, ваша милость! - завопил громила. - Я все ей  скажу,  ваша
милость! Можете на меня рассчитывать, ваша милость!
   Собрав своих сотоварищей, он опрометью помчался  к  горящим  домам  -
впрочем, дерево так прогнило и пропиталось влагой,  что  дыма  там  было
больше, чем огня. И все же, подумала Виора, жить  в  этих  домах  теперь
невозможно. Наемники Серимы потрудились на славу.
   Второй,  оставшийся  в  живых  обидчик  Фелиссы   крадучись,   бочком
направился было за остальными - но Гальверон преградил  ему  путь  своим
клинком:
   - Не спеши. То, что ты сотворил сегодня, в этом  городе  преследуется
законом.
   Виора тяжело вздохнула. Закон - хорошая вещь, подумала она, да только
что в нем проку? Даже если иерарх и вправду привлечет  негодяя  к  суду,
разве посмеем мы свидетельствовать против него? А если и решимся  -  его
дружки нам отомстят.
   Лейтенант Гальверон жестом указал на улочку, по которой не так давно,
задыхаясь от слез, бежала Виора.
   - Беги, - бросил он наемнику. Громила жадным взглядом окинул  путь  к
желанной свободе, но тут же оглянулся на сержанта,  так  и  стоявшего  с
арбалетом наготове. Судорожно  сглотнув,  насильник  облизал  пересохшие
губы.
   - Никуда я не побегу! - проскулил он. - Вы меня застрелите  в  спину!
Уж лучше я пойду на суд!
   - Как пожелаешь, - пожал плечами офицер Божьих Мечей. - Надобно  тебе
знать, что дела подобного рода иерарх обычно  передает  на  рассмотрение
суффрагану Гиларре. Она как-то говорила мне, что,  по  ее  мнению,  всех
насильников следует кастрировать. - Лейтенант обернулся к своим людям. -
Уведите его, ребята.
   Почти что с разочарованием Виора глядела, как солдаты в черных плащах
тесно окружили  пленника  и  повели  прочь.  Во  дворе  остались  только
Гальверон и сержант. Виора и  сама  не  знала,  чего  хочет  -  душу  ее
раздирали одновременно боль и гнев, - но ей казалось несправедливым, что
этот негодяй уходит, пускай и под стражей, но живым и невредимым, так  и
не заплатив сполна за свое злодеяние. Лейтенант Гальверон перехватил  ее
взгляд.
   - Подожди, - сказал он негромко.
   Чего  ждать,  удивилась  Виора,  но  тут  же  получила  ответ.  Когда
гвардейцы  приблизились  к  улочке,  в  гуще  черных   плащей   возникло
замешательство,  послышался  крик   и   глухой   звук   удара.   Солдаты
расступились, и все увидели пленника -  он  бежал  прочь  со  всех  ног.
Сержант неторопливо прицелился. С ноющим жужжанием  сорвался  арбалетный
болт - и миг спустя вонзился в затылок беглеца.
   -  Отличный  выстрел,  сержант  Эвальд.  Подадите  обычный  рапорт  -
застрелен при попытке к бегству. -  Гальверон  повернулся  к  Виоре.  На
губах молодого лейтенанта  играла  неприятная  улыбка.  -  Стоит  только
помянуть  кастрацию,  и  арестованный  непременно  попытается   сбежать.
Сожалею, что мы не смогли обеспечить ему более медленную  и  мучительную
смерть, но наш сержант чересчур хороший стрелок.
   Гальверон протянул руку, чтобы помочь Улиасу встать, но муж Виоры уже
с трудом поднялся на ноги.
   - Ваша милость, - обратился он к молодому офицеру, - мое семейство  у
вас в огромном долгу.
   Я только исполнял свой  долг,  почтенный  господин,  -  ответил  тот,
почтительно наклонив  голову.  Виора  едва  не  расцеловала  лейтенанта,
увидев, как  польстил  самоуважению  Улиаса  этот  незначительный  жест.
Нахмурив брови, Гальверон взглянул на их бывший дом. Огня видно не было,
но из окон и дверного проема все еще тянулись струйки дыма.
   Мне очень жаль, - сказал офицер, - но остальные наемники  по-прежнему
где-то рядом, и я бы не советовал вам  здесь  задерживаться  -  особенно
после того, как этот парень так лихо разобрался с  их  приятелем.  -  Он
поглядел на громилу с перерезанным горлом, затем на Ивара и выразительно
поднял  большой  палец.  -  Кстати,  сударь,  неофициально  примите  мое
восхищение. Вы только что сделали этот мир намного чище. Однако  же  ваш
дом больше не пригоден для жилья, и оставаться здесь вам всем совершенно
незачем. Может ли кто-нибудь вас приютить? Мои люди могли  бы  проводить
вас в безопасное место.
   Ивар стоял, крепко обнимая Фелиссу,  а  она  уткнулась  лицом  ему  в
грудь, словно хотела так укрыться от всего мира. Услышав вопрос офицера,
он покачал головой:
   - Всей моей родни давно уже  нет  в  живых.  Все  наши  соседи  стали
бездомными, как и мы сами. Нам некуда идти.
   Виора заколебалась.
   - В Священных Пределах живет моя сестра, - неохотно призналась она. -
Кузнец Агелла.

***

   Сестры так сильно отличались друг от  друга,  что  почти  никогда  не
сходились во мнении, а потому виделись крайне редко.  Несколько  месяцев
назад Виора смирила свою гордость ради  своего  сына  Сколля  и  умолила
сестру взять бесполезного  мечтателя  в  ученики.  Даже  сейчас,  в  эту
трудную минуту, Виора меньше  всего  хотела  вновь  оказаться  обязанной
сестре.
   - Так вы сестра госпожи Агеллы? - удивленно воскликнул Гальверон. - Я
ее хорошо знаю. Боюсь только, что ей не будет  позволено  приютить  вас.
Посторонним не разрешается жить в Пределах  -  это  одно  из  строжайших
наших правил. Понимаю, вам это может показаться жестоко, и мне вас  жаль
- но исключений быть не может.
   С упавшим сердцем Виора отвернулась. Она, конечно же, и сама знала об
этом правиле - просто надеялась, что при таких  обстоятельствах  молодой
офицер  согласится  его  обойти..,  но  у  него,  как  видно,   чересчур
добродетельный нрав.  Что  ж,  быть  может,  стража  у  Туннельных  Врат
окажется более сговорчива. Если  только  она  сможет  передать  весточку
сестре, Агелла непременно найдет способ провести их внутрь.
   Видя, в каком  жалком  состоянии  находится  ее  дочь,  Виора  решила
рискнуть. Вначале, конечно, придется обмануть Гальверона. Если только он
догадается о ее планах, он приложит все усилия, чтобы Виора и ее  родные
ни на шаг не приблизились к Священным Пределам. С другой  стороны,  если
офицер решит, что семейство Виоры покидает город, он очень скоро оставит
их в покое. И женщина повернулась к молодому лейтенанту, стыдясь в  душе
наскоро состряпанной лжи.
   - Вы уже  так  много  помогали  нам,  ваша  милость,  и  мне  неловко
обращаться к вам с новой просьбой, но не знаете ли вы, где мы  могли  бы
найти приют?
   Гальверон вздохнул:
   - Увы, хозяюшка. Денег у вас явно нет, так что гостиница отпадает.  У
всех прочих в эти дни полно и  собственных  забот.  Похоже,  в  Тиаронде
сейчас нет места для бездомных, кроме как в пакгаузах леди  Серимы.  Вам
бы стоило отправиться туда. Строения, в которых она хранит свои  товары,
куда крепче, чем ваш бывший дом, и там в конце концов  вы  найдете  кров
над головой, тепло и защиту от дождя.
   Ивар крепче прижал  к  себе  дрожащую  всем  телом  жену.  Голос  его
прозвучал как звериный рык:
   - Родители Фелиссы могут пойти и туда, ежели захотят, но ни я, ни моя
жена в жизни больше не будем иметь дела  с  этой  жестокосердой  дрянью.
После того, что случилось нынче, мы не примем от нее ни тепла, ни крова,
даже если нам суждено этой же ночью умереть на улице.
   - Я отлично понимаю твои чувства, - хмуря  брови,  отозвался  молодой
офицер, - но погода меняется, идет буря, и  нынешней  ночью  в  Тиаронде
ожидают снег. Хорошенько подумай об этом, дружище.  Ты,  быть  может,  и
выдержишь все  передряги,  но  твоя  жена  не  в  том  состоянии,  чтобы
скитаться в снегопад под открытым небом.., да и ее  родители  тоже  вряд
смогут пережить ночную бурю.
   Ивар проворчал что-то неразборчивое - и снова  всем  показалось,  что
рыкнул дикий зверь. Виору пробрала дрожь.  Лейтенант  Гальверон  мельком
глянул на нее - его лицо тоже омрачилось тревогой - и вновь обратился  к
Ивару:
   - Знаешь, на твоем месте я бы вообще покинул город и прежде, чем зима
войдет в полную силу, отправился бы на юг, в долины. Там, конечно, из-за
наводнений жизнь тоже нелегкая, но земли куда плодородней, да  и  погода
помягче. Я знаю множество людей, которые уже так поступили, а впрочем  -
тебе решать.
   - Что бы ни случилось, Ивар, мы будем держаться вместе.  Как  говорит
господин офицер - тебе решать. -  Улиас  глянул  на  Ивара,  ожидая  его
решения. Бывший мясник был главой разоренного дома, а кроме  того,  убил
обидчика своей жены - бесспорно, решение должен был принять  именно  он.
Виора тайно вздохнула с  облегчением.  Сейчас  Фелиссе  потребуется  все
тепло и участие родных, любящих людей, а один Ивар явно не  в  состоянии
позаботиться о ней.
   Помедлив, мясник кивнул.
   - Пусть будет так, - решительно сказал он. - Нам больше нечего делать
в этом проклятом городе. Я хочу увезти Фелиссу отсюда и  найти  убежище,
где она сможет исцелиться и когда-нибудь - если сможет -  позабыть  этот
страшный день.
   - Я собрала вещи, - поспешно вмешалась Виора. - Если  только  они  не
сгорели...
   Не  договорив,  она  опрометью  бросилась  в  дом.  Теперь  это  было
безопасно - наемники потушили пожар и  удрали,  стараясь  не  привлекать
внимание гвардейцев. Виора скоро вернулась, волоча за собой  драгоценные
тюки. Они были покрыты копотью и кое-где прожжены  -  но  вещи,  похоже,
уцелели.
   - Что ж, желаю вам всем удачи, - негромко проговорил Гальверон.  -  Я
провожу вас к городским воротам. Советую вам  найти  за  стенами  города
надежное местечко для ночлега, а с первыми лучами солнца отправляться  в
путь. - Лейтенант тяжело вздохнул. - Да сохранит вас всех Мириаль.
   Виора отыскала в  одном  из  тюков  одежду  для  Фелиссы  и  потеплее
закутала дочь. Несчастная женщина не говорила ни слова и двигалась,  как
во сне, покорно позволяя  матери  одевать  ее.  Глаза  Фелиссы  невидяще
глядели в пустоту, в непроглядно-темную бездну непереносимого страха.  С
помощью Ивара она кое-как могла идти - ощупью, шатаясь и  спотыкаясь  на
каждом шагу, как слепая.  Гальверон  раздал  жалкие  пожитки  бездомного
семейства своим солдатам, чтобы помогли нести их хотя бы до ворот. Очень
скоро они  тронулись  в  путь.  В  последний  раз  Виора  оглянулась  на
дымящиеся  развалины  Козьего  Подворья,  где  они  столько   лет   жили
счастливо. Пускай здешние обитатели были  небогаты,  но  жили  дружно  и
весело и жалкие трущобы знали вдоволь и любви, и смеха. Теперь все это в
прошлом, с горечью подумала Виора. После того,  что  случилось  сегодня,
она только рада, что никогда больше не увидит Козьего Подворья.
   Проводив злосчастное семейство до самых  городских  ворот,  лейтенант
Гальверон возвращался в Цитадель и все еще  кипел  от  гнева,  вспоминая
увиденные бесчинства. Сержант Эвальд шагал рядом с ним.
   - Ох и влетит тебе, если  леди  Серима  вздумает  пожаловаться  лорду
Блейду! Ты замечал, как он спускает этой бабе то, что не потерпел бы  ни
от кого другого? Лично мне сдается, что он на нее нацелился - или же  на
ее денежки, что куда вероятнее.
   - Куда вероятнее, - равнодушно подтвердил  Гальверон.  -  Ну  да  мне
плевать. Пускай себе жалуется сколько влезет. Я хоть сейчас готов подать
в отставку, особенно после того, что видел сегодня.
   - Понятное дело. Если ты  и  впрямь  хочешь  так  поступить,  я  тебя
осуждать не стану. - Сержант прицельно сплюнул в  сточную  канаву.  -  И
все-таки, - прибавил он задумчиво, - вряд  ли  ты  сумел  бы  чем-нибудь
помочь этим бедолагам, если б был не лейтенантом Мечей Божьих, а простым
мясником.
   - Мясником? - удивился Гальверон. - Ты это к чему?
   - Да к тому, что муж этой бедной женщины - мясник.  -  Эвальд  искоса
глянул на своего командира. - Разве ты не разглядел эти ножи? Да и  тому
негодяю он взрезал глотку чисто - прямо мастерски.  -  Покрытое  шрамами
лицо сержанта вдруг расплылось в недоброй ухмылке. - И то правда, мастер
работал. Как видно, паренек в свое время прирезал немало  свиней.  Одним
хряком больше - только и всего
   - Стало быть, он мясник, - хмурясь, проговорил Гальверон. - А знаешь,
я почти жалею, что мы не отобрали у него эти ножи.
   - Да зачем же? Без ножей он не сможет заработать на кусок хлеба.
   - Вот потому я  и  сомневался,  Эвальд.  А  потом  решил  истолковать
сомнение в его пользу. Всякий, в конце концов,  может  поддаться  гневу,
особенно после того, что там случилось. И  все  же  есть  в  этом  парне
нечто, от чего меня бросает в дрожь.  -  Гальверон  покачал  головой.  -
Знаешь что, Эвальд? Пошли-ка одного из наших назад. Пускай  без  лишнего
шума убедится, что это семейство покинуло город. Я  бы  не  беспокоился,
если б был уверен, что в  будущем  наш  приятель-мясник  удовольствуется
только свинками.., но  если  после  сегодняшних  событий  он  и  вправду
свихнулся - даже вообразить страшно, чем может закончиться его мщение.

Глава 8
ПЛАНЫ И ПРИГОТОВЛЕНИЯ

   Заметая ступени краем плотного  темного  плаща,  Заваль  стремительно
спускался по винтовой лестнице, которая вела  из  апартаментов  иерарха,
располагавшихся наверху, в прихожую на задах гигантской Базилики.  Здесь
его уединение охраняли массивные дубовые двери, обитые бронзой.  Разведя
руки, иерарх раздвинул тяжелые засовы  -  и  вошел  в  Священный  Чертог
Почитания.
   Приглушенное эхо мягких, шлепающих шагов Заваля, равно как и  громкий
перестук высоких каблуков, которые  носила  Гиларра  в  тщетной  попытке
выглядеть хоть немного выше ростом, -  все  это  словно  растворялось  в
сумеречной  громаде  Чертога  и  обманчиво  казалось   лишь   отдаленным
хлопаньем невидимых крыльев. Заваль быстро  обогнал  Гиларру  и,  первым
выйдя из массивного портала Базилики, с  наслаждением  вдохнул  ледяной,
влажный от дождя воздух. После таинственного, извечного сумрака  Чертога
Почитания даже непогожий день казался ослепительно  ясным.  Обернувшись,
иерарх окинул взглядом фасад Базилики -  высокие  колонны,  переплетение
ажурных арок, головокружительные галереи. Все это было высечено прямо  в
скале - ошеломительное зрелище, поистине чудо  из  чудес..,  вот  только
Завалю всегда нелегко было поверить, что эта  нечеловеческая  красота  -
его дом.
   Торопливо миновав стылую тень гигантских стен Цитадели Мечей  Божьих,
которая была подобно Базилике  высечена  в  скале,  Заваль  стремительно
зашагал по мощеной дороге. По правую руку  от  него  размещались  низкие
уютные жилища  жрецов  и  жриц,  по  левую  -  библиотека  со  школой  и
скрипторий, за которым высился Чертог Исцеления. Наконец иерарх  миновал
сады и вышел к высокой,  изогнутой  дугой  стене,  к  золотой  филиграни
Внутренних Ворот. При виде его на каменно-бесстрастных лицах гвардейцев,
стоявших на посту, мелькнуло изумление,  и  они  запоздало  отсалютовали
иерарху, когда он уже проходил мимо. Много дней миновало уже с тех  пор,
как Заваль покидал священный сумрак Базилики.., но  кто  посмеет  ломать
голову над поступками самого иерарха?
   Высокая стена Внутреннего Святилища проходила поперек ущелья, отсекая
само Святилище и  Храм.  Во  внешней  части  ущелья,  между  Внутренними
Воротами и наружным туннелем рассыпались чистенькие,  симпатичного  вида
домики  -  жилища  и  мастерские  огромной  армии  слуг  и   работников,
трудившихся на благо Базилики,  Цитадели  и  Священных  Пределов.  Далее
стены ущелья смыкались и в конце концов вливались в узкий отвесный  утес
- в его основании был высечен сводчатый туннель, который вел прямиком  в
Нижний Город, привольно раскинувшийся по склону горы.
   К стенам внутренней  части  ущелья  жались  хозяйственные  постройки,
возведенные для нужд обитателей Священных Пределов - конюшни с выпасами,
прачечная, пекарня и  мастерские,  где  блистали  своим  ремеслом  самые
разные мастера - от златокузнецов  до  вышивальщиц.  Здесь,  во  внешнем
круге  Пределов,  было  уже  поменьше  священного  трепета  и   побольше
домашнего уюта - этакая славная,  зажиточная  деревня,  посреди  которой
располагалась просторная, заросшая травой площадь. Эта  площадь  служила
здешним обитателям местом для собраний, рынком и площадкой  для  детских
игр - для детей тех ремесленников, которым посчастливилось поселиться  в
Священных Пределах. Сегодня у ребятни явно выдался удачный денек. Иерарх
насупился, увидев на площади внушительную толпу,  которой  и  дождь  был
нипочем. Люди  тесно  сгрудились  вокруг  высокого,  ярко  раскрашенного
фургона, что стоял прямо посередине площади.
   Заваль презрительно поджал губы при  виде  этой  жалкой  таратайки  и
нагруженной доверху тележки, в которую был впряжен ослик. Единственными,
кто заслуживал одобрения в этом  сборище  чужеземных  голодранцев,  были
двое превосходных вороных коней. Заваль мог только  гадать,  где  и  как
парочка   нищенских   голодранцев   обзавелась   этакими   великолепными
скакунами. Все это сильно смахивало на  то,  что  в  Священных  Пределах
объявился бродячий цирк, и такое впечатление только усиливала любопытная
толпа, в которой, с раздражением отметил иерарх, взрослых было ничуть не
меньше, чем детей, - младшие  жрецы,  писцы,  слуги.  Толпа  возбужденно
колыхалась, люди переминались с ноги на ногу,  не  осмеливаясь,  однако,
слишком близко подходить к четверым  облаченным  в  доспехи  гвардейцам,
которые сторожили незваных гостей.
   Если только в фургоне не пряталась еще дюжина оборванцев  -  "гостей"
было трое. Рядом с  конями  стоял  рослый,  темноволосый  и  темноглазый
мужчина, а на козлах сидела женщина, как видно,  его  жена  -  крохотное
созданьице, явно намного младше мужа, но  с  виду  серенькая  и  жалкая,
точно воробей. Взгляд ее огромных глаз, круглых от  волнения  и  страха,
так и впился в лицо Заваля, и тот ощутил беспокойство и раздражение  под
этим упорным, почти гипнотическим взглядом.  Женщина  держала  на  руках
маленькую  девочку,  которая  смотрела  на  иерарха  с  открытым,  ясным
любопытством - приятное разнообразие после тяжелого взгляда  ее  матери.
Заваль с некоторым облегчением отвернулся от женщины и девочки и подошел
к самому торговцу. Наверняка от мужчины он сумеет получить более внятные
и здравые разъяснения. В душе Заваль понимал, что сейчас он, даже будучи
иерархом,  ведет  себя  немыслимо  грубо.  Строго  говоря,  в  Священных
Пределах эти люди считались гостями, и обычай предписывал пригласить  их
в дом, а не держать на стылом, промозглом дворе.  Впрочем,  Завалю  было
наплевать на все обычаи. Ему осталось жить всего один день  -  какое  уж
тут гостеприимство!
   Торговец прямо взглянул в глаза иерарху - спокойный, благожелательный
взгляд без тени угодничества или страха. Заваль  ответил  ему  таким  же
прямым взглядом.
   - Будь добр, - сказал он негромко, - расскажи мне об этом драконе.
   И когда этот простой, честный с виду человек начал  свой  рассказ,  в
сердце Заваля затеплился крохотный огонек почти безумной надежды...

***

   - Во имя Мириаля, что здесь происходит?
   Заваль даже подпрыгнул и тут же выругал себя за это  -  резкий  голос
прозвучал над самым его ухом. Покуда его внимание целиком было поглощено
рассказом торговца, на сцене бесшумно появился лорд Блейд.
   Иерарх быстро оправился от смятения.
   - Лорд Блейд! - ядовито проговорил он. - Неужели твои часовые  ничего
не сообщили? Печальные настали времена, если командир  Мечей  Божьих  не
может полагаться на своих подчиненных.
   - Мои часовые сообщили мне гору чепухи, в которую не поверит ни  один
разумный  человек.  -  В  стальном  голосе  Блейда  отчетливо   звякнула
неприязнь. - Я не желал бы обсуждать эту  тему  перед  сворой  суеверной
черни. - Недобро прищурясь, он искоса глянул на Заваля. - Кроме того,  -
продолжал он ядовито-вежливым тоном, - к чему бы тебе, иерарху,  торчать
здесь под дождем, выслушивая всю эту  несусветную  чушь.  Наверняка  уж,
если бы в Каллисиоре и вправду появился  дракон,  Мириаль  первым  делом
известил бы об этом чуде первейшего своего слугу. Прежде ты безо всякого
труда узнавал обо всем, что творится в  стране.  -  Блейд  повелительным
взмахом руки велел толпе разойтись и раздраженно бросил часовым:
   - А вы что стоите, без