епленными руками и простонал что-то сквозь зубы.
     Открылась дверь и вошел Олег, в других,  целых  джинсах  и
черной  майке. Он был уже спокоен, только разметавшиеся длинные
волосы и кровь, проступившая сквозь повязку на руке, напоминали
о его недавнем взрыве.
     -- Что дальше, Юрка? -- он сел рядом с другом.
     -- Дальше вот что, -- отозвался Юра,  резко  разогнувшись.
-- Ты помнишь наш разговор с Александром?
     -- Да, и что?
     --  Он  говорил, что Катя очень нужна Извекову. Значит, он
не мог убить ее.
     -- И тем не менее, он сделал это.
     -- Стоп! -- Юра нетерпеливо поднял  руку.  --  Он  не  мог
убить ее... совсем.
     Олег гневно нахмурился:
     --  Ты о чем, босс? Ты считаешь, что существование в таком
же виде, в каком жил Сашка Извеков, это  нормально?  По-твоему,
это не значит, что мы ее потеряли?!
     -- Мне все равно, кем она теперь будет, -- ответил Юра.
     -- А мне нет! Превратить живую девчонку в мертвечину! Да я
ему своими  руками голову оторву!! -- возмутился Олег. -- Живой
труп -- это уже не Катеринка...
     -- Спокойно, старик. Сейчас мы с тобой...
     Как ни старалась я удержать  картину,  злоба,  отчаяние  и
острая  жалость  к  себе  и  ребятам  так  подогрели  меня, что
изображение порвалось  на  глазах.  Это  было  как  безнадежный
кошмарный   сон,   когда   просыпаешься   в   ледяном  поту  от
собственного крика.
     Кажется,  я  тоже  кричала.  Но  проснуться  мне  было  не
суждено.  С  воплем  я поднялась с кресла, пытаясь разглядеть в
искаженной  и  искривленной  пока  комнате  моего  ненавистного
смертельного   врага.   Валерий   лежал   на   софе  бледный  и
неподвижный. Если бы он умер! Но увы! Он зашевелился и медленно
встал на ноги.
     Взглянув на меня, он поднял руку.
     --  Я  предупреждал,  что  это  будет  трудно.  Мне   тоже
досталось:  так долго пропускать через себя навылет полноценный
контакт...
     --  Что  ты  понимаешь  про  такие  вещи,  как  "легко"  и
"трудно"? Ты же о меня ноги вытер!
     Извеков  пожал  плечами.  Разумеется, он не понимал, разве
такому объяснишь что-нибудь о чужих страданиях, если  для  него
не существует неприятностей, кроме своей собственной физической
боли...
     -- Постарайся забыть то, что сейчас видела, -- посоветовал
Валерий. -- Твои друзья, конечно, переживают, но пройдет совсем
немного  времени, и они смирятся. Ты тоже перестанешь горевать,
потому что мы с тобой вместе начнем  делать  нечто  такое,  что
заставит тебя забыть свою жизнь...
     Он  опять  пустился  в  свой горячечный бред, излагал, как
по-писанному. Я  не  стала  вслушиваться  в  его  уже  набившие
оскомину  обещания.  Я  до  сих пор толком не поняла, что он от
меня хочет, ради чего он мучает меня.
     Я забралась в кресло, подобрала ноги,  сцепила  пальцы  на
колене  и,  закрыв  глаза, переключилась на свои горькие мысли.
Мне было жаль, что контакт прервался по моей вине. Я не  смогла
спокойно  выслушать  протест  Олега. Я представляла, что ему не
все равно, жива я или нет, но все же... Если  бы  только  можно
было  вернуть  все  назад. А если это невозможно, то все теряет
смысл, и меня, действительно, не  должно  больше  быть,  ребята
никогда  не  должны  узнать,  что  я все еще существую. Валерий
прав, скоро они смирятся, и все у них пойдет своим чередом.
     А я никогда не смирюсь. Потому  что  есть  одна  очевидная
вещь,  о  которой  я  ни разу за три года толком не задумалась.
Потому что я оставила по ту  сторону  Рая  не  просто  сводного
брата  и  коллегу.  Я потеряла единственных людей, которые были
для меня всем. И прежде всего Олежку. Он был  мне  больше,  чем
просто  друг, неважно, знал он об этом, или нет. И потеря Олега
страшнее всего, потому что я была уверена -- брат  примет  меня
любую. А Олег нет. Извеков отнял у меня Олега навсегда. Этого я
ему никогда не прощу...
     Странный хруст, прозвучавший совсем рядом со мной, вытащил
меня из  небытия.  Я  сначала  ничего  не заметила, но Извеков,
прервав свою речь, бросился ко мне с воплем негодования:
     -- Что же ты делаешь?!! -- и, схватив меня за руки, развел
их в стороны.
     Пальцы  левой  руки  мотанулись  и   обвисли   на   кисти,
обломанные  у  основания  суставов.  Я в испуге отдернула руку.
Пальцы  беспомощно  подпрыгнули,  как  вставленные   в   пустую
перчатку карандашики.
     -- Разве же так можно?! О чем ты думала? Опять о них?
     Я в ужасе кивнула, глядя на свои пальцы.
     -- С тобой сложнее, чем я думал. Ты покалечишь себя, и мне
придется  тебя  переселять,  прежде,  чем  я закончу проработку
аналогов, а я, честно говоря, практически ее не  начинал...  --
посетовал  Валерий.  -- Что мне теперь с тобой делать?.. Знаешь
что, сегодня ночью я возьму тебя с собой в город...
     -- В собачьем виде?!
     -- Не сопротивляйся. Если не хочешь бегать со стаей, можем
навестить кое-какие места вдвоем. Поверь мне, тебе будет легче.
И не смей больше так  уходить  в  себя,  иначе  твое  невольное
членовредительство    сделает   твое   тело   непригодным   для
передвижения.
     -- И тебе придется отправить меня в другую реальность?
     -- Да, но я не хочу с этим спешить. Постепенно мы  соберем
три личности, в том числе и твою, в одно цельное сознание.
     -- А без тела нельзя собрать?
     Валерий назидательно поднял руку:
     --  Нельзя!  Вот  ты,  например.  Даже  треть сознания без
телесной оболочки испытывает шок за шоком.  Сознание  не  может
жить  без тела, оно задавит само себя, не выдержит собственного
саморазрушительного воздействия...
     -- А как же такие, как ты? Ведь ты смертен?
     -- Да. Если я умру, то попытаюсь сам сделать себя зомби. И
если избегать  серебра,  можно  жить  вечно,  соблюдая  меру  в
эмоциях. Правда, это возможно только здесь.
     -- Почему?
     --  Потому  что  все, что касается зомби-оборотней, я могу
проделывать только вблизи и внутри Рая. Все это возможно только
вблизи скопления множества дверей.
     Я ничего  не  поняла,  но  постаралась  это  запомнить  на
будущее.
     --  Ну  а  если тебя переедет автомобиль где-нибудь далеко
отсюда? Или я задушу  тебя  электропроводом,  расчленю,  оболью
кислотой и подожгу?
     Валерий  замешкался.  Похоже, такую возможность он никогда
не рассматривал.
     -- Вряд ли тебе это удастся.
     Я не стала спорить. Секундой позже он ответил:
     -- Предполагаю, что и  тогда  сознание  будет  знать,  как
сберечь  само  себя.  А вот как, не знаю. В мирах нет мест, где
жили бы бестелесные души. Я  же  объяснил  тебе  уже,  что  это
невозможно.
     --  Или  же ты не нашел такого дивного места. То говоришь,
что цельное сознание не может жить без тела, то  уверяешь,  что
оно бессмертно. Подработай-ка собственные теории.
     Валерий  недоверчиво  посмотрел  на меня, потом сморщился,
заставил себя улыбнуться и перевел разговор на другое:
     -- Давай попробуем осуществить маленькое превращение.  Это
не  больно, но тебе лучше закрыть глаза, потому что смотреть на
процесс не слишком приятно. Куда более привлекательно  выглядит
начало и конец.
     Я  закрыла глаза. Руки Валерия расстегнули на мне застежку
комбинезона.
     -- Сними это, чтобы потом не барахтаться в тряпках.
     Я послушалась его. Было слышно, как  рядом  шуршит  тканью
Валерий.  Вдруг,  без  всякого  предупреждения,  я на несколько
секунд ощутила свое  тело,  потому  что  каждая  клеточка  его,
казалось,  стала  вибрировать. Вибрация прекратилась, и я снова
перестала чувствовать себя.
     -- Р-р-р! -- послышалось рядом со мной.
     "Что?" -- я попыталась задать вопрос, но чьи-то, возможно,
мои голосовые  связки  издали  короткое  рычание.   "Все",   --
прозвучал в моей голове телепатический ответ Валерия.
     Я  открыла  глаза. Да-а, снизу комната выглядела несколько
по-другому. Подо мной  внизу  на  ворсистом  ковре  стояли  две
лохматые   рыжие   лапы.  Чьи  бы  это?  Оказалось  --  мои.  Я
попробовала, и они подчинились моим  внутренним  командам.  Они
слушались меня точно так же, как и мертвое тело.
     Рядом со мной стоял серый ротвейлер с голубыми глазами. Из
полуоткрытой  пасти  миролюбиво  свисал  подрагивающий  язык, а
черные губы пса, казалось, изображали улыбку.
     -- Рр-р! -- буркнул ротвейлер и, мотнув головой, побежал в
ванную  комнату.  Я  побежала   за   ним,   забавляясь   новыми
впечатлениями  от  непривычной  оболочки.  Ротвейлер подбежал к
зеркалу, явно предлагая мне посмотреть на себя.
     А, в конце концов, что за разница, быть мертвым  человеком
или мертвой собакой? И так, и сяк, все пути назад отрезаны.
     Я  подошла  к  зеркалу.  Песик  был,  и  вправду,  ничего.
Блестящая шелковистая рыжая  шерсть,  лохматые  ноги  и  живот,
гладкая  стриженая  --  вот  только неизвестно, кем и когда! --
спина и длинные лохматые уши. Да, все  было  бы  ничего.  Но  у
коккер-спаниэля   были   человеческие   темно-серые  с  желтыми
искорками глаза.

     Глава 8.

     Уже было довольно поздно,  но  Извекова  все  не  было.  Я
терпеливо  ждала его, стоя на стеклянной галерее около входа на
главный  эскалатор.  По  переплетениям  лент  двигались   самые
разнообразные  люди. В одиночку, парами, изредка по трое, более
многочисленных компаний не встречалось. Люди не сходились  друг
с  другом  в  этих  стенах.  Они  приходили сюда уже сбившись в
малочисленные компании заговорщиков и не заводили  здесь  новых
знакомств.  Возможно,  потому  что этого им просто не хотелось.
Как не хотелось этого мне. Хотя, конечно, в  большинстве  своем
это  были обычные, нормальные живые люди, даже если на них была
нелепая одежда, а в сезон и мягкие удобные мокасины. Но  я  уже
не  была  человеком.  До  такой степени, что даже грубо зашитые
раны и укусы, выставленные на обозрение, не волновали меня. Мне
было  абсолютно  все  равно,  кто  и  как  на  меня  посмотрит.
Практически  ничем  я не была уже похожа на Екатерину. И ничего
от той жизни у меня не оставалось,  кроме  обтянутого  бархатом
серебряного  браслета.  Подгоняя его к своей руке, я зажала его
на запястье внахлест, чтобы не потерять, и снимала только когда
Валерий впихивал меня в собачью  шкуру  и  водил  за  собой  по
окрестностям Сылве.
     --  Привет!  --  раздался за моей спиной натянуто-вежливый
голос Марины.
     Почти неделю после той сцены, когда  я  сделала  вид,  что
хочу  на  нее  напасть,  она  не подходила ко мне ближе, чем на
десять  метров.  И  только  потом  постепенно  стала  со   мной
разговаривать.  Разговоры ее меня совершенно не интересовали, я
даже не могла припомнить, о чем она болтала. Было только  ясно,
что  ее  не  волнует судьба ее несчастного мужа. Она жила в Раю
чем-то совсем  другим.  Она  имела  какие-то  другие  цели,  но
вникать  в  них мне не хотелось. Она была живой женщиной. А это
значит, что у меня с ней не могло быть ничего общего.
     Поэтому ее  приближение  меня  не  слишком  обрадовало.  Я
оглянулась  на  нее  и кивнула в ответ, надеясь, что она пойдет
своей дорогой. Но  она  подошла  и,  встав  рядом,  оперлась  о
пластиковые перила.
     -- Ждешь?
     Мне хотелось ляпнуть ей в ответ какую-нибудь колкость, но,
право, было лень, поэтому я промолчала.
     -- Он редко опаздывает, -- не смутилась Марина. -- Куда он
хотел тебя вести?
     Я снова промолчала. Во-первых, Валерий не обсуждал со мной
своих   конкретных  планов,  ведя  только  пространные  беседы,
переливая из пустого в порожнее и восхваляя Рай. Во-вторых, мне
было все равно, в какую дверь Извеков  захочет  войти  на  этот
раз.
     --   Я   только   что  была  в  городе,  --  заметила  она
безразличным тоном. И хотя  я  опять  ничего  ей  не  ответила,
внутренне  я  взмолилась,  чтобы  она оставила эту тему. Мне не
хотелось снова думать о том, что и  как  происходит  в  городе.
После  того  визуального  сеанса  я едва пришла в себя, да и то
только позволив Валерию превращать меня в эту чертову собаку.
     -- Там очень много новых людей, -- продолжала  Марина.  --
Они настроены враждебно. Лера очень обеспокоен.
     --   Чем   же  он  обеспокоен?  Его  Рай  неприступен,  --
отозвалась я.
     -- Разумеется. Так утверждает Лера. Если бы это  было  так
на самом деле, он не нервничал бы так, -- возразила Марина.
     -- Я не заметила, чтобы он как-то особенно нервничал.
     --  это  потому,  что  ты  его совершенно не знаешь! Ты не
знаешь его так, как я! -- с вызовом ответила мне Марина, и в ее
голосе  появились  такие  знакомые  и  так  раздражающие   меня
истеричные нотки.
     -- А я и не претендую, -- отмахнулась я.
     -- Ну еще бы! Особенно теперь! -- фыркнула Марина.
     Напоминание  о  том,  кто  я  теперь  есть, вызвало глухую
ярость. Только мысль о том, что Марина  старается  ранить  меня
потому,  что  мое  присутствие даже в таком виде, невыносимо ей
мешает, не позволила мне разозлиться  окончательно.  Если  меня
так  ненавидят, значит я еще на что-то гожусь. Я даже знала, на
что: на то, чтобы разобраться в  том,  что  происходит  в  этих
стенах.  Марина  могла  мне  в  этом  помочь. Поэтому я приняла
добродушный вид и заставила себя улыбнуться вслед своим словам.
     -- Чему ты радуешься? -- удивилась Марина,  и  ее  длинный
носик,  на  котором  вблизи различались едва заметные веснушки,
вздернулся в недоумении.
     -- Тому, что у меня есть враг.
     Она пожала плечами:
     -- Ты сумасшедшая, Катя. Я не понимаю, что  Лера  нашел  в
тебе?
     --  Я  бы  тоже  хотела  это  знать.  Но  он мне ничего не
говорит.  Я  только  помню,  что  говорил  мне  Александр.  Мне
наплевать  на  Рай  и  его  обитателей,  меня интересует только
собственная судьба.
     -- Лера собирался собрать  в  одном  теле  все...  --  она
замялась.  Вероятно,  в  ее  хорошенькой  головке  не умещались
теории Извекова и его странная мистическая терминология.
     -- Да, я знаю. Он хотел, чтобы  у  Екатерины  не  осталось
аналогов. Ну и что? Что дальше? Что я должна буду делать потом?
     Марина   повернулась,  прислонилась  спиной  к  стеклянной
стене. Теперь я была с ней лицом к лицу.  Неудобное  положение.
Мне  не  хотелось  схватываться с ней в "ближнем бою". А беседа
глаза в глаза -- это, несомненно, ближний бой.
     -- Я тоже немногое знаю,  но  об  этом  Валера  часто  мне
говорил. Он хочет, чтобы ты вместе с ним открывала новые двери.
     Я не успела открыть рот, как Марина продолжила:
     --  Открывать  новые двери -- это то, что все время делает
сам Валера. Но он не может больше делать  это  один.  Возможно,
придется  построить  еще  не  один  Рай.  И  поэтому  он  искал
помощника. И нашел тебя, -- презрительно закончила она.
     -- Ты не подошла для этой роли?
     -- Лера сказал, что для того, чтобы в его деле от меня был
какой-нибудь толк, ему придется  поубивать  несколько  десятков
человек по разным местам, -- обиженно сказала она.
     --  Какая  жалость.  Но  я надеюсь, что он не станет этого
делать.
     -- Я  почти  упросила  его  попробовать,  но  он  все-таки
отказался.
     Что ж, Валерий Извеков был очень умным сумасшедшим. Но тем
не менее, мне как-то не верилось, что всю эту жестокую эпопею с
моей жизнью Валерий затеял ради новых дверей.
     --  Зачем Извекову столько дверей? Разве их недостаточно в
Раю?
     -- Этого я не знаю, -- пожала плечами Марина.  --  Валерий
бродит по реальностям иногда один, иногда со мной. Раньше с ним
часто  ходил Саша. А теперь он, похоже, будет брать туда только
тебя...
     -- А ты не знаешь, что стало с Александром?
     Марина покачала головой:
     -- Я только знаю, что  Валера  отправил  его  в  "каменный
мешок".
     -- Куда?
     --  Есть  такая  реальность.  Я  ни разу в ней не была. Но
Валера раньше часто о ней говорил --  сейчас  меньше.  Сашу  он
отправил туда. Лера говорил, что там ему будет хорошо.
     --  Лера  ошибался, -- я поняла, что от человека, имеющего
десятки аналогов, не  добиться  весомой  информации.  Несколько
сотых  долей сознания -- это же почти что куриные мозги. А я-то
раньше  думала:  почему  у  людей  так  различаются  умственные
способности. Вопрос, оказывается, решался очень просто.
     Валерия   все   не   было.   Я  оглянулась  на  дверь  его
апартаментов, что находилась за  моей  спиной,  но  в  коридоре
по-прежнему никого не было видно.
     --  Я  пойду  потороплю  его, -- заявила я и, не прощаясь,
покинула  обозленную  Марину.  Она  чего-то  хотела   от   меня
потребовать,  но  я не поняла ее намеков, а прояснять их у меня
не было никакого желания.
     В гостиной Валерия никого не было. Там все было точно  так
же,  как  и  во  время  моего  первого  посещения.  Белый цвет,
чистота,  прозрачность,  минимум  вещей  и  мебели.  Но  только
сейчас,  войдя  в  помещение,  я вдруг поняла, как обстановка в
комнате Валерия похожа на кабинет Юры в  агентстве.  Навязчивое
стремление убрать из своего окружения все лишнее было мне очень
хорошо   знакомо.   Юрий   тоже  создавал  вокруг  себя  голое,
сверкающее пространство, в котором не за  что  было  зацепиться
взглядом.  И я знала, зачем он это делает. Он хотел до минимума
сократить информацию о своем  внутреннем  состоянии.  Что  еще,
кроме  слов  и поступков человека, может рассказать о нем почти
так же хорошо? Его  вещи:  их  вид,  назначение,  количество  и
состояние.   И   Юрка   настойчиво   убирал  этих  бессловесных
свидетелей из своего окружения, может быть даже  не  осознавая,
что  это  тоже  говорит само за себя. Отсутствие окружающих его
мелочей говорило о том, что он  несчастлив,  что  воспоминания,
вызываемые  вещами,  для  него  болезненны и нежелательны. Юра,
видимо, не зря воевал со своими воспоминаниями: жизнь,  которую
он себе создал, была для него более-менее приемлема.
     Извеков,  скорее  всего, обставлял свои апартаменты из тех
же соображений. Ничего не должно  было  мешать  ему  заниматься
своими  райскими  делами. Значит, такие вещи были. Было то, что
могло помешать. И Извеков избавился от этого.
     Я постояла посреди комнаты и  позвала  Валерия.  Никто  не
отозвался.   Боковая   дверь  в  стене,  насколько  можно  было
предположить, вела в спальню. Немного поколебавшись, я  открыла
ее и вошла.
     Тесная, крошечная комната без окон, почти все пространство
в ней  занимала  постель,  огромная, высокая, квадратная. Около
изголовья горел мрачный ночник, в  свете  которого  можно  было
различить  только  общие  очертания  предметов. Поскольку зомби
Валерия не утрачивали обоняния, я почувствовала, что  воздух  в
комнате  слишком теплый и несвежий, пахло чем-то резким, словно
лекарством.
     Извеков лежал поперек постели вниз  лицом,  обеими  руками
комкая  простыни.  Его плечи неравномерно вздымались и опадали,
казалось, что он то ли трясется в лихорадке,  то  ли  беззвучно
плачет. Но это было ни то, ни другое.
     Я  подошла к ночнику и прибавила свет. валерий практически
сразу же среагировал и перевернулся на спину, не разжимая рук и
потащив за собой  простыню.  Я  остановилась,  считая,  что  он
проснулся.  Но  Валерий  продолжал спать. Его лицо исказилось и
блестело.
     -- Не надо, -- вдруг произнес он и резко  дернулся.  --  Я
больше так не хочу.
     Его  невидимый собеседник был, видимо, непреклонен, потому
что Извеков снова перекатился  на  бок  и  отчаянно  ударил  по
постели кулаком.
     Я  боролась  с желанием его разбудить. Ведь в конце концов
он сам собирался уйти в реальности этим утром и велел мне  быть
готовой к этому часу. Но что-то не дало ему проснуться вовремя.
Я  уже  хотела  протянуть  руку и потрясти его за плечо, но тут
рябая пелена прошла перед  моими  глазами,  и  словно  какое-то
нечеткое изображение промелькнуло прямо передо мной. Я потрясла
головой,  но рябь не проходила. Выпрямившись, я обнаружила, что
темная стена над постелью Валерия  вся  подернута  этой  рябью.
Сходящиеся  и разбегающиеся волны, напоминающие слюдяную мутную
мозаику,