зад выкупили у Мозамбика  предприимчивые
юаровцы, теперь это их кусок земли. Что там понадобилось  Мбопе?  Транспорт?
Но Южно-Африканская империя соблюдает нейтралитет, они их не пустят на  свою
территорию.  Оружие  продают  всем,  но  на  свою  землю,   тем   более   на
стратегически важный объект...
   Ладно. Увидим. В любом случае доберемся не завтра и не сегодня...
   Я механически шагал до самого привала, пока уже  совсем  не  стемнело,  а
потом упал и уснул - со связанными руками.

   14. МОЗЕС МБОПА
   Бывший лидер группировки "Независимые черные"

   Когда нас всех накрыло этим туманом, я  даже  не  понял,  что  случилось.
Только что шел довольно хилый позиционный бой. Противник  старался  затянуть
петлю, медленно, не высовываясь  под  пули,  собирая  силы  для  броска.  Мы
удерживали  их  как  могли,  заливая  окрестности  свинцом,  и  вдруг   небо
потемнело...
   Словно огромная птица взмахнула крылами и уселась на  нас.  Накрыв  своим
пуховым душным брюхом блокпост, холм, дорогу. Стало темно, и только  шелест,
словно некто большой  перешивает  своей  огромной  иглой  ткань  мироздания,
перекраивает, режет, насвистывая что-то себе под нос.
   Рядом послышался шорох, это Абе выбрался из-за  бруствера  и  подошел  ко
мне. В сгустившихся сумерках я различил, что его лицо посерело от ужаса.
   - Барон Суббота... - тихо прошептал он. - Барон Суббота...
   И я понял, что не шелест слышится мне, а  тихий,  шипящий,  пронизывающий
смех. Словно высушенные горячим ветром кости трутся друг о  друга,  скрипят.
Скрипят! Скрипят!!!
   Невыносимо!!!
   Только когда все кончилось и  солнце  невозмутимо  осветило  поле  не  то
побоища, не то жертвоприношения, мы сумели  сдвинуться  с  места.  Подобрали
журналиста и толстяка при нем.
   Толстяк трясся всем телом и явно плохо ориентировался в  происшедшем.  На
кой черт он понадобился Таманскому? Такого надо было  бросить  еще  в  самом
начале. Балласт, и только.
   Дерьмовая штука война
   Я глядел на гору изувеченных трупов наверняка очень смелых парней.  Пусть
и киберов, пусть и врагов, но бойцов от бога. Все как один мертвы, а толстый
балласт жив. Отвратительно и нечестно.
   Мы навьючили толстяка Карунгу и двинулись дальше на запад.
   С вершины другого холма я  еще  раз  оглянулся,  чтобы  увидеть  страшные
трупы, сложенные кругом, ноги к голове Бойцы от бога. Какого бога? Почему-то
эта мысль показалась мне важной...

   Мы тащились уже дня два. Ночуя как попало, даже не заботясь о том,  чтобы
прикрываться от спутникового наблюдения. Коваленко чувствовал себя все  хуже
и хуже. Абе держал его на почти постоянных инъекциях. То ли  морфий,  то  ли
еще какую-то гадость колол.  Сергей  сознания  до  конца  не  терял  Сильный
организм, хотя по внешнему виду этого не скажешь. Если он протянет  в  таком
режиме еще несколько дней, будет реальный шанс выкарабкаться. Хотя...
   Даже самому себе  я  боялся  признаться,  что  для  Коваленко  почти  все
потеряно.
   Просто это человеческая особенность,  всегда  и  повсюду,  даже  в  самых
безнадежных ситуациях,  вставлять  это  слово  "почти",  втайне  надеясь  на
лучшее, на лучшее, на лучшее...
   Таманский был молчалив. Передвигал ногами, как автомат, и  только  иногда
утирал пот. Я втайне наблюдал за ним. Журналиста мучила "усиленная  мозговая
деятельность", очень вредная штука в сложившихся  условиях.  Еще  додумается
устроить побег... Уж очень мне в него стрелять не хочется.  Да  и  вообще  у
меня насчет него большие планы, контрразведке я его, конечно, не  отдам,  но
вот помощь  на  территории  Мозамбика  он  бы  мог  нам  оказать.  Лейтенант
все-таки.
   Хотя думать не запретишь. Неотъемлемое право человека. Так же как и право
на ошибку.
   Утром третьего дня война снова напомнила о себе.
   Мы набрели на место, где когда-то был бой.
   В памяти  всплыло  сообщение  о  нескольких  крупных  сражениях,  которые
произошли в самом начале военных действий. Действительно крупных.
   Два  часа,  без  остановки,  мы  тащились   через   свалку   искореженных
металлических конструкций, в которых  еще  можно  было,  хотя  и  с  трудом,
опознать английские "Скорпионы", старенькие Т-55 с Украины, Т-72.  Различные
марки бэтээров, согнанные сюда со всех сторон света,  чтобы  превратиться  в
ржавеющие останки, в братские могилы для очень разных и таких похожих людей.
Смерть - гордая сестра. Так, кажется, писал когда-то американец Томас Вульф?
Смерть объединяет всех.
   В нескольких местах  мы  были  вынуждены  обходить  огромные  оплавленные
воронки, подарки с орбиты.
   И  снова  танки,  скелеты,  танки,  скелеты...  Развороченные  неведомой,
страшной силой и брошенные тут. Побежденные и победители.
   Впрочем, были ли тут победители? По штабам армий Анголы ходила жутковатая
в своей правдивости байка. Не подтвержденная, правда, фактами, но...
   Поговаривали, что в самом начале конфликта,  когда  в  ход  еще  не  были
пущены системы виртуального наблюдения и координации, в драку  было  брошено
несколько танковых батальонов. То ли противник сделал особенно успешный  ход
и потребовалось затыкать образовавшуюся дыру, то ли случилась  еще  какая-то
неожиданность, но батальоны ушли в саванну в кошмарной спешке, побросав даже
котелки с неостывшей синтетической кашей. И как в воду канули.
   Контрразведка встала на  уши.  Несколько  резидентов  завалили  тщательно
подготовленные явки в тщетной попытке разузнать что-либо о судьбе  пропавших
батальонов. Глухо.
   Одно только удалось выяснить: со стороны Мозамбика  имело  место  сходное
происшествие. Несколько танковых рот пропали.  Растворились,  оставив  после
себя только марево раскаленного воздуха да следы,  ведущие  в  саванну.  Кто
отдал приказ? Куда была брошена техника? Нет данных. Сгорели архивы, погибли
связисты... Война.
   Делом о пропавших танках  занимался  поначалу  специальный  отдел  Службы
безопасности диктатора, но потом об этом досадном инциденте забыли.  Остался
только слушок, миф, бестолково шляющийся вечером по армейским палаткам.
   Через эту байку, через эту страшную правдивую сказку мы топали, задыхаясь
в поднимающейся из-под ног ржавой пыли.
   Были ли тут победители? Куда делись уцелевшие?
   Я получил ответ на этот вопрос, когда поле, усеянное разбитой техникой  и
неразорвавшейся смертью, резко оборвалось, последний  ржавый  остов  остался
позади и я увидел...
   Были  победители.  Конечно  были.  Озверевшие  от  крови.  Огня.  Смерти.
Рычащие. Растратившие весь боекомплект, кроме своих рук и зубов.
   Были победители.
   Иначе кто же прибил проигравших к столбам? Кто разжигал костры? Кто играл
человеческими головами в футбол?
   Были победители: Лежащие теперь рядом с проигравшими. Такие же истлевшие,
иссушенные, обглоданные шакалами и гиенами. Такие же мертвые.
   Мы шли мимо, стараясь не смотреть  на  распятые  кости,  на  обуглившиеся
скелеты, скалящиеся почерневшими зубами. Что произошло здесь?  Знают  ли  об
этом Службы безопасности? Может быть, и знают...
   Толстого Карунгу долго тошнило, но мы не остановились, и  он  догнал  нас
позднее.
   Когда мы стали на ночлег, окончательно стемнело. Нам хотелось идти, идти,
чтобы уйти как можно дальше от этого памятника человечеству...
   Но Коваленко был плох. Наркотики уже почти не действовали, он бредил.  Да
и двигаться в темноте было опасно.
   Таманский сидел на сухой коряге и, как сомнамбула,  смотрел  перед  собой
пустыми глазами. Его слегка покачивало.
   - Устал, журналист?
   Он посмотрел на меня, как не увидел.
   - Что там было? - спросил он одними губами.
   - Пропавшие батальоны были... - ответил я и, уже договорив, понял, что он
спрашивал не о том. Журнал юга был опытный, видел наверняка  и  не  такое...
Хотя что может быть страшнее того, что мы видели, я  не  знал.  И  знать  не
хотел.
   - Не про то. Я имею в виду... - Таманский сглотнул. -  Туман...  Там.  На
дороге.
   Я отвернулся. В небе медленно, словно неохотно, разгорались звезды. Такие
свежие, как будто вымытые. К ним не пристает копоть костров, которые жгут на
Земле существа, называемые людьми.
   Вдруг мне вспомнился тот чернокожий водитель с подругой,  у  которого  мы
конфисковали грузовик.
   - Тайное оружие великой мозамбикской революции... У вас  была  революция,
да?
   - Ну...
   - Вот тебе и ну.  Гиперболоид,  оружие  пролетариата.  -  Я  посмотрел  в
печальные глаза журналиста. - Спать пора,  Таманский.  Завтра  большой  день
будет. Длинный. Так что ложитесь, господин журналист.
   - А вы? - вдруг спросил он. Заботливый выискался.
   - Моя стража первая.
   Таманский завозился, устраиваясь на ночлег. Как  он  спит  со  связанными
руками?
   - Мозес?..
   - Что?
   - Как вы думаете, к чему эта война? - спросил по-русски. Про то, что  Абе
тоже знает этот язык, Таманский не догадывается.
   - К дождю...
   -  Я  серьезно,  вы  же  должны   задумываться...   Вы   же   не   просто
служака-генерал. Кому это нужно, кто стоит за всем этим? Как по-вашему?..
   - Ламбразони? - Я почувствовал, что итальянец  поднял  голову:  "Да,  мой
генерал?" - Если господин  журналист  скажет  еще  хоть  слово  до  утра,  я
разрешаю вам его пристрелить.
   В наступившей тишине я услышал, как  Карунга  что-то  шепчет  Таманскому.
Наверное, убеждает молчать.
   - К тебе, толстяк, это тоже относится!

   - Кстати, а что бы ты ответил журналисту? Снова ночь, снова  горит  рядом
костер. Снова звезды ярко искрятся, вторя его смеху.
   - На что?
   Он молчит, а мне страшно смотреть в его сторону. Сам не знаю, что я боюсь
там увидеть.
   - На что ответил? - повторяю я.
   - Два вопроса. Он задал тебе два вопроса. Первый вопрос к  тебе  явно  не
относится... Так что...
   Я снова услышал голос Таманского: "Как вы думаете, к чему эта война? Кому
это нужно, кто стоит за всем этим?" - Так что бы ты ответил журналисту? Если
бы этот разговор происходил строго между вами?
   - Ничего. Откуда мне знать? Планы маршалов меняются, как  ветер.  Сегодня
одно, завтра другое. Глупо искать смысл там, где его нет...
   - Именно... Нет логики, правда? Нормальной человеческой  логики  нет.  На
первый взгляд. Но ты прикидываешься дурачком. А даже журналист отметил,  что
ты не просто служака-генерал.
   - Я  действительно  не  знаю...  Война  всегда  имеет  четкие  цели.  Это
средство,  которым  пользуются,  когда  все   возможности   для   достижения
поставленной цели уже исчерпаны. А если возможности исчерпаны,  значит,  они
исчерпаны в борьбе за что-то. Во имя некой цели. Захват  территорий.  Захват
ресурсов.  Уничтожение  инородцев.   Расширение   жизненного   пространства,
усиление собственной власти или освобождение  от  чьей-либо  власти.  Всегда
есть цель. Я первый раз вижу войну как упражнение  в  стратегической  науке.
Это глупо, так что мне нечего ответить журналисту. А вступать с ним в дебаты
я не настроен.
   - Хорошо. Эта война бессмысленна, -  согласился  Легба,  и  я,  переборов
страх, взглянул на него.
   Он сидел. Черный на фоне черноты. И ничего особенного  в  его  облике  не
было... только на поясе болтается маленькая куколка.
   Я отвел глаза.
   - Хорошо, - снова повторил он. - А что  касается  второй  части  вопроса?
Кому это нужно?
   - Еще лучше... Кому может быть выгодна бессмыслица? Знаешь, я не готов  к
таким разговорам. Все мои люди либо уже умерли, либо скоро умрут.  Я  прошел
через ад, я убил... - тут я поперхнулся, - массу хороших солдат.  Эта  война
катится через меня, как огромная, грязная телега, груженная трупами... А  ты
спрашиваешь меня, кому это все нужно! Я не знаю! Может быть, помешанному  на
виртуальности Нкелеле, может быть, такому же психу Ауи, который даже спит  в
онлайновом режиме...
   Я замолчал. Какая-то мысль проскользнула по самому краю моего сознания.
   - Может быть... они в шахматы так играют... - уже тише сказал  я,  а  про
себя подумал: "Кто - "они"?" - Знаешь. - Звезды вспыхнули острыми искорками,
вторя его дробному смеху. Он говорит  размеренно,  спокойно.  -  Этим  миром
некогда заправляли духи, лоа, боги. Не в названии дело... Лоа, добрые  и  не
очень, плохие  и  хорошие,  лепили  этот  мир,  как  ком  глины.  Создавали,
разрушали. Ссорились. Вселялись в людей, причиняя им страдания или доставляя
высшее блаженство... От которого, впрочем, частенько сходили с ума. Я думал,
то время безвозвратно ушло. Но люди...  Вы  просто  не  умеете  ценить  свою
свободу. Вам всегда нужен Бог. Пусть даже из машины.
   Я видел, как он растворяется в темноте ночи. Костер полыхнул в  последний
раз. Тихо шептали о бесконечном красные в серебристой золе поленья...
   - Шахматы... - донеслось до меня.

   Мы вышли к водохранилищу на следующий день.
   Коваленко осталось жить считанные часы. Ламбразони все  больше  уходил  в
себя. Таманский явно подумывал о побеге.
   А я не мог отделаться от последнего слова лоа.  В  шахматах  даже  короли
всего лишь фигуры.

   15. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
   Лейтенант Национальной армии Мозамбика

   Огромное зеркало  водохранилища  Кабора-Басса  сияло  в  лучах  утреннего
солнца.
   Карунга что-то бормотал, видимо благодаря богов.
   - Дошли, - удовлетворенно сказал Мбопа.
   Коваленко - так звали раненого русского - уже не мог идти сам, и негр Абе
с итальянцем волокли его на самодельных носилках.
   - Вас туда не пустят, - скептически заметил я.
   - Почему же? - возразил Мбопа. - Нас не пустят, если мы пойдем вон  туда,
где у них контрольно-пропускной пункт. Но мы туда не пойдем...
   Отряд расположился в двух километрах от ГЭС, на поляне.
   - Хотите угнать вертолет? Не уверен, что у  вас  получится,  -  сказал  я
Мбопе, возившемуся с автоматом. Тот пожал плечами: - Попытаться  нужно...  В
Чипоке мы найдем пару подходящих суденышек, хотя городок почти  вымер...  Но
до Чипоки с раненым мы не дойдем. Горы...
   - А почему нельзя лететь сразу в ваш Нкхата Бэй?
   - Потому что над Ньясой нас собьют. Там с двух сторон плотные щиты ПВО  и
ПРО, которым без разницы, кто летает...
   Они ушли вдвоем с Абе, оставив  угрюмого  итальянца  наблюдать  за  нами.
Коваленко был без сознания: как я заметил, их  аптечка  уже  исчерпала  свои
возможности.
   Но где же Индуна?
   Я в глубине души продолжал верить, что бравый лейтенант Эймс не погиб. Он
был слишком хитер и крепок, чтобы вот так просто отдать богу  душу.  Хотя  и
Лонг Джон, и Фиси, и Макс не были слабаками.
   Поскольку меня привязали к дереву,  я  был  лишен  свободы  передвижения.
Итальянец смотрел на меня, словно на докучливое  животное,  и  я  попробовал
разговорить его, не найдя ничего лучше, как спросить: - Вы не из Триеста?
   Итальянец поднял бровь (животное заговорило) и покачал головой.
   - Я был в Триесте, - продолжил я светскую беседу, не сводя глаз со ствола
его автомата. - Вообще часто бывал в Италии. В Генуе, в Палермо...
   - Насрать мне на Италию, - хрипло сказал итальянец.  -  Не  разговаривай,
сученыш.
   "Грубый человек, - подумал я, -  и  далеко  не  патриот".  Карунга  тяжко
вздохнул - его по-прежнему не связывали, понимая,  что  один  он  все  равно
никуда не убежит. По иронии судьбы, из всего моего отряда  со  мной  остался
самый жирный, трусливый и никчемный солдат.
   Я посмотрел на часы - уже сорок минут, как  Абе  и  Мбопа  покинули  нас.
Любопытно, что будет делать итальянец, если они не  вернутся  в  условленный
час? Пристрелит нас и уйдет к озеру?
   Но они вернулись. Странно, я не слышал ни шума винтов, ни других  звуков,
они просто появились из зарослей, сияя улыбками на черных рожах, словно  два
веселых ангела смерти.
   - Готово, - сказал Абе, откупоривая  фляжку  и  делая  несколько  больших
глотков.
   - Вертолет? - недоверчиво спросил итальянец.
   - Маленький "Белл". - Мбопа довольно хихикнул. - Эти остолопы бросили его
на неохраняемой площадке. Не боевой, видимо, для облетов  водохранилища,  но
нам и такой сойдет.
   Вот почему я ничего не слышал. Микровертолетик "Белл" летает  практически
бесшумно, и, если они сели метрах в трехстах, до нас не донеслось ни  звука.
Странно только, что ничего до сих пор не заметили на ГЭС.
   - Жирного бросим? -  спросил  итальянец.  Карунга  заскулил  и  всплеснул
руками, но Мбопа оборвал  его  причитания:  -  Нет.  Поднимет  всех.  Берите
носилки, не будем задерживаться. Они могут выслать погоню, когда засекут нас
на своих экранах.
   Желтый вертолетик стоял на прогалине  совсем  недалеко,  широкие  лопасти
винтов приветливо блестели в солнечных лучах, словно приглашая нас в  полет.
Работающий от миниатюрного реактора Бойла-Фсеппса, он использовался либо для
контрольных облетов в заповедниках, либо  для  увеселений  богатых  граждан,
которые могли себе позволить такую покупку. Мбопа его попросту украл. Что ж,
интересно, чем кончится эта затея, особенно  если  учесть,  что  охрана  ГЭС
сядет на боевые машины и помчится за нами.
   Нет, на земле я, наверное, все же не умру.
   А вот в воздухе - запросто.
   Маленький  грузовой  отсек  вместил  Коваленко,  нашу  поклажу  и   моего
незадачливого толстяка. Мы  сели  в  кабину  -  прозрачный  пузырь,  где  на
маленьком пространстве чудом умещались четыре кресла. На пилотское сел  Абе,
рядом с ним - итальянец. Мбопа поместился возле меня.
   - Руки развяжите, - попросил я.
   - Начнете буйствовать в кабине.
   - Не начну. Я не дурак и не самоубийца.
   - А вдруг?
   Руки он мне не развязал. "Белл" раскрутил винты и  лихо  подскочил  сразу
метров на сорок, после чего пошел над лесом, медленно набирая высоту.
   Наше спасение было в скорости - тяжелые боевые машины эту  стрекозу  вряд
ли догонят, да и ракетой ее  зацепить  очень  сложно.  Абе  оказался  умелым
пилотом - он мчался, похоже, погоня была  ему  не  страшна.  Однако  где  же
погоня? По крайней мере, ни одного вертолета  позади  я  так  и  не  увидел.
Странные люди эти юаровпы... Или все гораздо сложнее?
   Времени  для  обдумывания  своих  подозрений  в  пособничестве   с   виду
нейтральных ЮАИ режиму Нкелеле у меня было предостаточно, но толку от  этого
никакого. А вот надежды смыться я не оставлял.  И  когда  впереди  появилось
озеро Ньяса и нагромождение зданий Чипоки, я понял,  что  делать  это  нужно
сейчас.
   Жаль дурака Карунгу, вот что. Как его-то бросить?
   Вертолет сел прямо на центральной площади городка. Судя по тому, что  мои
надсмотрщики ничего  не  боялись,  Чипока  действительно  вымерла,  как  это
произошло со многими городами Центральной и Южной Африки  -  Блантайр-Лимбе,
Хараре, Лилонгве, Тейте... Брошенные дома, скелеты автомашин на улицах, горы
мусора, обезьяны, прячущиеся в развалинах. Нет, кто-то здесь, конечно,  жил.
И даже если они не умели сбить вертолет, то пустить нас на шашлык явно  были
бы не против. Мои мысли подтвердил Мбопа, который предупредил  всех:  -  Как
только заметите движение, стреляйте. Может, мартышки, а может, и кто похуже.
В мертвых городах разное бывает...
   Тем не менее до самого порта мы не встретили никого
   Порт был разгромлен. Четырехногий кран лежал поперек  шоссе,  подмяв  под
себя несколько легковушек  и  автобус,  поодаль  чернели  глубокие  воронки,
успевшие зарасти травой. На тротуаре лежали рядком несколько  скелетов,  тут
же - ржавые автоматы.
   О пирс бились мелкие волны, отводы  тянуло  тухлятиной.  Кое-где  плавала
вверх брюхом мертвая рыба. Почти все, суда затонули - там  и  сям  из  озера
торчали мачты и трубы, но у складов стояли с виду целые катер и  яхта.  Яхта
называлась "Мвана Пво", а катер носил номер 205. Туда мы и направились.
   Я ковылял по самому краю пирса, с ужасом думая, что будет,  если  свалюсь
со связанными руками в  воду.  Еще  больше  я  боялся  последствий  действия
мутагенов, компенсаторы-то давно кончились... Но об этом думать  можно  было
сколько угодно, а вода - вот она, колышется рядом...
   - Сидеть, - велел итальянец.
   Я опустился на  нагретый  солнцем  настил,  а  Абе  и  Мбопа