а самом  громадном  боевом
скакуне,  какого  Эдан  когда-либо  видел.  Это  был  вороной  першерон  с
массивными копытами и длинной черной гривой. Но как ни был  огромен  конь,
по сравнению с седоком он казался карликом. Тот был более чем в  три  раза
выше любого нормального человека,  на  редкость  громоздкий  и  массивный,
закованный в черные доспехи, как у всех его солдат, но с красным  драконом
на нагрудных латах. Рядом с ним  стоял  его  знаменосец,  держа  черные  и
красные цвета Рейзена - красный дракон на черном поле, увенчанный молнией.
То, что Эдан вначале принял за шлем,  оказалось  головой  Горгона.  Горгон
выехал на поле боя с непокрытой головой, на которой выступали два  больших
рога на висках и роговые отростки на темени. Он был  еще  слишком  далеко,
чтобы можно было разглядеть его черты, но Эдан этому  только  порадовался.
Он подумал, правда ли, что Горгон обладал способностью убивать взглядом. А
если это правда, насколько реально сразиться с подобным существом?
     Среди воинов Горгона были гоблины, ноллы,  людоеды  и  люди-наемники,
при виде которых Эдан испытал грусть.  Как  низко  надо  пасть,  чтобы  по
собственному желанию пойти на службу к онсхеглину? Ведь тот однажды предал
свой народ князю тьмы.
     Эдан слышал позади равномерный топот пехоты и скрип  орудий,  которые
везли лошади-тяжеловозы. Пока что они не должны  были  действовать,  и  не
известно еще, примут ли они вообще участие в битве. Для этого  требовалось
оттеснить войско Горгона к обсидиановым стенам крепости.
     Враг  ждал  их  приближения.  Миля...  Тысяча  ярдов...  восемьсот...
семьсот... шестьсот... Оставалось около пятисот ярдов. Горгон вытащил  меч
и громкий крик  разнесся  над  полем  битвы,  когда  силы  Черного  Принца
бросились в атаку. Впереди неслась кавалерия.
     - Вперед! - вскричал Микаэл, и армия Ануира с боевым  кличем  "Роэль!
Роэль!" рванулась на врагов.
     Микаэл скакал прямо на Рейзена, Эдан не отставал ни  на  шаг.  Грохот
множества копыт сотрясал землю словно гром. За кавалерией бежали солдаты.
     Конные подразделения встретились  первыми,  и  над  полем  разнеслись
звуки  звенящих  клинков.  Микаэл  нашел  Горгона,  но  они  едва   успели
обменяться парой ударов, как их оттеснили друг от друга. Воздух наполнился
шумом битвы - лязгал металл доспехов,  кричали  люди,  лаяли  ноллы,  выли
гоблины, рычали людоеды и ржали обезумевшие лошади.  Лучники  обеих  армии
пытались  стрелять  по  задним  рядам  противника,  а  затем   обе   армии
перемешались в одно большое месиво.
     Эдан старался оставаться рядом с императором, но  это  было  едва  ли
возможно из-за толкающихся вокруг тел. Его знамя упало,  древко  оказалось
разрубленным пополам чьим-то  неистовым  клинком,  и  один  из  пехотинцев
подобрал его и поднял высоко вверх, а Эдан отвязал от седла щит и  ринулся
в атаку на тех, кто преграждал ему путь.
     Ноллы дрались как озверевшие, что было не  удивительно,  принимая  во
внимание их происхождения от животных. Они  использовали  когти  и  клыки,
словно клинки. Один вскочил на коня позади Эдана и  он  почувствовал,  как
скользнули зубы по его шлему. Он резко развернулся и сбил на землю мерзкую
тварь. На Эдана напал конный наемник  и  Эдан  сразился  с  ним,  горя  от
ненависти к предателю, продавшему человеческое  достоинство  за  несколько
слитков золота. Правя коленями, они обменивались  ударами  и  прикрывались
щитами,  пока  один  из  выпадов  не  пробил  защиту  Эдана.  Лезвие  меча
просвистело над головой Эдана, но в последний миг он отшатнулся от  удара,
который мог бы расколоть его череп надвое. Кончик кринка задел  его  щеку.
Эдан почти не обратил внимания на боль, набросившись  на  врага.  Его  меч
задел руку наемника, тот с  воплем  упал  и  исчез  под  грудой  дерущихся
солдат.
     Скалистая и неровная земля была одинаково неудобна для зверей  и  для
людей, но зато меньше поднималось пыли. Несмотря  на  холод,  Эдан  вскоре
обливался потом под доспехами. Его руки ныли  от  тяжелого  меча  и  щита,
которые казались все тяжелее. Мышцы ног  горели  от  напряжения,  пока  он
сжимал бока коня, заставляя его поворачиваться из стороны  в  сторону.  Он
хрипло дышал, дико озираясь вокруг в поисках Микаэла, которого он  потерял
из вида в этой мясорубке.
     Было невозможно понять, на чьей стороне перевес, противники  пытались
ориентироваться по цвету доспехов. Можно было отличить  друга  от  недруга
только на ближней дистанции.
     В ушах у Эдана звенело от шума битвы, пока тысячи клинков встречались
с гулким звоном, напоминая музыку кузни.  Те,  кто  был  ранен  и  не  мог
держаться на ногах,  моментально  оказывались  затоптанными  насмерть  под
копытами лошадей. Воздух пронзали крики людей и животных, сливаясь  вместе
в звуки, доселе не слышанные Эданом.  Нельзя  было  разобрать  ни  единого
боевого крика, лишь рычание и вой возносились к небу. Казалось, это  рычит
сама земля.
     Пока Эдан отражал и наносил удары направо  и  налево,  он  совершенно
утратил чувство направления.  Но  когда  выдался  свободный  момент  и  он
огляделся вокруг,  то  заметил,  что  горы  стали  ближе.  Войско  Горгона
сражалось на своей территории и пользовалось этим преимуществом,  медленно
но верно оттесняя ануирцев к краю равнины и пытаясь  прижать  к  скалистым
выступам, где их можно было бы окружить. Эдан  посмотрел  вверх  и  увидел
лучников в черных латах, ожидающих, пока  солдаты  Ануира  приблизятся  на
расстояние выстрела.
     Он вскричал:
     -  Ануирцы!  Пробивайтесь  к  центру!  Избегайте  утесов!  Берегитесь
лучников на скалах! Пробивайтесь вперед! Вперед!
     Его крик был подхвачен тысячей голосов,  люди  осознали  грозящую  им
опасность и удвоили усилия, чтобы оттеснить врага. Вдали запылала одна  из
осадных башен. Войско Горгона оттеснило ануирцев от орудий и  пыталось  их
уничтожить.  Они  использовали  факелы.  Эдан  пожалел  о  тех,  кто  этим
занимался, но у него не было времени на размышления. Его осадили  со  всех
сторон, и он усиленно пробивался вперед в поисках Микаэла. В воздухе летал
пепел, и казалось, что опустился темный туман.
     Эдан сразил конного гоблина и быстро огляделся. Они слегка отдалились
от скал, но их  начинали  усиленно  теснить  обратно,  под  стрелы  черных
лучников, ждущих в укрытиях.
     Внезапно лошадь Эдана поднялась на  дыбы  и  заржала.  Великан-людоед
впился зубами в лошадиное горло. Эдан чуть не упал, но чудом  удержался  и
рассек мечом  надвое  отвратительную  тварь.  Однако  конь  Эдана  истекал
кровью. Была задета артерия, и бедное животное было обречено. Эдан вот-вот
должен был оказаться без коня.
     Он огляделся в поисках конного противника, чтобы попытаться завладеть
его конем. Секундой позже его собственный конь пал  на  землю.  Эдан  едва
успел соскочить,  чтобы  его  не  придавил  труп  лошади.  Эдану  пришлось
сражаться пешим, с трудом отражая удары теснящих его врагов.
     Он  не  видел   Микаэла.   Пешим   он   мог   видеть   только   своих
непосредственных противников. Он пробивался вперед, , стараясь не замечать
боли в ногах, но закованные в черные доспехи враги продолжали теснить его.
Он сражался не смотря  на  жгучую  боль  в  руках  и  ногах,  рубя  подряд
наемников и гоблинов без разбору. Его щит погнулся, а шлем с  одного  боку
сильно вмялся от мощного удара мечом. Он чувствовал,  как  кровь  струится
мимо его левого уха, но не знал, насколько серьезна рана. Не было  времени
на исцеление, все его внимание и силы были заняты старанием выжить.
     Ему казалось, что они проигрывают  сражение.  Несмотря  на  отчаянные
попытки пробиться к центру, их медленно и неуклонно прижимали к скалам.  И
тут он увидел Микаэла.
     Всего в двадцати пяти  ярдах  от  него  император  сражался  с  двумя
наемниками. А совсем близко к нему находился Рейзен.
     Эдан сражался как одержимый, пытаясь держаться поближе к нему,  но  в
такой тесной толпе дерущихся двадцать ярдов были словно двадцать миль.  На
него бросился нолл, рыча и потрясая  копьем.  Эдан  отбил  копье  мечом  и
полоснул лезвием по морде твари. Чудовище завопило от  боли  и  свалилось,
держась за окровавленную  морду.  Когда  Эдан  снова  взглянул  вверх,  он
увидел, что Микаэл разделался с  одним  из  наемников  и  пытается  добить
второго. Но Рейзен подобрался ближе.  Теперь  между  ними  было  не  более
десяти ярдов, и Горгон продолжал пробивать себе дорогу,  чтобы  настигнуть
его.
     - Микаэл! - завопил Эдан.
     - Микаэл, обернись!
     Но Микаэл не мог его услышать.
     Рыча от напряжения,  Эдан  прорубал  себе  путь  сквозь  чужие  тела,
отчаянно пытаясь добраться до императора.  Он  был  не  дальше  пятнадцати
ярдов от Микаэла, но Горгон успел  подобраться  ближе.  От  мощного  удара
разлетелся череп второго наемника, и  Микаэл  повернулся  к  Горгону.  Оба
усиленно пробивали себе дорогу, чтобы наконец встретиться.
     Рядом не было ни одного всадника, никого, кто смог бы  его  защитить.
Эдан получил мощнейший удар, расколовший щит почти на треть. Эдан  швырнул
щит в гоблина и сбил противника с ног. Он выхватил меч и прикончил его,  и
тут же обернулся, чтобы отразить нападение людоеда. Брызжа слюной,  гадкая
тварь размахивала огромной дубиной, утыканной шипами, и  Эдан  понял,  что
одного удара будет вполне достаточно.
     Он швырнул свой бесполезный щит в людоеда, а затем схватил меч обеими
руками, и размахивая им как цепом, принялся рубить все вокруг себя.  Враги
все подступали, и он отчаянно пытался углядеть подходящий щит. Он  зарубил
несколько гоблинов и одного нолла, затем вступил в схватку с наемником,  у
которого был вполне подходящий щит. Он нанес врагу удар, стараясь  все  же
не повредить вожделенный щит, затем отразил удар наемника мечом,  а  после
со всей силы пнул его в пах. Тот согнулся пополам, и Эдан добил наемника и
забрал его щит. Затем он выпрямился и огляделся в поисках Микаэла.
     И он увидел его. Микаэл сражался  с  Горгоном.  Сам  высокого  роста,
рядом с Горгоном он казался карликом. По его  движениям  Эдан  понял,  что
Микаэл  охвачен  Божественным  Гневом.  Его   наследственная   способность
позволяла  ему  пользоваться  чудовищной   силой,   превращавшей   его   в
смертоносное орудие, но Горгон был в три раза выше его ростом, а  его  меч
раза в два был длиннее меча Микаэла. Микаэл яростно  сражался,  но  Рейзен
был полон не меньшей ярости, и Эдан видел, что Микаэл постепенно отступает
под градом ударов, почти превративших его щит в обломки.
     Эдан поспешно справился еще с тремя врагами и был уже ярдах в  десяти
от императора. И тут он увидел, что Микаэл остался без щита. Эдан завертел
мечом над головой, пытаясь прорубить себе путь сквозь охрану Горгона.
     А затем случилось  нечто  немыслимое.  Не  веря  своим  глазам,  Эдан
увидел, как Горгон нанес  удар  ужасающей  силы,  который  Микаэл  отразил
мечом, и... меч раскололся пополам. Клинок врага обрушился на его руку.
     - Нет! - вскричал Эдан, из последних сил пробиваясь к императору.
     Но он уже понял, что слишком поздно. Из рану Микаэла хлестала  кровь.
Следующий удар Рейзена вышиб его из седла. Эдан добрался до них как раз  в
тот момент, когда Горгон спешился и  занес  меч  для  последнего  удара  и
последующей кражи крови. В это  мгновенье  Микаэл  с  трудом  поднялся  на
колени и оперся о землю ладонью уцелевшей руки. Земля и камни  полетели  с
того места, где он прижал эту ладонь, отдавая тверди все свои силы и лишая
Рейзена триумфально кражи крови.
     С воплем ярости Горгон опустил меч и рассек Микаэла пополам.
     Эдан обезумел. Дико закричав, он  напал  на  Горгона,  но  тот  стоял
словно каменная стена. Эдан отскочил назад и упал, а  Горгон  вновь  занес
меч, чтобы прикончить его. Раз уж у него  не  получилось  совершить  кражу
крови императора, то по крайней мере он  хотел  компенсировать  это,  убив
Лорда Верховного Камергера.
     Меч упал, и Эдан успел откатиться в последний миг. Меч ударил в землю
с такой силой, что Эдан ощутил силу удара. Он пытался отскочить, но Горгон
уже снова заносил меч. Однако финальный удар так и не последовал.
     Внезапный сильный порыв ветра чуть не сбил  Эдана  с  ног,  и  сверху
опустилось воронкообразное облако, которое обволокло его со  всех  сторон,
укрывая  и  защищая.  В  воздухе  раздался  новый  звук,  поглотивший  шум
сражения. Звук множества труб  смешался  с  пронзительным  высоким  кличем
эльфов.
     Как в битве при горе Дейсмаар, они прибыли, чтобы поддержать ануирцев
в решающий момент битвы, когда казалось,  что  все  уже  потеряно.  И  они
яростно схватились с войском Горгона. Рейзен все пытался устоять на  своих
кривых ногах сатира, но облако опустилось на Эдана,  оберегая  его,  и  он
снова ощутил головокружение, прежде чем его тело растаяло, превратившись в
ветер, поднимавший его высоко в воздух над полем битвы.
     - Гильвейн!
     - Сильванна никогда не простит  мне,  если  я  дам  тебе  умереть,  -
ответил эльф.
     - Лучше брось меня. Микаэл погиб.  Горгон  убил  его.  Все  потеряно.
Лучше бы я погиб вместе с ним.
     - Не все еще потеряно, - отвечал эльфийский маг.
     - Ты должен жить. Теперь тебе предстоит управлять всей  империей.  Ты
должен спасти все, что возможно, от разрухи, и восстановить  уничтоженное.
Ты обязан жить, Эдан, ради жены и детей,  и  ради  друзей,  которые  любят
тебя, и ради тех, кто в тебе нуждается. Я сочувствую твоему горю  и  твоей
скорби, и мне жаль, что мы не подоспели раньше. Но жизнь продолжается. Так
должно быть. Хоть это и больно.
     Внизу под ними войска Горгона терпели поражение. Ануирцы прижимали их
к обсидиановым  стенам  крепости,  но  сами  были  вымотаны  и  радовались
неожиданной помощи эльфов, расправлявшихся с  чудовищами.  Осадные  орудия
были разрушены, и осада была невозможной. Башни пылали пожаром. С  первого
взгляда создавалось впечатление, что от армии уцелело не больше  половины.
Поле боя так густо было усеяно трупами, что  невозможно  стало  разглядеть
землю.
     Все было кончено. Император погиб, и его армия не  желала  продолжать
бой без него.
     - Это больно, Гильвейн. Больнее, чем я мог бы выразить словами.  И  я
так устал...
     - Спи, друг мой. Боль пройдет. Все проходит  в  свое  время.  Спи,  -
ветер даст тебе отдых...



                                  Эпилог

     Канун Дня Поминовения. Зимнее солнцестояние.  Самая  длинная  ночь  в
году. Воистину, именно в такую ночь надо оплакивать погибших. Эдан Досьер,
Лорд Верховный Камергер Керильской империи Ануир  сидел,  склонившись  над
столом в своем кабинете в одной  из  башен  Имперского  Керна.  Перед  ним
стояла пустая бутылка из-под бренди,  которую  они  с  Гильвейном  недавно
допили, и приятное тепло разливалось по  его  телу.  Он  поднял  голову  и
выглянул в окно на сверкающие огни Ануира.
     Близился рассвет, но в каждом  окне  все  еще  горел  свет  множества
свечей в память об ушедших родных и близких.
     - Погребальный огонь.  Красиво  и  грустно,  -  пробормотал  Эдан  со
вздохом. Груз прожитых лет давил на его  плечи.  Он  выжил.  Пережил  свою
жену,  которая  оставила  его  одного  нести  бремя  лет.  Пережил  своего
господина, который пал в битве, оставив ему  долг  заботиться  об  империи
Ануир. Пережил Дервина, который вернулся после Бэттлвэйта калекой и влачил
жалкое существование, прежде чем умер в нищете. Пережил Лэру  и  Фелину  и
почти всех, кого он тогда знал. Он пережил их всех и продолжал жить,  хотя
это причиняло невыносимую боль.
     Его огонь угасал. Он более не мог править империей. На самом деле она
умерла давным-давно вместе с Микаэлом, и мало-помалу провинции отпадали от
империи, образуя собственные независимые  народы,  и  вот  уже  ничего  не
осталось от славной державы. Мечта. То, ради чего они с Микаэлом  отдавали
все свое время, все свои силы.
     - Все проходит в свое время, - пьяно бормотал Эдан, отворачиваясь  от
окна.
     - Да, кивнул Гильвейн.
     - Даже боль.
     - Истинно так. Теперь уже почти не больно. Я изнемог под грузом этого
страдания, иссушившего мою душу.
     Эдан положил голову на стол и обхватил ее руками.
     - Как Сильванна? - спросил он, поднимая взгляд.
     - С ней все нормально?
     - Да, - отвечал Гильвейн.
     - С ней все в порядке. Она часто думает о тебе. Ты ведь уже спрашивал
об этом.
     - В самом деле? - сонно пробормотал Эдан.
     - Я забыл. Но хорошо, что она меня помнит.
     - Она никогда не забудет.
     - Я так устал, Гильвейн...
     - Тогда спи, - сказал Гильвейн, поднимаясь из-за  стола  и  глядя  на
своего старого друга. Под его взглядом плечи Эдана несколько раз поднялись
и упали. Его дыхание все более затруднялось. Гильвейн простер руки  и  его
подхватил вихрь, сдувая в огонь все бумаги со стола.  Эдан  Досьер  сделал
еще один тяжелый и долгий  вздох,  а  затем  более  не  дышал.  Клубящееся
воронкообразное облако накрыло его.
     - Спи, старый друг, и ветер даст тебе отдых.
     Он медленно растаял в воздухе, ветер  пронес  его  над  гаванью,  над
угасающими огнями города, прямо на север к первым лучам солнца.