имая  Алека  за  плечи  и  увлекая  к
двери.
   Приказ царицы поручал Нисандеру допрос заключенных, и, поскольку  Серегил
все еще пребывал в теле Теро, никому и в голову не пришло усомниться  в  его
праве сопровождать учителя. Оставив их заниматься этой работой, Алек и Микам
отправились узнавать, как дела у настоящего Теро.
   Случаю было угодно, чтобы  на  дежурстве  оказался  тот  самый  тюремщик,
который сопровождал Алека при первом его посещении башни.
   - Бедняга! - покачал головой сердобольный стражник. - Плохо ему в тюрьме,
благородный Алек! В первый день он был еще веселый, настоящий аристократ.  А
потом вроде как скис. Последние два дня он все больше помалкивает, а уж если
и открывает рот, то такого наслушаешься...
   Доведя посетителей до камеры, тюремщик занял свой пост в конце коридора.
   - Правила те же, молодой господин. Передавать ничего нельзя.
   Алек заглянул в окошечко:
   - Серегил!
   - Это ты, Алек?
   - Да, и со мной Микам.
   К  прутьям  решетки  прижалось  бледное  лицо,  и  Алек  ощутил  знакомое
противоречивое чувство: черты и голос принадлежали Серегилу, интонации  были
не его; общее впечатление оказалось сходным с тем, какое Серегил  производил
в роли Арена Виндовера.
   - Как ты тут? - спросил Микам, стоя спиной к тюремщику.
   - Очень необычные ощущения, - мрачно ответил Теро. - К счастью,  меня  по
большей части оставляют в покое, да и Нисандер прислал несколько книг.
   - Ты слышал насчет Бариена? - прошептал Алек.
   - Да. Если честно, то я не уверен...
   - Хорошие новости! Хорошие новости, благородный Серегил!  -  перебил  его
стражник, провожая к двери камеры появившегося пристава.
   Теро снова прижал лицо к решетке.
   - Меня освобождают?
   - Да, да, господин! - Тюремщик поспешно отпер камеру.
   Встав рядом с дверью, пристав развернул свиток и торжественно прочел:
   "Благородный  Серегил-и-Корит  Солун  Мерингил  Боктерса,  проживающий  в
Римини, с тебя снимается обвинение в измене. Имя твое чисто  от  подозрений.
Милостью царицы, выходи на свободу".
   - И сказать не могу, как я рад за тебя, господин, - просиял тюремщик.
   Теро заморгал, попав в  относительно  светлый  коридор.  -  Уж  очень  не
хотелось бы передавать тебя в руки палачей, как сначала нам говорили.  Очень
бы было тяжело.
   - Мне было бы тяжелее, чем тебе, - резко оборвал  его  Теро  и  пошел  по
коридору, не оглядываясь. Тюремщик, подняв брови, взглянул на Алека:
   - Ты видишь, молодой господин?
   Алек и Микам догнали Теро около лестницы.
   - Ты мог бы обойтись с ним и помягче, - сердито прошипел Микам. - В конце
концов, считается ведь, что ты благородный Серегил.
   Теро искоса бросил на них недовольный взгляд:
   - После двух бесконечных дней общения с крысами и  с  этими  дураками  он
тоже не был бы особенно любезен.
   Чтобы соблюсти приличия, они сразу отправились на  улицу  Колеса.  Рансер
открыл им дверь со своим обычным бесстрастным выражением.
   - Меня предупредили, господин, - серьезно сказал он.  -  Ванна  для  тебя
приготовлена, не соизволишь ли подняться в свои покои?
   - Спасибо, Рансер, конечно, - ответил Теро, стараясь  подражать  обычному
легкому тону Серегила. - И предупреди меня сразу же, как появится Нисандер.
   Морщинистое лицо старого слуги мало что выдавало,  но  Алеку  показалось,
будто он заметил намек на  странную  недовольную  гримасу,  прежде  чем  тот
поковылял на кухню.
   Прибыв из Красной башни, Нисандер и Серегил нашли  остальных  за  столом,
накрытым в спальне хозяина.
   Оказавшись лицом к лицу впервые после того, как  они  обменялись  телами,
Серегил и Теро молча разглядывали друг друга. Серегил медленно обошел вокруг
своего второго "я", пораженный тем, как  его  собственное  лицо  оказывается
способно выражать характерную для Теро настороженность.
   - Скажи что-нибудь, - не выдержал он наконец, -  Мне  хочется  послушать,
как звучит мой голос, когда им пользуется кто-то другой.
   - С тех пор как  ты  покинул  это  тело,  оно  разговаривало  значительно
меньше, чем обычно, - ответил Теро. - .Думаю, кстати, что мое горло окажется
охрипшим от болтовни, когда я получу его обратно.
   Серегил повернулся к Алеку:
   - Ты был прав. Тембр голоса тот же самый, но обороты речи выдают  другого
человека. Какой интересный феномен!
   - К сожалению, у нас нет сейчас времени на его изучение,  -  прервал  его
Нисандер. - Нужно поскорее вернуть вас в собственные тела.
   Теро и Серегил взялись за руки со всем нетерпением, которое каждый из них
был способен выразить;  они  стояли  неподвижно,  пока  Нисандер  произносил
заклинание.
   Магия никак себя не проявила, но  эффект  был  мгновенным.  Оказавшись  в
собственном теле,  Серегил  позеленел.  Отпустив  руку  Теро,  он,  шатаясь,
подошел к креслу у камина и упал в  него.  Алек  поспешно  наполнил  чашу  и
протянул ее другу.
   Теро тоже согнулся вдвое и с болезненной гримасой схватился за колено.
   - Что  ты  сделал  с  ним?  -  вскрикнул  он,  поднимая  подол  мантии  и
разглядывая воспаленный сустав.
   - Сделал? - Серегил слабо усмехнулся, ловя  ртом  воздух.  -  Сколько  же
неудобств доставило мне твое неуклюжее тело! - Своими длинными  пальцами  он
провел по гладким щекам и коснулся волос. - Клянусь Четверкой,  до  чего  же
хорошо вернуть себе свою истинную форму! И к тому же ванна и чистая одежда!
   Я твой должник, Теро! Правда, думаю, что обилие мыла  не  доставило  тебе
удовольствия.
   - Тебе нечем так уж гордиться, - раздраженно ответил Теро, принимаясь  за
ужин.
   Все еще улыбаясь, Серегил подергал завязки рубашки.
   - Не могу понять, почему ты носишь все такое облегающее, ведь...
   Алек был единственным, кто заметил, как вдруг изменилось  выражение  лица
Серегила. Прежде чем юноша успел спросить, в чем дело,  Серегил  поймал  его
взгляд и незаметно сделал ему знак молчать.
   - Что рассказали  слуги?  -  спросил  в  это  время  Микам,  которому  не
терпелось узнать подробности.
   - Их в башне не оказалось, - ответил Серегил, затягивая завязку  рубашки.
Его пальцы скользнули по шраму, который почему-то стал видимым.
   Ощущение грубого рубца заставило его волосы зашевелиться.
   - Вот это сюрприз! - мрачно пробормотал Микам. - А от  остальных  что  вы
узнали?
   - Слуги из обоих домов говорят одно и то же: Марсин,  лакей  Теукроса,  и
горничная из дома Бариена Каллия давно уже любовники. Их сотоварищи  решили,
что они вместе сбежали.
   Микам скептически поднял брови.
   - На  мой  взгляд,  уж  слишком  много  совпадений.  А  что  насчет  жены
Теукроса?
   - Тут улов еще меньше, -  ответил  Серегил.  -  Госпожа  Алтия  глупая  и
безобидная девчонка, после года замужества все еще смотрит мужу в рот.  Все,
что ей известно о его делах, - это  что  они  приносят  доход,  достаточный,
чтобы у  нее  не  было  недостатка  в  драгоценностях,  нарядах,  породистых
лошадях.
   - Значит, мы снова там, откуда начали, - простонал Алек.  -  Марсин,  сам
Теукрос и девушка-служанка были нашими единственными ниточками, а теперь  мы
лишились их всех.
   - Придется проверить склепы; если кто-то из этих людей был убит в городе,
их могли обнаружить  и  отвезти  туда  мусорщики,  -  сказал  Серегил.  Этим
займемся мы  с  Алеком  и  Микамом,  поскольку  только  мы  знаем,  как  они
выглядели. Кстати, о мертвых телах: что теперь будет с Бариеном?
   Нисандер печально вздохнул:
   - По закону  он  должен  подвергнуться  порке,  затем  быть  четвертован,
выставлен на Холме Предателей и потом выброшен на городскую свалку.
   Микам покачал головой:
   - Что  за  конец  для  человека,  сделавшего  для  своей  страны  столько
хорошего! Это ему я должен быть благодарен за Уотермид - он предложил царице
передать его мне.
   - По крайней мере он теперь мертв, - с дрожью сказал  Серегил,  прекрасно
понимая, что ему грозила именно такая судьба, и  к  тому  же  живому.  Но  в
настоящий момент предаваться печальным мыслям было некогда. - Прежде чем  мы
все займемся каждый своим делом, Нисандер, я хотел  бы  поговорить  с  тобой
наедине.
   Пройдя в библиотеку, расположенную напротив, Серегил тщательно закрыл  за
собой дверь, потом распахнул  рубашку,  чтобы  показать  Нисандеру  шрам  на
груди. Круглый отпечаток, оставленный  деревянным  диском  Мардуса,  зловеще
выделялся на его светлой коже.
   - Заклинание обмена телами, по-видимому, ослабило чары, скрывавшие его, -
предположил Нисандер, - хотя  мне  и  не  известно,  чтобы  такое  случалось
раньше.
   - Дело в другом, и ты прекрасно это знаешь, - сказал Серегил,  подойдя  к
маленькому зеркалу на стене, чтобы получше рассмотреть шрам. Рисунок  рубцов
был более четким, чем когда-либо. - Может это быть делом рук Теро?  -  резко
спросил он. - Тот сон, что мне привиделся...
   - Нет, нет! - воскликнул Нисандер, протягивая руку и касаясь искореженной
плоти. - Он наверняка заметил бы неладное, когда принимал ванну, и сказал бы
мне. Это, должно быть, случилось, когда происходил  обмен  телами.  Придется
мне снова заняться этой отметиной.
   Серегил схватил Нисандера за руку и сжал ее.
   - Что это за метка? - спросил он, пристально вглядываясь в  лицо  старого
волшебника. - Что она означает, ради  чего  ты  так  стараешься  сделать  ее
невидимой?
   Нисандер не стал освобождать руку.
   - Ты вспомнил что-нибудь еще из того кошмара? Того, когда тебе приснилась
безголовая лошадь?
   - Нет. Только что я был в теле Теро и увидел глаз в своей груди. И еще  -
что летал. Ради милости Иллиора, Нисандер, собираешься ты или нет рассказать
мне, в чем тут дело?
   Нисандер отвел глаза и промолчал.
   Отпустив его руку, Серегил в гневе шагнул к двери.
   - Так, значит, мне предстоит  всю  жизнь  носить  это  клеймо,  а  ты  ни
словечка мне и не скажешь!
   - Милый мой мальчик, моли лучше богов, чтобы  никогда  этого  не  узнать,
вздохнул маг.
   - Такие молитвы не для  меня,  как  тебе  прекрасно  известно,  -  бросил
Серегил. На секунду злость сделала его безрассудным. -  Если  хочешь  знать,
мне известно больше, чем ты предполагаешь. Я  рассказал  бы  тебе,  если  бы
не...
   Слова замерли у него на устах.  Нисандер  побледнел,  его  лицо  исказила
ярость. Он быстро пробормотал  заклинание,  и  свет  в  комнате  померк.  По
прошлому опыту Серегил знал, что это значит: волшебник запечатал  помещение,
так что теперь никакое вторжение в него было невозможно.
   - Ты расскажешь мне все, - приказал Нисандер, - как  этого  требует  твоя
клятва наблюдателя. - Еле сдерживаемый гнев обрушился на Серегила, как удар.
   - В ту ночь, когда мы с Алеком покинули Дом Орески, -  прошептал  Серегил
пересохшим ртом, - я отправился в храм Иллиора.
   - Один?
   - Конечно.
   - И что ты там делал?
   По коже Серегила пробежали мурашки.  Черные  волны  гнева,  исходящие  от
Нисандера, были почти ощутимы. В комнате  стало  еще  темнее,  словно  лампы
совсем погасли. Взяв себя в руки, он сообщил Нисандеру:
   - Я перерисовал это. - Серегил показал на шрам. - Еще  до  того,  как  ты
сделал его невидимым в первый раз, я, глядя в зеркало,  скопировал  отметину
так точно, как только сумел. В храме я показал рисунок Орфирии...  Нисандер,
что случилось?
   Нисандер побледнел еще сильнее. Шатаясь,  он  подошел  к  креслу,  сел  и
опустил голову на руки.
   - Клянусь Светоносным... - простонал он. - Я должен  был  догадаться.  Но
после всех моих предостережений...
   - Ты  же  ничего  мне  не  рассказал!  -  бросил  ему  Серегил,  все  еще
разъяренный, несмотря на страх. - Даже после того, как я чуть не умер, после
того, как Микам рассказал о том побоище в деревне  в  топях,  ты  ничего  не
рассказал! Так что же мне оставалось делать?
   - Упрямый идиот! - гневно посмотрел на него  Нисандер.  -  Ты  мог  бы  и
выполнить мой приказ. Мог бы прислушаться к  предостережению!  Расскажи  мне
все остальное. Что сказала Орфирия?
   - Она ничего не могла разобрать, поэтому послала меня к оракулу.  Тот  во
время ритуала выбрал рисунок. Он говорил о пожирателе мертвецов.
   Нисандер внезапно схватил Серегила за  руку  и  заставил  его  опуститься
перед собой на колени. Пристально глядя ему в глаза, он спросил:
   - Он именно это тебе сказал? Что еще? Ты помнишь его слова точно?
   - Он сказал "смерть" и повторил это несколько раз. Потом: "Смерть и жизнь
в смерти. Пожирающий мертвых рождает чудовищ. Береги Хранителя! Береги Воина
и Копье".
   - Это были его точные слова? -  воскликнул  Нисандер,  до  боли  в  своем
возбуждении сжимая руки Серегила. Гнев его улетучился,  его  сменило  что-то
похожее на надежду.
   - Ручаюсь своей жизнью.
   - Он объяснил, что хотел этим сказать? Кто такой Хранитель? Воин?
   Копье?
   - Нет, но я помню, что тогда подумал:  он  говорит  о  конкретных  людях,
особенно о Хранителе.
   Отпустив Серегила, Нисандер хрипло рассмеялся:
   - Уж это несомненно.  Еще  что-нибудь  он  говорил?  Подумай  хорошенько,
Серегил. не пропускай ничего. Серегил сосредоточился, потирая затекшие руки.
   - Когда он начал пророчествовать, он взял струну  арфы  и  стал  напевать
песенку, которую я сочинил еще ребенком. Струну он оставил себе.  Потом  там
был еще кусочек воска, которым Алек натирает тетиву лука. Оракул сказал, что
Алек - дитя земли и света, а теперь - мое дитя. Он сказал, что я  ему  отец,
брат, друг и возлюбленный.
   Серегил умолк, но волшебник знаком предложил ему продолжать.
   - После этого он говорил о пожирателе мертвых, а под конец посмотрел  мне
в глаза и сказал: "Слушайся Нисандера. Сожги это и  больше  никогда  так  не
делай".
   - Надо сказать, дельный совет. Ты к нему прислушался?
   - Да.
   - Что удивительно, - проворчал Нисандер. - Но ты с кем-нибудь об этом еще
говорил? С Алеком? С Микамом? Ты должен сказать мне правду, Серегил.
   - Никому. Я никому ничего не говорил. Если хочешь, я поклянусь в этом.
   - Нет, милый мальчик, я тебе верю. - Румянец  вернулся  на  щеки  старого
мага. - Серегил, умоляю тебя, пойми, это не игра. Ты и представить  себе  не
можешь, на краю какой пропасти ты танцуешь, а я все еще ничего не могу  тебе
объяснить... Нет, не перебивай! Я не жду от тебя клятв, но  хочу,  чтобы  ты
дал мне честное слово - ради любви ко мне, если уж на то  пошло,  -  что  ты
будешь терпелив и позволишь мне делать все так, как я должен делать. Клянусь
тебе клятвой волшебника -  своими  руками,  сердцем,  голосом,  -  теперь  я
уверен, что однажды смогу все тебе рассказать.  Достаточно  тебе  этой  моей
клятвы, сможешь ли ты теперь быть более терпеливым?
   - Да. - Серегил стиснул холодные руки  волшебника.  -  Обещаю  ради  моей
любви к тебе. А теперь сделай эту проклятую штуку невидимой!
   - Спасибо, мой нетерпеливый друг. - Нисандер на секунду крепко его обнял,
потом коснулся рукой шрама на груди. Тот словно растаял под его пальцами.
   - Ты должен сразу же сообщить мне, если он  снова  появится,  предостерег
Нисандер Серегила. - А теперь лучше займись делами.
   - Другие будут удивляться, чем мы с тобой так долго заняты.
   - Ты иди. Я еще немножко посижу здесь. Ты меня потряс, должен сказать.
   - Что ж, когда-нибудь это станет мне понятно, - усмехнулся Серегил,  хотя
он сам тоже еще чувствовал себя не очень  уверенно.  -  Пожалуй,  мы  первым
делом осмотрим склепы. Вернемся мы к утру, но вряд ли  кто  из  нас  захочет
завтракать.
   - Конечно... Серегил!
   - Да?
   - Будь осторожен, мой мальчик,  и  присматривай  за  Алеком.  Сейчас  еще
больше, чем обычно, я полагаюсь на твою природную осторожность.
   - Я  всегда  осмотрителен,  но  спасибо  за  предостережение.  -  Серегил
помолчал, уже положив руку на щеколду двери. -  Хранитель  -  это  ведь  ты,
верно? Что бы это ни значило - я ни о чем тебя не спрашиваю, -  оракул  ведь
именно это имел в виду?
   К его огромному удивлению, Нисандер кивнул:
   - Да, Хранитель - это я.
   - Спасибо. - Бросив на волшебника задумчивый взгляд,  Серегил  вышел,  не
догадываясь, что был момент, когда его ближайший друг чуть не стал, выполняя
свой долг, его палачом.

Глава 33

У МУСОРЩИКОВ

   - Они должны... Их должны были давно сжечь! - задыхаясь, выдавил из  себя
юноша.
   - Мусорщики обязаны хранить тела  несколько  дней,  на  случай,  если  их
востребуют, - объяснил Серегил. - Те, которые были найдены на  свалках  и  в
выгребных ямах, пахнут, конечно, ужасно.  Пожалуй,  лучше  ты  присмотри  за
лошадьми.
   Испытывая и стыд, и облегчение,  Алек  в  открытую  дверь  наблюдал,  как
Серегил принялся за свою неприятную  работу.  Они  с  Микамом  ходили  вдоль
рядов, всматриваясь в почерневшие лица и исследуя одежду, пока не убедились,
что ни одного из троих исчезнувших среди  мертвецов  нет.  Потом  смотритель
принес тазик с уксусом, Серегил и  Микам  вымыли  в  нем  руки,  после  чего
присоединились к Алеку.
   - Похоже, придется продолжить охоту в  другом  месте,  -  мрачно  заметил
Микам.
   Второй склеп находился неподалеку от Морского рынка. Пока они туда ехали,
Алек молчал, рассеянно прислушиваясь к ровному стуку копыт Заплатки.
   К тому времени, когда они добрались  до  места,  он  принял  решение.  Он
спешился, как и остальные, и вместе с ними вошел внутрь; никто ему ничего не
сказал.
   - Подожди-ка. - Серегил заглянул в низкую  боковую  дверь  и  вернулся  с
намоченной уксусом тряпкой. - Это помогает. - Он показал Алеку, как обвязать
тряпкой рот и нос.
   Прижимая повязку к лицу, Алек решительно приблизился к дюжине  мертвецов,
разложенных для опознания. Воздух в помещении был влажный и  словно  липкий,
по стокам, вырубленным в камне пола, текла какая-то вонючая жидкость.
   - Вот знакомое лицо, - сообщил Микам с другого конца склепа. - Не из тех,
правда, кого мы ищем.
   Серегил подошел к нему:
   - Экрид, нищий. Старый бедолага, ему, должно быть, было за девяносто.
   Его дочь побирается обычно на площади Тибурна. Надо сообщить ей.
   Здесь, как и в первом склепе, они не обнаружили ни Теукроса, ни  слуг.  С
облегчением выйдя на свежий ночной  воздух,  Серегил  со  своими  спутниками
поскакал по гулким улицам к гавани -  мимо  верфей  и  лачуг,  лепившихся  к
восточному берегу бухты.
   Серегил  показывал  дорогу  сквозь  трущобы;  он  остановил  коня   перед
полуразвалившимся складским зданием, которое и служило самым большим  моргом
города. Вонь обрушилась на них еще до того, как они открыли дверь.
   - О пламя Сакора! - прохрипел Микам, прижимая к носу смоченную  в  уксусе
тряпку.
   Алек поспешно сделал то же самое. Все виденное сегодня ночью не шло ни  в
какое сравнение с этим местом; даже Серегила, казалось, вот-вот вырвет.
   На  грязном  деревянном  полу  было  разложено  более  полусотни   трупов
некоторые свежие, некоторые разложившиеся настолько,  что  плоть  слезала  с
костей. Факелы, пропитанные дегтем, чтобы бороться с  гнусными  испарениями,
горели мрачным синеватым пламенем.
   Сгорбленная  старушка  в  сером  балахоне  гильдии  мусорщиков,   хромая,
приблизилась и протянула им корзину с полуувядшими букетиками цветов.
   - Цветочки для господ! - ухмыльнулась она. - Они облегчат грустный долг.
   Серегил бросил в корзину несколько монет.
   - Добрый вечер, матушка. Может быть, ты смогла  бы  сделать  наши  поиски
более быстрыми. Мы ищем троих, которые могли оказаться  здесь  за  последний
день: молодую черноволосую служанку, пожилого слугу, тоже  темноволосого,  и
молодого аристократа со светлой бородкой.
   - Похоже, тебе повезло, господин,  -  хмыкнула  старуха  и  заковыляла  в
дальний угол. - Свеженькие у меня вот здесь. Не твоя ли это красотка?
   Нагая  Каллия  лежала  между  утонувшим  рыбаком  и  молодым  бродягой  с
перерезанным горлом. Ее глаза  были  открыты,  на  лице  осталось  выражение
смутного беспокойства.
   - Действительно, это она, - сказал Серегил.
   - Просто позор, - пророкотал Микам, подбирая плащ и опускаясь на корточки
рядом с девушкой. - Ей ведь не больше двадцати. Посмотрите на ее запяс