изер. Не слыхала разве, как он
внушил толпе, будто магазинщик этот... ну, в кепке... взлетел на воздух?
     - Надо спросить у Нонны Селезневой,  -  сказала брюнетка. - Она с ним
ходила.
     - Ты хочешь сказать - работала?
     - Это все знают,  что Ур у нее в группе работал. Ониї хїоїдїиїлїи. Из
института - всегда вместе...


     Нонна вошла в  кабинет Веры Федоровны,  и  как  раз в  этот момент на
столике справа от  директорского кресла один из  телефонов испустил трель.
Директриса кивнула Нонне на стул и взяла трубку.
     - Слушаю,  - сказала она. - Здравствуйте, Василий Андреич... Спасибо,
ничего хорошего...  Жара зверская,  а  у  вас  в  Москве как?..  Дождичек?
Завидую черной завистью... Кто будет говорить - Мирошников? Ну, давайте. -
Она  многозначительно взглянула на  Нонну и  придвинула к  себе  раскрытый
бювар.  -  Да. Здравствуйте, Павел Самсонович... Да, я вся - внимание... -
Некоторое время директриса слушала,  постукивая карандашом по  настольному
стеклу.  -  Так, теперь позвольте мне. Прежде всего прошу отделить одно от
другого. Исчезновение практиканта-иностранца не имеет никакого отношения к
вопросу о  теме океанских течений,  и я удивляюсь,  что вы...  Практиканта
этого я на работу не приглашала,  его ко мне прислали с указанием оформить
без документов...  Ни  я,  ни  начальник отдела кадров об  этом не  знаем.
Пришло указание,  вот и все...  Да,  Пиреева... Павел Самсонович, я вам об
истории с его диссертацией написала в частном письме... Не сомневаюсь, что
он сделал все,  чтобы очернить меня в ваших глазах,  но...  Знаете, я тоже
умею  говорить  повышенным  тоном...   Хорошо,   коротко:  за  практиканта
ответственности за собой не признаю.  Это первое.  Считаю ошибкой то,  что
велела  своим  сотрудникам написать для  Пиреева  диссертацию...  Нет  уж,
давайте называть вещи своими именами:  не помощь в  расчетах,  а написание
диссертации от начала до конца.  Готова принять за это кару. Это второе. И
наконец третье: прошу прислать официальный ответ на мое официальное письмо
с обоснованием темы океанских течений...  Не беспокоюсь,  потому что знаю,
что  вы  обязаны ответить,  но  -  прошу  не  тянуть...  Павел Самсонович,
разрешите заметить, что вы не последняя инстанция... Да, все. До свиданья.
     Вера  Федоровна  кинула  трубку  и   потянулась  за  сигаретами,   но
раздумала.  Включила  настольный вентилятор,  наклонила  к  нему  покрытое
испариной лицо.
     - Нажила себе еще одного врага,  -  негромко сказала она.  -  Ну,  да
ладно,  не  впервой  воевать...  О  том,  что  вы  слышали  сейчас,  прошу
помалкивать.
     - Не сомневайтесь, Вера Федоровна.
     Директриса вздохнула,  пошарила рукой  по  столу  и,  опять  не  взяв
сигарет,  уронила руку на  бумаги.  Нонна невольно взглянула на  эту руку,
грубоватую,  в голубых венах,  с облезшим на ногтях красным лаком.  И -  с
трудом удержалась от внезапного желания погладить ее.
     - Все же я надеюсь, Вера Федоровна, что все наладится...
     Директриса горько усмехнулась:
     - Милая моя Нонна,  вы,  кажется,  хотите меня утешить? Бросьте... Вы
мало меня знаете...  Конечно,  я уже старая баба, но еще сумею постоять за
себя...
     Она нашарила наконец сигареты и закурила. Прищурившись, посмотрела на
Нонну.  "Ах, хороша! - подумала она. - Будто вся из мрамора, чертовка. Вот
с  таких  женщин  и  лепили,   наверно,  своих  Афродит  Фидий  и  этот...
Пракситель... и кто там еще..."
     - Что за несусветную брошку вы нацепили?  -  спросила она.  -  Кто же
носит такие безвкусные скарабеи?
     - А  мне  нравится,   -   сказала  Нонна,  вскользь  притронувшись  к
зеленоватому жуку в бронзовой оправе,  приколотому к плечику серо-голубого
открытого платья.
     - Ну,  разве что нравится... - Вера Федоровна выпрямилась в кресле. -
Вот зачем я  вас вызвала.  Напишите-ка,  Нонна,  подробную записку об этой
вашей "джаномалии" и о проекте использования Течения Западных Ветров...  о
всей этой затее нашего дорогого Ура, чтоб его лягнула цирковая лошадь...
     Нонна вскинула на нее беспокойный взгляд:
     - Я слышала эти басни,  будто он с цирком уехал,  но не думала,  Вера
Федоровна, что вы...
     - И  не  надо думать.  Все точно:  выступает в  цирке в  городе Сочи.
Чепуха какая-то  -  опыты  телекинеза.  Как  будто  можно  поверить в  его
существование...  Ну так вот.  Изложите все,  что знаете.  Можете вставить
даже то,  что Ур тут плел о  совмещении магнитной и географической осей...
Вы слушаете меня?
     - Да...
     - А по-моему, ни черта вы не слышите.
     - Вставить о совмещении осей.
     - Да.  В  общем,  напишите обо всем.  Ясно?  Мне,  наверно,  придется
вылететь в Москву, и я захвачу эту записку. Воевать так воевать.
     - Хорошо, я напишу.
     - Теперь второе.  Меня вызывает начальство. Мало мне московского, так
еще и  местное теребит.  Предчувствую бурный разговор о нашем дорогом Уре.
Поскольку  он   работал  у   вас  в   группе,   попрошу  дать  развернутую
характеристику. Расскажите все, что знаете о нем.
     - Вера  Федоровна...  Ура  лучше всех знает Горбачевский,  спросите у
него...
     - Но Горбачевский-то в море. Или вернулся?
     - Приедет в понедельник.
     - А  мне в  понедельник с  утра быть на ковре у  начальства.  Давайте
выкладывайте.  Только по-человечески,  без этих "пользуется авторитетом" и
"морально устойчив". Ну?
     - Я плохо его знаю,  хотя и работала вместе с ним, - помедлив, начала
Нонна. - Он... он очень хороший...
     И она рассказала все,  что знала об Уре,  утаив лишь то, что касалось
их личных отношений. Вера Федоровна слушала не перебивая, ничем не выдавая
своего удивления.  Думала:  "А  ты,  матушка,  не такая уж мраморная,  как
кажешься...  держишь себя в руках, а вот поди ж ты, прорывается... голосок
то падает,  то взвивается...  Ах ты,  бедная моя. Знаю, знаю, каково это -
держаться на людях гордой, невозмутимой..."
     - Вы сами видели,  как торгаш этот взлетел вверх?  -  спросила она. -
Слышать-то я слышала, моя Ниночка не дает мне коснеть в неведении, но - не
верила.
     - Я видела своими глазами, Вера Федоровна.
     - Странно...  Он  и  в  цирке такие номера показывает...  Что  это  -
гипноз?.. Откуда он приехал, как вы думаете?
     - Не знаю.
     - Может, он и впрямь пришелец, как болтают? Да нет, чепуха. Пришельцы
бывают  только  в  фантастических романах,  которыми  мои  внуки-школьники
зачитываются...  Ну,  спасибо,  Нонна,  будет с вас.  И вот что еще. У вас
отпуск когда по графику?
     - В сентябре.
     - Давайте перенесем на  пятнадцатое августа.  Поезжайте в  прохладные
края,  в Прибалтику,  на Кижи,  на Валдай.  Отдохнуть вам надо, моя милая,
развлечься, голову проветрить.
     - Спасибо,  Вера Федоровна,  -  сказала Нонна мягко.  - Вряд ли смогу
сейчас...  Придут с моря Керимов с Горбачевским, надо браться за обработку
материалов по восточному берегу. Да и график в группе ломать не хочется...
     - Ну,  дело  ваше.  Я  бы  из  этого чертова пекла сбежала куда глаза
глядят...
     - Разрешите? - В кабинет вошел главный бухгалтер.
     - Слушаю, Михал Антоныч, - утомленно сказала директриса.
     - Надо,   Вера  Федоровна,   как-то   решать  с   этим...   сбежавшим
сотрудником.  -  Главбух сел,  вытер лысину.  -  Если  его  возвращение не
ожидается,  то  надо  оформить  увольнение,  произвести с  ним  расчет  за
проработанные дни, с первого по одиннадцатое...
     - Я,  Михал Антоныч, за беглыми сотрудниками гоняться не стану, чтобы
за ручку привести в бухгалтерию.
     - Само собой,  -  развел руками главбух. - Но вы же прекрасно знаете,
что  невыплаченная зарплата  -  неприятный  факт,  требующий  специального
оформления.  Необходимо депонировать эти  сорок  три  рубля  и  двенадцать
копеек...
     - Депонируйте. - Директриса поднялась, провела рукой по влажному лбу.
- Депонируйте,  денонсируйте...  дезинтегрируйте... только оставьте меня в
покое.  С утра до ночи!  С утра до ночи нет покоя!  Дыхнуть некогда!  А я,
между прочим, женщина, я в парикмахерскую второй месяц мечтаю попасть...


     Давно ли уэллсовская Анна-Вероника в знак протеста против неравенства
женщин разбила медной кочергой собственность его  величества короля Георга
- стекло  почтового отделения?  Давно  ли  появились первые  телефонистки,
акушерки и  кассирши?  Давно ли  воспитанные люди говорили о  великой Мари
Кюри: "приятное исключение"?
     И вот - по крайней мере в нашей стране - утвердилось полное и прочное
равенство  женщин.   Женщины  наравне  с  мужчинами  ткут,   учат,  лечат,
штукатурят,  копают,  делают хирургические операции и  земляные формы  для
литья. Эмансипация, за которую так долго боролись лучшие умы человечества,
восторжествовала.
     Знаете что?  Давайте произведем мысленный эксперимент по  перемещению
во времени.
     Итак,  представьте себе  мужчину  средних лет,  полного сил  инженера
путей сообщения,  облаченного в вицмундир со знаками, свидетельствующими о
достижении чина статского советника.  У  него ухоженная бородка и  толстые
"путейские" усы.  Теперь перенесем его ровно на  сто лет вперед -  из 1872
года в 1972-й.  Вот он приехал поутру в свой департамент,  не подозревая о
подвохе.  А  в  здании  департамента теперь располагается некий  проектный
институт.  По  неизменившемуся коридору со  старинным паркетом наш  путеец
прошествовал к знакомой двери, плавно открыл ее и...
     Силы небесные,  куда он  попал?!  Где дубовые столы с  основательными
чертежными досками из  мягкой  липы?  Где  неторопливые коллеги-инженеры в
таких же, как у него, вицмундирах?
     Стоят по  углам тонконогие столики,  готовые развалиться под тяжестью
толстых справочников.  Тут  и  там  -  странные металлические сооружения с
шарнирами,  в которые заключены грубые еловые доски. Единственный знакомый
предмет -  огромный,  переживший столетие,  чудовищной прочности стол  для
пантографирования.  И вокруг этого стола над чертежом сгрудилось - о боже!
- несколько девиц...  Что  они здесь делают?  И  почему так странно одеты?
Может, здесь костюмированный бал?..
     Вокруг  стола  -  несколько пар  женских  ног,  закованных в  высокие
разноцветные сапоги.  Только одна пара -  в  брюках,  но и она принадлежит
девице...  И что за странные на них фуфайки крупной и грубой вязки,  какие
носят  грузчики,  а  с  шей  свисают на  цепях  медные  бляхи  диаметром с
блюдце...  А волосы! Вот этой даме, судя по лицу и фигуре, никак не больше
двадцати семи, а она совершенно седая!
     Да, костюмированный бал. И где?! В самом присутствии!
     В  стороне сидела за  столом жгучая брюнетка.  Одной рукой она быстро
писала  карандашом необычного вида,  а  в  другой  держала  ломоть  хлеба,
выложенный дисками колбасы. Она откусывала и жевала, не переставая писать.
Путеец  осторожно  заглянул  ей  через  плечо  и  прочел:   "Во  избежание
динамических   перегрузок   фундамента   решено    применить   поглощающую
балластировку. Значение принятых коэффициентов..."
     Он отшатнулся. Ведь это очень серьезный вопрос, не женского ума дело.
И как можно брать такие высокие значения коэффициентов?..
     Тут  в  комнату вошла  еще  одна  дама  -  полная блондинка с  яркими
карминными  губами,  в  золотых  сапогах.  За  ней  шел  мужчина  солидной
внешности,  и,  хотя он был не в мундире,  не даже в сюртуке, а в кургузом
каком-то костюмчике,  наш путеец обрадовался: вот мужчина, который наведет
здесь порядок и прогонит этих вертихвосток...
     Женщины вокруг стола посторонились, давая блондинке место.
     - Долго вы еще будете чикаться? - произнесла она, щурясь на чертеж. -
Что,  не  найдешь места для силового кабеля,  Татьяна?  Отойди от трубы на
четыре метра и клади. Ясно? Беги.
     Одной парой ног у стола стало меньше.
     - А как с канавой? - спросила седая молодица.
     - К чертовой бабушке лишние земляные работы,  - произнесла блондинка,
вызвав   у   нашего   путейца  желание  сотворить  крестное  знамение.   -
Перебирайся, матушка, на эту сторону, тут тебе пониже будет.
     - А-а... Да, так лучше, пожалуй...
     - Ну,  то-то.  Пойди  пересчитай уклоны  -  и  с  богом.  Эльвира,  -
обратилась она к брюнетке с бутербродом, - ты объемы на сметы не передала?
Лапочка, нас же живьем сожрут, объект премиальный. Чтоб сегодня же, ясно?
     Блондинка уселась за свой стол и закурила длинную сигарету.  Вошедший
с нею мужчина присел на кончик стула напротив.
     - Вот что,  друг мой,  -  сказала блондинка,  -  вы  за  подрядчиками
приглядывайте, а не то я вам такой скандал закачу - век будете помнить.
     - А  что такое?  -  забеспокоился мужчина.  -  Хорошо работают,  Анна
Александровна. По вашим чертежам...
     - В проект заложено послойное трамбование кулачковыми катками.  Через
каждые двадцать сантиметров.  А  ваши подрядчики валят насыпь кучей.  Это,
по-вашему, хорошая работа?
     - У  них  катка  нет,  Анна  Александровна.  Они  "МАЗами" проезжают,
получается трамбовка...
     - "МАЗами" они укатывают!  "МАЗ" дает удельное давление,  как кошачья
лапка.  К  чертовой бабушке такую работу!  Пусть достают каток где хотят -
украдут,  родят,  все равно.  Понятно?  Они вас обманывают, а вы им "форму
два" подписываете.  Вам бы только поскорее рапортовать о победно-досрочном
окончании.  Говорю вам  как главный инженер проекта:  или вы  заставите их
переделать,  или  я  напускаю  на  вас  Госстрой,  министерство,  народный
контроль, вашу парторганизацию. Вы меня поняли?
     Наш путеец из всех кар,  которыми грозила мужчине властная блондинка,
понял только "министерство". Но было ясно, что где-то делают слабую насыпь
и  что эта дама,  по виду созданная для салонной беседы и улыбок на балу у
губернатора, не позволяет делать насыпь без настоящей трамбовки.
     - Я  приму меры,  Анна  Александровна,  -  сказал мужчина покорно.  -
Теперь - имею просьбу к вам. Строители просят, и я...
     - Не выйдет, Аскольд Степанович, не просите.
     - Но я же еще...
     - И  так ясно.  Вас уговорили пасть мне в  ноги,  чтобы я написала на
чертеже -  дескать, я такая дура, что разрешаю бетон марки триста заменить
на сто.
     - Точно.
     - Что  -  точно?  Что я  такая дура?  Как бы  не  так!  Вам,  Аскольд
Степанович,  шкуру надо со  строителей снять,  а  вы  им только потакаете.
Послал господь заказчика - всю жизнь мечтала!
     После  ухода  незадачливого заказчика  Анна  Александровна развернула
толстый сверток калек и,  насвистывая,  начала их просматривать. Некоторое
время в  комнате было сравнительно тихо.  Только в  углу красивая,  скудно
одетая девушка вполголоса говорила в телефонную трубку:
     - Мамочка,  ты ему свари манную кашку, а потом дай слабый-слабый чай,
только не горячий. Пеленки переменила? Что? Ой, как я рада!
     Путеец обалдело  смотрел  на  нее.  Да  что тут происходит?  И что за
телефонный аппарат - почему не висит на  стене,  не  заключен  в  ящик  из
полированного дуба, почему нет сбоку ручки индуктора? Как странно: все эти
необычного вида женщины  -  инженеры!  Невозможно  поверить:  не  солидные
статские советники,  а женщины,  легкомысленно одетые, разговаривающие как
бы на грубоватом  жаргоне,  имеющие  детей,  -  женщины  решают  серьезную
строительную задачу. И, похоже, толково решают...
     Блондинка, перелистывая таблицы, негромко запела:

                      Я слухам нелепым не верю,
                      Мужчины теперь, говорят,
                      В присутствии сильных немеют
                      В присутствии женщин сидят...

     И тут включились остальные сотрудницы, негромко, но ладно:

                      И сердце щемит без причины,
                      И сила ушла из плеча,
                      Мужчины, мужчины, мужчины,
                      Вы помните тяжесть меча?

     Дверь  вдруг распахнулась с  таким стуком,  что  путеец вздрогнул.  В
комнату ворвалась хрупкая женщина с  шалыми глазами,  в  брюках и  длинном
кафтанчике из лакированной кожи.
     - Эй,  девки!  -  крикнула она.  - В угловом детские колготки дают, с
начесом,  чешские!  Я отпросилась,  очередь у меня - давайте быстро, кому,
какие, сколько!..
     С  минуту  в  комнате  творилось нечто  напомнившее нашему  статскому
советнику "Вальпургиеву ночь" в  хорошей постановке.  Ему даже показалось,
что в комнате запахло серой.
     - Четыре  пары!  -  выделился  из  нестройного  хора  властный  голос
блондинки. - А то внук у меня голодранцем ходит...


     Костя Федотов любил красиво швартоваться.  На  среднем ходу -  вместо
малого -  "Севрюга" подошла к причалу, звякнул машинный телеграф, моторист
Ткачук проворно отработал назад,  забурлила вода у винтов,  и судно, будто
конь, схваченный под уздцы, остановилось у стенки причала. Радист Арташес,
по совместительству исполнявший обязанности палубного матроса,  прыгнул на
причал, набросил петли швартовых концов на причальные тумбы.
     - Капитан! - завопил он, пренебрегая приличиями. - Пароход привязан!
     Усмехаясь,  сошли на  причал научные сотрудники.  Оба были загорелые,
как таитяне, коричневая грудь нараспашку, оба - в белых картузах с крупной
синей надписью "Tallin",  купленных на той,  восточной стороне Каспийского
моря. Только бороды у них были разного цвета: у Рустама - иссиня-черная, у
Валерия -  темно-русая.  За  плечами они несли рюкзаки,  набитые датчиками
приборов,  лентами с  записями магнитных и  иных  параметров.  В  руках  -
чемоданчики, спиннинг, транзистор.
     - Милости прошу в любой момент на борт "Севрюги",  -  галантно сказал
на прощанье Федотов.
     Воскресный  день  клонился  к  вечеру.  Приморский бульвар  оцепенело
дремал на погибельном солнце.
     - Пошли такси поймаем,  -  сказал Рустам.  - Так и быть, заброшу тебя
домой. Скажи?
     - Сейчас, позвоню только.
     Валерий направился было к телефонной будке,  но Рустам схватил его за
руку:
     - А если через десять минут позвонишь? Аппендицит разыграется?
     Урезонив таким  образом своего  напарника,  Рустам  смело  шагнул  на
мостовую,  заставив шарахнуться в сторону проезжавший автомобиль. Водитель
заругался было,  но  Рустам лаской и  обхождением взял свое.  "Положись на
меня",  -  проворковал он в  заключение коротких переговоров.  В следующую
минуту друзья уже катили по улицам.
     Во дворе родного дома Валерия приветствовал сухим шелестом порыжевших
листьев старый айлант.  Как всегда, мальчишки гоняли в футбол и орали, как
все мальчишки,  играющие в футбол.  Из раскрытых дверей Барсуковых неслись
залихватские синкопы. На скамейке сидели старушки и тихо осуждали ближних.
     Валерий  бегом  поднялся по  лестнице,  громким приветствием заставил
вздрогнуть   пенсионера-фармацевта   Фарбера,   дремавшего  над   древними
цивилизациями, и принял в снисходительные объятия тетю Соню, выбежавшую из
раскрытой двери квартиры.
     - Ну-ну, - сказал он, с улыбкой глядя сверху на седую голову тетушки,
прильнувшую к его груди. - Полно тебе, полно. Зальешь слезами смокинг.
     - "Смокинг"...  -  Тетя Соня и плакала и смеялась.  - Три ме... почти
три месяца... Приехала из Ленинграда - тебя, нет. Ура нет...
     - Не вернулся Ур? - Валерий высвободился из объятий.
     - Нет. Анечка звонила, спрашивала, когда ты приедешь...
     - Когда звонила?
     - Вчера.  И  до этого несколько раз.  Я  у нее спросила про Ура,  она
говорит, будто он где-то в цирке выступает...
     - В цирке?!
     - Да.  Валечка,  радость  какая:  из  кооператива  на  днях  звонили,
говорят, через месяц можно будет вселяться!
     - Это здорово...
     - Мыться будешь, Валечка? Или дать сперва поесть?
     - Помоюсь сперва. Да ты не суетись, теть Сонь!
     Валерий  сбросил с  плеч  рюкзак,  скинул  рубашку,  майку  и  быстро
закрутил телефонный диск.
     - Привет,  Анюта...  Ага,  только что. Ну, что у тебя? Сколько баллов
набрала?..  Ну и порядок...  Хватит,  хватит!  Последний какой - биология?
Когд