и  до
пункта назначения, прибитые гвоздями к тотемному столбу. Чертова Африка!
   Вспомнив о "пункте назначения", я зажмурился  и  скрипнул  зубами.  Более
половины отряда. За  пять  минут  боя.  Бегство.  Окружение...  Лучше  и  не
вспоминать.
   Плюс проваленное задание. Ракетный расчет Мозамбика как стоял,  прикрытый
электронным колпаком, так и стоит. А террор-группа "Бешеный Носорог"  мается
поносом... Маршал Нкелеле меня на органы разберет за такую работу.
   Конечно, если я вообще доберусь.
   - Что еще?
   - Еще...
   Я понял, что он сейчас скажет, и напрягся.
   - Еще люди устали...
   Классическая формула для начала переворота.
   - Что?
   После непродолжительной паузы он повторил более твердо: - Люди устали.
   Я повернулся к нему лицом: - Сержант! Здесь я  буду  решать,  когда  люди
устали, а когда нет. Я понятно выражаюсь?
   Позади сержанта замаячил Абе. Черный, верный до мозга костей. Независимый
черный. Таких бы десяток, и сейчас над мозамбикским  ракетным  расчетом  уже
остывала бы зола.
   Но времена изменились...
   - Люди устали. - На лице сержанта кислое выражение, из нагрудного кармана
торчит зубочистка. Он мне физически противен. - Более того, многие  считают,
что все происшедшее - это ошибка руководства. Ваша ошибка, генерал.
   Плохо дело. Эта сволочь знает что-то, чего не знаю я. Ну и черт с ним...
   - Вернитесь в строй, сержант, - Я сломлен, я подавлен...
   Он поворачивается. Уходит.
   Никакого козыряния ручкой к сердцу.  Никакого  "Есть,  мой  генерал!"  Он
считает, что победил, и поэтому имеет право поворачиваться к черному спиной.
К Независимому черному, прошу заметить.
   Солнце отражается от его бритого затылка. Дурацкая мода, патлы по краям и
бритый затылок...
   Я киваю Абе, и он,  как  на  учениях,  коротко  бьет  сержанта  прикладом
автомата в этот солнечный блик.
   Сержант Дюбуа бесшумно валится как подкошенный.  Прямо  наглой  мордой  в
песок.
   - Гейнц, Дитрих!
   Из кустов выбегают два немца.
   - Унесите. У сержанта солнечный удар. Суток  на  трое  им  этого  хватит.
Дойти бы до базы...

   3. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
   Специальный военный корреспондент

   Куда  идет  военный  корреспондент,  когда  прибывает  к  месту   военных
действий?
   В пресс-центр.
   Правильно. Но это нормальный корреспондент. Таковым у нас почитался Войт,
какового я и послал в пресс-центр, вручив все наши бумажки. А мы  с  Федором
двинулись на поиск приключений  и  развлечений.  Мне  хотелось  пуститься  в
настоящую фронтовую авантюру,  особенно  после  рафинированного  сервиса  на
острове Реюньон, до которого сюда рукой подать.
   Портье сменился - теперь это был пожилой негр, который с радостью спрятал
в карман кредитку и посоветовал идти в "Обезьяну".
   - Там можно есть и пить без  опаски,  -  пояснил  он  свой  выбор,  и  мы
согласились, что это резонный довод.
   "Обезьяна" помещалась в трех кварталах от гостиницы,  мы  двинулись  туда
пешком. Нас  никто  не  останавливал,  хотя  патрули  попадались.  По-моему,
патрульные во главе с сержантами были  хорошо  выпивши,  но,  может,  у  них
просто морды оказались такие...
   Если в столице и соблюдалась светомаскировка, то не  в  "Обезьяне".  Вход
был  ярко  освещен.  Стояло  несколько   армейских   вездеходов,   маленький
разведывательный танк "Шива" индийского производства и с десяток  легковушек
- преимущественно модели десятилетней давности. Слева от  стеклянных  дверей
спали двое нищих в набедренных повязках, справа сидела жирная проститутка  с
татуированной грудью.
   - Дают жизни... - пробормотал Федор, когда мы открыли дверь  и  мимо  нас
просвистел вышвырнутый из зала мозамбикский лейтенант.
   Вышибала - кстати, вполне белый - радостно  осклабился  нам  навстречу  и
указал на столик возле бамбуковой колонны.
   Африканская  экзотика  в   клубе   удачно   сочеталась   с   достижениями
цивилизации. Бамбуковые колонны, украшенные плетеными циновками и  головными
уборами из перьев, - и матово-черные небьющиеся столики. Чучела  попугаев  и
зебр - и сияющая металлом стойка бара. Копченые головы туземцев на полках  -
и огромный экран, демонстрирующий порно категории "Е" с квадрозвуком...
   Основная масса посетителей, как и мы, носила военную форму. Три  четверти
были черные.  Особняком  держалось  несколько  китайцев,  очевидно,  военные
советники.
   Появилась официантка, миловидная негритянка лет  тридцати  в  белоснежном
фартучке и кружевной наколке на курчавых  волосах.  Излишне  добавлять,  что
больше на ней ничего не было.
   - Пиво, - сказал я. - Два. Для начала.
   - Если господин хочет  то,  чего  нет  в  меню...  -  начала  официантка,
переводя разговор на привычные наркотики и релаксанты.
   Я отрицательно помахал рукой. Пожав плечами, она удалилась.
   - С бабами здесь хорошо, - прокомментировал Федор, озираясь.
   - И с болезнями тоже. Так что если ты нашел свой хрен на  свалке,  можешь
приступать.
   - Что, так плохо? - Он, кажется, расстроился всерьез, и  я  поспешил  его
утешить: - Не совсем. Подцепи кого-нибудь из армии,  у  них  там  санитария,
профилактика... Хотя бы наших соседок-лесбиянок из противовоздушной обороны.
   - Кстати, - отвлекся Федор, - как-то у  них  тут  все  по-детски.  Кругом
зенитки - и свет горит, как на карнавале. Война - и патрули  пьяные,  никого
не трогают...
   - Поэтому я сюда и приехал, уважаемый. Из врожденного любопытства.
   - Нет, а все-таки?
   - Пей лучше пиво, - Я принял у официантки ледяные бокалы с "Левенбрау". -
О парадоксах военного времени мы еще поговорим. Отслеживай ситуацию и  мотай
на ус. Пора вживаться, поэтому напиваться не стоит.
   - Напьемся в номере, - согласился Федор.
   Все-таки он хороший парень, как ни крути.
   После третьего пива он стал еще более хорошим парнем. Сбегав к  стойке  и
пропустив - с моего разрешения - одно виски, он развалился в кресле  и  стал
напевать вполголоса:

   Ой ты степь широкая,
   Степь раздольная.
   Широко ты, матушка...

   Из глубин зала тут же возник очень пьяный сержант в форме Ботсваны и двое
рядовых.
   - З„ма! - заорал сержант, - Откуда?
   Оказалось, что троица приехала воевать из Брянска, и уже два  месяца  как
дерется с заирскими частями в 21-м  корпусе.  Было  их  четверо,  но  одного
поймали заирские коммандос и вроде как съели - Ты  умный  парень,  -  заявил
Федору сержант  по  имени  Толик,  хлопая  того  по  плечу.  -  Ходи  вот  с
журналистом, баб за жопы цапай, а на фронт не просись! Страшно на фронте.
   -  К...  к-кишки...  -  пробормотал  рядовой  с  остекленевшими  глазами,
которого сослуживцы представили как Васю.
   - Чего это он? - спросил Федор.
   - Да кишки и есть, - сказал Толик. - В соседнем окопе снаряд рванул,  там
восемь человек сидело, и всех на Ваську побросало. Так он на жаре  в  кишках
полтора суток и валялся, пока наши не подошли...  С  тех  пор  и  вспоминает
периодически... Чего там в России?
   - Все так же херово, - отозвался я.
   - Ну, - удовлетворенно кивнул Толик. - А мне матка говорила: куда лезешь,
дурак,  оставайся  тут,  на  заводе  работать  будешь!  У  нас   там   завод
машиностроительный, мы для Саудовской Аравии сеялки собирали.
   - А на хера им сеялки? - недоуменно спросил Федор.
   - Сеять чего-нибудь... Так я ее послал, матку.  Говорю,  лучше  в  Африке
сдохну, чем тут среди сеялок сраных. Журналист, как насчет водки?
   - Я не буду, но вас угощу с удовольствием. - Я заказал им коктейли "Синяя
бригада", водка с приятной добавкой. Пусть ребята отдохнут как следует перед
возвращением на передовую.
   Толик тем временем принялся рассказывать  об  ужасах,  которые  творят  с
пленными противники.
   - Обидно ведь: на той стороне наших не меньше, - молотил  он  кулаком  по
столику. - Из Питера, из Архангельска,  из  Перми...  Другой  раз  новостями
делимся, когда затишье или там  перемирие.  А  потом  начинается...  Прошлую
субботу поймали одного, с сержантскими нашивками...  Из  Рославля  оказался.
Три медали, орден, командовал,  сука,  спецотделением.  Наших,  стало  быть,
резал. Мы его отдали нашим черненьким, у нас пигмеев целый батальон,  умные,
гады, хотя и корявые... Всю ночь так орал, что думали,  вот-вот  сдохнет,  а
утром Карлик Нос выходит - это капитан ихний, я спрашиваю: "Ну, что, Носяра,
сдох язык?" - "Да ну, - говорит, - мы  ж  только  начали".  Я  тут,  кстати,
письмо у него взял, у языка-то, матери обещал передать... Слушай, мы с  утра
на передовую, может, отнесешь в консульство или куда там положено?
   С этими словами он извлек мятый и драный конверт. Я  молча  сунул  его  в
карман куртки.
   Вспомнил я об этом  конверте,  когда  вернулся  в  гостиницу.  Получивший
ударную дозу впечатлений Федор повозился с бутылками, намешал себе что-то  и
залег смотреть детективный сериал. Войт спал  сном  праведника,  подвывая  и
постанывая.
   А я  включил  светильник  в  изголовье  и  стал  читать  письмо,  резонно
рассудив, что погибший сержант на меня не будет в обиде.
   Написано черным стержнем на листе мятого тонкого пластика.

   "Дорогая мамочка!
   Это снова я. Не знаю, получила ли ты прошлое мое письмо. Мы третью неделю
в джунглях, вертолеты  летают  нерегулярно,  так  что  передал  с  нарочным,
вестовым из штаба. Уж не знаю, что он  с  ним  сделал.  Может,  и  выбросил:
черные - народ такой.
   У меня все хорошо. Славка вернулся из  госпиталя,  его  легко  царапнуло.
Говорит, что писал матери, просил и  тебе  привет  передать.  Передала  тетя
Клава или нет?
   Как Игорек? Хорошо учится? Тут парень в моем отделении из Литера, у  него
брата из школы  выгнали  за  то,  что  во  время  урока  какую-то  секс-игру
виртуальную врубил вместо обучающей  программы.  Теперь  денег  не  хватает,
чтобы  штраф  уплатить  и  вернуть  его  учиться.  Скажи  Игорьку,  чтоб  не
баловался. Я ему и сам напишу, только время выдастся.
   Погода здесь хорошая для  Африки.  Не  слишком  жарко,  дождей  нет.  Нам
регулярно делают прививки, потому что возбудители болезней  мутируют.  Врач,
что приезжал, был из Смоленска, поболтали с ним немного. У него контракт уже
истекает, но он хочет продлить на три года.  Хотя  ему-то  что:  капитан,  в
госпитале в Киншасе работает.
   Как твой силикоз? Ты лечись, если деньги кончатся или потребуются срочно,
пиши, я переведу со своего счета. Вот, а ты говорила, зачем  я  сюда  иду...
Как бы мы тогда тебя лечили? Не на страховку же...
   Все, сейчас у нас операция, пойдем чистить деревню  от  мозамбикцев.  Там
наших тоже много воюет, есть ничего ребята, а есть и сволочи. Хотя на  воине
все сволочи, особенно те, что с другой стороны.
   Извини за грубые слова.
   Не болел.
   Целую, Твой Володя".

   Война, война...
   Я решительно смял письмо и сунул в мусоросжигатель, встроенный в тумбочку
   Иногда письма не должны доходить.

   4. МОЗЕС МБОПА
   Бывший лидер группировки "Независимые черные"

 - И было утро и был вечер. День первый. - Абе цитирует что-то незнакомое и ложится на песок. Скорее падает, чем ложится, он смертельно устал. Он не хочет есть, он даже не хочет пить. И умирать он не хочет тоже, но не потому, что боится, а потому, что сил нет даже на это. Он занял место поблизости от своего генерала, вероятно, безопасности ради, хотя смысла в этом нет. Все остальные вымотаны еще больше. Бунта можно не опасаться.
   Чертова земля предков.
   Отряд расположился рядом, в сгустившихся сумерках можно  разглядеть,  как
светятся плохо экранированные термооболочки спальных мешков. Хреново это, но
ладно. Не поднимать же всю эту  шарагу  по  тревоге  из-за  такой  мелочи...
Всего-то делов,  проскочит  над  нами  спутник,  идентифицирует  и  передаст
координаты куда следует. И дальше уже от Великого Слона  маршала  Ауи  будет
зависеть, какое блюдо он возжелает состряпать. Захочет  -  бомбардировщиками
накроет, захочет - группу уничтожения вышлет, захочет -  вообще  орбитальную
военную платформу наймет. Жахнет лучом со средним радиусом  поражения,  и  -
баста, в саванне только выжженный кружок  километров  в  десять.  Чистота  и
порядок. Или окинет всю перспективу своим стратегическим мышлением и оставит
нас в покое.
   Пожалуй, наиболее предпочтительный для нас вариант развития событий - это
луч с орбиты. Быстро и безболезненно.
   Хуже, если мы на команду уничтожения напоремся. Хуже, но самолюбие потешу
перед смертью. Если специалистов по нашу долю послали, значит, где-то  мы  в
важной точке оказались. Доставили, так сказать, неприятность  врагу.  Честно
послужили отечеству, чтоб его...
   Случайно, конечно, но кто об этом знает?
   И самый худший вариант развития событий - это полное безразличие к нам со
стороны воюющих сторон. Своих и чужих.
   Своих... Каких "своих"? Кто мне "свои"? Интересно...
   Маршал Нкелеле мне свой? Или его первая шлюха? "Затмевающая Луну и Солнце
Повелительница Ветра"?
   Боги,   даже   передергивает   при   воспоминании   об   этой   тупорылой
француженке... На приеме я был удостоен сомнительной чести быть  ее  третьей
ступенью в момент схождения царицы с трона. Повезло... Если бы не обострение
на фронте, я не стал бы боевым генералом, а издох, достигнув высшей  почести
при дворе Нкелеле Второй Ступени. Поскольку, согласно  изумительным  законам
дворца, удостоившиеся высочайшей чести быть первой  и  второй  ступенью  при
схождении царицы с трона уничтожаются, дабы не познали они наслаждения  выше
в этом мире.
   Причем сам Нкелеле мужик вполне нормальный... Если не  считать  кое-каких
странностей.
   Что-то зашебуршало в темноте. Я переключил КОРы на ночное видение.
   Отлично!
   Рядовой Чиконе, сгибаясь  под  непомерной  тяжестью  своего  собственного
взбунтовавшегося желудка, старается отойти подальше к кустам. Идиот.
   - Стоять! - кричу я шепотом.
   Он не слышит. Ползет,  как  заведенный,  в  сторону  чахлого  кустарника.
Скрюченный кусок недоразумения. Я догнал его на полпути к заветным кустам: -
Куда ты прешь, дурень? Паучьих шакалов кормить?! Скотина,  всех  подставишь.
Сам в дерьме и других замажешь! - Кричать не хочу.  И  так  все  это  "мясо"
скоро подохнет в окружающем нас саксауле, так пусть хотя бы  выспятся  перед
смертью.
   - Не могу... - тихо воет Чиконе, уцепившись за  меня.  -  Не  могу...  Не
могу... Совсем замучила, подлость, пусть пауки, пусть шакалы... Не  могу  я,
мой генерал... Не могу...
   Это ж надо, у него мозги скоро через зад выпадут, а субординацию  помнит.
"Мой генерал"...
   - Немогу...ыыыы... - И что-то лепечет на итальянском. Надо парня  в  себя
приводить.
   - Чиконе... Чиконе...
   - Не могу... ууу...
   - Рядовой Чиконе! Встать!!!
   Лепет и бессвязное мычание мигом  прерываются.  Таки  вымуштровал  я  их,
мерзавцев! Что бы там этот недоносок сержант ни говорил.
   - Рядовой Чиконе, штаны снять! Сесть!
   Боги, до чего дошло? Я, боевой  генерал,  отец-основатель  крутой  черной
группировки, держу какого-то засранца-итальяшку "за грудки",  чтобы  тот  не
брякнулся от бессилия в собственные экскременты...
   А еще говорят,  есть  спутники-шпионы,  фотографии  могут  сделать  любой
четкости... И даже ночью... Чертова Африка!
   - Терпи, Чиконе, терпи... Будешь еще... внукам рассказывать...  Зараза...
Твою мать...
   Чиконе молчит. Сопит, делает свое дело и молчит.  Совсем  обессилел,  мне
приходится его держать изо всех сил.
   Тяжелый... Вот уроню его прямо в его же...
   - Мой генерал?..
   - Что? - Боги, тупее ситуацию не придумать. Ночной  диалог  в  саванне...
Поэзия, мать ее...
   - Я все... - шепчет Чиконе.
   - Отлично. - Я  встаю,  дергаю  на  себя  итальяшку,  -  Рядовой  Чиконе,
встать... Привести себя в порядок и спать. Завтра трудный день.
   Я ухожу в темноту, слыша, как  сзади  неудачливый  белый  человек  шуршит
ремешками. И что-то еще. Какой-то звук вплетается в позвякивание пряжек.
   Я обернулся и увидел, что рядовой Чиконе вытирает слезы...
   Вот ведь... Я помедлил: - Тебя звать как?
   - Чиконе...
   - Нет, я имя спрашиваю.
   - Джузеппе. Мой генерал...
   - Не реви, Джузеппе. Слезы -  это  вода...  -  И,  чувствуя  себя  полным
идиотом, я добавил: - Спокойной ночи, Чиконе.
   Я снова упал на песок возле своего Абе, когда заметил, что тот  не  спит.
Сторож...
   - Все видел?
   - Нет.
   Врет мерзавец. И на том спасибо.
   - Спать, Абе. И придумайте на завтрак что-нибудь для рядового Чиконе.  От
диареи.
   - Будет исполнено, мой генерал.
   - Спать... - Я отключил ночное видение и, оставшись  в  темноте,  слышал,
как снова укладывается мой денщик.
   У меня же сна не было ни в одном глазу.
   Как и куда я выведу отряд завтра, когда связи ни с кем  нет?  Да  и  сама
попытка выхода на связь с кем бы то ни было равнозначна подписанию смертного
приговора,  потому  что  на  место,  где  будет  перехвачен  сигнал,   сразу
направятся ракеты. И разбираться никто не будет. Не зря же в  каждом  отряде
есть  несколько   специальных   киборгов,   которые   занимаются   проблемой
коммуникации. И больше ничем, потому что  на  другое  просто  не  хватит  их
нервной энергии.
   Своих киборгов я потерял вместе с развел группой. И заблудился. В Африке.
В цветущей странными, неживыми, после воплощения в жизнь очередного Великого
Плана, деревьями саванне. Когда-то давно это была никому на хрен  не  нужная
пустыня...
   А, плевать, поведу завтра своих на запад, как шел до  этого.  Один  черт,
шансов куда-нибудь попасть немного.
   В темноте беспокойно завозился Абе. И  внезапно  я  испытал  необъяснимый
прилив нежности к этому парню. Одному из немногих,  кто  остался  верен  мне
после ослабления позиций "Независимых черных" в Москве. Ослабления?  Нет,  я
неправильно выразился.
   Хотя бы с собой я могу быть честен?
   После краха власти в группировке "Независимые черные". После того как нас
вытеснили почти со всех позиций и зон влияния. После того как  мы  оказались
не в состоянии контролировать даже Белое море...  После  того  как  в  клане
произошел раскол, а я был вынужден бежать из России...
   И был прав! Трижды прав!
   Потому что те, кто выбрал путь сопротивления, перестали существовать. Да,
они красиво и эффектно говорили о том, что нельзя сдавать позиции  без  боя,
что черные способны удержать власть в своих руках, что... Много  красивых  и
хороших слов. И будь я поглупее и помоложе, я так  же  плюнул  бы  под  ноги
такому, как я. Как сделала это вся "Новая Черная Стая".
   Только я уже не молод и далеко не глуп... Кажется.
   Я хотел сохранить клан. А клан плюнул мне под ноги. Так  кто  теперь  для
меня "свои", а кто "чужие"?
   В темноте снова завозились.
   Я настроил ночное зрение и вгляделся. Тишина... Все спят.  Только  паучьи
шакалы таращатся из кустов. Мерзкие твари, ничего не скажешь.
   Дерьмовая ночка, терпеть не могу самокопания... Противная  и  бесполезная
штука. Не люблю.
   - Кто ж его любит? - спросила темнота слева от меня.
   Я резко повернулся и увидел, как блики костра озаряют голого  человека  в
набедренной повязке. Эбеново-черная кожа атласно отсвечивает...
   В костре зло потрескивают сырые ветки. Подсвеченный алым дым  поднимается
в ночное небо...
   Стоп! Какой костер?!
   Какой костер, чертова Африка?! Не было никакого костра...
   Я попытался вскочить, но ноги стали ватными.
   В сущности, какая разница? Ракеты  уже  на  полпути.  Не  заметить  такой
источник света в саванне, пусть освоенной, может только слепой. И никто ни в
одном из штабов разбираться не будет, кто там, свои или чужие  костры  жгут.
Бабахнут ракетами, и делу конец.
   Мы все мертвецы.
   Мысль о том, что торопиться уже некуда, наполнила меня спокойствием.
   - Правильно. Не дергайся, - произнес черный человек и подбросил в  костер
еще ветку. - Тебе разве не нравится огонь?  Когда-то  ты  был  от  него  без
ума...
   - Я долго лечился. - Во рту у меня пересохло. Не осталось на  этом  свете
тех людей, кто помнил  бы  о  моем  кошмаре  детства.  Пиромания.  Я