подставил ему ножку.  Себастиан упал на палубу, его
потащили назад. Он кричал:
     - Скоты!   Проклятые  трусливые  скоты!..  Сколько  вам  заплачено!..
Держите его, он же уходит, уходит...
     И он пытался вырваться и рыдал,  колотя отчаянно кулаками по железной
палубе. Его держали крепко.
     Ур долез по раскачивающемуся шторм-трапу до двери лодки.
     - Франсуа! - крикнула Нонна. - Почему он не забирается?..
     - Не  надо его звать!  -  Ур,  задыхаясь,  ступил в  отсек и  потянул
шторм-трап наверх.  -  Я все-таки не Христос,  чтобы прощать... Скорее! Вы
мне энергатор разрядите...
     Он захлопнул дверцу и  ринулся к пульту управления.  Быстрое движение
руки...
     Траулер  со  своей  потрясенной  командой  рухнул  в  воду,  выбросив
гигантский фонтан, и закачался на волнах.


     Ур и Нонна кинулись друг к другу.  Они стояли обнявшись и обмениваясь
бестолковыми восклицаниями,  а лодка между тем все так же низко висела над
штормовым  океаном.  Валерию  казалось,  что  волны   вот-вот   дотянутся,
захлестнут, "слизнут" неуправляемую лодку...
     - Ты молодчина, Нонна!
     - Дорогой ты мой...
     - Как твоя нога?
     - Какая нога?
     - Мерзавец, он выдумал это...
     - Ты о чем, Ур?
     - Потом, потом...
     Тут Валерий не выдержал. Он дернул Ура за рукав и сказал:
     - Посмотри на экран.
     Ур  увидел пенные гребни гор-волн  и  большую белую птицу,  летящую в
ложбине между  двумя горами,  увидел траулер,  торопливо уходящий прочь от
неприятного места.
     Ну,  наконец-то  вспомнил,  что он  не  на  Приморском бульваре возле
кафе-мороженого...
     Ур  сел  в  кресло  перед  пультом и  несколько минут  сосредоточенно
работал,  настраивая автопилот.  По экрану внешнего обзора поплыла полоска
голубого света.  Океан ушел вниз.  Лодка, бесшумно набрав высоту, легла на
заданный курс.
     И  вспомнил Валерий свой  первый полет в  этой лодке.  Зеленый Каспий
лежал тогда под  ними,  а  впереди была неизвестность,  и  он,  обмирая от
страха,  готовился,  как говорится в романах, дорого продать свою жизнь...
Как давно это было!
     - Обратно  на  Кергелен?  -  спросил Валерий,  когда  Ур  поднялся из
кресла.
     - Да.
     - Только погоди обниматься,  Ур.  Успеете еще.  Что с тобой было? Кто
тебя похитил?
     Ур  наморщил лоб.  Да,  верно,  пришла пора  объяснить самым  близким
людям,  что,  собственно,  с  ним  произошло.  Он  усадил Нонну в  кресло,
единственное кресло в  отсеке,  а сам сел на пол,  скрестив ноги.  Валерий
тоже устроился на полу, прислонившись к стенке. Мягкий бестеневой свет лег
на  их  лица и  как  бы  приглушил на  них  выражение тревоги,  усталости,
пережитого отчаяния...
     И  Ур  рассказал о  Гуго Себастиане,  задумавшем объявить его Иисусом
Христом и с его помощью перераспределить богатства в мире -  прежде всего,
разумеется,  в свою,  Себастианову,  пользу. И о том, как через посредство
библиотекаря Океанариума Жана-Мари он,  Себастиан,  пристроил на  "Дидону"
этого юнца,  Франсуа Бертолио,  и  как охотился на  него,  Ура,  по  всему
океану, и как вчера этому Франсуа удалось заманить его в засаду...
     У Нонны расширились глаза.  Так вот оно что! Он безрассудно забыл обо
всем и  кинулся ей  на  помощь...  Она  не  сводила взгляда с  лица Ура  и
твердила мысленно,  клялась себе,  что никогда ни на одну минуту теперь не
оставит его одного...
     Нонна принялась рассказывать,  как проглотила пленку с закодированной
информацией и что произошло с ней потом.  Блокнот Ура был у нее в руках, и
это  оказалось  так  просто  и  естественно  -  повернуть  кончиком пальца
крохотную рукоятку сбоку и послать вызов лодке;  она прекрасно знала,  где
находится  лодка,  да,  знала,  хотя  и  не  смогла бы выразить это знание
словами,  - и  лодка  появилась.  Она  как  призрак,  возникла  в  темном,
затянутом  тучами  небе  и  медленно  опустилась  на  воду  борт  о борт с
"Дидоной".  Гавань замерла,  пораженная небывалым зрелищем,  а  у  доктора
Русто  выпала  изо рта сигара.  Она,  Нонна,  ничего этого не видела,  это
Валерий ей потом рассказал,  и Валерий прыгнул за ней в открывшуюся дверь,
хотя Нонна вовсе не собиралась брать его с собой, она просто ни о ком и ни
о чем не помнила, кроме того, что нужно лететь на выручку Уру.
     Но куда лететь?  До сих пор она знала,  что надо делать, - каждый