право,  -  посмеиваясь,  сказала Вера Федоровна.  -
Только, если можно, не поднимайте ветер руками. Нонна, отвяжитесь от него.
     Ур встал со стула и направился к Грушину, сунув руку в карман. Грушин
невольно отпрянул.
     - Наверно,  я не смогу вас ни в чем убедить,  -  сказал Ур и вынул из
кармана плоскую коробочку.  - Посмотрите лучше на эту штуку. - Он нажал на
что-то сбоку,  и  в  коробочке открылись две катушки,  и с одной на другую
медленно поползла широкая, слегка мерцающая пленка.
     - Что  это?  -  Грушин выхватил из  нагрудного кармана очки,  надел и
низко наклонился над коробочкой.
     - Это  одна  из  микроструктур,  которые делают на  Эире  для  приема
галактического   излучения.    Есть   микроструктуры-аккумуляторы,    есть
преобразователи нескольких видов...  Пачка такой пленки в  датчике прибора
способна   выделить  космическую  составляющую  из   электротоков  морских
течений.  А  физическую сущность явления я сейчас не смогу вам объяснить -
запутаюсь в терминологии.  Какие-то вещи вы знаете лучше,  чем я, а я знаю
вещи, о которых вы и представления не имеете.
     - Дайте-ка и мне посмотреть,  -  сказала Вера Федоровна. Сощурившись,
она разглядывала коробочку,  которую Ур держал на ладони.  - Мне говорили,
что у вас есть занятный блокнот, а оказывается, что это аккумулятор...
     - Он может служить и блокнотом.  Видите?  - Ур взял тонкий стержень и
провел несколько штрихов.
     - Очень мило.  -  Вера Федоровна выпрямилась в кресле.  - Послушайте,
голубчик,  если у вас всегда при себе этот инопланетный аккумулятор -  или
как еще назвать?  -  то  почему вы  из  моего снабженца выбивали ниобиевую
проволоку?
     - Запас пленки у меня ограниченный,  - сказал Ур. - Для экспериментов
хватит,  но  если проект будет принят...  В  общем,  я  искал,  чем  можно
заменить материал,  из которого состоит микроструктура пленки. Ближе всего
- ниобий. С ним еще придется повозиться, чтобы придать требуемые свойства.
Испытать различные сплавы нужно. Но по исходным данным ниобий подходит.
     - Я  бы  вам посоветовала,  Ур,  быстрее дать заявку на  лабораторные
работы,  -  сказала Вера  Федоровна.  -  Ну  хорошо.  Некое  галактическое
излучение, которое вы не можете назвать приличным именем, достигает Земли,
взаимодействует с  ее  магнитным полем  и  широким ливнем падает в  океан.
Дальше что?
     - Оно  может  быть  выделено из  электрических токов крупных течений,
пересекающих магнитный меридиан. Но о его преобразовании в электричество в
промышленных масштабах не  может быть  и  речи,  пока не  устранен дефект.
Нужно упорядочить геомагнитное поле.
     - Иначе говоря -  совместить магнитную ось с осью вращения, это я уже
слышала. Как вы собираетесь это сделать?
     - Вера Федоровна,  я и об этом вам говорил - помните, когда советовал
имитировать на вашей модели Течение Западных Ветров. Это кольцевое течение
- созданный  самой   природой  виток  обмотки  генератора.   Нужно  ввести
корректив  -   дать   первичный  импульс  этому  витку.   Мощный  импульс,
достаточный для того, чтобы "столкнуть" с места магнитную ось.
     - Почем  вы  знаете,  что  она  совместится с  географической,  а  не
"вильнет", скажем, в противоположную сторону?
     - Импульс  можно  рассчитать  так,  чтобы  ось  сместилась на  нужное
количество градусов. Этим-то я и занимаюсь...
     - Три - один!  - Рустам с шумом отодвинул стул и поднялся. - Порядок!
В  третьем  периоде финнам уже не догнать...  Извини,  дорогой,  - ласково
отнесся он к Уру.  - Ты сказал,  что занимаешься  расчетом  импульса,  да?
Покажи нашим дорогим руководителям схему установки.
     - Схема несложная,  -  сказал Ур. - Труднее будет смонтировать ее вот
здесь,  -  он указал на карту, - в проливе Дрейка, между Огненной Землей и
Землей Грэйама.  Единственное подходящее место,  где Бравые Весты проходят
вблизи берегов.
     - Чу-удное местечко, - сказала Вера Федоровна. - Лет восемь назад там
чуть не утонул "Тайфун". И я вместе с ним.
     - Да,   штормы...   -   Ур  потер  лоб.  -  Поставить  там  установку
энергетического импульса будет трудно.  И,  пожалуй, не легче - подвести к
мысу Горн линию передачи высокого напряжения.
     - Это какая же потребуется мощность?
     - Пока  могу  сказать только,  что  очень большая.  Но  затрата будет
единовременной -  только  для  импульса.  Дальше сработает сам  генератор:
сместится  магнитная  ось,  изменится  структура геомагнитного поля.  Это,
вероятно, будет сопровождаться сильной магнитной бурей.
     - А потом?
     Ур с рассеянным видом пожал плечами.
     - Что ж,  потом -  энергия, доступная всюду, где есть соответствующие
приемники и преобразователи... Что ж еще?..
     - Ты,  Ур,  совершенно не умеешь подать себя,  - решительно вмешалась
Нонна.  - Речь идет об энергетике совершенно нового типа,  Вера Федоровна.
Мы как-то забываем в вечной житейской текучке,  что  живем  не  просто  на
земле,  а  на  Земле  с большой буквы - на планете,  летящей в космическом
пространстве.  Мы сжигаем миллионы тонн природного горючего, мы расщепляем
в  реакторах  ядра  урана,  чтобы получить энергию,  нужную для жизни.  Но
энергия  -  вокруг  нас!  Околоземное  пространство   пронизано   потоками
заряженных частиц.  Их использование считается невозможным. И вот появился
проект,  он необычен и еще не  рассчитан  до  конца,  но  меня,  например,
необычайно  привлекает  сама  идея  -  овладеть  галактическим излучением,
преобразовать его в электричество...  Не все понятно? Да, не все. Но разве
мы  знаем  все  о  внутриядерных  силах,  сцепляющих  протоны и нейтроны в
атомном ядре?  Нет!  Тем не менее мы научились расщеплять ядро и извлекать
из него энергию...  Так же и здесь... Вы только представьте себе: миллионы
тепловых электростанций перестают сжигать уголь и нефтепродукты,  миллионы
автомобилей перестают выбрасывать в атмосферу углекислый газ...
     - Хорошо сказала!  -  воскликнул Ур.  - Автомобили, лакированный ужас
двадцатого  века...   Передвигаться  посредством  непрерывных  взрывов   -
судорожная техника!
     - Нечего охаивать автомобиль,  -  сказала Вера Федоровна. - Он хорошо
послужил и еще послужит. Ему бы экономичный электродвигатель...
     - Так об  этом мы и  говорим!  -  Нонну сегодня было не узнать.  Куда
девалась  ее  обычная  сдержанность!  -  Автомобиль получит  аккумулятор и
преобразователь,  как  и  все  прочие  потребители энергии.  Общедоступная
дешевая энергия изменит облик всей техносферы. Она покончит с загрязнением
рек, морей и воздуха. Она...
     - ...облагодетельствует род человеческий, - с иронией вставил Грушин.
- Вы мне вот что скажите,  Нонна: где вы возьмете столько ниобия для ваших
преобразователей?  Ниобий -  элемент редкий, да еще цены на него подскочат
до  небес,  вот и  получится,  что ваша общедоступная и  дешевая обойдется
дороже,  чем обыкновенная,  ради которой жгут уголь и  нефть и  за которую
взимают плату.
     - Надо  сделать  искусственные  материалы,  которые  заменят  дорогой
ниобий.
     - "Надо сделать"!  - Грушин повертел рукой, будто ввинчивая невидимую
лампочку. - Очень уж просто все у вас.
     Рустам придвинулся со своим стулом поближе к Грушину:
     - Леонид Петрович, я знаете о чем сейчас подумал?
     - Откуда мне знать?  -  проворчал тот,  отодвигаясь и морщась от дыма
Рустамовой сигареты.
     - Я  подумал -  вот если бы  к  средневековому ученому пришел молодой
такой головастый малый и сказал:  "Дорогой,  задуй свою свечку,  пойдем на
мельницу.   Ты  приделай  к  водяному  колесу  вал,   обмотай  его  медной
проволокой,  а  вокруг расставь магниты,  и  пусть вода крутит колесо.  Ты
получишь силу,  которой можно осветить твой пыльный чердак или  что там...
келью... И эта сила будет сама приводить в действие машины".
     - Ну и что? - с брезгливым выражением спросил Грушин.
     - А то,  что этот ученый,  очень,  между прочим, умный мужик, ответит
головастому малому  так:  "Иди  отсюда,  дорогой,  и  не  мешай  работать.
Придумают тоже! Чтоб ни водой, ни ветром, ни огнем, ни порохом..."
     - А! - отмахнулся Грушин. - Ну вас, на самом-то деле...
     - Еще Гумбольдт где-то сказал,  -  заметила Нонна, - что каждая наука
обязательно проходит три стадии.  О новом открытии сперва говорят:  "Какая
чепуха!"  Потом:  "О,  в  этом что-то есть".  И наконец:  "Кто же этого не
знал?"
     Вера Федоровна засмеялась:
     - Здорово они вас уели, Леонид Петрович?
     - Нисколько!  -  вскочил Грушин.  - Инопланетная пленочка, спору нет,
любопытна.  Вот и  надо бы начать с того,  чтобы отдать ее на всестороннее
исследование.  А все остальное...  - Он посмотрел на часы. - Вы остаетесь,
Вера Федоровна?
     - Сейчас поедем.  - Вера Федоровна тоже встала.  - Я бы должна как-то
завершить дискуссию,  но, признаться, не знаю как. Слушаешь вас, - кивнула
она  на Ура,  - интересно.  Грушин начнет - будто собственные мои сомнения
выкладывает...  Что  вы  на  меня  уставились,  товарищ  Ур?  Спросить   о
чем-нибудь хотите?
     - Я  вот что хотел...  -  неуверенно сказал Ур,  переступив с ноги на
ногу.  -  Может, все-таки прекратить это? - Он обвел рукой ватманы, карты,
таблицы.   -   Вдруг   опять   Пиреев  рассердится  и...   новые  начнутся
неприятности... Было ведь уже летом...
     - Пире-ев?  -  протянула Вера Федоровна.  - Ну, вы, голубчик, и верно
как ребенок... Нету Пиреева! То есть, конечно, есть, но, слава те господи,
науку-матушку больше не тревожит. Что же вы, Нонна, не рассказали товарищу
о  знаменитом происшествии?  В  самый разгар великой борьбы -  как  раз  в
весьма ответственном кабинете - у Пиреева выступила на лбу этакая надпись,
синими буквами,  что,  дескать,  съел он  барана,  украденного в  каком-то
колхозе.  Я это сама видела и до сих пор не могу понять,  как не умерла на
месте от смеха...
     - И  у  Пиреева  надпись  была?  -  Ур  изумленно  посмотрел на  Веру
Федоровну.
     И  вдруг с  его  лица  словно сдернули занавеску:  вмиг ожило оно,  в
тусклых глазах вспыхнул былой блеск,  сверкнули зубы - Ур захохотал во всю
глотку.
     - Стойте,  -  вымолвила Вера Федоровна,  -  мне говорили,  будто вы к
этому делу причастны. Ну-ка, признавайтесь!
     - Ой, правда, Ур, это ты сделал? Расскажи, расскажи! - просила Нонна,
радуясь, что Ур пробудился от спячки, от пугавшего ее оцепенения.
     И Ур,  немного  успокоившись,   рассказал,   как   Даи-заде,   бывший
заведующий животноводческой фермой,  продавал на сторону колхозных баранов
и портил жизнь отцу и отец пожаловался ему,  Уру,  на это. Вообще-то, будь
другие времена,  более ему понятные,  отец не отказался бы участвовать,  к
примеру,  в набеге на соседний колхоз,  чтобы угнать  стадо.  Но  воровать
баранов  в  своем колхозе - такого отец стерпеть не мог.  У него были свои
понятия на этот счет. И вот он горько жаловался ему, Уру, и просил... нет,
велел  сделать что-нибудь,  чтобы вывести вора Даи-заде на чистую воду.  И
тогда он,  Ур, отрезал от пленки из своего блокнота тонкую полоску и нанес
на нее код - тот самый текст.  А отец со своим другом сделали так,  как он
им посоветовал:  разрезали полоску на  мелкие  части  и  вместе  с  травой
скормили баранам.  Самым таким товарным,  что ли,  особям. А дальше - код,
будучи съеден,  переходит в баранью мышечную ткань.  Он вроде  голограммы,
этот  код:  на  сколько  частей  его  ни  разрежь,  каждый клочок сохранит
информацию.  Ну вот. В живом бараньем мясе код никак себя не обнаруживает.
Но если барана зажарят и съедят,  безразлично, какой кусок, - тут нагрев и
соляная кислота человечьего пищеварения проявляют код,  как  фотопленку  в
проявителе.  А  красители,  которые  имеются  в коже человека,  закрепляют
надпись на лбу...
     - Вот  оно  как,  -  сказала Вера Федоровна.  -  Однако...  серьезная
пленочка...
     - Серьезная, серьезная, - подтвердил Грушин.
     - Ну  что  ж,   поехали,   Леонид  Петрович.  А  вы,  голубчики  мои,
продолжайте трудиться.  Не  знаю,  как там с  магнитной осью получится,  а
проект, что и говорить, ин-те-рес-ный... Чтоб вы мне довели его до конца!
     Только ушли  Вера Федоровна с  Грушиным,  как  опять раздался звонок.
Нонна открыла дверь и впустила Валерия - мокрого, с непокрытой головой.
     - Только  что  машина  отъехала  с  директорским номером,  -  осипшим
голосом сказал Валерий, сдирая с себя плащ. - Здесь, что ли, была?
     - Да. С Грушиным приехала, расспрашивала о проекте. Спорили... Где ты
пропадаешь?
     Не отвечая,  Валерий скинул туфли и в носках пошел в комнату.  Рустам
поднял на него проницательный взгляд.
     - Держи.  -  Валерий сунул Уру в руки зеленую папку. - Здесь бумаги с
машины и прочее... и прочее... и прочее...
     Он ходил по комнате,  словно не мог остановиться, и бормотал, и глаза
у него были какие-то шалые, навыкате.
     - Кофе будешь пить? - спросила Нонна.
     - Буду!  - гаркнул он и, широко отставив локти, направился в кухню. И
уже оттуда донесся его незнакомо-хриплый голос:  - Я  теперь  свободен  от
любви и от плакатов!
     - Ты у Аньки был? - Рустам бросил последний взгляд на незакончившийся
хоккей и помчался в кухню.
     - Плакаты -  это, надо полагать, листы по начерталке для студентов, -
сказала Нонна. - Что еще у него стряслось?
     Ур не ответил -  он уже листал бумаги в папке.  Вздохнув, Нонна пошла
согревать кофе для Валерия.


                           Гїлїаївїаї пїяїтїаїя

                          МАДЕМУАЗЕЛЬ СЕЛЕЗН‚ФФ

                                             Счастлив, кому знакомо
                                             Щемящее чувство дороги.
                                             Ветер рвет горизонты
                                             И раздувает рассвет.

                                                                  Из песни


     Ранним утром 20 декабря рейсовый самолет международной линии Москва -
Никозия,   разбежавшись,   оторвался  от  шереметьевской  бетонки  и,  как
полагается,  начал набирать высоту.  Еще  было далеко до  рассвета.  Внизу
простирались заснеженные поля и  темные клинья лесов,  и  где-то с  левого
борта мерцала сквозь дымную мглу россыпь огней Москвы.
     Перекатывая  языком  во   рту   взлетную  конфетку,   Ур   смотрел  в
иллюминатор,  пока клубящиеся торопливые облака не закрыли землю. Тогда он
откинулся на  высокую спинку кресла и  скосил взгляд на Нонну.  Она сидела
рядом,  глядя прямо перед собой,  профиль ее  был четок и  безмятежен.  По
другую сторону от Нонны сидел Валерий.  Он зевал,  мучительно сморщившись.
Не выспался,  бедняга.  Все они вот уже которую ночь не высыпаются: с утра
до поздней ночи не отпускает их Москва.
     Теперь-то отпустила.  Теперь трудные,  наполненные шумом и  беготней,
нескончаемые две московские недели остались позади.
     Стюардесса,  будто сошедшая с  модной картинки,  протянула подносик с
лимонадом и минеральной водой.  Ур выпил и того и другого,  удовлетворенно
крякнул и закрыл глаза.
     Мысли текли лениво.
     Странно  все  получается у  него.  Непоследовательно...  Сам  торопил
Учителя,  только об одном мечтал -  поскорее покинуть Землю,  -  и  сам же
попросил отсрочить отлет...  Не собирался принимать приглашение Русто -  а
все-таки принял и вот летит на далекий Мадагаскар.  И не просто так летит,
а  с  паспортом в красной обложке,  и не сам по себе,  а в составе группы,
имеющей план сотрудничества из двадцати семи пунктов...
     Странно,  странно.  Как будто ты  не вполне принадлежишь самому себе.
Только начни что-то делать, только начни - и ты уже не волен распоряжаться
собственным временем...  Зачем было,  к примеру, участвовать в переселении
Валерия с  тетей Соней на новую квартиру?  После бешеной гонки с  проектом
один только и выдался свободный день в начале декабря,  один-единственный.
Полежать бы на диване с книжкой, почитать бы всласть, - так нет, втиснулся
в  набитый до отказа троллейбус и  поехал на улицу Тружеников Моря.  А там
уже были все в  сборе -  и  Рустам,  и  Марк с  Аркашей,  и  еще несколько
знакомых парней из  института.  С  тяжким топотом тащили вниз и  грузили в
машину мебель,  коробки с книгами,  немыслимые какие-то сундуки,  и Рустам
умело распоряжался погрузкой,  и  тетя Соня бегала вверх-вниз по лестнице,
умоляя  осторожнее  нести  посуду.  Весь  двор  провожал  отъезжающих.  Из
распахнутых  дверей   квартиры  Барсуковых  орал   неутомимый  магнитофон.
Старушки  на  скамеечке в  углу  двора  делали  ручкой  прощальный привет.
Подслеповато и  грустно смотрел из своего окна фармацевт-пенсионер Фарбер,
великий знаток древних цивилизаций.
     Потом затаскивали вещи на третий этаж нового дома.  Тетя Соня затеяла
угощение.  Засиделись,  расходились уже  под  вечер,  и  Валерий кричал  с
лестничной площадки им вслед:  "Спасибо,  орлы! Приходите еще таскать, как
говорят в Древнем Шумере!"
     Спустя несколько дней  окончательно решился вопрос о  составе группы,
командируемой  для  совместной  работы  с   океанографической  экспедицией
доктора Русто,  и  вся группа -  Нонна,  Валерий и он,  Ур,  -  вылетела в
Москву.
     Ах,  Москва!  Человеческий водоворот на обледенелых тротуарах, теплые
вихри из  стеклянных дверей метро,  строгие лица гостиничных служительниц.
Все  куда-то  бегут,  спешат,  -  невольно и  ты  ускоряешь шаг.  Попробуй
остановиться,  чтобы  тронуть  ладонью невиданно красивое белое  вещество,
называемое коротко и  как-то  очень  подходяще -  снег,  -  тебя  толкнут,
обругают,  а  то еще и  с ног,  чего доброго,  собьют.  Нельзя выпадать из
ритма. И ты мчишься, мчишься...
     Ты  мчишься на  очередное заседание,  где  сидит множество незнакомых
людей,  и отвечаешь на вопросы и тычешь указкой в пролив Дрейка,  порядком
уже  надоевший.  А  потом  профессор Рыбаков ведет  тебя  еще  в  какие-то
кабинеты, и люди с важной осанкой, в темных костюмах вежливо пожимают тебе
руку,  и опять -  расспросы,  возражения,  сомнения и снова расспросы. И -
бумаги. Нарастающие лавинообразно бумаги с резолюциями наискось:
     "Тов. Шумерскому. Прошу немедленно представить сведения".
     "Тов. Шумерскому У. Ш. Ваше мнение?"
     "Т. Шумерскому. Дать материалы для составления сметы".
     Он с трудом запоминал фамилии людей, с которыми ежедневно сталкивался
и которые уже не только выслушивали его, но и чего-то требовали, торопили.
И уже кто-то из них поставил ему,  Уру, "на вид" за непредставление в срок
какого-то заключения.
     Почти  все  время  Нонна  была  рядом.  Она  решительно ввязывалась в
разговор,  когда Ур  растерянно умолкал на многолюдных заседаниях.  Она не
давала ему утонуть в  бумагах и  заблудиться в коридорах,  помогала писать
докладные и представлять дополнительные сведения. Она следила, чтобы он не
забывал обматывать шею теплым шарфом и не терял перчаток.
     Где-то  носился  параллельным  курсом  Валерий.   Рыжая  его  бородка
мелькала  в  кабинетах  Академснаба,  в  экспериментальных мастерских.  По
заказным  спецификациям принимал Валерий  измерительные приборы  необычной
конструкции. Спорил с поставщиками, требовал "довести до техусловий".
     В последние дни в этом водовороте появилась Вера Федоровна. Уверенная
в  себе,   громкоголосая,   умеющая  не  спешить,  она  вносила  некоторое
спокойствие в  страсти,  разгоревшиеся вокруг  вопроса  о  великом будущем
пролива Дрейка.  "Ограничимся на  первом  этапе  комплексным исследованием
Течения Западных Ветров, а дальше видно будет..."
     "Дальше" видно  было  плохо.  Проект носил глобальный характер,  и  в
этом-то,  как уразумел из услышанного на совещаниях Ур,  и таилась главная
трудность.
     "Вы,    наверное,   успели   убедиться,   как   неоднороден   мир   в
социально-экономическом отношении,  -  сказал ему вчера профессор Рыбаков.
(То была прощальная беседа, - они все сидели в номере у Веры Федоровны.) -
Мы  могли  бы  пойти  на  геомагнитный эксперимен