т при мысли
о необходимости пройти сквозь это вихрящееся серое  облако  в  неизвестный
мир - тем более что, по слухам, некоторые люди, проходившие в  Мир  Теней,
никогда не возвращались обратно. Любой человек в здравом  уме  подумал  бы
хорошенько, прежде чем пройти сквозь  этот  сотканный  из  тумана  портал,
который внезапно появился на тропе, подобно низко летящему облачку. Любой,
кроме Микаэла Роэля. Микаэл определенно пребывал в крайнем  возбуждении  и
горел желанием пройти через  портал.  Именно  тогда,  увидев  нетерпеливое
выражение детского  лица,  светившегося  от  восторга,  Эдан  окончательно
понял, что новый и еще некоронованный император не просто бесстрашен -  он
сумасшедший.
     Вслед за Футхарком они прошли сквозь вихрящееся облако в Мир Теней  и
оказались в местности, во многих отношениях похожей на мир, который только
что покинули... но в то же время совсем другой.
     Они могли узнать тропинку, на которой стояли. Она выглядела почти так
же,  как  и  в  мире  дневного  света.  Окружающая  местность  тоже   мало
изменилась, и, насколько Эдан понял, они по-прежнему находились у подножья
гор Каменный Венец, у входа в ущелье, ведущего в Марказор. Только при этом
все в этом мире было несколько иначе.
     Во-первых,  здесь  было  совершенно  другое  освещение.   Когда   они
проходили через портал, над землей стоял ясный солнечный  день;  но  когда
они вышли с другой его стороны, все вокруг стало темным  и  серым,  как  в
туманный хмурый день на прибрежных топях.  Вечный  туман,  в  котором  они
утопали почти до колен, плотной пеленой стелился над землей  и  поднимался
тонкими струйками в воздух. Дальность зрения ограничивалась дюжиной  ярдов
или около того - за исключением кратких мгновений,  когда  туманная  дымка
рассеивалась от внезапного дуновения ледяного ветра. И здесь было холодно.
Ужасно холодно. Такого рода холод пробирает до самых костей  и  ломит  их.
Этот мир был зеркальным двойником мира дневного света,  только  двойником,
явленным в зеркале темном, которое отражает лишь... тень.
     С первого взгляда окружающая местность  казалась  похожей  на  место,
покинутое ими несколько мгновений назад - только все вокруг  было  окутано
серым туманом; но при ближайшем рассмотрении оказалось, что деревья  здесь
имеют жуткие уродливые очертания и  с  ветвей  их  клочьями  свисает  мох,
прикосновение которого к коже заставляло содрогаться от  омерзения.  Кусты
здесь тоже были другими - более редкими и колючими, с  большими,  острыми,
как кинжалы, шипами. Почва под ногами в основном была каменистая и  голая,
за исключением обширных  участков,  покрытых  странным  серебристо-голубым
мхом, который рос неопрятными пучками и напоминал изодранный  ковер.  И  в
этих колючих зарослях наблюдалось какое-то  раздражающее  нервы  движение,
производимое некими существами, которых Эдан совершенно не хотел  увидеть.
С некоторыми из этих существ он познакомился довольно скоро.
     - Стой, Эдан! Не двигайся, - сказала Сильванна,  едва  они  двинулись
вниз по тропе.
     Она произнесла эти слова спокойно, но с силой, и  что-то  в  ее  тоне
заставило Эдана застыть на месте.
     - В чем дело? - тревожно спросил он.
     - Просто не двигайся, - повторила она. - Не шевели даже пальцем. Даже
не дыши. Стой очень, очень тихо.
     Краешком глаза Эдан увидел, как она  вынимает  из  ножен  кинжал.  Он
недоуменно нахмурился, а потом почувствовал, как что-то ползет у  него  по
шее сзади. Он  тяжело  сглотнул  и  стиснул  зубы,  пытаясь  справиться  с
пробежавшей по телу дрожью. Что-то ползло по нему... что-то волосатое.
     Сильванна быстро шагнула вперед, и лезвие ее кинжала сверкнуло.  Эдан
почувствовал слабый укол, когда кончик кинжала скользнул по  его  коже,  а
потом увидел, как Сильванна наступает ногой в грубой  мокасине  на  что-то
белое и многоногое. Сильное содрогание сотрясло все тело Эдана.
     - Что это было? - тревожно спросил он.
     - Паук-альбинос, -  ответила  она.  -  Маленький,  еще  детеныш.  Они
вырастают размером с твою голову, и это  только  туловище.  Острые  клыки,
смертельный яд. Один крохотный укус, даже такого маленького  паучка,  -  и
без помощи целителя или мага ты в считанные секунды  умер  бы  в  страшных
мучениях. Просто яд слишком быстро действует.
     Эдан побледнел.
     - Спасибо. Похоже, ты спасла мне жизнь.
     - Просто держись подальше от висящего мха, -  ответила  Сильванна.  -
Они любят там устраивать гнезда и не видят разницы  между  мхом  и  твоими
волосами. Если ты позволишь пауку забраться в свои волосы, даже если он  и
не укусит тебя, то все равно может отложить там яйца.
     Эдану становилось дурно всякий раз, когда он думал об этом. С тех пор
он участвовал  во  многих  сражениях  и  встречался  со  многими  ужасными
обитателями Мира Теней,  но  ничто  никогда  не  вызывало  у  него  такого
содрогания, как мысль о крохотных паучьих  яйцах  у  него  в  волосах,  из
которых вылупляется множество маленьких белых паучков с  острыми  клыками,
источающими яд. С тех пор он старался держаться подальше от висящего  мха,
словно прикосновение к нему было бы смертельным. И оно легко могло таковым
оказаться, подумал Эдан, если учесть, какие  существа  скрываются  в  этом
мхе.
     - О чем ты думаешь? - спросила Сильванна, которая ехала рядом  с  ним
по тропе, ведущей сквозь туманные леса. Ее голос мгновенно вернул Эдана  к
действительности, и он понял, что слишком увлекся воспоминаниями. В данных
обстоятельствах   впадать   в   задумчивость   было   опасно,   а   потому
непозволительно, но он смертельно устал - и все они устали  -  и  сознание
его просто начало жить своей жизнью.
     - Я думал о пауках, - ответил Эдан на вопрос.  -  О  маленьких  белых
паучках, которые вылупляются из двух десятков крохотных яиц.
     Несколько  мгновений   Сильванна   смотрела   на   него,   недоуменно
нахмурившись, потом лицо ее неожиданно прояснилось.
     - А, ты вспоминал о первом нашем путешествии через Мир Теней.
     Он кивнул.
     - С одной стороны кажется, что все это было только вчера. Но с другой
стороны такое ощущение, будто с тех пор прошла целая вечность.
     - Это было лет пять назад, да? - спросила Сильванна. - Или больше?
     - Восемь, - ответил Эдан,  улыбаясь  про  себя.  Эльфы  имели  слабое
представление о времени. Будучи  бессмертными  и,  следовательно,  имея  в
своем распоряжении вечность, они не придавали времени особого значения - в
отличие от людей, которые располагали меньшим временем  и  потому  уделяли
ему больше внимания. - Восемь лет, за которые много чего произошло.
     Во-первых, подумал он, бросив  взгляд  на  ехавшего  немного  впереди
императора, Микаэл вырос. В свои  двадцать  он  все  еще  был  юношей,  но
физически не уступал зрелому мужчине. Он вытянулся за шесть футов и теперь
был выше Эдана. И также тяжелее него по  меньшей  мере  на  сорок  фунтов.
Микаэл очень серьезно относился к упражнениям с  оружием  и  занимался  со
своим учителем каждый день.  В  результате  он  превратился  в  рослого  и
крепкого  мужчину  с  широкой  грудью  и  длинными  мускулистыми   руками,
позволявшими ему вращать над головой двуручный меч с огромной скоростью  и
силой.
     Многие молодые люди империи в его годы оставались еще мальчишками, но
Микаэл сделал очень многое за восемь лет, прошедшие после  их  возвращения
из Туаривеля - и то были годы бесконечных волнений в провинциях и трудного
служения долгу в столице.
     Боруин был только началом. Когда Эдан и  Микаэл  вернулись  в  Ануир,
побывав в плену у гоблинов и  ненадолго  остановившись  в  Туаривеле,  они
обнаружили, что за это время в их мире прошло чуть более года.  В  этом  и
заключается сложность путешествий по эльфийским землям,  где  время  течет
особым, необъяснимым и непредсказуемым  образом.  Никогда  нельзя  сказать
точно, сколько  времени  пройдет  в  мире  людей,  пока  ты  остаешься  во
владениях эльфов, даже если ты возвратишься назад через Мир Теней.
     Эдан никоим образом не предпочитал хождение Тенью любым другим  видам
перемещения, но Микаэл обращался к нему много раз со времени того  первого
путешествия. Создав портал в Мир Теней  половинчик  мог  по  меньшей  мере
замедлить течение времени. Как  объяснил  Футхарк,  если  у  них  появится
острая  необходимость  добраться  из  Ануира  до   Кал-Калатора,   который
находится  на  противоположной  окраине  континента,  и  им  нужно   будет
оказаться там как можно скорее, то при путешествии верхом - даже если  они
будут гнать коней и менять их по пути - дорога займет около месяца. Ибо им
придется преодолеть расстояние по меньшей  мере  в  тысячу  миль,  и  даже
больше,  если  они  пойдут  окружными   путями,   чтобы   миновать   такие
потенциально опасные территории, как Кулладарайт и Пустошь Тарван.
     С другой стороны, если они пройдут Тенью через промежуточный мир,  их
путешествие займет приблизительно столько  же  времени...  но  они  смогут
выйти в мир дневного света почти в  ту  же  минуту,  когда  покинули  его.
Другими словами, в Мире Теней для них пройдет месяц, но  в  мире  дневного
света тем временем пройдут лишь минуты.  За  одним  исключением.  Владения
эльфов.
     Таким же таинственным образом, как законы  времени  менялись  в  Мире
Теней, менялись они и во владениях эльфов, что наводило Эдана на  мысль  о
некой взаимосвязи, хотя какого именно  рода  эта  взаимосвязь  он  не  мог
понять.  Дело  в  том,  что  если  в  Мире  Теней  течение  времени  почти
останавливалось,  то  в   эльфийских   владениях   оно   было   совершенно
непредсказуемым  и  могло  либо  ускориться,  либо  замедлиться  -  причем
предсказать, когда как произойдет, было невозможно. Поэтому  при  переходе
из эльфийских владений в Мир  Теней  и  оттуда  обратно  в  мир  людей  со
временем могли произойти интересные вещи.
     - Я никогда не забуду наше  первое  путешествие  через  этот  ужасный
край, - сказал Эдан Сильванне. Они ехали бок о бок  шагом.  Пускать  коней
галопом или даже рысью по лесам Мира Теней опасно. Никогда  нельзя  знать,
что  может  ждать  тебя  впереди  -  если,  конечно,  это  неизвестное  не
предпочтительней той опасности, которая подстерегает сзади. - Словно  было
недостаточно того, что мы рисковали жизнями, выбрав эту дорогу, так мы еще
и обнаружили, что всего за несколько дней, проведенных нами в Туаривеле, в
Ануире прошел целый год... - Он покачал головой и вздохнул. -  Что  ж,  по
крайней мере, больше нам не пришлось пережить ничего подобного, даже  если
император из желания выгадать время и настаивает на путешествиях через Мир
Теней всякий раз, когда нам требуется  преодолеть  большое  расстояние.  Я
всегда подозревал, что он не полностью осознает  связанный  с  этим  риск.
Теперь я понял, что его просто мало волнует возможная  опасность.  Но  тот
первый раз... Никогда этого не забуду. Я никогда по-настоящему не понимал,
в каком напряжении находился мой отец, пока не увидел его. Для меня прошла
всего неделя, но для него - год. Целый год, в течение которого он  никогда
не знал точно, что сулит ему грядущий день. Один год, состаривший  его  на
двадцать лет.
     - Тебе по-прежнему очень не хватает его, да? - спросила Сильванна.
     Эдан кивнул.
     - Не могу сказать, как.  Мне  не  хватает  его  мудрости  и  советов.
Конечно, наибольшую утрату понесла моя мать,  но  с  другой  стороны,  она
просто потеряла мужа, в то время как  я  потерял  не  только  отца,  но  и
наставника. Он еще столькому мог бы научить меня, если бы прожил еще  хоть
несколько лет...
     - Мне иногда кажется, что быть человеком ужасно, - сказала Сильванна:
- Все ваши достижения, мечты и страсти настолько преходящи. Ваш  жизненный
путь так короток, что я не понимаю, как вы миритесь с этим.
     Эдан улыбнулся.
     - Ты хочешь сказать, что жалеешь нас?
     - Ну... нет, не совсем так, - ответила она. -  Жалость  подразумевает
некоего рода снисхождение, а за последние несколько  лет  я  узнала  очень
многое о людях и том, сколь многого вы  можете  добиться,  поставив  перед
собой цель.
     - Возможно, так происходит именно  потому,  что  наш  жизненный  путь
столь короток, - сказал  Эдан.  -  Именно  сознание,  что  мы  всего  лишь
смертные создания, и заставляет нас  проживать  жизнь  в  полную  силу.  И
возможно,  мы  кажемся  вам  немного  безрассудными  лишь  потому,  что  в
некотором  смысле  таковыми  и  являемся.  Вам,  эльфам,   как   созданиям
бессмертным,  не  свойственно  подобное  безрассудство.  Людям  же   эльфы
кажутся... пожалуй, вовсе не безрассудными, в отличие от нас.  Вот  почему
наши страсти полыхают так ярко. Когда ты с самого  начала  понимаешь,  что
твое время ограничено, то начинаешь дорожить каждым днем.
     Сильванна несколько мгновений задумчиво смотрела на  него,  пока  они
ехали бок о бок, легко покачиваясь в такт конской поступи.
     - Пожалуй, это не лишено смысла. Я  заметила,  что  вы,  люди,  очень
остро все переживаете. - Она нахмурилась и тряхнула головой. - Я  не  хочу
сказать, что эльфы не способны на сильные  чувства,  ибо  мы  способны  на
них... просто человеческие страсти куда более сильны. И неуправляемы.
     - Это  и  есть  безрассудство,  -  с  улыбкой  ответил  Эдан.  -  Оно
происходит из нашей недолговечности, как я сказал. Мы живем  со  страстью,
трудимся со страстью... любим со страстью.
     Сильванна взглянула на него. Он твердо встретил  ее  взгляд.  Она  не
отвела глаза.
     - Если развить эту мысль, - сказала она, - то можно  утверждать,  что
самые страстные существа на свете -  поденки,  которые  живут  всего  один
день.
     - И заметь, как яростно колотят  они  по  воздуху  своими  крохотными
крылышками, неизменно стремясь к свету., - сказал Эдан. - Пламя влечет  их
так сильно, что они летят на него и сгорают в огне. Если это не  аллегория
неукротимой страсти - то что еще?
     - Я думала, на огонь летят мошки, - сказала Сильванна.
     - Поденки делают то же самое, разве нет?
     Она нахмурилась.
     - Не уверена. Разве?
     Эдан пожал плечами.
     - Даже если и нет, это не умаляет достоинств аллегории.
     Сильванна улыбнулась.
     - Пожалуй, ты проглядел свое истинное призвание,-сказала она. -  Тебе
следовало стать не придворным министром, а бардом.
     Эдан поморщился.
     - О, только не это.
     Сильванна подняла брови.
     - О? Похоже, я задела тебя за живое.
     - Когда-то я знал барда, - сказал Эдан.  -  На  самом  деле,  я  знал
нескольких, и все они были невыносимы, но этот был хуже всех.  По  большей
части  барды  влюблены  в  звучание  собственных  слов,  что   делает   их
тщеславными, но этот был влюблен еще и в идею, что делало его опасным.
     - Каким образом приверженность идее может сделать кого-то опасным?  -
спросила Сильванна.
     - А вот это вопрос к главному министру императора,усмехнулся Эдан.  -
Как лорд верховный камергер я могу  утверждать,  что  все  служители  идеи
опасны, потому что они ставят идею превыше власти императора,  короля  или
аристократа. Такой человек в первую очередь хранит верность идее,  которую
он - или, возможно, она - проповедует. Как следствие, он никогда не  видит
причин идти на уступки.  Однако  лично  я  понял,  что  есть  определенная
разновидность служителя идеи, с которым можно договориться.
     - А именно? - спросила Сильванна.
     - Тот, который во всем с тобой согласен, - ухмыльнулся Эдан.
     - Я могла бы и догадаться, - Сильванна состроила  гримаску.Теперь  ты
скажешь, что я могла бы уже узнать тебя получше.
     - Эльфы, как всем известно, учатся медленно, - поддразнил ее Эдан.  -
Вот еще один недостаток вашего  бессмертия...  вы  никогда  не  чувствуете
острой необходимости делать что-либо быстро.
     - С некоторыми вещами лучше  не  торопиться,  -  ответила  Сильванна,
искоса взглянув на него.
     - Ты имеешь в виду... с ухаживанием, например? - спросил Эдан.
     - Не только.
     Эдан в смущении кашлянул. За последние восемь лет  они  с  Сильванной
очень сблизились, чего он никак не мог предположить при первой их встрече.
Во-первых, он не рассчитывал на длительное знакомство с девушкой,  но  она
вернулась с ними в Ануир вместе со своим братом Гильвейном, и оба они -  а
также  половинчик  Футхарк   и   эскорт   из   двенадцать   воинов-эльфов,
сопровождавший их из Туаривеля, остались в империи.
     Это было частью договора, заключенного между лордом Тиераном, который
действовал в интересах тогда еще  некоронованного  императора  Микаэла,  и
правителем Туаривеля принцем Филерэном.  Эльфы  должны  были  выступить  в
качестве личной охраны  императора  и  в  первую  очередь  обеспечить  его
безопасное  возвращение  в  Ануир,  а  во  вторую  очередь  показать  всем
эльфийским  королевствам,  что  Туаривель  заключил  официальный  союз   с
империей и поддержал императора Микаэла.
     Это беспрецедентное соглашение с самого начала неминуемо должно  было
вызвать гнев экстремистов обеих сторон - таких как Руоб  Человекоубийца  и
лорд Кир Эван, герцог Аванилский, который для  эльфов  был  приблизительно
тем же, кем Человекоубийца для людей. Поскольку Аванил и Руоб -  провинция
в южной части Эльфинвуда, которую выделил  себе  Человекоубийца,  -  имели
общую границу, воины Человекоубийцы и рыцари лорда  Кира  часто  совершали
вылазки на вражеские территории, и случавшиеся там схватки были  столь  же
частыми, сколь и жестокими. В действительности, если бы не Кир  на  юге  и
Эрвин Боруинский на севере его владений,  ненависть  Руоба  Человекоубийцы
простерлась бы куда дальше в глубину империи.
     Почему же тогда, в свое время недоумевал Эдан, его отец заключил этот
необычный союз? И почему Филерэн  согласился  на  это?  Ответ  можно  было
получить, как учил его отец, рассматривая возможные варианты  политической
ситуации.
     Подобный союз сулил Филерэну определенные выгоды, которые становились
очевидными не сразу, но лишь по некотором раздумье. Филерэн  понимал,  что
не может рассчитывать  выстоять  в  одиночку  и  против  людей,  и  против
гоблинов Туразора. Перед его дедом,  Человекоубийцей,  такая  проблема  не
стояла. Окруженный с одной стороны  герцогом  Аванилским,  а  с  другой  -
эрцгерцогом Боруинским, он был отделен от гоблинского королевства  Туразор
провинцией Боруин и областью Пять  Пиков  и  мог  позволить  себе  всецело
сосредоточиться на военных действиях против одних только людей.
     Филерэна же действительно со всех сторон  окружали  враги  -  гоблины
Туразора на западе, свирепые великаны из Великаньих  Низин  на  севере,  и
ужасные приспешники онсхеглина Рейзена, обитавшие в горах  Венец  Горгона,
на  востоке.  Эльфийский  принц  поддерживал  мирные  отношения  только  с
соседней провинцией Дозон на северо-западе, которая нуждалась  в  союзе  с
Туаривелем, будучи обособленным аванпостом  империи,  окруженным  со  всех
сторон  владениями  человекообразных.  Филерэн  прекрасно   понимал,   что
подобные союзы ему совершенно необходимы для защиты эльфийских  границ  от
вражеских  нападений.  Чтобы  обеспечить  безопасность   своих   владений,
Филерэну приходилось проявлять политическую гибкость. Союз, заключенный  с
лордом Тиераном, и  был  продиктован  политическими  соображениями  такого
рода.
     Подписав  соглашение,  Филерэн  ясно  засвидетельствовал  официальное
признание эльфийским королевством Туаривель Микаэла  законным  наследником
Железного Трона, и это оказалось немаловажным  обстоятельством,  поскольку
лорд Эрвин предпринял шаги к укреплению собственного своего  положения  за
этот год, что они отсутствовали. Ему удалось  склонить  провинции  Талини,
Бросенгэ и Тэгас признать его притязания на регентскую власть.
     Открытой всем ветрам провинцией Талини управлял лорд Эрик  Доналз;  и
поскольку  на  северо-востоке  с  ней  граничило  гоблинское   королевство
Туразор, а на юго-востоке Эльфинвуд и область Пять