а хуже, чем в штабном городке. Спальные мешки грязные  и
рваные, в которых явно кто-то недавно спал.  Помещались  мешки  в  природной
лощине,  немного  углубленной  и  прикрытой  хворостом  и  листвой.  Поодаль
валялась груда банок и пакетов из-под концентратов.
   - Бардак, конечно, - согласился сержант, глядя на наши физиономии,  -  но
это еще ничего. Жить можно. Биотуалета  нет,  соответственно,  гадить  можно
везде. Главное - если накроют, не падать мордой  в  дерьмо.  Так  что  лучше
сразу договоритесь, где будете этим  заниматься.  Непосредственно  до  линии
фронта около мили, но долетает и сюда. А бывает, что даже перелетает.
   В подтверждение слов Костика что-то грюкнуло на севере, да  так,  что  мы
почувствовали, как вздрогнула почва.
   Батальоном, в расположение которого мы  попали,  командовал  некий  майор
Хоббс. Чистокровный зулус (как  объяснил  мне  наш  верный  спутник  капитан
Нуйома, не объяснив, впрочем, происхождение фамилии майора), он относился  к
белым, а тем более к журналистам  настороженно,  но  охотно  позволил  Войту
сфотографировать его на фоне подбитого Т-80 с  эмблемами  ангольской  армии.
Танк остался здесь после попытки прорвать линию обороны.
   - А на той стороне штук восемь наших, - шепотом  сказал  сержант  Костик,
возникший из сумерек. - Тоже после попытки... На днях опять будем  ломиться,
так что вы попали под самую раздачу. Поздравляю.
   На окраине лагеря, возле штабеля каких-то ящиков, в клетке из  бамбуковых
стволиков сидел бабуин. Грязный и окровавленный,  он  злобно  скалил  желтые
клыки и бросался на прутья,  просовывал  когтистую  лапу  наружу  и  пытался
дотянуться до солдат, дразнивших его стволами автоматов.
   - Чего обезьянку тираните? - спросил Федор.
   - А это  пленный,  -  жестко  усмехнулся  Костик.  -  Бабуин-стрелок.  Не
слыхали?
   - Нет, - признался я.
   - Подарки с той стороны. Говорят, наша разработка, в свое время проданная
ЮАР. Ловят вот таких приятелей, вживляют им в мозг маленький - с горошину  -
микрочип  с  батарейкой,  вручают  одноразовый  ракетомет  или   лазерку   и
выпускают. Обезьяна та же самая, но в башке у нее  программа:  стрельнуть  в
человека, который похож на тот образ, что задан условием задачи. То  есть  в
меня, например, или в другого  бойца  мозамбикской  или  малавийской  армии.
Обычно через  пару  дней  батарейка  сдыхает  и  обезьяна  опять  становится
обезьяной, но частенько они  успевают  отправить  на  тот  свет  пару-тройку
человек или вывести из строя технику. Этого поймали, когда он еще ничего  не
успел, а электроника работает:  вон  как  злится...  А  вот  и  самопал  его
валяется.
   Возле клетки в самом деле лежал коротенький ракетомет  с  одним  зарядом.
Такие  клепали  чуть  ли  не  кустарным  образом  в  реквизированных  армией
мастерских Киншасы Ракета маломощная, но с небольшого расстояния может такое
натворить,..
   Я подошел ближе и посмотрел бабуину в глаза. Ничего, кроме жуткой  злобы,
такой злобы, выразить которую животное, пусть даже умная обезьяна, просто не
в силах.
   Что они здесь все творят, черт побери?
   В этот момент бабуин плюнул мне в лицо.

   Вечером капитан Нуйома разыскал наше лежбище и отозвал  меня  в  сторону.
Почему-то он считал меня старшим в отряде. Так оно, наверное, и было:  Федор
официально мне подчинялся, а флегматичный Войт требовал постоянной опеки.  Я
же   со   своим   боевым   опытом,   приобретенным   при   весьма   странных
обстоятельствах, как раз и годился на роль капрала. Да и  мой  журналистский
сан приравнивал меня, как минимум, к младшему офицеру.
   - Послушайте, Таманский, - сказал он, впервые называя меня по фамилии.  -
Только что  пришла  очередная  порция  новостей  из  штаба  корпуса.  Совсем
недалеко бесчинствует ваш давний приятель  -  некий  генерал  Мбопа.  Знаете
такого?
   - Я знал одного Мбопу, Мозеса Мбопу, но это было в Москве  несколько  лет
назад. Неужели он?
   - Он  самый.  У  вас  он  занимался  разными  незаконными  делами,  потом
перебрался к Нкелеле. Известная личность,
   могу заметить.
   - Постойте, а откуда у вас информация  о  моем  московском  знакомстве  с
Мбопой? - Вопрос пришел мне  в  голову  сам  по  себе,  но,  надо  заметить,
вовремя.
   Нуйома  попинал  ногой  в  тяжеленном  ботинке  ствол  невесть  как  сюда
попавшего уродливого баобаба.
   - Я многое обязан знать  по  роду  своей  деятельности  Вы  не  в  стране
обезьян,  хотя  последних  тут  хватает...  Мы  знаем  историю  с   НЕРвами,
Таманский, и знаем, что вы далеко не штатское лицо, как бы вы им  ни  хотели
казаться
   - Хорошо. Допустим, Мбопа мне знаком, хотя лично с ним я общался очень  и
очень мало. Скажем так: мы находились по одну сторону баррикады.
   - И вот сейчас ваш бывший соратник шныряет со своим отрядом  по  лесам  и
методично выжигает все, что попадается на пути.  Завтра  утром  мы  высылаем
спецгруппу, антитеррористическую команду, и я хочу  предложить  вам  принять
участие в охоте. Вы ведь за этим приехали в Африку, не так ли?
   - За этим тоже, - сухо сказал я.
   - Вы трое там не помешаете. Вернее, четверо. Я присмотрел вам еще  одного
оруженосца и ординарца, парень хороший, правда, глуповат. Звать его Карунга,
доброволец из матабеле.
   Капитан свистнул. Из сумерек появился жирный тип в мешковатой  форме,  по
ходу он что-то поспешно дожевывал.
   - Я, господин!
   - Вот твой новый хозяин, рядовой, - объявил Нуйома, не потрудившись  даже
выслушать мое мнение на сей счет.
   - Да, господин. - Это  уже  ко  мне.  Я  посмотрел  на  проказливую  рожу
Карунги, на его обширное пузо.
   - Можешь идти, - распорядился я. - Завтра в шесть  будь  здесь  со  всеми
вещами.
   - Да, господин. - Карунга исчез.
   -  Несколько  жирноват,  но  преданный  и  неплохо  знает  местность,   -
прокомментировал капитан. - Жирный,  как  баобаб...  Недавно  вычитал  такое
сравнение у Юбы Уэтху, это африканская поэтесса. Вы, конечно, не слыхали.
   - Не очень удачно, - сказал я.
   - Может быть, может быть... Но посмотрите на баобаб - разве он  не  похож
на толстого, жирного мужчину, вставшего к тому же на  голову?  Знаете,  есть
легенда о том, что  великий  Нкулу-кулу  посадил  баобаб  вверх  тормашками.
Поэтому ветви его так похожи на корни. Да... Но довольно о легендах.  Завтра
утром прибудет вертолет. Отсюда полетите, вместе  с  группой,  а  там  -  по
обстоятельствам. Командир группы - лейтенант Эймс, но его все зовут  Индуна.
У них там двадцать четыре человека плюс вас четверо плюс пилоты. Путешествие
обещает быть интересным... Спокойной ночи, Таманский.

   8. МОЗЕС МБОПА
   Бывший лидер группировки "Независимые черные"

   Два  японских  грузовика  "ЭМДеко"  -  не  самый  лучший  транспорт   для
передвижения по саванне в условиях почти абсолютного бездорожья, но выбирать
не из чего.
   Излишне  жесткая  подвеска  "ЭМДеко"  позволяет  ощутить   каждую   кочку
собственной задницей, а уж про рытвины и ухабы говорить  просто  страшно.  К
тому же из Ламбразони водитель никакой. Нужно было сесть  в  другую  машину,
там за рулем  Коваленко,  у  него  с  техникой  проблем  меньше.  Мексиканец
Карлито, сидевший слева от меня,  на  каждой  кочке  вздрагивал  и  бормотал
что-то вроде молитвы, но с употреблением невероятно неприличных слов.
   Машины шли параллельно друг другу, чтобы никому не пришлось глотать едкую
пыль, что  поднималась  из-под  колес  и  зависала  в  неподвижном  воздухе.
Замечательные следы мы оставляем, но с этим приходится мириться. К  тому  же
погоне еще придется  повозиться  с  персоналом  станции,  который  заперт  в
катакомбах... Да еще в заминированную станцию нужно войти, пусть в  качестве
мин обычные "растяжки". Все-таки хоть какое-то время у нас есть.
   К четырем часам мы прошли уже, наверное, километров восемьдесят, что  для
такой местности очень неплохо. На вертушке нас быстро  нагонят,  но  это  не
сразу. К тому же для вертушки у нас имеется  пара-тройка  сюрпризов  в  виде
нескольких  миниатюрных  "стингеров"   старого   образца,   подобранных   на
уничтоженной станции.
   Впервые за весь период  этой  исключительно  неудачной  кампании  у  меня
появилась надежда. Пусть не выжить, но продать свою черную шкуру.
   Трясясь в кузове грузовика, я мысленно вернулся в те дни, когда  оказался
при дворе Нкелеле, пытаясь разобраться  в  течениях,  политике  и  интригах.
Несмотря ни на опыт, ни на возраст, я не сразу понял,  что  стоит  за  всеми
этими хитросплетениями.
   "Независимые черные" после истории с алмазными НЕРвами  продержались  еще
год. После чего русские вытеснили нас со всех территорий влияния, а затем  в
ходе короткой вооруженной борьбы просто  развеяли  "независимых"  по  ветру.
Причем я на них  даже  не  обижаюсь.  Они  были  в  своем  праве.  На  своей
территории, на своей земле. Просто случилось то, что должно  было  случиться
давно.
   Затем развернулась вся эта катавасия в Африке.  И  я  оказался  одним  из
многих при дворе маршала  Нкелеле.  Сначала  в  должности  советника,  потом
действующего советника,  а  потом  в  должности  боевого  генерала.  Звучало
громко, а на самом деле боевой генерал - это всего только  командир  группы,
предназначенной для выполнения спецзадания. Таких генералов в  армии  Анголы
пруд пруди. Но пока я крутился в водоворотах дворцовой жизни, я  понял,  что
должность боевого генерала - это лучшее, что можно получить. Потому  что  за
взлетами и падениями при  дворе,  за  сложными  стратегическими  ходами,  за
необсуждаемыми приказами  и  еженедельными  расстрелами  неугодных,  слишком
много узнавших, за "случайными" смертями стояло Ничто. Да, именно  Ничто.  В
лице маршала Нкелеле. И это было страшно. У  маршала  была  всеобъемлющая  и
всепроникающая власть. Он знал все и всех, вне  зависимости  от  того,  были
представлены ему эти люди или нет. Семнадцать покушений на него  провалились
по совершенно невероятным причинам. Заговорщики просто исчезали  из  дворца.
Их трупы обнаруживались неподалеку, во рву, предназначенном  специально  для
этих целей.
   Маршал был непобедим, потому что его сознание  было  постоянно,  в  любой
момент времени связано со стратегическим центром,  с  ключевыми  точками  на
фронте, с командирами крупных и мелких подразделений. Маршал был шизоидом, в
голове которого постоянно жужжали голоса,  звучали  доклады  тысяч  и  тысяч
электронных мух... Никто не мог сказать, зачем Ангола и ее союзники нападают
на Мозамбик. Зачем нужна эта война? Ради чего ведется? Какова ее цель?
   Размышлявшие над этим склонялись к тому, что война нужна маршалу  Нкелеле
и его противникам. Чтобы двигать войска, как шахматные фигурки  на  поле,  в
тщетных попытках выяснить, кто же сильнее в  стратегии,  кто  превосходит...
Сумасшедшие?
   Однако  ни  маршал  Нкелеле,  ни  его  противник  маршал  Ауи   не   были
сумасшедшими... За ними стояло что-то могучее и словно  бы  неживое,  -  Мой
генерал, - прервал мои размышления Абе, перекрикивая  рев  мотора  и  грохот
полуразбитых, незакрепленных бортов. - Мой генерал, дальше дороги нет...
   Я посмотрел вперед.
   Грузовики сбросили скорость и медленно пробирались среди  высокой  травы.
Дороги дальше действительно не было. Просто саванна.
   Я грохнул кулаком по зеленой крыше водительской кабины и заорал: - Стой!!
Выгружаемся... - Присмотревшись к линии горизонта,  добавил:  -  Направление
движения на три дерева, прямо по курсу...
   Пока солдаты выпрыгивали  из  кузовов  и  медленно,  слегка  пошатываясь,
разминали  затекшие  ноги,  я   подозвал   водителей.   Коваленко   выглядел
возбужденно, нервно улыбался.  Ламбразони  был  угрюм,  с  его  лица  градом
катился пот.
   - Отгоните машины на километр к югу. Там,  судя  по  карте,  должен  быть
небольшой овражек. Оставьте машины в укрытии и бегом  догонять  группу.  Все
понятно.
   Оба, ни слова ни говоря, откозыряли и разошлись по кабинам.
   - Вперед! - Дьявол, так все время орать - глотка сядет...
   Отряд двинулся в сторону виднеющихся на горизонте  баобабов.  Чиконе  шел
последним, он был бледен.
   Я подозвал Абе: - Послушай, ты у нас, если не ошибаюсь, владеешь  языками
вамакуа?
   - Думаю да, мой генерал. Они говорят на смеси африкаанс, португальского и
местного диалекта... Должны говорить...
   - Ну вот  и  замечательно.  Впереди  у  нас  деревня,  поселение  местных
жителей, которые живут тут с незапамятных времен. Мне не нужны осложнения  с
ними, ясно? Я надеюсь переночевать в этой деревне и получить воду.
   - Вас понял, мой генерал, - ответил Абе.
   Хороший парень...

   Коваленко и мрачный Ламбразони догнали нас, когда я  уже  смог  различить
столбы дыма над местом предполагаемой стоянки.
   В  этом  районе  располагались  три  деревни,  в  которых  жили  племена,
несомненно имеющие один корень, но по каким-то причинам  не  дружащие  между
собой. Мы пошли  к  самой  дальней.  До  этой  деревни  наши  преследователи
доберутся в последнюю очередь.
   Где-то  рядом  со  мной,  в  темноте,  возились  мыши.  Они  боролись  за
территорию, за еду, за власть... Вся жизнь - борьба.
   Я прикрыл глаза. Что ни говорите, а спать под крышей - это далеко  не  то
же самое, что спать на открытом воздухе. Каким бы удобным и  теплым  ни  был
ваш спальный мешок, он не сможет  заменить  надежность  крыши  над  головой.
Пусть даже соломенной.
   Деревня, в которую нас любезно пустили переночевать, была почти  со  всех
сторон окружена деревьями. По  здешним  меркам  это  было  большое,  крупное
поселение, включающее в себя около двух десятков хижин и редкий частокол.
   Я и мой денщик были приглашены  в  дом,  точнее,  хижину  вождя  Вамакуа,
носящего имя своего племени. Я так и не понял, было ли это  имя  собственное
или так звали всех вождей этого племени.
   Когда мы вошли в деревню, нас тут же окружила стайка страшненьких,  худых
ребятишек с выпуклыми  от  недоедания  животами.  Но  они  были  приветливы,
смеялись. Каждый почему-то считал своим долгом подкрасться и ущипнуть нас за
ляжку, при этом все начинали тут же шумно галдеть и говорить так быстро, что
Абе не успевал понять даже смысла сказанного.
   - Ты думаешь, что все так хорошо, как хочется тебе, -  услышал  я  сквозь
сон чей-то голос, и сухой, прохладный палец ткнулся мне в середину лба.
   Я подавил в себе желание вскочить, потому что знал, что увижу...
   Черного, чернее самой  ночи,  человека  с  глазами-колодцами,  говорящего
множеством голосов богов и людей. Лоа Легба снова пришел в мой сон.
   - А разве это не так? - спросил я тихо.
   - Конечно нет, человечек. Все не может быть так, как  хочется  тебе.  Мир
слишком сложен, чтобы заботиться о людях. Вы просто  научились  выживать  на
этой площадке для чужих игр. Игр,  которые  кажутся  вам  странными  и  даже
страшными только потому, что вы не способны понять их.
   - Я не понимаю тебя.
   - А это странно, человечек, потому что я говорю с тобой на  твоем  языке.
Открой глаза...
   Я открыл глаза и, обмирая от ужаса,  увидел,  что  на  моей  груди  сидит
давешний коротышка  вождь  и  искривленными,  словно  ветви  дерева,  руками
выдирает из моей раскрытой груди пенящуюся массу легких... Кровь из страшной
раны заливает его лицо, тело, покрывает меня с головой, л я  захлебываюсь  в
этом кипящем потоке. Захлебываюсь, чтобы проснуться в холодном поту.
   Зло хватая ртом воздух, я поднялся. От пережитого волнения меня  тошнило.
Стены хижины и крыша казались низкой клеткой ловушки.
   С трудом отдышавшись, я вышел наружу.
   Темнота, хоть глаз выколи. Только светился факел между теми  лачугами,  в
которых спали мои солдаты.
   Кстати, там должен быть часовой...
   Которого нет.
   Я вернулся в хижину, вздернул автомат на плечо. Задумался - не  разбудить
ли Абе, но потом решил не поднимать паники понапрасну. Парень устает гораздо
больше меня...
   Вдруг мое внимание  привлек  невнятный  звук,  доносящийся  из-за  плотно
закрытых дверей хижины. Какое-то глухое мычание. Казалось  бы,  что  такого?
Какому-нибудь мальчонке привиделся дурной  сон,  чего  тут  не  приснится...
Саванна...
   Не знаю, что заставило меня потянуть на себя ручку плетенной  из  толстых
прутьев двери.  Может  быть,  мой  сон,  может  быть,  предчувствие  чего-то
неладного, может быть... Дверь неожиданно легко распахнулась, мне  под  ноги
выкатилось  нечто  страшное.  Нечто  живое...  Гниющее   заживо,   безногое,
безрукое, с обезображенным лицом. И одного взгляда хватило, чтобы  вспомнить
страшный рассказ вечно пьяного инструктора и то слово, которым он  обозначил
ЭТО.
   Объедок.
   Он лежал  у  меня  в  ногах,  извиваясь  тем,  что  у  него  осталось  от
человеческого тела. Ловя воздух безгубым  ртом.  От  омерзения  и  какого-то
животного ужаса у меня перехватило дыхание, а желудок зашелся  в  трепещущем
спазме.
   Я не успел сдернуть автомат, когда на меня навалились, казалось, со  всех
сторон  и  сбили  на  землю.  Я  упал  лицом  вниз  и,  стараясь  подняться,
чувствовал, как чьи-то на редкость острые зубы впились мне  в  заднюю  часть
ноги, как раз туда, куда старались ущипнуть нас ребятишки... Цепкие пальчики
закрывали мне рот, а чей-то локоть давил на мое
   горло.
   Понимая, что у меня в запасе есть одно, максимум два  движения,  я  резко
оттолкнулся от земли и упал на спину, придавив всем весом чье-то захрипевшее
тельце. Когда ослаб захват на горле, я вложил все силы в крик: - К оружию!!!
К оружию!!!
   В начавшейся всеобщей свалке мне удалось вырвать автомат из чужих рук,  и
преимущество огнестрельного оружия свинцовой  плотностью  отделило  меня  от
происходящего.

   Мы ушли, когда солнце еще не взошло.  В  лес.  Оставив  деревню  догорать
вместе со всеми ее страшными тайнами. Я  видел,  как  черный,  чернее  ночи,
человек ходит между пылающими хижинами. Я видел, что он улыбается.
   Вместо двенадцати нас осталось только восемь. Включая меня и Абе.
   Зато проблему с сержантом решать  больше  не  нужно  было.  Он,  два  его
конвоира и  греческий  парень  по  фамилии  Кристакис  навсегда  остались  в
деревне.

   9. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
   Лейтенант Национальной армии Мозамбика

   Вертолет появился в начале пятого и разбудил свистом роторов всех, кто не
бодрствовал. Судя по всему, о спецгруппе Эймса Индуны многие слышали.
   Вертолет опустился на посадочную, площадку, расчищенную среди деревьев  и
низкорослых  кустов  мопане,  -  большой  пятнистый  "Сикорский",  способный
пролететь тысяч пять километров без подзарядки, несущий солидное вооружение.
В войсках его называли "летающий форт", иногда - "летающий морг". Даванув на
барабанные перепонки, в последний раз свистнули и резко остановились роторы.
Из открывшейся дверцы на траву  спрыгнул  приземистый  молодой  африканец  в
защитном жилете и решительно направился к группе  встречающих,  а  именно  к
майору  Хоббсу,  Нуйоме  и  двум  лейтенантам,  с  которыми  я  так   и   не
познакомился. Я стоял поблизости.
   Лейтенант Эймс, а это, несомненно, и был он, отдал  честь  и  пожал  руки
офицерам. Из вертолета в это время вылезли остальные бойцы: черные, белые  и
даже один азиат. Капитан Нуйома тут же взял Эймса за локоть и повел ко  мне,
в то время как майор остался стоять столбом и, кажется, был оскорблен.
   - Таманский, - представил меня  Нуйома.  -  Это  лейтенант  Эймс,  он  же
Индуна.
   Я пожал очень сильную руку  лейтенанта.  Он  был  красив,  очень  красив.
Красив первобытной, дикой красотой, и металлический обруч  оливкового  цвета
на  курчавых  волосах,  подстриженных  шашечками,  только  подчеркивал   эту
красоту. На поясе  у  лейтенанта  помещались  подсумки  с  гранатами  и  два
пистолета, из кармашков на жилете торчали запасные обоймы и батареи.
   - Вы штатский? - спросил, а вернее, уточнил он.
   - Да.
   - Наденьте лейтенантские нашивки, - посоветовал он. - Мои люди не  смогут
работать со штатским. Мне сказали, что вы имеете боевой опыт.
   - Имею