отправились
обследовать катер. Они возились на катере минут пятнадцать, после чего Мбопа
высунул голову из люка и сказал: - Поплывет. Такое впечатление, что  его  не
так давно использовали.
   - Кто? - спросил я.
   Итальянец  сверкнул  глазами,  но   Мбопа   улыбнулся   и   объяснил:   -
Контрабандисты. Охотники за головами.  Диверсанты.  Кто  угодно.  Это  ничье
озеро.
   По хлипкому трапу я спустился на катер и сел на корме, возле мотка каната
и пустых пластиковых банок. Коваленко унесли в каюту. Абе  отвязал  веревку;
чихнув, зарычал мотор, и катер стал разворачиваться.
   Мы пошли вдоль самого берега, лавируя  между  затонувших  судов.  Наконец
исчез городок, потянулся  заросший  берег.  Катер  шел  не  слишком  быстро,
километров восемьдесят в час, притом в двигателе что-то периодически хлопало
и он срывался, лязгал и дребезжал, но при этом исправно  тащил  нас  вперед.
Спустя некоторое время прошли устье Лилонгве. Если мы будем  и  дальше  идти
вдоль берега, то ничего больше не увидим -  только  мелкие  деревни,  вернее
всего - брошенные...
   Мои мысли подтвердил Мбопа, вылезший из рубки и присевший рядом.
   - До Нкота-Кота мы доберемся без особых трудностей, - сказал он. - Следят
в основном за воздухом, а на воде есть вероятность разве  что  нарваться  на
патрульный катер или фрегат,  но  их  тут  почти  не  бывает.  Жрать  охота.
Порыбачить, что ли?
   - Местную рыбу можно есть? - недоверчиво спросил я.
   - Тилапия как водилась здесь в изобилии, так и водится, - хохотнул Мбопа.
Он  заметно  повеселел  после  того,  как  мы  удачно  похитили  вертолет  и
обнаружили катер. Правда, все эти чудеса меня наводили на мысль о  тщательно
спланированной операции, но никаких доказательств в подтверждение я не имел.
- И ничего с ней не стряслось. Можем отведать жареной рыбки.
   И мы ее отведали. Мбопа раздобыл где-то леску  -  наверное,  среди  вещей
запасливых владельцев катера - и прямо на ходу поймал  пять  крупных  рыбин,
которых и зажарил, разведя огонь на носу катера. Рыба местами обуглилась,  а
местами была совсем сырой, но я съел свою порцию жадно,  без  соли,  запивая
обеззараженной водой из фляги с таким удовольствием, с каким не ел в  лучших
ресторанах Новой Москвы или Берлина.  При  этом  я  старался  не  вспоминать
лишний раз об отсутствии компенсаторов и о том, чем эта рыба тут питалась
   Мотор по-прежнему задыхался и дребезжат, но катер шел  вперед.  Береговой
пейзаж изредка оживляли звери, выходившие на водопой.
   Карунга освоился в новой компании окончательно и сейчас  что-то  готовил,
напевая довольно веселую песенку. Абе вел катер, Мбопы и итальянца  не  было
видно. Здраво рассудив, что со связанными руками за  борт  я  все  равно  не
прыгну, они оставили меня без присмотра. Что ж, ладно.
   - Карунга! - окликнул я вполголоса. Он не отзывался.
   - Карунга! - позвал я громче.
   - Да, господин? - Черное лицо повернулось ко мне.
   - Ты сможешь развязать мне руки?
   - Нет, господин. Убьют.
   Логично. И винить-то его не в чем, несчастного толстяка...
   Значит, этот вариант отпадает. Но и послушно ждать, пока нас доставят  по
месту  назначения  и  передадут  ребятам  из  контрразведки  Нкелеле,  я  не
собирался. Цивилизация... Как ты далеко! Сейчас бы холодного пива, тарань  с
икрой,  а  еще  лучше  закатиться  в  старый   добрый   "Алебастр"   с   его
душераздирающей музыкой и кишащей ублюдками толпой, где  я  чувствовал  себя
куда спокойнее и органичнее... Вот и поездка в Африку. Чертов  клерк  с  его
съехавшими мозгами! Это он меня толкнул на сей необдуманный ход. Свинья,  да
и только.
   Вспомнив об "Алебастре", я не мог отмахнуться и от воспоминаний  о  Шепе.
Конечно, после эпохальной истории с  НЕРвами  в  "Алебастре"  он  больше  не
сидел. Слишком заметная штаб-квартира. Я даже слышал пару  раз,  что  Шептун
отошел от дел, и, помню, подумал, что он правильно поступил.
   А после этого - звонок в вертолет, "болид", странные советы...
   Пошел дождь, сильный и теплый. Он барабанил по моей непокрытой голове,  и
через секунду я промок до нитки. Абе передал управление итальянцу  и  втащил
меня в рубку. Там было не многим суше, потому что дождь лил сквозь  разбитое
лобовое стекло и дыры в потолке. Следом за мной  в  рубку  забился  Карунга,
бросив свою стряпню.
   - Это надолго, - заметил Абе, не убирая рук со штурвала, - Очень надолго.
   - Ничего, - махнул рукой Мбопа, - так или иначе, а Нкхата Бэй нас ждет  с
нетерпением.
   - Это как посмотреть.
   Все обернулись  и  увидели  толстяка  Карунгу,  который  держал  в  руках
автомат. Ствол его недвусмысленно был направлен  прямо  на  генерала  Мозеса
Мбопу.

   16. МОЗЕС МБОПА
   Бывший лидер группировки "Независимые черные"

   Черный кружочек маленького "хеклеркох"  был  направлен  куда-то  в  район
груди-живота. Калибр, кажется, 7,65. Скорострельный. И баланс неплохой. Один
раз нажмет на курок, и у меня в животе дырка  с  кулак.  Навылет.  С  такого
расстояния прошьет, как иголка.
   Ладони мгновенно вспотели.
   - Таманский... Твоя работа? Таманский  нерешительно  кашлянул:  -  Нет...
Вроде бы.
   - Вроде бы?!
   - Я просил только руки развязать...
   - Понятно. Слушай, толстяк...
   Карунга зло оскалился: - Я тебе не толстяк, обезьяна. И запомни. У  этого
оружия оч-чень чувствительный спуск. Одно движение пальцем, и я  наделаю  из
тебя антрекотов.
   - Карунга... - начал Таманский, но его грубо прервали: - Заткнись! Ты  ни
черта не понял,  придурок.  По-твоему,  Нуйома  меня  тебе  просто  на  руки
сбагрил? Избавился от толстячка...
   Карунга захихикал, на миг даже показалось, что он сейчас  щелкнет  пустым
магазином  и   заявит,   что   это   была   шутка.   Глаза   его   сделались
туповато-веселыми... Чтобы потом подернуться жестким холодом.
   - Мозес! - крикнул  он.  В  голосе  слышались  нотки  истерии,  такой  же
фальшивой, как и давешняя веселость. - Скажи этому черномазому, чтобы  сразу
забыл то, что пришло ему в голову! Скажи быстро, Мозес! Скажи!!!
   - Абе... - тихо сказал я. - Не дергайся зря.
   Абе ничего не ответил, но я видел, что его тело расслабилось. Он перестал
двигать ремень с автоматом под руку.
   - Хорошо, Мозес. Сложная ситуация, правда? Трудно не иметь  контроля  над
ситуацией? Трудно... - Карунга снова засмеялся. Смеялись только губы.  -  Ай
трудно...
   - Ты кто, толстый?
   - Не люблю... Ай, не люблю я, когда меня так называют... - под  нос  себе
пробормотал Карунга, а потом дико заорал, роняя клочья пены с пухлых губ:  -
Руки за голову, суки, все!!! Все!!! Лицом к стенке! И ты,  журналист,  тоже!
Быстро! Макаронник, глуши двигатель, на хрен! Глуши быстро!!! И к стенке,  к
стенке! Руки за голову!!!
   Когда его приказ был выполнен, Карунга наконец успокоился.
   - Итак, я  представлюсь.  -  Я  заметил,  что  из  голоса  Карунги  исчез
неистребимый  акцент.  Речь  стала  жесткой,   чуточку   церемониальной.   -
Специальный  координатор  правой  руки  по  особо  важным  делам   Агентства
Безопасности Великого Слона, Попирающего Врагов, маршала Ауи.
   - Уписаться прямо... - неожиданно громко брякнул Таманский.
   Карунга на миг замолчал.
   - Ваше поведение, господин журналист, имеет только  одно  оправдание.  Вы
человек  невовлеченный.  Вас  мало  интересуют  дела  суверенного   великого
Мозамбика, и поэтому ваш сарказм, как представителя большой страны, понятен.
Однако не позволяйте себе зарываться. Я  не  намерен  в  дальнейшем  терпеть
подобные комментарии.
   - Нет проблем, - легко согласился  Таманский.  -  Однако  объясните  мне,
уважаемый Карунга, кой хрен мы тут торчим посреди этой  пресной  лужи?  Если
тебе нужен мертвый Мозес, так стреляй. И избавь меня от этих базаров на тему
патриотизма. Не на того напал.
   Карунга хмыкнул, и я физически ощутил давление его  пальца  на  спусковом
крючке.
   - Мне не нужен мертвый Мозес. Мне он нужен живым. И вся его  команда,  на
всякий случай. Его желают видеть в штаб-квартире Агентства. Очень желают.
   - На кой? - спросил я.
   - Вопрос не по  адресу...  -  Карунга  снова  хихикнул.  -  Там  вам  все
объяснят.
   - А ждем чего? - снова подал голос журналист.
   - Молчать! - Я даже удивился, как такой офицерский голос может  уживаться
с таким  неказистым  телом.  -  Следующий  любопытный  получит  пулю!  И  не
обольщайтесь, я стреляю метко. И убью вас не сразу.
   Значит, будет стрелять по ногам.
   Из  пробитого  окна  текло,  крупные  капли  били  по   затылку.   Погода
испортилась  не   на   шутку.   Катер,   потерявший   управление,   медленно
разворачивало боком к волне. Ощутимо качало. Эдак качнется палец на курке, и
ага! Или того хуже, перевернемся и будем всяких циатохромисов кормить... Или
этих, как они?.. Васильковых циртокаров а-ля. Господи, какая дурь  в  голову
лезет, когда на тебя автомат наставлен!
   Я прикинул, чего мы можем ожидать посреди озера, на утлом катере.
   Вариантов было немного. Вертушку по такой погоде не прислать.  Даже  если
Карунга  что-то  ухитрился  передать  в  головную  контору.  Ведь  наверняка
передал. Какая-нибудь встроенная в тело одноразовая пикалка. А встроить  ему
в тело можно много чего... Спутник мигом засечет.
   Но погода вертушку исключила. Что остается?
   Другой катер?
   Или подводная лодка? Бред. Какая лодка? Тут максимальная  глубина  метров
семьсот.
   Значит, катер...
   Нас сильно качнуло. Моя спина напряглась в ожидании очереди.
   Карунга выругался, но очереди не последовало.
   Кстати, озеро Ньяса - это вам  не  "пресная  лужа"  -  шторм  тут  вполне
естественное явление. Потонем на фиг.
   Качка усиливалась, стоять на ногах стало трудно. Волны увлеченно пытались
завалить нас на бок. В такой ситуации ни один катер к нам не подойдет.  Чего
же Карунга ждет?
   Пока я думал, Таманский  снова  подал  голос:  -  Карунга,  у  меня  есть
предложение.
   - Ну, - отрывисто откликнулся Карунга, и я злорадно услышал неуверенность
в его голосе.
   - Надо объявлять перемирие. Мы в шторм попали. Потонем.
   - Черта с два! Заткнись!
   - Точно потонем, - тихо сказал я.
   - Молчать! - рявкнул Карунта.
   В тот же миг нас подняло на гребень и швырнуло куда-то вниз. После  этого
произошло то, чего я ожидал меньше всего. Днище ударилось обо что-то твердое
с такой силой, что всех  подкинуло  и  люди,  как  кегли,  сбились  в  кучу.
Раздался зловещий звук раздираемого металла. Коротко рявкнул "хеклеркох".
   В образовавшейся свалке  меня  опрокинуло  на  что-то  мягкое,  суматошно
толкающееся и дергающееся. Жесткий кованый ботинок, принадлежащий неизвестно
кому, с большим чувством приложил меня  по  скуле,  но  в  фейерверке  искр,
которые посыпались из моих глаз, я успел разглядеть, что мягкое подо мной  -
это чертов жиртрест Карунга. Последовали дальнейшие удары в голову, не знаю,
кажется, это обрушилась надстройка. Хлынула вода. Все, что я  успел  сделать
перед тем, как  навалилась  тьма,  это  покрепче  ухватиться  за  неожиданно
крепкую и жилистую шею толстяка.

   - Воды бы... - сквозь гул, царящий в моей голове,  с  трудом  пробивались
отдельные голоса. - Воды...
   - Куда там  воды?  Мало  ему,  думаешь,  было  воды...  Воды...  Надо  ж,
придумал...
   - Ну а что? У тебя есть нашатырь?
   - Нету...
   - Ну вот и не...
   - Заткнитесь все, придурки... -  Голос  со  странным  акцентом.  Кажется,
итальянским.
   Откуда я знаю, какой акцент у итальянцев? Не помню... Или помню?
   Откуда-то пришло, накатило... Белые лепестки падают словно  бы  с  небес.
Цветет вишня. И симпатичная миниатюрная девушка с глазами влюбленной  собаки
читает мне нараспев стихи... Стихи без рифмы, поражающие глубиной смысла...
   Кажется, ее звали Йоко...
   А при чем тут Италия?
   От  воспоминаний  меня  отвлекли  голоса,  которые  стали   звучать   все
явственней.
   - Веки дрожат... Пауза.
   - Точно?
   - Точно. Дрогнули. Один раз. Развяжи руки.
   - Командир не велел.
   - Мало ли чего он не велел...
   - Заткнись. Давайте пальцы разогнем.
   - Поломаете ведь...
   - Я тебе поломаю! Давайте по одному. Осторожно...
   - Вот вцепился-то.
   Резкая боль, как молния, пронзает руки. Я открываю глаза и... и ничего не
вижу. Какие-то тени ворочаются в темноте. Пыхтят. И рукам  очень  больно,  И
странное стягивающее ощущение в области глаза.
   - Ребята... - тихо позвал я.
   В тот же миг вспыхнул свет. В лицо  уперлась  жадная,  болезненная  точка
фонаря.
   - Уберите...
   - Мой генерал!
   Это Абе.
   - Скажи им, чтобы руки мне развязали, -  Это  Таманский.  -  У  меня  все
затекло. И так ногу придавило... Мозес!
   -  Мой  генерал,  разрешите,  я  его  пристрелю.  -  Спокойный  голос   с
итальянским акцентом принадлежит Ламбразони.
   Все встало на свои места, я  вспомнил,  где  мы,  кто  мы  и  кому  своим
положением обязаны.
   - Где Карунга?
   - Хороший вопрос, - прозвучал  в  темноте  ехидный  голос  Таманского.  -
Поднимите ему веки...
   - Заткнись, - сказал Ламбразони.
   - Не заткнусь, развяжите руки.
   - Развяжи, Абе, - сказал я, и свет фонарика высветил журналиста,  который
в невероятной позе был зажат между двумя балками. - И освети помещение.
   Судя  по  всему,  мы  оказались  зажатыми  под  перевернувшимся  катером.
Сплющенным,  смятым,  со  сломанной  надстройкой.   Странно,   что   мы   не
захлебнулись...
   Поняв, что мои руки до сих  пор  сжимают  что-то  холодное,  я  с  трудом
расцепил сведенные судорогой пальцы. Луч фонарика мазнул вниз,  и  я  увидел
лицо толстяка Карунги. Выпученные глаза, посиневший язык...
   - Коваленко где?
   Луч света уперся в бездыханное тело.  На  спине  трупа  я  успел  увидеть
выходные пулевые отверстия.
   - Он на автомат упал, когда все началось... То ли сам упал, то ли  кинуло
так, он ведь без сознания был почти все время.
   - Марко, ты был на управлении... Как далеко мы от береговой линии были?
   - Были недалеко... - неопределенно  ответил  Ламбразони.  -  Когда  шторм
пошел, так вообще прибило... куда-то.
   - Генерал, - вмешался из темноты развязанный Таманский, - Вы что об озере
знаете?
   - То, что оно пограничное, - ответил  я  раздраженно.  -  Что  вы  хотите
сказать?
   - Перепады в уровнях воды.
   - Таманский, мы не в том положении, когда можно травить байки.
   -  Видно,  генерал,  что  вы  не  гуманитарий.   Особенностью   профессии
журналиста является энциклопедичность знаний...  Я  не  забиваю  вам  голову
байками, как вы изволили выразиться. Я оперирую фактами.
   - Можно я его пристрелю? - снова подал голос Ламбразони.
   Я проигнорировал его реплику.
   - Таманский, что вы хотите сказать?
   - То, что нам везет... Или там... Божественное провидение...

   Когда мы выбрались из-под катера, небо было ясным. От шторма не  осталось
и следа, и широченная линия прилива парила под солнцем.
   Может быть, нас выбросило на берег, может быть... Все может быть.  Озеро,
кстати говоря, действительно меняет свой объем.

   17. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
   Лейтенант Национальной армии Мозамбика

   Я был мокрый, словно...
   Словно...
   Очень мокрый, короче.
   Жутко мокрый.
   На солнышке я надеялся быстро  просохнуть,  но  высокая  влажность  после
дождя этому не способствовала. Вдобавок жутко болели челюсть,  плечо  и  обе
ноги. Хорошо хоть развязали... Ну почему люди понимают,  что  ты  не  имеешь
злобных намерений, только после того, как тебя едва ли не пришибли?
   А толстяк меня удивил, удивил... Признаться,  до  того,  как  он  выкинул
козыри, я относился к режиму Ауи лучше, нежели к  режиму  Нкелеле.  Понятно,
что оба  сволочи,  но  Ауи  представлялся  сволочью  одомашненной,  что  ли,
особенно на фоне жутких россказней о проделках Нкелеле. Теперь я не то чтобы
сменил ориентиры, но утвердился во мнении, что нужно соблюдать нейтралитет И
быть при этом вооруженным до зубов, если представится такая возможность.
   Главное, чтобы меня не прикончил  Ламбразони.  Итальянцы,  они  вообще  с
приветом, а этот вдобавок контуженный. После истории в катере  остальные  на
меня смотрели снисходительно-дружески, а  Ламбразони  почему-то  еще  больше
возненавидел.
   Или я его прикончу, или он меня.
   Одно радует: пока рядом черная ряшка Мбопы, ничего мне не грозит.
   - Самый разумный путь - идти на север вдоль берега, - сказал тем временем
генерал. - Мимо Нкота-Кота не пройдем, так что...
   Мы  ковыляли  по  песку,  представляя  собой  жалкое   зрелище.   Четверо
утопленников, которые по какой-то причине не утонули на  все  сто  и  теперь
топают куда-то помирать окончательно. Любой придурок с автоматом или даже  с
пистолетом, выйди он сейчас из прибрежных  зарослей,  сделал  бы  нас  своей
легкой добычей. Правда, это была нейтральная территория, бывшая малавийская.
К северу помещались войска Нкелеле, а тут, насколько я  знал,  была  спорная
земля, по которой бродили летучие отряды и случайно выжившие местные жители.
Вспомнив о местных жителях, я тут же освежил в памяти деревеньку людоедов, и
меня передернуло.
   Зверски хотелось есть - наверное, от  переживаний  и  стрессов  последних
часов. Путешествие, начинавшееся так радужно, с кондиционированного  воздуха
в  отеле  и  посещения  ресторанов,  заканчивалось  плачевно.  Хотя   почему
заканчивалось? Еще очень много плохого может с нами случиться!
   - Здесь растет ямс, - подал голос Абе. Тоже проголодался, надо думать.  -
И маниока.
   - Некогда, - буркнул генерал. - Поищи бананов и  не  углубляйся  в  чащу.
Стоп! Ламбразони, иди с ним. Я постерегу журналиста.
   - Ой, да не надо меня стеречь! - вспылил я,  насколько  мне  хватило  сил
(признаюсь, хватило ненамного).
   - Я так... успокоить Ламбразони,  -  примирительно  сказал  Мбопа,  глядя
вслед удаляющимся соратникам. - Садитесь.
   Мы уселись на песок.
   - Генерал, вам все это не надоело? - искренне спросил я, не имея ни  сил,
ни желания утяжелять нашу беседу подтекстом.
   - Что именно?
   - Наше сафари. Ну, сдадите вы  меня  костоломам  вашего  генералиссимуса.
Вынут они мои мозги и сунут их в биораствор, повтыкают  электроды...  Вам-то
от этого какая корысть? Небось опять в джунгли отправят?
   - В джунгли я как раз сам напросился, - серьезно сказал  Мбопа.  -  А  вы
тоже... политик.  Как  вы  там  загнули:  "Если  нужен  мертвый  Мозес,  так
стреляй"...
   - А что вы хотели? Это ж чокнутый. Все равно бы не выстрелил.
   - В том-то и дело,  что  не  чокнутый.  Чокнутого  спец-координатором  не
сделают. Это минимум полковник... А как умело притворялся!
   - Может, и не притворялся вовсе. Психоматрица. До  определенного  момента
он был жирным трусливым Карунгой, а потом хлоп - и в дамках,  -  предположил
я.
   Мозес пожал плечами: -  И  такое  возможно.  Тот  же  запрограммированный
бабуин, только поумнее.
   - Бабуины как раз ваша выдумка.
   - Уверены?
   - Нет, - признался я.
   - Вот именно. Вам, наверное, интересно, почему я воюю на стороне Нкелеле?
   - Да нет.  Уже  неинтересно.  Тут  все  воюют  не  по  убеждениям,  а  по
национальной принадлежности либо за деньги. За деньги даже чаще.
   - Гораздо чаще. Видел я, как под Шикуалакуала бились два ваших  батальона
наемников. Друг против друга. Дикость! С гранатами под танки  бросались.  На
амбразуры. Словно защищали последнюю пядь родной земли от  захватчиков.  Вон
наши ребята в Форте Бамали в прошлом  году  сдались  превосходящим  силам  в
полном составе. С них потом,  правда,  шкуры  содрали,  но  с  точки  зрения
тактики все было правильно... А ведь эти как раз на своей  земле  должны  бы
сражаться до последнего.
   - Русские всегда отличались непредсказуемостью.
   - Вижу. - Он засмеялся.
   Весельчак, подумал я. В голове сразу всплыло: "Весельчак  У".  Что-то  из
очень-очень детских  книжек.  На  обычной  бумаге,  с  цветными  необъемными
картинками,  писатель  какой-то...  Для  маленьких.   Булкин...   Буланов...
Булгаков? Да, кажется, Булгаков. Был там у него Весельчак V, жирный