но,  чувствуя,  как  сильно
бьется ее сердце.
     Встал старший Холдов.
     - Мы некоторым образом замешаны в  данной  ситуации,  Мет-марен.  Эта
ссора длится уже слишком долго. Если есть возможность сейчас закончить, мы
обязаны вмешаться. Не сделай мы этого, Мет-марены получат мир, а  мы  нет.
Мы хотим забыть прошлое, поймите это.
     - Вы явились, чтобы подержать Руилов.
     - Старые долги, Мет-марен.
     Они не говорили о дружбе, даже Раен  это  заметила.  Некоторое  время
было неприятно тихо.
     - У нас есть такие возможности, - продолжал Холд, -  которыми  нельзя
пренебрегать.
     - Ближе к делу, - вставил Ялт. - Мы просим тебя об этом.
     - Нет, - послышались голоса Сулов. Однако старейший не  возразил,  он
медленно обвел взглядом лица присутствующих и кивнул.
     Мать Раен тихо выругалась.
     - Выйди, - сказала она, а когда  Раен  обиженно  посмотрела  на  нее,
добавила: - Ну, иди же.
     Другие, даже взрослые, тоже  покидали  то,  что  становилось  советом
старейших. Никто не спорил. Раен поцеловала мать в щеку, пожала ей руку  и
угрюмо вышла вместе с молодежью до тридцати  лет  и  старшими  третьего  и
четвертого уровня, не имеющими голоса в совете.
     Все собрались в зале  рядом.  Родственники  Раен  тоже  не  пришли  в
восторг от того, что должно было произойти.
     НЕ БУДЕТ МИРА, - слышала она со всех сторон. - ТОЛЬКО НЕ С РУИЛАМИ.
     Говорили еще о красных и золотистых,  что  напомнило  ей  о  странной
встрече на холме. Раен никому не говорила о  ней,  слишком  гордая,  чтобы
добавить ко всеобщему замешательству еще и эту ничего не  стоящую,  на  ее
взгляд, информацию. Разгневанная, она миновала своих кузенов и  кузин,  не
обращая внимания на услужливых ази и  пошла  по  коридору.  Озеро  Кетиуй,
девственное  и  прекрасное,  принадлежало  септу   Сул.   Сулы   старались
поддерживать берега в естественном виде, маскировать  причалы  для  лодок,
укрывать все следы человеческого присутствия. Руилы хотели  построить  там
имение, которое будет постоянно на глазах, хотели занять  место  там,  где
Сулам  приходилось  бы  постоянно  смотреть  на   них,   мириться   с   их
присутствием. Эти дела с красными и золотистыми наверняка придумали Руилы,
чтобы добиться поддержки  других  Кланов.  Невозможно  поверить,  что  они
сумели установить контакт с дикими курганами.
     Ложь, наглая ложь.
     Она почти пробежала мимо ази, стоявших на посту у дверей, и  выбежала
во двор, на свежий воздух. Вздохнула всей  грудью,  взглянула  в  темноту,
между свечедеревьями на берегу озера  Кетиуй,  и  сразу  заметила  Сияющий
Огнями, мерзкий геликоптер.
     Услышав шаги, Раен обернулась и заметила троих мужчин,  ближайший  из
которых носил темный цвет Холдов. Она замерла, поскольку, придя сюда прямо
от стола, была без оружия, но детская гордость удержала ее от  бегства,  к
которому призывал разум.
     Перед ней остановился высокий мужчина, и Раен разглядывала его,  стоя
спиной к двери так, чтобы свет из оконных щелей падал  на  его  лицо.  Ему
было за тридцать, если считать года, как делали это бета;  у  Контрин  это
означало, что возраст его мог  колебаться  от  тридцати  до  трехсот  лет.
Худощавое, угрюмое лицо. "Пол Холд", - поняла вдруг она,  с  типичным  для
гипнознаний deja vu. Двоих, стоявших за ним, она не знала.
     Присутствие  Пола  означало  неприятности:  он  потерял   одного   из
родственников  в  борьбе  с  Мет-маренами.  Кроме  того,  он   пользовался
репутацией человека аморального, вольнодумца, шутника и шута. Качества эти
не очень-то вязались с его худощавым лицом, пока  он  вдруг  не  улыбнулся
сразу став выглядеть моложе.
     - Добрый вечер, маленькая Мет-марен.
     - Пусть и для тебя он будет добрым, Пол Холд.
     - Может, и я должен знать твое имя?
     Она подняла голову повыше.
     - Меня нет на твоих гипнолентах, сэр Холд. ПОКА нет. Меня зовут Раен.
     - Это Танд и Морн, - кивнул он  на  стоявших  за  ним  соплеменников,
одного молодого, похожего на  мальчишку,  второго  настолько  похожего  на
самого Пола, что он явно был ем  родственником  и  по  отцу  и  по  матери
одновременно. Не переставая улыбаться, Пол вытянул руку и с ошеломившей ее
дерзостью приподнял лицо девушки за подбородок. - Раен. Я запомню.
     Она отступила на шаг,  чувствуя  заливающий  щеки  румянец.  Раен  не
знала, как вести себя в такой  ситуации,  и  смущение  ее  превратилось  в
ярость.
     - А кто послал вас бродить под окнами?
     - Мы охраняем вертолет, маленькая Мет-марен. Хотим  быть  уверенными,
что гостеприимство Мет-маренов именно таково, каким должно быть.
     Это ей  не  понравилось,  она  повернулась  на  пятке,  на  мгновенье
испугавшись, что они попытаются ее остановить. Однако они не шевельнулись,
и она еще раз презрительно обернулась, чтобы они не подумали, что  это  от
них бежит она с собственной веранды.
     - Кажется, я оставила дома оружие, - заявила Раен. -  Обычно  я  ношу
излучатель для защиты от вредителей.
     Лицо Пола сразу посерьезнело.
     - Спокойной ночи, Мет-марен.
     Она открыла  дверь  и  вошла  в  светлый,  безопасный  дом,  к  своим
соплеменникам.



                                    3

     Перед  рассветом  раздался  шум  мотора.  "СТАРТУЕТ  ГЕЛИКОПТЕР",   -
подумала Раен, поворачиваясь на бок и пряча голову под подушку. Разговор в
столовой продолжался страшно долго, иногда настолько громкий,  что  слышно
было через дверь. Собравшиеся в зале наконец разошлись, чтобы вернуться  к
обязанностям   или   развлечениям.   В    Клане    воцарилась    некоторая
расслабленность; молодежь и менее важные старшие,  обиженные  удалением  с
совещания, искали способ продемонстрировать эту обиду.  Несколько  человек
напились, несколько нашли более экстравагантные развлечения, так что  одна
из горничных-ази, перепуганная, прибежала  в  комнату  Раен  и  легла  там
спать.
     Ее впустила Лия, личная ази Раен, женщина,  приближающаяся  к  своему
последнему, сороковому году жизни. Раен взглянула на нее, щуря глаза.  Лия
спала на стуле у дверей, а беглянка устроилась на кушетке у стены.  Добрая
старая Лия, обеспокоенная суматохой, наверняка заняла это неудобное место,
заботясь о безопасности Раен.
     Любовь -  вот  чем  была  Лия,  руки  которой  обнимали  девушку  все
пятнадцать лет ее жизни. Мать означала авторитет, красоту, привязанность и
безопасность,  но  любовь   давала   Лия,   искусственно   созданная   для
материнства, хотя ази были бесплодны.
     Мимо такого часового невозможно было  проскользнуть  незаметно.  Раен
пыталась встать и  одеться  по  возможности  тихо,  но  Лия  проснулась  и
закружилась по комнате, подбирая одежду, потом разбудила спящую горничную,
приготовила ванну и застелила кровать. Она сама проверяла  каждую  мелочь.
Раен терпеливо сносила это, хоть и хотела как можно скорее посмотреть, что
творится внизу.  Однако  для  Лии  у  нее  имелись  неограниченные  запасы
терпения; отказ мог бы обидеть ее. Ей исполнилось уже тридцать девять лет,
и оставался всего год до того, как проявится и убьет ее дефект, который ей
привили. Раен знала об этом и очень жалела, хоть и не  была  уверена,  что
Лие известен свой возраст. Ни за  что  на  свете  не  согласилась  бы  она
сделать ее несчастной хотя бы на мгновенье, как не могла позволить,  чтобы
Лия узнала причины такого ее поведения.
     ЭТО ЧАСТЬ ВЗРОСЛЕНИЯ, - объяснила ей как-то мать. - ЦЕНА  БЕССМЕРТИЯ.
АЗИ И БЕТА ПОЯВЛЯЮТСЯ И ИСЧЕЗАЮТ, АЗИ БЫСТРЕЕ ВСЕХ. И  ВСЕ  МЫ  ЛЮБИМ  ИХ,
ПОКА НЕ ВЫРАСТЕМ. ТЕРЯЯ НЯНЮ, НАЧИНАЕШЬ ПОНИМАТЬ: КТО ОНИ, А КТО  МЫ.  ЭТО
ЦЕННЫЙ УРОК, РАЕН. УЧИСЬ РАДОВАТЬСЯ МГНОВЕНИЮ, УЧИСЬ ПРОЩАТЬСЯ.
     Лия подала плащ цвета Клана, и  Раен  решила,  что  он  будет  вполне
уместен. Застегнув пряжку, она позволила  ази  поправить  его  на  плечах,
потом подошла к  окну  и  взглянула  на  посадочную  площадку,  освещенную
первыми лучами Солнца.
     Один вертолет еще оставался,  и  значит,  совещание  не  закончилось.
Выйдя в коридор, она сбежала вниз, к залу совета, где  по-прежнему  угрюмо
прогуливались несколько человек, явно не настроенных делиться  информацией
с пятнадцатилетней девчонкой, хотя  бы  и  родственницей  старейшего.  Она
сразу  почувствовала  это  и  услышала  голоса,  по-прежнему   доносящиеся
изнутри.
     Покачав головой, Раен прошла дальше, думая о завтраке, хотя обычно не
ела его. Занятий не будет, по крайней мере это  было  ясно.  Впрочем,  она
охотно отдала бы неделю каникул, чтобы только удалить Руилов и  их  друзей
из поместья Сулов.
     Ей вдруг вспомнилась троица Холдов - интересно, все  ли  еще  они  на
веранде?
     Их там не оказалось. Уперев руки в  бедра,  она  прижалась  спиной  к
стене и глубоко вздохнула. Ази шли на поля так же, как делали  это  каждое
утро. Лучи солнца коснулись  свечедеревьев  и  живой  изгороди:  наступало
лучшее время дня, до том как солнце Гидры покажет  свое  истинное  лицо  и
зальет жаром небо и землю.
     И только одинокий вертолет портил красоту пейзажа.
     За углом здания Раен  заметила  какое-то  движение  -  чужой  ази,  в
солскафе, несмотря на такое раннее время.
     - Что ты здесь делаешь? - крикнула она  и  тут  увидела  тени,  живой
волной скользящие по газону: высокие, как на  ходулях  фигуры,  движущиеся
так быстро, что глаз не успевал следить за ними.
     Девушка повернулась, оказалась лицом  к  лицу  с  вооруженным  ази  и
закричала.




                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ


                                    1

     Раен споткнулась, поскользнулась и остановилась, опершись о  торчащий
камень. Острая боль пронзила бедро. Одежда липла к коже: рана открылась, и
материал пропитался кровью. Она коснулась его, взглянула  на  покрасневшие
сразу пальцы и вытерла их о камень. Затем снова двинулась вверх. Дышать  и
удерживать равновесие становилось все труднее.
     Время от времени она оглядывалась назад, на поля, лес, озеро, на весь
мнимый покой долины Кетиуй. Все погибли, все  без  исключения.  Септ  Руил
завладел Кетиуй, и повсюду лежали тела членов септа Сул. Не хватало только
ее трупа, но хвалиться тут было нечем - она просто упала,  раненая,  и  ее
скрыли кусты, растущие у веранды.
     Все были мертвы, и она тоже умирала.
     Солнце не давало ей отдохнуть, пылая  на  белом  от  жара  небе,  оно
покрывало волдырями открытую кожу, грозило слепотой, несмотря на обернутый
вокруг лица  плащ.  Камни  обжигали  руки  и  разогревали  тонкие  подошвы
ботинок. Из глаз текли слезы, сразу же испарявшиеся в  сухом,  раскаленном
воздухе. Уже давно утратила она шанс найти укрытие - с тех пор, как начала
карабкаться по скалам. Если Руилы решат ее искать - наверняка найдут.  Она
оставила достаточно следов, чтобы погоня без труда могла  идти  по  пятнам
крови, текущей из обожженных ладоней и раны на бедре. У  Руилов  наверняка
есть термодатчики, и они легко могут выследить ее ночью  с  воздуха.  Если
они решат схватить ее, надежды скрыться нет.
     И все-таки Раен бежала и карабкалась, потому что не могла  вернуться,
потому что больше, чем своих кузенов из септа Руил, боялась  она  красного
кургана, той живой волны, которая залила Кетиуй, шипастых ног, топтавшихся
по ней в кустах, и смертельно опасных челюстей. Можно было умереть разными
способами, и за последние часы она видела их множество, но смерть, которую
несли маджат, была наиболее жестока.  Именно  воинов  маджат  боялась  она
больше всего, а их стремительность отнимала всякую надежду на спасение.
     Еще одно  падение.  Она  лежала,  вытянувшись  на  земле  и  медленно
пыталась подняться. Руки дрожали как в  лихорадке,  Раен  содрала  кожу  с
ладоней, колен и  локтей,  порвала  плащ.  Жажда  и  чудовищный  жар  скал
причиняли большие страдания, чем ссадины, но даже их затмевали волны боли,
шедшей от раны на боку. Она с  трудом  вздохнула,  на  ощупь  ища  ладонью
какую-нибудь опору.
     Потом она снова бежала и каким-то образом сумела добраться до склона.
Опираясь на руки так же часто,  как  на  ноги,  она  медленно  карабкалась
вверх, дрожа, оскальзываясь и поднимаясь еще выше. Можно было бежать в лес
или по дороге в сторону Города, но она выбрала это. Мать, дядя, да  вообще
любой, поступили бы иначе,  старались  бы  добраться  до  Города,  она  же
выбирала путь в панике и решилась  на  игру  в  прятки  между  камнями,  в
труднодоступном районе, где не проедут их машины. Но  прежде  всего  холмы
принадлежали голубому кургану, их старым соседям. Красные вряд ли  нарушат
их границу, как бы ни уговаривали их Руилы.
     Паническое, ошибочное решение. Здесь не было помощи, не  было  людей,
не было возврата. Раен знала, что ее ждет, и слезы,  катившиеся  по  лицу,
были результатом не только боли, но и ярости.
     В сознании  возник  очередной  провал,  а  затем  она  увидела  голый
пригорок - последнюю границу, которую запрещалось пересекать людям. В этом
месте сходились тропы маджат. Раен  затаила  дыхание  и  наугад  принялась
искать среди камней дорогу вниз, в тень.  Наконец  она  почувствовала  под
ногами утоптанную тропу, остановилась. Скалы перед  ее  глазами  качались,
наклоняясь в разные стороны.
     Она достигла своей цели. Никто не придет сюда, никто  не  возьмет  на
себя такой труд и риск. Подходящее место  для  такого  личного  дела,  как
смерть. Она уже знала, что ей не осталось ничего иного. Нужно только сесть
и подождать, пока кровь вытечет из раны на боку, а солнце сварит ее  мозг.
Боль уже вряд ли усилится, она достигла своего пика и  стала  слабее,  как
только  девушка  остановилась.  Достаточно  просто  подождать.  Ее   мать,
старейший, родственники и ази...  она  уже  не  жалела  их.  Их  страдания
кончились, ее - пока нет.
     Раен  покачнулась  и  дернулась,  стараясь   предотвратить   падение,
которого вдруг испугалась. Это движение привело к тому,  что  она  сделала
шаг, потом еще один.  На  мгновение  перед  глазами  потемнело,  и  паника
толкнула ее вперед, спотыкающуюся и  вытягивающую  руки  в  сторону  скал,
которые она видела перед собой. Навалившись на них, девушка  вновь  обрела
способность видеть и продолжала идти вниз. Эти темнота и слепота были  как
временная смерть; настоящая тоже приближалась: она уже не чувствовала  так
мучительно солнечного жара. Раен бежала от этой смерти, боролась с мраком,
шаталась и спотыкалась, но шла все дальше.
     Колючки разорвали ее  одежду  и  кожу  на  плече,  она  попятилась  и
принялась обходить преграду. Она хорошо знала, что это за изгородь, знала,
что в этом месте должна  остановиться.  Должна!  Однако  измученным  телом
управляла собственная логика, и она  двигалась,  не  думая  об  опасности.
Разум следил за этим словно  издалека,  следуя  за  телом,  беспомощный  и
растерянный, - и вдруг нашел цель.
     Семейный Договор рухнул: он погиб вместе с  ее  матерью,  дедушкой  и
всеми родственниками, был убит Руилами и Холдами.  Однако  был  еще  более
древний Договор, вписанный в кожу ее  израненной  ладони  -  ее  хитиновый
узор, живые камни.
     Она была Контрин, из Семьи, владевшей звездами Гидры,  получившей  от
маджат право колонизации и торговли. Из Семьи, жившей под  эмблемой  змеи,
там, где другие жить не могли. Она была Мет-марен, друг Кургана.
     Раен перестала испытывать страх: ей было куда пойти, что делать,  она
могла заставить  Руилов  страдать.  Перед  ее  мысленным  взором  возникло
улыбающееся лицо матери, добавившее ей смелости: ТОЛЬКО ПОБЕДА ЛУЧШЕ,  ЧЕМ
МЕСТЬ. На лице Раен застыла гримаса торжества; сейчас ей стало  нужно  еще
немного воздуха, еще немного жизни и смерть кого-то другого.
     Темнота накатывала все чаще. Девушка тащилась  от  валуна  к  валуну,
шаталась на поворотах,  отводила  колючие  ветви  тыльной  стороной  руки,
покрытой хитином... ветви кустов, служивших маджат барьерами.
     - Я из Кетиуй!  -  крикнула  она  во  мглу,  окутывающую  туманом  ее
чувства, в холод, заглушающий боль. - Голубой курган!  Я  Раен  Мет-марен!
КЕТИУЙ!
     Темнота навалилась снова. Она  добралась  до  очередного  барьера  из
кустов, слыша, как что-то стучит  над  ней  о  скалы,  как  падают  камни,
задетые  не  ее  ногой.  Они  были  вокруг  -  высокие,  кожистые  фигуры,
затуманенные  тени,  сверкающие  драгоценностями  в  ослепительном  блеске
солнца.
     - Вернись! - произнесла одна из них баритоном флейты.
     Раен заметила черное  отверстие  в  земле,  закрыла  ладонью  рану  и
сделала последнее, отчаянное усилие. Она уже не чувствовала под собой ног.
Не чувствовала ни жары, ни холода, верха или низа,  никаких  цветов.  Тело
ударилось о камни, израненная ладонь скользнула по ним,  а  потом  и  мгла
куда-то исчезла.



                                    2

     Работницы затащили ее и  уложили  поудобнее,  стараясь  не  повредить
хрупкую конструкцию, нежную,  как  свеже  отложенное  яичко.  Их  щупальца
деловито убирали рваную одежду,  стирали  отвратительные  запахи  внешнего
мира и счищали пролитую жизненную жидкость.  Воины  бегали  по  вестибюлю,
обеспокоенные ее вторжением, и ждали распоряжений. Во всем секторе  царило
замешательство.
     Одна из Работниц  постигла  суть  проблемы,  обогнула  своих  подруг,
коротко пискнула, чтобы очистили проход, и побежала. Она, как и все жители
кургана, была в подсознательном контакте с Матерью, но этот вид  связи  не
годился для передачи подробностей. Требовалось лично сообщить обо всем.
     Ее ненадолго задерживали другие  работницы,  иногда  встречавшиеся  в
коридорах. ЧЕЛОВЕК-В-КУРГАНЕ - ощущали они среди запахов ран  и  жизненных
жидкостей.  Тревога  продолжалась.  Теперь  вперед  выдвинутся  Воины,   а
Работницы будут возводить баррикады и блокировать туннели.  Работница  шла
дальше,  сознавая  срочность  своей  миссии.  Ее   беспокойство   питалось
суматохой вокруг, смутным сознанием того,  что  самые  важные  дела  вышли
из-под контроля и угрожали всему кургану: уже ширился хаос, а  худшее  еще
только приближалось.
     Слабый  свет  грибов  и  сладкий  запах   Матери   особенно   насыщал
внутренние,  ближайшие  к  Камере   залы   кургана.   Работница   миновала
Носильщиков Яичек, касаясь, ощущая, передавая сообщение,  заставлявшее  их
ускорять шаги. Какой-то Воин оттолкнул ее в сторону, промчавшись мимо.  Он
возвращался из разведки, но информация, которую  он  нес,  имела  значение
только для Воинов. Работница не приняла ее, хоть та  и  наложилась  на  ее
собственную. Вытягивая передние конечности, она вступила в Камеру.
     Мать сидела среди волнующейся массы Трутней и  придворных,  запах  ее
имел магнетическую силу. Работница подошла к Ней  и  в  экстазе  раскинула
усики, отдавая вкус и запах и получая их взамен.
     Мать думала, одновременно издавая звуки, иногда по  звучания  похожие
на человеческие слова. Сложная игра голоса и вкуса маджат создавала тонкую
сеть, непрерывно сплетающую оба уровня информации.
     ВЫЛЕЧИТЕ ЕЕ, - последовало  наконец  решение.  -  НАКОРМИТЕ.  ОНА  И3
КУРГАНА КЕТИУЙ. ЭТО МОЛОДАЯ  КОРОЛЕВА  РАЕН,  РАБОТНИЦЫ  ГОЛУБОГО  КУРГАНА
ВСТРЕЧАЛИ ЕЕ.  Я  ЧУВСТВУЮ  РАНЫ  И  ПРОЛИТЫЕ  ЖИЗНЕННЫЕ  ЖИДКОСТИ.  ВОИНЫ
ПРИНЕСЛИ ИНФОРМАЦИЮ О НАПАДЕНИИ КРАСНОГО КУРГАНА НА РАЙОН КЕТИУЙ.  ПРИМИТЕ
ЭТУ ГОСТЬЮ.
     КОРОЛЕВА. Запах положил начало  изменениям  в  биохимическом  статусе
Работницы, серьезным изменениям; Трутни  также  поняли  его  и  беспокойно
зашевелились, стараясь соприкоснуться. Разум кургана был един, и Работница
представляла лишь один из его узлов. Мать была главным контуром, ключом  к
смыслу  всей  деятельности.  Остальные  сомкнулись  -  Работницы,  Трутни,
Искатели и Воины,  -  каждый  черпая  из  общего  интеллекта  и  по-своему
обогащая его.
     КЕТИУЙ. Среди них нашелся Трутень, который  помнил,  ибо  именно  это
было функцией Трутней. Потянулись образы земли до  и  после  строительства
человеческого кургана, под названием Кетиуй... купола, сначала один, потом