ительно, редкость.
     -- Тогда почему же твой двойник еще жив? Насколько я  знаю
Извекова,  он  шел к своим целям, не останавливаясь практически
ни перед чем.
     Виллен пожал плечами:
     -- Во-первых, потому что ему помешали. Первый раз три года
назад.  Извеков  очень  сопротивлялся.  Даррине   удалось   его
сломать. Но все равно он действовал медленно и неловко, поэтому
у   него  ничего  не  получилось.  Второй  раз  тоже  поднялась
заваруха, в которой Извеков совершенно выбился из-под контроля.
Мой двойник остался жить. Извеков был уже в состоянии  скрытого
сопротивления,  поэтому  переключился  на  тебя.  Возможно, ему
просто было удобнее работать с тобой. Но ни я, ни  Даррина  уже
не  вникали  в  то,  что  он  там  делал  помимо  работы с моим
двойником.  Даррина  работает  только  с  главными   из   своих
подопечных.  А уж они сами выбирают себе подсобный материал для
своих целей.
     -- Для твоих целей.
     Виллен посмотрел на меня. Темные глаза  его  жили  как  бы
сами  по  себе,  навязчиво  напоминая  мне... На секунду у меня
остановилось сердце. Поток адреналина  хлынул  в  кровь.  Факт,
сначала  возникший,  как  догадка,  почти  сразу стал очевидным
утверждением.
     -- Да, для моих целей,  --  отозвался  Виллен.  --  Что  с
тобой, Рэста?
     Я  смотрела  в  его карие глаза, и видела Юру. Мне даже не
хотелось уточнять, права ли  я  в  своей  догадке.  Причудливое
переплетение   фактов   делало   действительность   похожей  на
сюрреалистическую сказку. Я только как бы вскользь  пожалела  о
том, что мне пришлось вообще узнать об этом.
     --  Виллен,  Даррина  следит  за  аналогами  тех,  кого вы
сторожите в ожидании "преображения"?
     -- У нее и ее людей нет на это времени.
     -- Значит, они не знали, сколько у  меня,  например,  было
аналогов, где они жили, кем они были?
     --  Если  бы мы знали, кто ты, возможно, в твоем случае мы
более тщательно все прорабатывали. Но,  если  ты  хочешь  знать
фактическое   положение   вещей,   то   нет.   Этого  никто  не
отслеживает.
     Обнадеживающее известие. Пусть  они  и  дальше  ничего  не
знаю.  Только  бы  у  меня  это  получилось. Только бы я смогла
вернуться вовремя. И сделать это надо так,  чтобы  за  мной  не
просочилось ни одного человека из Первого мира.
     --  Рэста,  в чем дело? О чем ты думаешь?.. Ты совсем меня
не слушаешь.
     -- Извини, но я не хочу ничего слушать. Я хочу уйти.
     Виллен пожал плечами:
     -- Хорошо, договорим после.
     -- Я хочу выйти из этого здания. Это возможно?
     -- Конечно. Только ты нигде не должна бывать одна.
     Виллен  нажал  кнопку  вызова  на  своем  пульте.   Марсен
бесшумно появился и замер в поклоне.
     -- Отныне ты телохранитель моей сестры.
     -- Да, иерарх.
     --  Ты  подчиняешься  ей,  но  если что-нибудь случится --
ответишь передо мной.
     -- Да, иерарх.
     Я  почти  выбежала  из  зала,  не  простясь  с   Вилленом.
Ошеломившая  меня  догадка  гнала  и гнала меня куда-то вперед.
Марсен быстрым шагом следовал позади, я слышала за  спиной  его
ровное дыхание.
     --  Я  хочу  выйти  из здания, -- повторила я вслух, чтобы
Марсен меня услышал.
     -- Куда? В город? -- уточнил он.
     -- Нет, куда-нибудь на природу. В  вашем  мире  существует
такое понятие?
     Марсен  молча указал направление. Я послушно пошла за ним.
Постепенно  я  совершенно  отключилась  от  всего,   что   меня
окружало.  Только звучные гулкие шаги Марсена и мои собственные
размышления.
     Сейчас мне очень нужно было поговорить с Валерием. Но вряд
ли он услышал бы меня, я  никак  не  могла  сосредоточиться  на
контакте.   Исчезли   последние,  и  так  уже  почти  стершиеся
основания для моей ненависти  к  Извекову.  Бедняга...  Он  все
делал, подчиняясь чужой воле: строил Рай, стрелял в Юру, убивал
и создавал своих собак.
     Катя  и  Юрий,  Виллен  и Рэста. Случайно ли, что в разных
реальностях они оказались рядом? И случайно ли то, что Виллен и
Юра... Боже,  у  меня  не  было  разумного  повода  желать  зла
Виллену. Но он открыл охоту на Юру с твердым намерением довести
ее до конца.
     Если Первому миру так и не удастся открыть ни одной двери,
никто  не  сможет  причинить вреда Юрке. По крайней мере до тех
пор, пока Даррина не подыщет кандидатуру нового Извекова.
     Очевидность  этой   мысли   ввергла   меня   в   состояние
безнадежной  паники.  Неужели  единственный  разумный  выход --
остаться здесь и напрочь прекратить все попытки к  возвращению?
Не выйду отсюда я, не выйдут некоторое время и все остальные...
Нет, все-таки Катя Орешина совсем не умеет мыслить масштабно.
     Понять   ситуацию   это   еще  не  все.  Необходимо  четко
представить, на что  следует  направлять  усилия,  а  что  лишь
бесплотный  мираж.  Наверняка,  если  бы  я  спокойно дослушала
Виллена, он объяснил бы, зачем Первому  миру  нужно  физическое
проникновение в другие реальности? Что это даст им и остальным?
Если   бы   Рэста   прожила   свои  годы  сознательно,  она  не
задумывалась бы над дилеммой: спасать какого-то  парня  за  то,
что он хороший, или исполнить высшую миссию, порученную Первому
миру неизвестно кем, и работать для своей цивилизации. Только у
меня могли возникнуть такие дурацкие вопросы.
     Тем  временем  Марсен  вывел  меня  на  какую-то  открытую
площадку. Мы оказались на крыше одной  из  частей  грандиозного
многоступенчатого здания, которому, правда, было далеко до Рая.
Вокруг  простирались неоглядные холмы, горы, зелень и небо. Все
такое знакомое. Словно бы меня кто-то разыгрывает.  И  все  это
никакой не Первый мир, а самый что ни на есть мой родной мир.
     -- Где же город? -- вырвался у меня вопрос.
     --  Под  землей, -- ответил Марсен. -- Жилье располагается
под зданием иерархии. Здесь живет примерно четверть населения и
находятся наши главные объекты.
     -- А ты стал разговорчив, -- я повернулась к  нему.  Ветер
ерошил короткий ежик его волос, Марсен щурился от яркого солнца
и  ветра,  я  никак  не  могла разглядеть цвет его глаз. Мне не
хотелось загадывать, но я  с  ужасом  подумала,  что  если  они
зеленые,  и, следовательно, Марсен -- аналог Олега, то я просто
сойду с ума.
     -- Я не разговорчив, -- ответил Марсен. -- С теми,  с  кем
мне нужно общаться, я предпочитаю не разговаривать. Мы беседуем
мысленно.
     -- Значит, у тебя нет аналогов? -- с надеждой спросила я.
     --  Если бы они у меня были, я сидел бы в такой же грязной
камере, из которой тебе удалось выбраться,  --  усмехнулся  он.
Улыбка   у   него  оказалась  приятной.  --  Сидел  бы  и  ждал
преображения до самой смерти. Либо своей, либо чужой...  Ты  не
передумала лететь?
     --  Лететь?  --  я  огляделась.  На  площадке стоял некий,
очевидно летательный,  агрегат.  Имея  очень  простые  формы  и
никакой  внешней  атрибутики, кроме блестящей кошки на боку, он
напоминал скорее автомобиль, и только два  винта,  закрепленные
особым   образом,   придавали  ему  сходство  с  привычным  мне
вертолетом. -- Что ж, давай летать. Мне нужно кое  о  чем  тебя
расспросить.   Только   при   разговоре  я  хотела  бы  слышать
человеческий голос.
     -- Да, Рэста, -- Марсен изобразил официальный поклон.
     Когда вертолет взмыл вверх, открылся такой чудный вид, что
мне стало почти до слез жаль несчастную Рэсту, которую заточили
на столько лет в душной, холодной комнате, вместо  того,  чтобы
позволить  наслаждаться  такой прелестной жизнью. Я готова была
увидеть что  угодно,  ничто  не  удивило  бы  меня  за  стенами
официальных  мрачных  коридоров  иерархии  --  ни  ледники,  ни
пустыня, ни океан. Но Первый мир был прекрасен.  Издали  здание
иерархии  выглядело величаво и гармонично, его изломанные линии
хорошо  вписывались  в  необъятный   ландшафт.   Зеленые   леса
начинались  совсем  рядом,  и конца и края им было не видно. На
открытых пространствах внизу можно было разглядеть лесные  реки
и  озера  с  водопадами,  шелковистые  зеленые  поляны. Кое-где
виднелись непривычной формы аппараты, похожие  на  тот,  что  я
видела тогда давно в момент контакта с Дарриной.
     Я оторвалась от красот и взглянула на Марсена. Он почти не
смотрел  на  приборы,  уверенно  вел машину, лицо его перестало
быть угрюмым. Может быть, мне  всего  лишь  так  показалось  от
того,  что  мы  были уже вне сковывающих условностей, но Марсен
выглядел  совсем  обычно,  задумчиво  молчал,  и   его   взгляд
расслабленно   скользил  по  шевелящейся  волнами  поверхности,
состоящей  из  верхушек  многочисленных,  высоких  и   красивых
деревьев.
     Присутствие  Марсена вселяло в меня не столько уверенность
в собственной безопасности, сколько надежду на то, что  общение
с  ним  позволит  мне  разобраться в моих проблемах. Марсен был
подневольным человеком, близким к высоким кругам.  Такие  много
знают,  и  даже  если  молчат, информацию из них можно вытянуть
исподволь. Я, конечно, не ожидала,  что  мне  удастся  склонить
Марсена на свою сторону и использовать его, как прикрытие. Если
бы с Марсеном можно было провернуть подобный финт, он не был бы
в числе лучших телохранителей верховного иерарха. И уж конечно,
его  не приставили бы ко мне. Уйти от опеки такого, как Марсен,
будет очень даже непросто. И вряд ли у меня будет время,  чтобы
сделать  тщательную  проработку  своих действий. Я чувствовала,
что придется воспользоваться хитростью и случаем.
     В то же время, я остро нуждалась в том,  чтобы  кто-нибудь
меня  хорошенько  одернул.  Я  чувствовала, что меня неудержимо
"несет". Возникающие сомнения в себе  я  сразу  целенаправленно
давила  еще  на  стадии  ощущений.  Но мне казалось, что если я
начну,  как  обычный  нормальный  человек,  взвешивать  "за"  и
"против",  оценивать  степень  риска, анализировать собственные
мотивы на правомерность, то наверняка навсегда завязну  в  этом
божественном месте.
     Но  не всегда можно позволить себе воспользоваться здравым
смыслом. Ведь здравый смысл, как бы ни  хотелось  опереться  на
него,   оказавшись   перед  выбором,  такая  же  противоречивая
категория, как и любая другая. Я знала, что здравые размышления
мне сейчас противопоказаны, иначе  я  буду  смята  и  не  смогу
поднять  головы.  Да, конечно, умный человек не станет пытаться
изменить то, что не в его власти. Возможно,  то,  что  я  делаю
сейчас  --  всего лишь моя иллюзия, а на самом деле я ни на что
не способна... Вот именно,  стоит  только  начать  думать,  как
начинаешь понимать, что думать вредно.
     --  Ты тоскуешь? -- голос Марсена вывел меня из раздумий и
немного встряхнул.
     -- Что, это заметно?
     -- Конечно, заметно, еще как. Ты сильно тоскуешь. Я  очень
не   завидую   твоему   положению.  Я  ведь  знаю,  что  значит
преображение для таких, как ты, -- ответил он.
     -- Для каких это "таких"?
     -- Для совершенно беспомощных.
     -- Ты считаешь, Рэста беспомощна? Даже сейчас?
     -- Даже сейчас. Но я чувствую, что та, другая  жизнь,  что
осталась в твоей памяти, заставляет тебя подчиняться себе.
     --  А ты психолог. Я думала, ты просто телохранитель, а ты
психолог.
     -- Хобби, -- улыбнулся он. -- К  тому  же  психологии  нас
обучают всех и с детства.
     -- Зачем?
     --   Чтобы  помогали  сами  себе  и  не  позволяли  другим
подминать себя.
     Вертолет снизился и пошел прямо над  верхушками  деревьев.
Слева  блеснула  узкая  лесная речушка, бурно текущая в разломе
плиты. Я смотрела вниз на белые бурунчики  пены,  на  солнечные
блики  и  вдруг  почувствовала сильный озноб. Пот прошиб меня и
дыхание сбилось.  Странные  симптомы  прошли,  но  удивительное
ощущение  какого-то непрошенного вторжения в меня не проходило.
Это было чем-то похоже на преддверие контакта, и в то же  время
что-то совершенно новое. Меня словно кто-то беззвучно приглашал
вниз.
     -- Что-нибудь не так? -- спросил Марсен.
     -- Что это была за речка внизу?
     --  Одна  из  множества.  У  них  нет  названия.  В долине
Вебстера слишком много всякой всячины, чтобы каждая имела имя.
     -- Расскажи мне, кто такой Вебстер.
     -- Он жил три столетия назад. Твой  род  ведет  начало  от
него.  Именно  он  предположил,  что двери откроет человек либо
извне, либо отсюда, при условии, что здесь будет его  последний
аналог,  человек,  имеющий  память  о  прочих  реальностях.  Он
прорвется отсюда в один из прошлых своих миров, а уже оттуда во
все остальные. Мы, живущие здесь, в основном все ни на  что  не
способны.
     --  Вы  создали себе премилую жизнь, разве вы так уж ни на
что и не способны?
     -- Нас два миллиона. у нас  есть  все,  но  уже  многие  и
многие   поколения   не  в  состоянии  выполнять  главное  свое
предназначение -- быть иерархами реальностей.
     -- А чего ради?
     Марсен бросил на меня взгляд, отчетливо говорящий  о  том,
что он боялся этого разговора.
     --  Я понимаю, вы тысячелетиями вкалываете для того, чтобы
снова открыть эти самые двери. Эта напряженная работа стала для
вас священной целью. Я всего неделю здесь, но только об этом  и
слышу.  Теперь  объясни,  что дальше. Вот Виллен считает, что я
завтра же открою ему дверь, и что дальше?
     Задавая  Марсену   этот   вопрос,   я   представила,   что
произойдет.  Я  открою  дверь,  и  в  нее  первым вслед за мной
пройдет убийца. Убийца моего брата.
     Марсен не спешил отвечать.
     -- Ты не знаешь или не можешь сказать правду?
     -- Сестра иерарха имеет  право  знать  все,  --  уклончиво
отозвался Марсен.
     -- Так скажи.
     --  Давным-давно,  в течение нескольких тысячелетий Первый
мир объединял все остальные миры. Верховный иерарх определял  и
корректировал  развитие  цивилизаций.  Все  делалось достаточно
разумно и все были довольны, потому что  не  представляли  себе
другого положения вещей... -- сказал Марсен, резко разворачивая
машину.
     -- Кто берется это утверждать?
     -- История. История Первого мира.
     -- Но история других миров молчит об этом.
     --  Это  не значит, что правление иерархии Первого мира --
миф.
     -- Согласна. Но это не значит, что этот мир  действительно
Первый. Не знаю, как оно было раньше, но сейчас я могу заявить,
что это мой мир -- Первый и самый изначальный. И именно мой мир
должен  верховенствовать,  так как я могу оттуда войти в тысячи
миров, а вы здесь заперты.
     -- Но...
     -- Чему же такому хорошему вы можете  научить?  Придворным
заговорам,  шантажу  и  клановым распрям и склокам? У нас всего
этого в избытке и без вас.
     Марсен угрюмо молчал. Вертолет шел по краю лесного оврага,
на обрушившемся склоне которого притулились изогнутые  деревья,
отчаянно  цеплявшиеся  корнями  за  оставшуюся  в  пределах  их
досягаемости почву.
     Неожиданный толчок изнутри почти бросил  меня  в  обморок.
Сначала я не поняла, в чем дело. Казалось, сердце остановилось.
Звуки,  запахи,  ветер,  бьющий  в  лицо  сквозь дверные проемы
вертолета -- все ушло на второй план.
     -- Марсен, снижаемся. Чуть назад и вниз.
     Он послушно повернул машину и аккуратно посадил  ее  прямо
на  обрыв  оврага.  Я выпрыгнула на землю. Красота неописуемая,
тишина, покой, величавость  нетронутой  природы.  Экологическая
культура  --  вот  чему  мог бы научить Первый мир. Я спрыгнула
вниз на склон. Марсен двинулся следом. Он был тяжелее, и  песок
из-под  его  ног  скользил  вниз  мощным потоком. Марсен словно
съезжал вниз вместе с пластом песка.
     Внизу на самом дне оврага я заметила что-то вроде  пещеры.
Расщелина,  почва  из  которой  была  вынесена  ветрами и талой
водой, оголенные корни уже давно отмерших деревьев, присыпанные
песком... И  довольно  большой,  в  человеческий  рост,  проем,
ведущий  вглубь,  в  толщу  песчаного  склона.  Оттуда  из этой
чернеющей дыры исходил невероятной силы призыв. Именно оттуда.
     Я посмотрела на Марсена. Он  равнодушно  обводил  взглядом
окрестности, и было ясно, что он ничего подобного не чувствует.
     -- Ты знаешь это место?
     Он неопределенно пожал плечами и проговорил:
     -- Обыкновенное место. Таких оврагов в лесу сотни.
     Если  бы  он  только  знал,  как  он  не  прав.  Но в моих
интересах было не разубеждать его.
     Я села на торчащий из песка толстый сухой  корень.  Марсен
встал  поодаль.  Такой  ни  на  шаг  не  отпустит. Как же мне в
следующий раз оторваться от него и добраться сюда? Неразрешимая
задача, над которой стоит подумать.
     -- Садись, что ты маячишь? -- я хлопнула ладонью по корню.
Марсен покачал головой:
     -- Я не имею права. Я на службе.
     -- Сядь,  в  конце  концов,  Виллен  сказал,  что  ты  мне
подчиняешься.
     Марсен  подошел,  но  не  сел  на  корень рядом со мной, а
опустился на песок. Я не стала настаивать,  поскольку  странный
архаичный  этикет  этого мира никак не хотел укладываться в мои
представления о том, как следует общаться людям.
     -- Не сочти за  дерзость,  Рэста,  но  никогда  не  говори
Виллену  или кому-нибудь из его клана то, что ты мне говорила в
вертолете, -- медленно произнес он, глядя в сторону.
     -- Что же такого крамольного я сказала?
     -- Я не хочу снова обсуждать вопрос о верховенстве  миров,
но за подобную... -- он слегка замялся.
     -- ...ересь? -- помогла я ему.
     -- Можно сказать и так. За это многие люди в течение веков
платили жизнью.
     --  Ну, допустим, я все-таки захочу прояснить этот вопрос.
Что же меня ждет?
     -- Смерть, -- как нечто совершенно  естественное,  сообщил
Марсен.
     -- А после?
     -- Что после?
     --  После смерти. Что будет с моим сознанием после смерти?
Оно ведь, кажется, вечное и бессмертное.
     --  Оно  будет  блуждать  в  глубинных  мирах,   пока   не
воплотится во вновь рожденных личностях, одной или нескольких.
     --  Так  стоит  ли  горевать  о собственной смерти, если в
любом случае есть перспектива?
     Марсен невесело засмеялся:
     -- Все равно хочется задержаться в этой жизни.
     -- А-а, даже несмотря на  перспективу  бессмертия?  Личные
ощущения  расходятся  с  официальными  ожиданиями? Так вот, мои
личные ощущения после перемещения по  нескольким  мирам  сильно
расходятся  с  официальной  доктриной  верховенства  вашей  так
называемой иерархии. Отчего-то меня не вдохновляет ни мое новое
высокое положение в вашем мире, ни те надежды, что возлагает на
меня Виллен. И боюсь, мне придется его сильно разочаровать.
     -- Тебе незачем мне об этом  говорить,  --  Марсен  был  в
смятении.
     --  Тебе  тоже  незачем говорить об этом Виллену, если это
тебя беспокоит. Я сама ему скажу.
     -- Как хочешь. Только  зря  ты  думаешь,  что  твой  отказ
надолго отдалит проникновение Первого мира в другие реальности,
--  печально  ответил  Марсен. -- Я принадлежу к тому же клану,
что и Даррина. Наши люди сплотились вокруг  Виллена  в  надежде
впоследствии  получить  многое  в  иных  мирах.  И  они помогут
Виллену, так же как они помогают ему сейчас своим молчанием.
     -- Молчанием о чем?
     -- О том, что Виллен ждет своего преображения. О том,  что
он  не по праву занимает свое верховное положение. Когда он сам
сможет открыть дверь, все поймут то, о чем сегодня  знают  лишь
несколько   человек.   Но   к   тому   моменту  Виллен-обманщик
превратится в их глазах  во  всесильного  Виллена-предводителя,
истинного  иерарха  реальностей,  открывающего  пути.  Он будет
прощен.
     Молчаливый телохранитель, дежурящий в холле, как много  он
знал.  Как  ошибался  Виллен.  Наверняка  неглупый,  уже многих
осиливший и вырвавший себе и своему роду надлежащее  положение,
Виллен оказался просто игрушкой для теневых "серых кардиналов".
Волшебная  сказка  о высших правителях миров обернулась обычной
возней под ковром.
     -- Хороши, иерархи чертовы... Между собой  разобраться  не
могут,  а  еще  лезут  другими править... -- рассердилась я. --
Если бы я знала, как вас тут запереть навсегда, сделала бы,  не
задумывая