о больше не намерена терпеть на своей  спине  такую  обузу.
После того как Сколля раз десять сбросили с седла,  лягнули,  укусили  и
потоптали, он сделался на редкость понятливым и  от  души  согласился  с
ослицей. Снегопад, увы, становился все гуще,  мороз  крепчал,  и  пешему
Сколлю, хочешь не хочешь, пришлось сбавить шаг. Стемнело, а он  все  еще
был далеко от цели своего путешествия, да  к  тому  же  идти  в  темноте
приходилось почти на ощупь. К этому времени  буран  бушевал  уже  вовсю.
Сколль промерз до мозга костей и совсем выбился из сил, но  остановиться
на отдых не решался. Уроженец горного города,  он  с  малых  лет  слышал
страшные рассказы о путниках, которые остановились подремать в снегу - и
заснули навечно. И Сколль шел вперед, с трудом волоча ноги и  мечтая  об
одном - добраться до лесопилки прежде, чем замерзнет до смерти.
   "Просто не верится, - мрачно думал он, ковыляя по  рыхлому  снегу.  -
Когда я проснулся утром, был самый обыкновенный день - и как  же  это  я
оказался в метель на горном перевале, в  обществе  двоих  коней-убийц  и
злонравной ослицы, на пути к новой жизни с сумасшедшей старухой, которая
никогда меня и в глаза не видела? Это  же  нечестно!"  Сколль  ненавидел
всех - старую ведьму Тулак, треклятую ослицу,  вороных  ублюдков,  мать,
которая отдала его в ученики, но больше всего - госпожу Агеллу,  которая
нашла такой мерзкий  и  изнурительный  способ  от  него  избавиться.  Он
принялся измышлять самую мучительную участь для всей  честной  компании,
когда  животные  вдруг  разом,  как  один,  помчались  вверх  по  тропе,
опрокинув его в снег. В довершение всего мерзавка ослица опять приложила
его копытом!.. И тут до  притупленного  усталостью  и  холодом  сознания
дошел весь ужас положения. Кони удирают! Разве госпожа Тулак возьмет его
в ученики, если он явится к ней  с  пустыми  руками?  Отчаянно  завопив,
Сколль проворно вскочил на ноги и пустился в погоню.
   - Скоро здесь будут твои кони, - сообщил Элион "Гормону.  И  мысленно
добавил: Только, ради всего святого, не спрашивай, откуда я это узнал! -
Тебе лучше выбраться наружу и  подождать  их.  Сейчас  они  направляются
вверх по тропе.
   Торговец ошеломленно уставился на него:
   - Откуда ты это узнал?
   У Элиона кровь застыла в жилах. Он кожей чувствовал, как пламя гнева,
неизменно тлевшее в Тормоне, с каждой  секундой  разгорается  все  ярче.
Чародей не нашел в себе силы выдержать взгляд торговца.
   - Элион, - прорычал Тормон, - ты спас мою жизнь, и поэтому  я  сейчас
пощажу тебя! Как ты мог опуститься так низко, чтобы насмехаться над...
   Его гневную речь прервало громкое ржание.  Гнедая  повернула  голову,
сторожко наставив уши. Миг спустя  Тормон  и  сам  услышал  приглушенный
топот копыт по засыпанной снегом тропе. В  одно  мгновение  он  оказался
снаружи и по глубокому, почти по  пояс,  снегу  вскарабкался  на  тропу.
Элион выбрался вслед за ним, прихватив с собой светилку. Хотя тень от ее
блекнущего света падала вперед, мешая разглядеть, куда  поставить  ногу,
все же это было лучше, чем вслепую пробираться в кромешной бурной ночи.
   Из темноты, волоча за собой поводья,  вымахнули  сефрийцы,  и  Тормон
громко позвал их. Даже в блеклом свете Элион видел,  как  ошеломлен  его
спутник. Да и не он один.
   - Разрази меня гром! - пробормотал чародей. - Я и не знал, что бывают
такие большие кони! Куда же мы их теперь денем?
   - Они ребята закаленные! - Тормону, как  и  прежде  Элиону,  пришлось
повысить голос, чтобы перекричать вой ветра. - Не  впервые  им  придется
ночевать в снегу. Ниже по оврагу есть  место,  где  скала  нависает  над
самым дном, и снега там  почти  нет.  Может,  нам  придется  сложить  из
хвороста заслон от ветра. Если не  пожалеешь  горсти-другой  зерна,  они
запросто дотерпят до утра.
   Элиона так и подмывало огрызнуться  -  сам,  мол,  заботься  о  своих
клячах, - но он без возражений смирился с  мыслью  снова  поработать  на
свежем воздухе. Ответить иначе ему не позволило бы сострадание  к  этому
бедняге, в один день лишившемся всего.
   - Тогда поторопимся! - крикнул он. - Чем раньше мы  покончим  с  этим
делом, тем скорее вернемся в пещеру. Мы тут того и гляди отморозим...
   Элион осекся - из снежной круговерти вынырнул пегий ослик и  едва  не
сбил его с ног.
   Восторженно  ахнув,  Тормон  поймал  уздечку  ослицы  и,   как   мог,
утихомирил возбужденное животное.
   - Это любимица Канеллы... - начал он и тут же  смолк.  Элион  увидел,
как Изменилось его лицо, - и сердце его сжалось от сочувствия.
   Он-то знал, чего стоят такие оговорки. На миг почти забываешь о своей
потере - и тут какая-нибудь мелочь с новой силой пробуждает боль, словно
проворачивают в груди острый нож.
   - Ну, пойдем, - ворчливо бросил  он.  -  Устроим  укрытие  для  твоих
вороных бестий. Малышка, я полагаю, поместится с нами в пещере.
   Чародей с таким усердием  принялся  за  дело,  мечтая  лишь  поскорее
вернуться под надежный и теплый кров, что почти позабыл о том, что  кони
были не одни.  Он  помогал  Тормону  поставить  торчком  обломок  ствола
молодой сосны, когда услышал мысленный зов Тиришри:
   - Элион/ Скорее! Мальчик только что пробежал мимо тебя! Лошади, ослы,
мальчишки... И когда же все это кончится?
   Зло  ругнувшись,  Элион  оставил  озадаченного  Тормона  в   одиночку
возиться  в  темноте  и,  высоко  подняв  над  головой  светилку,  снова
вскарабкался  на  тропу.  В  снегу  виднелась  свежая  цепочка   следов,
уходивших наверх.
   - Чума тебя забери! - пробормотал Элион.
   - Он не мог далеко уйти, - заверила его Шри. - Он слишком обессилел.
   Элион пошел по следу. Ему было проще - он двигался  по  борозде,  уже
пропаханной в снегу. Таинственный конокрад, как видно, от  усталости  не
заметил, что следы, по которым он идет, сворачивают вбок. Скоро  чародей
обнаружил предмет своих поисков. Мальчишка совсем  выбился  из  сил,  но
упрямо полз по тропе на четвереньках - вперед. Молодец  парень,  подумал
Элион. Так и надо - никогда не сдавайся.
   Он ухватил мальчишку за шиворот, рывком поставил на ноги и пригнулся,
позволяя тому мешком свалиться к нему на плечо. По счастью, идти с ношей
было недалеко, мальчишка оказался легкий, и дорога все  время  вела  под
уклон. Элион уложил парнишку в пещере, укрыл обоими одеялами, потом влил
ему в рот немного воды с медом и бренди и сунул фляжку в дрожащую руку.
   - Постарайся выпить, сколько сможешь, - сказал он. - Я скоро вернусь.
Не бойся - теперь все будет хорошо.
   По крайней мере я на это надеюсь, думал чародей,  спеша  вернуться  к
Тормону. Если мальчишка не сможет объяснить, откуда взялись у  него  эти
кони, лучше бы он умер на перевале.
   Сколль очнулся, не понимая, где он и что с ним. Он сознавал, что весь
дрожит, но разве не перестал он дрожать целую вечность назад, в  буране?
Была боль, онемение, и больше - ничего. Сколль отметил,  что  вой  ветра
звучит как-то  глухо,  словно  издалека,  ощутил  уютное  тепло  одеяла,
которым он укрыт. Наверно, он все же добрался до лесопилки.., но тогда и
одеял должно быть побольше и кровать помягче. И почему так сильно пахнет
лошадью? В  темноте  ничего  не  видно,  но,  похоже,  это  все-таки  не
лесопилка. Впрочем, какая разница? Здесь нет ни ветра,  ни  снега.  Есть
одеяло и какое-то укрепляющее питье. И,  хвала  Мириалю,  здесь  нет  ни
вороных убийц, ни зловредной ослицы с острыми зубами и  ужасно  твердыми
копытцами. Наплевать, где он оказался. Ему хорошо - и ладно.
   Сколль ненадолго задремал. Когда он  проснулся,  услышав  голоса,  то
дрожал уже не  так  сильно,  было  светло,  а  стены  и  низкий  потолок
оказались почему-то сплетенными из ветвей и  сучьев.  Уши  и  пальцы  на
руках  и  ногах   ужасно   болели   -   значит,   к   ним   возвращалась
чувствительность,  и  это  его  порадовало.  Пусть  лучше   болят,   чем
отмерзнут.
   Вошли двое мужчин. Один из них, тот, что  постарше,  был  в  толстой,
подбитой овчиной куртке из черной кожи - такие носят восточные горцы,  -
и лицо у него было сердитое, мрачное.  Двигался  он  порывисто,  нервно,
словно усилием сдерживал неимоверную ярость. Сколль  содрогнулся,  узнав
вольного торговца, которого видел  утром  в  Пределах,  бывшего  хозяина
вороных и треклятой ослицы. Второй человек, стряхивавший снег с длинного
черного плаща, был ему совсем незнаком.
   Где он? Почему здесь эти люди? Сколль повернул  чуть  вправо  голову,
которая раскалывалась от боли, и обнаружил,  что  пара  вороных  чудовищ
непостижимо превратилась в стройную гнедую кобылку. А вот  ослица,  увы,
никуда не делась -  протиснулась  внутрь  вослед  за  людьми,  и  Сколль
приуныл. По счастью, мужчины были заняты тем, что отряхивались от  снега
и устраивали ослицу рядом с гнедой лошадкой. Они даже не  заметили,  что
Сколль открыл глаза. Он поспешно зажмурился, страшась  затаенной  ярости
торговца, и вспомнил первое правило  учеников:  "Если  кто-то  сердится,
значит, он сердит на тебя". В любом случае эти люди  наверняка  ждут  от
него каких-то  объяснений.  Если  Сколль  притворится  спящим,  он  хоть
немного, да отсрочит неизбежное... Впрочем, он был так обессилен, что  и
притворяться долго не пришлось. Очень скоро он крепко заснул.
   Казалось, он лишь на миг смежил веки - и тут кто-то  начал  сильно  и
размеренно бить его по лицу. От боли Сколль мгновенно стряхнул навеянное
холодом оцепенение. Приоткрыв слезящиеся глаза, он увидел, что  над  ним
склонился торговец. Настоящий хозяин вороных. Тот,  чью  жену...  Сколль
громко застонал.
   - Откуда у тебя этот жилет? - Каждое слово торговец сопровождал новой
увесистой  оплеухой,  и  удары  становились  все  сильнее.  -   Отвечай!
Откуда.., у тебя.., этот.., жилет?
   На миг Сколля охватил панический ужас. Они были одни. Второй  мужчина
куда-то исчез - если он вообще ему не приснился. Никто не  поможет  ему,
не спасет от гнева торговца. Сколль поглядел на лицо мужчины, искаженное
гневом и болью, и в памяти его вспыхнуло видение - длинный, обернутый  в
холст сверток во дворе Цитадели. Торговец уже обо всем догадался, но вид
у него был такой, словно он сейчас прикончит  гонца,  принесшего  дурную
весть. Как же, как сказать ему правду? Сколль застонал от боли,  которую
вызвали вовсе не оплеухи. Если б только этот человек перестал его  бить,
дал ему хоть минутку подумать!..
   В этот миг он услышал, как вошел второй мужчина.
   - Клянусь жизнью, - весело проговорил он с порога, - ну и храбрый  же
ты парень, если пустился в путь в этакую ночь! - И  тут  его  тон  резко
изменился. - Эй, Тормон! Полегче! Оставь паренька в покое. Он не  сможет
ответить на твои вопросы, если ты сшибешь ему голову с плеч.
   Торговец не сводил яростного взгляда с избитого лица Сколля.
   - Не лезь не в свое дело! - огрызнулся он  и  вновь  занес  руку  для
удара.
   Худая загорелая рука протянулась над его плечом и сжала запястье.
   - Тормон, ты же знаешь - я, как никто другой,  понимаю,  каково  тебе
сейчас. И все же помни - в западню тебя завлек иерарх. Этот мальчишка  и
яйцо-то разбить не способен, не то что... - Он осекся.
   - Убить мою жену и дочь, - страшным шепотом договорил торговец. Плечи
его обмякли, яростный огонь в глазах мгновенно угас.
   - Позволь мне расспросить парнишку,  -  мягко  проговорил  незнакомый
мужчина. - Тебе вовсе не стоит делать это самому. Я узнаю у него правду.
Обещаю.
   Наступила  долгая  тишина.  Сколль  затаил  дыхание.  Затем  торговец
оттолкнул руку своего спутника и отодвинулся подальше от  Сколля,  туда,
где теснились гнедая кобылка и ослица.
   - Ладно, Элион. Допроси его сам, ежели сумеешь. Мне и  глядеть-то  на
него тошно. Только вначале сними с него жилет Канеллы. -  В  голосе  его
послышались слезы. - Сними с него жилет!
   - Хорошо.
   Сколль увидел над собой новое лицо - молодое, с  коротко  остриженной
бородкой и темными волосами. Сколль отпрянул, съежился,  страшась  того,
что сейчас произойдет. Голова у него кружилась,  лицо  горело  от  боли,
ныла губа, поцарапанная сломавшимся зубом, а кровь из  носа  затекала  в
горло. Сколль понимал, что ведет себя как ребенок,  но  ничего  с  собой
поделать не мог. Все ужасы этого дня разом  обрушились  на  него,  и  он
бурно, отчаянно зарыдал.
   - Клянусь всеми безднами ада! - раздраженно вздохнул молодой мужчина.
- Этого нам только недоставало! - Твердой рукой,  но  очень  бережно  он
обтер лицо Сколля тряпкой, смоченной в холодной воде. - Ну и вид у  тебя
- грязь, кровь, сопли, слезы!.. Тебя бы сейчас и родная мать не  узнала.
- Он подсунул руку под спину Сколля, приподнял его, помог  сесть.  -  Ну
вот, так-то лучше.  Когда  кровь  так  хлещет  из  носа,  нельзя  лежать
навзничь - еще захлебнешься.
   - И поделом, - проворчал из своего  угла  торговец.  -  Ты,  кажется,
собирался его допросить?
   - Всему свое время. -  Смуглые  руки  проворно  расстегнули  пуговицы
злосчастного жилета и помогли Сколлю  избавиться  от  мокрой  и  грязной
одежки, которая втравила его в такие  неприятности.  Сколль  вздохнул  с
облегчением, но тут же затрясся от холода - костра в пещере не было.  На
плечи ему набросили одеяло, и он благодарно укутался  в  теплую  шерсть.
Потом вытер  окровавленный  нос  рукавом  рубашки  и  постарался  дышать
глубоко и ровно. Наконец ему удалось усмирить постыдные рыдания.
   Тогда его спаситель без единого слова встал  и  выбрался  из  пещеры,
оставив Сколля одного с бешеным торговцем. Юноша уже готов был удариться
в панику, но тут чернобородый вернулся, отряхивая с плеч и волос крупные
снежинки.
   - На, возьми. - Он протянул Сколлю тряпку,  которой  недавно  вытирал
ему лицо. Теперь в тряпке была пара пригоршней снега. - Приложи к носу и
держи, покуда не растает, только смотри  не  промокни.  Холод  остановит
кровотечение и не даст носу распухнуть.
   Чернобородый уселся на корточки, явно ожидая, когда Сколль  придет  в
себя и будет в состоянии говорить. Хотя быстро тающий снег утишил боль и
прояснил мысли, Сколль по-прежнему понятия не имел,  что  ему  отвечать.
Объяснить все чернобородому было бы, конечно,  гораздо  проще,  но  ведь
говорить придется о  смерти,  а  Сколлю  прежде  никогда  не  доводилось
сталкиваться с такой трагедией. Он  боялся  того,  что  может  натворить
торговец, когда узнает, что бывший ученик Агеллы прибыльно попользовался
смертью его жены, заполучив ее жилет. И что хуже  всего  -  как  сказать
человеку, что ты своими глазами видел труп его любимой женщины?
   С другой стороны, меньше всего на свете Сколль хотел, чтобы  торговец
опять принялся выбивать из него правду тумаками. Это Божье возмездие, не
иначе, с содроганием подумал он.  Я  заключил  нечестную  сделку  и  без
всякого на то права завладел имуществом убитой женщины.  Теперь  за  это
придется платить. Он никак не может увильнуть от вопросов - иначе,  судя
по всему, пожалеет, что родился на свет. Правда, он привел торговцу  его
коней - может быть, это ему зачтется, когда посыплются тумаки?
   Ожидая, пока растает снег, Элион смотрел на парнишку - кожа да кости,
весь в грязи и дрожит, как избитый щенок, на лице уже проступают  свежие
кровоподтеки. Чародей безуспешно боролся с жалостью к  этому  маленькому
паршивцу.
   - Не будь глупцом. Мальчишка самое большее  вор,  иначе  с  какой  бы
стати он разгуливал в одежде жены Тормона ?
   Элион так и подскочил от неожиданности.
   - Шри! Не смей так больше делать! Подползаешь исподтишка, словно...
   - Феи не ползают, - оскорбленно уточнила Тиришри.
   - Ты же знаешь, что я имею в виду. Ладно, как бы то ни было,  я  рад,
что ты здесь. Я хотел попросить тебя об одной услуге.
   - Какой еще услуге? - настороженно осведомилась  фея.  Хотя  разговор
велся мысленно, чародей набрал в грудь побольше воздуху.
   - Чтобы ты пообещала не рассказывать Кергорну кое о чем.
   - Что ты натворил?!
   Гулкий порыв ветра пронесся по пещере, и Тормон в испуге вскочил:
   - Что это было?
   - Сквозняк, наверное, - отозвался Элион с  самым  невинным  видом.  И
мысленно добавил:
   - Уймись, Шри! Ты же обрушишь пещеру нам на головы. Я пока еще ничего
не натворил, но я хочу  проникнуть  в  разум  мальчишки  и  узнать,  что
случилось с женой Тормона.
   - Что?! Элион, ты же знаешь, что это запрещено!
   - Потому-то я и хочу, чтобы Кергорн ничего не узнал.  За  это  он  на
веки вечные засадит меня в Приливную башню.
   - О да, конечно, - после того, как вышвырнет из Тайного  Совета.  Как
ты мог даже подумать о  таком  чудовищном  деянии?  Проникнуть  в  разум
нетелепата! Рыться без спросу в чужих мыслях! Гнуснейшее извращение!
   - Но, Шри! - взмолился Элион. - Тормону нужно узнать, что случилось с
его родными, а нам - выяснить, что творится  в  городе.  Чем  раньше  мы
узнаем правду, тем лучше. После побоев, которые учинил Тормон,  парнишка
слишком напуган и вряд ли скоро  заговорит.  Шри,  ну  позволь  же!..  Я
только попробую. Знаю, для него это будет неприятно, но...
   - Погоди! - прервала его Шри. - В этом нет никакой нужды. Я сама могу
сообщить тебе почти все, что ты хочешь знать, - во всяком случае,  самое
важное. Мне удалось отыскать в Тиаронде след родных  Тормона.  Увы,  его
жена совершенно точно мертва, но, Элион, - его дочь жива! Она...
   - Сударь? - вторгся в мысли Элиона робкий голос  тощего  парнишки.  -
Сударь, я не крал этих коней, правда не крал. И жилета тоже. Я знаю, что
плохо  поступил,  когда  взял  его,  и  мне  ужасно  совестно.   Только,
пожалуйста, пускай он меня больше не бьет...
   Чародей услышал мысленный смех Тиришри.
   - Ну-ну! Похоже, дружок, тебе вовсе не придется  применять  силу.  Ты
достиг своей цели одной только добротой.
   Элион ощутил смутное разочарование. Для  телепата  всегда  существует
искушение пошарить в незащищенном мозгу - вот почему  подобные  действия
под строжайшим запретом.  Элион,  правда,  едва  не  добился  почти  что
официального разрешения.., но, если подумать, даже к лучшему, что он так
и не сумел осуществить свой замысел. Если б его поступок стал достоянием
гласности, Кергорн и вправду вышвырнул бы его из Тайного Совета. Словом,
риск оказался бы непомерно велик - тем более что теперь  он  уже  знает:
дочка Тормона жива. Хоть одна хорошая новость! Интересно, что  на  самом
деле знает мальчишка о смерти Канеллы. Если только он не записной  лгун,
его рассказ изрядно облегчил  бы  им  жизнь.  Отогнав  эти  малоприятные
мысли, Элион постарался ободряюще улыбнуться мальчишке:
   - Как тебя зовут, парень?
   - С-сколль, - невнятно пролепетал тот распухшими от побоев губами.
   - Не бойся, Сколль. Мое имя Элион, и я не  причиню  тебе  зла.  -  Он
протянул мальчишке бутыль с водой, чтобы тот  смыл  с  лица  подсыхающую
кровь. - А теперь, Сколль, расскажи мне, как попали к тебе эти кони и  -
что куда важнее - что тебе известно о жене этого человека.
   - Сколль глубоко вздохнул, радуясь тому, что говорит с  чернобородым,
а не со своим мучителем. Сейчас он все  расскажет  этому  парню,  а  тот
пускай сам пересказывает все приятелю. В конце концов,  будет,  наверно,
даже лучше, если страшную весть сообщит ему  кто-то  другой.  Даже  если
торговец услышит их разговор, все лучше, чем  Сколль  впрямую  расскажет
ему о смерти жены. И тут что-то толкнуло его посмотреть  на  торговца  -
тот сидел скрючившись, обхватив руками колени. Мрачное лицо его застыло,
искаженное горем. Это ведь жестоко - заставлять  его  ждать!  Мысль  эта
поразила  Сколля  словно  удар  грома.  Единственно  достойный  выход  -
рассказать ему все. Сейчас.
   Опустившись на колени, Сколль переполз туда, где  сидел  торговец,  и
остановился перед ним.
   - Сударь... - Ох, дорогой Мириаль, помоги мне это сделать!
   Запинаясь, глотая слова, Сколль рассказал, как  увидел  завернутое  в
холст тело женщины и как гвардеец Барсиль, пытаясь  всучить  ему  жилет,
сообщил, кто она такая.
   Мучительно вскрикнув, Тормон закрыл  лицо  руками.  Ког