ю  одежду,  и
положила  свою  ношу  на  ее место. Не сказав мне ни слова, она
подошла к одной из стен, открыла практически незаметную дверь и
вынула из  встроенного  шкафчика  махровую  простыню.  Простыня
легла  на изогнутый поручень на краю ванны. Так же тихо девушка
вышла с моими вещами.
     Когда  я  вылезла,  наконец,  из  ванны,  завернувшись   в
простыню, оказалось, что мраморно-зеркальный пол за время моего
купания  стал  теплым,  поэтому  ступать по нему можно было, не
съеживая ступней.
     При ближайшем рассмотрении, кусок красной  шелковой  ткани
оказался    каким-то   импровизированным   халатом,   скроенным
наподобие японского кимоно.  Я  за  последние  годы  совершенно
отвыкла  носить  платье,  поэтому  остановилась  в  недоумении.
Молчаливая  девушка,  появившись   снова,   подошла   ко   мне,
решительно  отобрала  у  меня ткань, повернула ее совсем другим
концом, и через пару секунд уже завязывала на мне широкие концы
пояса.
     Затем она прошла к стене и  потянула  одну  из  зеркальных
полос.  Полоса выехала из стены, превратясь в огромное зеркало.
Из-за зеркала на меня смотрела худенькая  шатенка  с  короткими
волосами  и  совершенно обычным лицом. Правда, платье оказалось
шикарным: плечи открыты, фигура мягко окутана скользящими  вниз
складками, широкий присобранный пояс, концы которого спускались
почти  до колен. Ноги были полностью закрыты струящимся шелком.
Такому вечернему платью  позавидовали  бы  на  приеме  в  самом
высшем свете.
     Девушка подала мне маленький ручной фен и вышла. Несколько
взмахов феном -- и мои короткие волосы встали дыбом на макушке.
Косметикой я не пользовалась, поэтому на сушке волос работу над
собой можно было считать законченной.
     Отложив   фен  на  мраморную  скамью,  я  взяла  кобуру  с
пистолетом и вышла из ванной. В комнате-гроте окно  было  снова
задернуто  наглухо, и таинственный свет освещал низкий столик и
два кресла. На столе стояло блюдо, прикрытое блестящим куполом,
всевозможные закуски и бутылка шампанского в деревянном ведерке
со льдом.  На  тумбе  рядом  со  столиком  возвышалась  ваза  с
красными  розами.  Цветы были наверняка срезаны несколько минут
назад, их аромат был слишком силен и свеж.
     Я стояла посреди этого великолепия, держа в руке кобуру  с
пистолетом,  постепенно понимая, какой комичный и нелепый вид у
меня с этой штукой. Поспешно, пока меня кто-нибудь не увидел, я
подошла к софе и положила кобуру в сумку. Как только  все  было
сделано, тихо зазвучала скрипка.
     Звук   появился   откуда-то  из-за  драпировок.  Наверное,
где-нибудь   в   складках   прятались   динамики.   К   скрипке
присоединилась  флейта,  выводя что-то спокойно-нежное. Мелодия
убаюкивала, полумрак погружал в мечты. Мне  лишь  было  немного
жаль  удивительного  вида, что теперь закрывали от меня тяжелые
занавеси. Я подошла к окну и провела рукой по портьере, пытаясь
найти щель.
     -- Не надо, -- послышался голос  Александра.  --  Прелесть
нашего  положения состоит и в том, что мы можем провести уютный
вечер посреди солнечного дня  --  или  в  любой  момент,  когда
пожелаем.
     Я оглянулась, но его не было видно.
     --  А  если  мне  захочется  яркого  солнца в полночь? Что
тогда?
     -- И это возможно.  Технически  это  гораздо  сложнее,  но
результат будет поразительным.
     Александр,  наконец,  вышел  из  темноты.  Он  опять был в
чем-то светлом и модном.  Я  поймала  на  себе  его  задумчивый
взгляд.
     --  Я  знаю,  что  ужин тебе понравится, -- Извеков сделал
широкий жест в сторону стола.
     Мы сели в кресла.  Александр  снял  колпак  с  блюда,  там
оказались  омары  с  овощами,  поплыл  изумительный  запах,  от
которого мой рот наполнился слюной, и я едва удержалась,  чтобы
не   издать   чмокающий   звук.   Громко   хлопнула  пробка  от
шампанского, пена немного пролилась из бокалов.
     -- За твой первый вечер в Раю, -- провозгласил  Извеков  и
торжественно поднял свой бокал.
     --  Спасибо,  --  вежливо  ответила  я.  Мне  стыдно  было
признаться, как я голодна, и  я  едва  сдерживалась,  чтобы  не
начать  набивать  рот.  Конечно,  в  пансионе меня научили, как
ведут себя за столом  воспитанные  девушки.  Но  я  никогда  не
собиралась  изображать из себя леди, да и у нас дома с ребятами
этикет был элементарным, поэтому я почти подпрыгивала,  ожидая,
когда  же  можно  будет  попробовать  это замечательно пахнущее
кушанье.
     Наконец, пустые бокалы заняли свои места  на  столе,  и  я
принялась за долгожданную еду.
     Александр  сидел напротив, почти не двигался и наблюдал за
мной. Сначала мне  было  немного  неловко  находиться  под  его
пристальным взглядом, но потом напряжение прошло. Стало легко и
спокойно.   Александр   время   от   времени   наполнял  бокалы
шампанским. Свой бокал он больше не опускал на стол,  а  держал
все  время  у губ, и его глаза, казавшиеся в полумраке темными,
внимательно следили за мной.
     -- Ты очень красивая, -- задумчиво произнес он.
     -- Неужели? -- нелепо, но комплимент его был приятен.
     -- Да, хотя в моем положении это не имеет значения.
     -- Вот как?
     -- Именно, --  Александр  опустил  руку  с  бокалом,  и  я
увидела, что он грустно улыбается.
     --  Скажи, почему ты только пьешь? Неужели тебе не хочется
всего этого попробовать? Мне не очень нравится, что ты сидишь и
смотришь на  меня,  будто  наблюдаешь  за  кормежкой  домашнего
животного...
     --  Никогда  не говори так! -- рассердился Извеков. -- А с
едой  у  меня  сложные  отношения.  Вкусовые  ощущения  у  меня
присутствуют,  поэтому я и пью это вино. А еда создает для меня
потом только лишние проблемы...
     -- Я не верю ни  одному  твоему  слову,  Александр,  --  я
развеселилась, глядя на его сердитое лицо.
     --  Роман  Зубарский тоже не берет больше в рот ни крошки,
но тебе, кажется, не было  смешно,  когда  ты  увидела  его  на
аллее. Так мне, по крайней мере, рассказал Валерий.
     При  упоминании  Зубарского  я сначала слегка оцепенела, а
потом злое раздражение на себя саму заставило  меня  прекратить
еду и встать из-за стола. Александр тоже поднялся и протестующе
поднял руки:
     --  Извини, мне не стоило быть язвительным. Давай не будем
сегодня вспоминать  о  Зубарском.  Мне  больших  трудов  стоило
уговорить Валерку подарить нам этот вечер...
     --  Это  значит, что завтра ты скормишь меня своему брату?
Или одному из его псов, которые уже кусали меня нынче...  --  я
машинально  взглянула  на  руку,  которую  грыз  серый пес моих
галлюцинаций. Кольца Зубарского на пальце не было. --  Господи,
где оно?
     -- Так велел Валерка. Извини.
     Ничего себе "извини"! Кольцо было моим последним средством
самообороны.
     -- Я больше не причиню тебе вреда, -- отозвался Александр.
-- А против Валерия кольцо тебе не поможет.
     -- Почему?
     -- Потому что он живой, в отличие от меня и Зубарского.
     Я  обошла  стол  и  подошла  вплотную  к Извекову. Нет, он
больше  не  пугал  меня.  И  не  шутил.  Его   грустные   глаза
подтверждали, что он говорит правду.
     Ужин  с  мертвецом.  Это достойно первых полос скандальной
великосветской хроники. Это достойно также пера  одного  автора
триллеров. Но это совершенно неподходящая компания для девушки,
приехавшей  сюда  разобраться  в  жестокой  трехлетней  тайне и
отомстить за боль, причиненную брату.
     -- Если Валерий живой, то мне пригодится мой  пистолет.  Я
также  хочу,  чтобы  мне вернули мою одежду! И убери отсюда все
это! -- я показала рукой на стол.
     -- Я оставлю тебя на некоторое время, чтобы ты собралась с
мыслями, а потом мы подумаем,  что  можно  сделать,  чтобы  все
остались  живы  и  довольны, -- невозмутимо ответил Александр и
пошел  в  темноту,  туда,  где  видимо,  находился   выход   из
апартаментов.  Как  только  он  скрылся из вида, появились двое
мужчин в белоснежных  рубашках,  черных  брюках  и  жилетах,  и
вынесли  стол.  К  первоначальному интерьеру теперь добавлялась
только ваза с цветами, по-прежнему источающими сладкий аромат.
     Невозмутимое  спокойствие  Александра,  его   безошибочное
умение   угадывать  мои  мысли,  его  ненавязчивая  способность
исполнять желания, даже невысказанные вслух, взбесили  меня  до
крайности.  Я  неожиданно поняла, что последний час пребывала в
совершенно счастливом и довольном состоянии. Я  была  очарована
интерьером  и  видом  из  окна.  Мне  позволили  принять ванну,
обставив все так, будто я бог весть какая важная персона. Итак:
апартаменты,    богатое     убранство,     ванна,     прислуга,
соблазнительное  платье, розы, полумрак, мелодия флейты, омары,
шампанское,  комплименты...  Комплименты  существа,  ничем   не
отличающегося  от  мужчины,  за  исключением пустяка: Александр
Извеков умер три года назад. И мне  не  хотелось  иметь  ничего
общего с мертвым телом, неизвестно почему не только не сгнившим
за   это   время,   но   еще   и   модно  одевающимся,  имеющим
безукоризненные манеры, к тому же  еще  и  мыслящим  совершенно
самостоятельно...   Я   начала  понимать,  что  пытаясь  сразу,
безоговорочно вместить в своей голове  все  факты,  я  запросто
сойду  с  ума. Поэтому выход был только один: полностью принять
правила игры  вражеской  стороны.  Александр  был  прав,  нужно
притворяться. С сумасшедшими нужно вести себя соответственно. И
с  существованием  зомби  тоже  надо  смириться. Тем более, что
Александр -- прекрасный источник информации.
     Прокрутив все эти мысли в голове раз пять-шесть, я  пришла
к  выводу,  что  пора успокоиться и начать действовать так, как
велит мне интуиция и советует Александр. Нужно бы еще связаться
с Юрой. Ребята бросили все дела и помчались  выручать  меня.  С
моей  стороны было бы свинством наплевать на них. Конечно, Юрка
уволил меня, но это не значит, что теперь я стану в позу и буду
продолжать  разыгрывать  крутого  детектива.  Не  то,  чтобы  я
расписалась  в  своем  бессилии, но мне нестерпимо захотелось к
ребятам.
     В комнату вошла все та же девушка, в руках она держала мою
одежду и вычищенные ботинки. Мысль о  том,  что  я  задала  им,
видимо,  совершенно  непривычную  для  здешней  роскоши  задачу
заниматься стиркой, показалась мне забавной. По-прежнему ничего
не говоря, девушка  положила  вещи  на  софу.  Несмотря  на  то
короткое время, что было в ее распоряжении, она успела привести
все  в  порядок.  Теперь  я  могла  принять  свой  обычный вид.
Привычное состояние  способствует  собранности.  Я  была  очень
недовольна собой, за то что позволила себе впасть в прострацию,
едва вкусив райской жизни.
     Девушка  уже  собралась  уйти,  когда  мне  вдруг пришла в
голову идея:
     -- Извините!
     Девушка остановилась и повернулась ко мне. Она,  возможно,
была бы хорошенькой, если бы не суровая безучастная физиономия.
Смотрела она на меня без особого интереса.
     -- Отсюда можно позвонить?
     Я  почти  наверняка  ожидала  отрицательного  ответа. Я не
удивилась бы, если бы девушка просто пошла  своей  дорогой,  не
удостоив меня даже отрицательным жестом. Но красивым мелодичным
голосом она уточнила:
     -- Куда конкретно вы хотите позвонить?
     -- В городскую гостиницу.
     --  Да,  конечно,  в  городе действует телефонная станция.
Никаких проблем.
     Она  подошла  к  складкам  драпировки  и   вынула   оттуда
переносной  телефонный аппарат. Что только ни скрывалось в этих
бархатных тайниках!
     -- Пожалуйста, -- она подала мне аппарат и пошла к выходу.
     -- А номер?...
     -- Абонентов  соединяет  телефонистка.  Я  осталась  одна.
Впрочем, в этом я не была уверена. Вполне возможно, что за мной
подслушивали,  а  может  быть даже и подсматривали. Но рискнуть
стоило.
     Я сняла трубку и попросила телефонистку соединить с  новой
гостиницей.  Там  администратор подключил линию к коммутатору и
соединил с номером Орешина и Середы. Несколько гудков  остались
без  ответа.  Я  вспомнила, что сейчас отнюдь не ночь и даже не
вечер, и ребята могут  быть  в  городе.  Я  уже  хотела  вешать
трубку, но неожиданно гудки прекратились.
     -- Орешин, -- брат отозвался сухо и официально.
     -- Юра, это я.
     --  Слава  Богу...  -- его голос оборвался на полуслове. Я
представила себе, как он нервно  приглаживает  свои  зачесанные
назад  волосы и потирает лоб, как он всегда делал, когда эмоции
начинали переполнять его. -- Я надеюсь, с тобой...
     -- ...все в порядке, Юрка.
     -- Когда ты бросишь эту дурацкую манеру заканчивать  фразы
за  других?!  -- попробовал рассердиться Юра, но опять замолчал
на несколько секунд. Наверное, закуривал сигарету. --  Где  ты,
Катюша?
     --  Да  как  будто  бы  недалеко. Тебе из окна должно быть
видно.
     -- Понял. Тебе что-нибудь угрожает?
     Милый мой Юрочка! Даже если и так, что он-то мог сделать?!
Даже вместе с Олегом, хоть их тандем и нагнал паники на здешнюю
Лысую Гору...
     -- Я справлюсь, Юра. Я постараюсь вырваться отсюда. Только
не вздумайте сюда  пробираться.  Они  боятся  того,  что  вы  в
городе. Но здесь, в Раю, они неуязвимы. Ты понял меня?
     --  Я  не  только  понял,  я это знаю. Я постараюсь отсюда
сделать все возможное. Только бы удержать Олега... Парень из-за
твоей выходки совсем голову потерял. Не ест, не спит, рыщет  по
городу...
     Пытаясь  меня пристыдить, Юра забыл, как всегда, упомянуть
о себе. Он-то тоже, наверняка,  не  ел  и  не  спал,  и  только
злосчастный костыль не давал ему присоединиться к Олегу.
     -- Юра, прости меня.
     Он не ответил, только тяжело вздохнул.
     -- Все будет хорошо, Юрка. Я очень тебя люблю.
     Я  всегда  стеснялась говорить подобные слова. Но сейчас я
просто не могла не  сказать  этого  Юре,  хотя  и  не  решилась
продолжить разговор дальше. Я положила трубку.
     -- Они еще не собираются делать подкоп под Рай?
     Я  вздрогнула.  Александр, видимо, неслышно вошел, и стоял
теперь около тумбочки с цветами,  перебирая  лепестки.  За  его
спиной в темноте маячила еще какая-то фигура.
     --   Подслушивание  тоже  не  является  у  вас  нарушением
этикета?
     -- Мы только что вошли, и я слышал только конец.
     В другой обстановке я, наверное, смутилась бы. Но сейчас я
была как никогда спокойна, чему сама слегка удивилась.
     -- А что, собственно, тебе надо?
     -- Здесь кое-кто хочет с тобой поговорить.  И  я  подумал,
почему  бы не сейчас, близится вечер, мы скоро уйдем в город, а
у тебя завтра, наверняка  не  окажется  времени,  --  Александр
приблизился  ко мне и произнес тише: -- Сейчас ничего можешь не
опасаться. Он, к счастью, не агрессивен,  и  не  причинит  тебе
вреда. Впрочем, я буду у выхода на всякий случай.
     Не  дав мне возможности даже открыть рот, Александр быстро
вышел, и я  была  вынуждена  повернуться  к  человеку,  который
терпеливо  ждал. Он вышел на освещенное место, и, не скрою, мое
сердце тревожно екнуло. Это был Зубарский.
     -- Здравствуйте, Катя, -- он подошел к софе и опустился на
край. Он очень изменился. Его лоск испарился,  осталось  только
--  несчастное,  измученное  какими-то  невыносимыми  для  него
обстоятельствами, существо.
     -- Что вы от меня хотите? -- спросила я, так как понимала,
что ему что-то от меня нужно.  За  отрешенностью  чувствовалось
какое-то непреодолимое желание, которое он очень хотел поскорее
высказать.
     --  Меня  не  устраивает  все  это, -- быстро произнес он,
оглянувшись на выход.
     -- Что именно?
     -- То, что со мной произошло.
     -- О чем вы? Если о том,  что  случилось  неделю  назад  в
Питере... -- сначала мне показалось, что он имеет в виду нашу с
ним беседу, так бессмысленно и трагически закончившуюся по моей
вине, но он покачал головой:
     --   Что   вы,   за  тот  день  я  вам  могу  быть  только
благодарен... Я одним махом избавился от  столького,  мучившего
меня,   что   иного  трудно  было  пожелать...  Но  неугомонная
Марина...  Она  забрала  меня,  и  вместе  со  своим  приятелем
Извековым  они  заставили  меня снова ходить и говорить. Я хочу
все вернуть на свои места!
     Его слова были похожи на бред. Ни за что бы  я  раньше  не
поверила,   что   невозмутимый   респектабельный  зануда  может
превратиться в натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть.
     -- Катя, я узнал, что у вас было мое серебряное кольцо...
     -- Его у меня отобрали.
     Он кивнул, замолчал, потом склонился и закрыл лицо руками.
Какие  удивительные  свойства  у  райских  зомби!  Такие  яркие
человеческие эмоции, что непонятно, право, чем же отличается их
самосознание  от человеческого? Если ничем, то почему Зубарский
так горюет по поводу своего воскрешения?
     -- Я знаю, что его отобрали, -- произнес он, выпрямившись.
-- Но если оно было у вас, значит вы могли побывать и у меня  в
доме. Я прав?
     -- Да. И что?
     --   Там   была  коробочка  с  таблетками  и  одноразовыми
инъекторами. Мне надо знать, ее вы тоже забрали?  --  Зубарский
посмотрел на меня с отчаянной надеждой.
     Коробочка  лежала  у  меня  в  сумке.  Прежде  чем решить,
говорить  Зубарскому  правду  или  нет,  нужно  было   выяснить
назначение этой коробочки.
     --  Ее  мы  тоже  забрали,  но, право, сочли ее совершенно
бесполезной.
     -- Вы ее выбросили?! -- с ужасом прошептал Зубарский.
     -- Понятия не имею, что брат с ней сделал.
     Зубарский закрыл глаза и замолчал.  Говорить  со  мной  он
больше не хотел, не о чем было ему со мной говорить.
     -- Это важно? Что это было такое?
     Не открывая глаз, тихо и безучастно Зубарский пояснил:
     --   Препараты  серебра.  Таблетка,  принятая  внутрь,  на
некоторое время дает защиту от  преобразующего  воздействия.  А
инъекция убивает зомби.
     -- Каким образом?
     --  Раствор,  содержащий  серебро,  вышибает  сознание  из
мертвого тела раз и навсегда... -- злобно пояснил  Зубарский  и
встал.  --  Таблетки мне уже не помогут, но вот инъектор просто
необходим.  И   очень   жаль,   что   мои   надежды   оказались
несостоятельны.
     --  Подождите...  --  я  подошла к лежащей сумке и полезла
внутрь. Удивительно, что сумку не обыскали. Коробочка  была  на
месте.  С  одной  стороны, это была собственность Зубарского. С
другой стороны, для меня эти предметы кое-что значили  и  могли
бы  пригодиться.  --  Говорите, таблетки уже ни к чему... Тогда
возьмите вот это.
     Не вынимая коробочку из сумки, я достала один инъектор.
     -- Но... Это же то самое... Наглая лгунья!  --  возмутился
Зубарский. У бедняги даже руки затряслись, когда он потянулся к
инъектору.
     --  Если  вы будете себя плохо вести, я ничего вам не дам!
-- я спрятала инъектор за спину.
     Вообще-то сцена была не очень красивая. Я напоминала  себе
врача-изверга, который дразнит обезумевшего от ломки наркомана.
     --  Ну  что  вы  мучаете  меня? -- выкрикнул Зубарский. --
Отдайте же, черт возьми, это мой последний шанс!
     -- Что вы задумали, Роман?
     Похоже, инъектор был ему нужен исключительно  для  личного
употребления.  Если  я  отдам ему серебро, он убьет себя, если,
конечно, можно убить мертвеца... Я положила инъектор  на  софу,
Зубарский  в  секунду  сцапал  его  и спрятал в карман. К этому
моменту он уже был похож на выжатый  лимон,  мокрый,  жалкий  и
несчастный. Не стоило над ним издеваться. Хотя, может быть и не
стоило  мне  убивать его дважды, отдавая инъектор. Впрочем, это
же, в конце концов, его вещь, не моя.
     -- Спасибо, --  произнес  Зубарский  и  неожиданно  широко
улыбнулся.  Улыбка сделала его совсем живым и симпатичным. -- А
второй инъектор никому не отдавайте. Я вам его дарю!
     Бодрой походкой он направился к выходу, а я, провожая  его
взглядом, была почему-то уверена, что вижу его в последний раз.

     Глава 5.

     -- Поначалу я сам путался в этих движущихся лабиринтах, но
сейчас  многие  мои гости прекрасно ориентируются в системе, --
Валерий Извеков огляделся