сточку, сразу поговори, со своим капитаном-стражником. Мы с Алеком загоним
дичь, а он сможет ее поймать. Но нужно, чтобы ты тоже оказалась там.
   Твой капитан не должен нас увидеть.
   - Я буду, где надо, - заверила их Миррини, поднимаясь.  -  В  том,  чтобы
иметь  одну  из  царских  дочерей  лучшей  подругой  и   начальницей,   есть
определенные преимущества, знаете ли.
   Часом позже Алек под холодным зимним  дождем  добрался  до  улицы  Задней
Ноги. Здесь жили добропорядочные ремесленники, и дома здесь  были  солидные,
хотя и без претензий: пятиэтажные деревянные здания на каменных  фундаментах
с небольшими внутренними двориками.
   Одетый как  крестьянский  парень  из  зажиточной  семьи,  Алек  громко  и
возбужденно принялся расспрашивать прохожих, как ему найти аптекаря. Его тут
же направили к третьему дому от угла. Войдя  во  двор,  юноша  сразу  увидел
подвешенную над дверью первого этажа медную  ступку.  Ставни  в  лавке  были
открыты. Произнеся в душе молитву Иллиору, покровителю  воров,  Алек  поднял
щеколду и вошел в тесное помещение.
   Низкая комната вся пропахла  травами  и  мазями.  Молодой  подмастерье  в
дальнем углу что-то разогревал на спиртовке.
   - Здесь лавка аптекаря? - тяжело дыша, спросил Алек.
   - Да, но мастер Албен еще завтракает, - ответил паренек, не отрываясь  от
дела.
   -  Позови  его,  пожалуйста!  -  воскликнул  Алек.  -  Меня  послали   за
лекарством, моя бедная мать с ночи  истекает  кровью,  и  никак  не  удается
остановить кровотечение!
   Это заставило подмастерье поторопиться. Отставив  реторту,  он  исчез  за
занавеской  в  задней  части  комнаты  и  через  минуту  вернулся  с   лысым
человечком, заросшим длинной седой бородой.
   - Мастер Албен? - спросил Алек.
   - Это я, - ворчливо ответил тот, отряхивая крошки  с  одежды.  -  Что  за
переполох ни свет ни заря?
   - Я по поводу своей матушки, господин. У нее ужасное кровотечение!
   - Дарник сказал  мне  об  этом,  парень.  Нечего  зря  тратить  время  на
истерику, - рявкнул Албен. - Кровь у нее идет изо рта, из носа, из  уха  или
из матки?
   - Из матки. Мы только что приехали из  деревни  и  не  знаем,  где  найти
повитуху. В гостинице сказали, что у тебя, наверное, есть травы...
   - Да, да. Дарник, ты знаешь, где стоят нужные банки.
   Подмастерье достал с тесно заставленной полки три банки с сухими травами,
и аптекарь принялся отмерять нужные количества и растирать их в ступке. Алек
отошел к окну, ломая руки и всем своим видом демонстрируя нетерпение.
   Во дворе снаружи были видны другие жильцы дома, начинавшие свои  утренние
дела. Микам стоял в воротах, оглядывая двор,  как  будто  в  поисках  нужной
двери. Заметив Алека, он вошел внутрь и направился к куче мусора в углу.
   Алек снова вернулся к столу.
   - Нельзя ли побыстрее? - спросил он умоляюще.
   - Еще минуту! - бросил Албен, продолжая растирать травы. -  Лекарство  не
подействует, если составные  части  как  следует  не  перемешать...  Клянусь
Четверкой! Уж не дым ли это?, В этот момент во дворе раздался крик "Пожар!";
тут же послышались вопли и топот ног.  Бросив  пестик,  аптекарь  кинулся  к
двери. Мусор в углу двора пылал ярким пламенем.
   - Пожар! Поджог! - выкрикнул Албен, побелев. - Дарник, скорее неси  воды!
Пожар, горим!
   Теперь уже крики раздавались по всему дому, хлопали двери, люди  выбегали
наружу тушить огонь.
   Юный Дарник бросился к колодцу, но  его  хозяин  нырнул  в  помещение  за
лавкой. Алек последовал за ним; за занавеской оказалась уютная комната.
   Албен  возился  около  камина,  одной  рукой  поворачивая  поддерживающую
каминную полку колонну, другой нервно теребя бороду.
   Увидев Алека в дверях, он прорычал:
   - Что ты здесь делаешь? Убирайся!
   - Лекарство, господин! -  робко  напомнил  Алек.  -  Лекарство  для  моей
матушки...
   - Что? Ах да, лекарство! Забирай его, забирай!
   - Но какую цену ты за него назначишь?
   - К черту цену, идиот! Ты что, не  видишь  -  в  доме  пожар!  -  яростно
выдохнул Албен, но с места не двинулся. - Убирайся отсюда, будь ты проклят!
   Алек попятился. Оказавшись в лавке,  он  пересыпал  содержимое  ступки  в
пакетик из пергамента и поспешно  выбежал  на  улицу,  протолкавшись  сквозь
толпу. Через несколько кварталов из переулка навстречу ему вышел Микам.
   - Ну что?
   - Кажется, сработало, - сказал ему Алек. - Как только начался  переполох,
он кинулся в комнату за лавкой и стал что-то делать с камином.
   - Значит, мы его поймали! Серегил сказал, когда мы в первый раз  устроили
такое - со стариком Чешуйницей:
   "Закричи "Пожар!"  -  и  мать  кинется  спасать  свое  дитя,  ремесленник
инструменты, шлюха - драгоценности, а шантажист - припрятанные бумаги".
   - И теперь мы дадим знать Миррини?
   - Да, и молись Иллиору, чтобы это  оказался  тот  мошенник,  который  нам
нужен!
   Той ночью Серегил ничем не мог унять беспокойства. Крошечное  окошечко  в
его камере было слишком высоко, чтобы в него можно было  выглянуть;  течение
времени он мог определить только по тому, как затихали вокруг звуки.
   Скорчившись на жесткой  каменной  скамье  и  закутавшись  в  единственное
одеяло, он отдался тревожным мыслям.
   "Отправились ли они уже?"
   К тому же Серегил не мог знать наверняка, поняли  ли  Алек  и  Микам  его
сообщение.
   "Но ведь Микам наверняка нашел бы способ связаться, если  бы  ему  что-то
показалось непонятным. Если только леранцам не удалось и их с Алеком опутать
своей сетью..."
   Микам и Алек, конечно, представляют удобную мишень - оба чужестранцы, оба
- друзья заточенного в тюрьму предателя. Даже Нисандер может  оказаться  под
подозрением из-за их многолетней дружбы.  Воображение,  недобрый  компаньон,
рисовало  Серегилу  одну  угрозу  за  другой  -  новые  поддельные   письма,
неожиданные аресты, а то и что-нибудь похуже.
   Отбросив одеяло, Серегил начал разминать затекшие руки и ноги,  шагая  по
такой знакомой уже камере: три шага - поворот, три шага - поворот... Вряд ли
новости появятся прежде, чем рассветет, даже если все пройдет удачно.
   Серегил остановился у двери, встал на цыпочки  и  попытался  выглянуть  в
окошко. Наступила ли уже полночь? Или до нее еще час? А  может  быть,  скоро
рассвет? Пустой и тихий коридор ничего ему не сказал.
   "Проклятие! - про себя сыпал  ругательствами  Серегил,  снова  принимаясь
мерить шагами камеру. - Я бы уже давно сделал  все,  что  надо,  и  вернулся
домой к жаркому огню!"
   Если только он вообще не ошибся насчет аптекаря...
   Алек и Микам встретились с Миррини на  погруженной  в  темноту  небольшой
площади неподалеку от улицы Задней Ноги. Миррини  предусмотрительно  сменила
свою гвардейскую форму на неброские штаны и тунику  и  закуталась  в  темный
плащ, хотя и не рассталась с  рапирой.  Развернув  громоздкий  сверток,  она
вручила им похожие на горшки шлемы, которые носила городская стража.
   - Откуда ты их взяла? - спросил Микам, надевая свой.
   - Не спрашивай. Если что-нибудь пойдет не так, в темноте вы можете  сойти
за подчиненных Тирина.
   - Этот твой Тирин, он в готовности? Миррини кивнула:
   - У него десять человек в переулке рядом с домом твоего мошенника и  двое
- во дворе. Им приказано ворваться внутрь, как только начнется шум. Я только
надеюсь, что Алека не поймают.
   - Если я смогу оказаться внутри, я сумею  и  выбраться,  -  тихо  ответил
юноша, беря шлем под мышку.
   Привязав лошадей к столбу на площади, они  втроем  отправились  на  улицу
Задней Ноги и, проскользнув в узкий переулок  позади  дома,  где  находилась
лавка Албена, стали осматриваться.
   На первом этаже между створками ставней света не было видно, темно было и
на втором этаже, где, вероятно, размещались жилые комнаты  Албена.  Одно  из
окон лавки выходило в переулок, и проникнуть внутрь можно было через него.
   Стянув сапоги, Алек  влез  на  плечи  Микама  и  заглянул  в  щель  между
ставнями. Комната была погружена в полную темноту, из нее не  доносилось  ни
звука - ни дыхания спящего, ни храпа. Откинув  защелку  по  возможности  без
шума, Алек скользнул внутрь.
   Он почуял запах горящей свечи, ощутил под ногами голые доски пола. В углу
комнаты начиналась лестница, ведущая наверх, и оттуда проникал слабый  свет.
Когда глаза Алека привыкли к темноте, он с облегчением  перевел  дух:  юноша
находился в той самой комнате за лавкой, которая была ему нужна. Но кто-то -
вероятно, Албен - наверху еще  бодрствовал.  Оттуда  донесся  скрип  пола  и
приглушенный кашель. Однако огонь в камине и комнате за лавкой был  потушен,
и это означало, что хозяин вряд ли собирается спускаться сюда до утра.
   Алек вынул светящийся камень из своего набора инструментов  и,  прикрывая
его рукой, прокрался к двери, ведущей в лавку. Дверь на ночь была заперта  и
закрыта на засов.
   Алек вытащил из кошеля кожаный колпачок и надел его на светящийся камень,
чтобы свет падал только вниз.
   Алеку не понадобилось много времени, чтобы найти то, что он искал.
   Проведя рукой по резьбе на колонне, на которую опиралась каминная  полка,
он скоро обнаружил, что квадратное основание колонны подвижно. Сунув  острие
кинжала в щель, Алек  повернул  камень;  за  ним  оказалась  узкая  глубокая
выемка. В ней лежал длинный железный ящик, запертый на массивный замок.
   Наклонившись, Алек отмычкой  открыл  его.  В  ящике  оказалось  несколько
связок документов. Алек еще не особенно  хорошо  умел  читать,  но  он  знал
крупный красивый почерк Серегила и его подпись. Одна пачка целиком  состояла
из писем Серегила; часть из них были неоконченными. Всего  их  насчитывалось
одиннадцать, и некоторые явно выглядели копиями.
   "Мы тебя поймали, Чешуйница, клянусь Создателем!" - возликовал Алек.
   Вернув документы  на  место,  он  спрятал  ящик  в  тайник,  но  повернул
скрывающий его камень не до конца - так, как было до его прихода.
   Сделав это, Алек прихватил маленький табурет, вернулся к окну,  перекинул
одну ногу через подоконник  и  швырнул  загрохотавший  по  полу  табурет  на
середину комнаты; сам он тут же выпрыгнул в переулок. Приготовившись  быстро
скрыться, Микам, Миррини и Алек прислушались, ожидая переполоха.
   Ничего не произошло.
   - Как они могли ничего не  услышать?  -  прошептала  Миррини.  -  Даже  я
слышала грохот! Микам пожал плечами:
   - Придется попробовать еще раз.
   Он еще раз подсадил Алека, и тот заглянул в комнату. Слабый отсвет  свечи
по-прежнему лежал на ступенях лестницы, но  в  остальном  никаких  признаков
жизни заметно не было.
   Алек влез внутрь; у него мелькнула мысль еще раз устроить пожар, но юноша
быстро от нее отказался, ночью весь дом  мог  заполыхать  прежде,  чем  люди
сбежались бы тушить огонь. Оглядевшись, Алек  заметил  на  полке  кувшин  и,
сделав глубокий вдох, разбил его о каминную решетку.
   Раздался оглушительный звон, за которым последовали испуганные крики.
   Удовлетворенный, Алек метнулся  к  окну,  но  споткнулся  о  перевернутый
табурет и растянулся на полу.
   - Это ты, мастер Албен? - испуганно спросил кто-то из-за двери лавки.
   - Чтоб тебе провалиться, Дарник! - проскрежетал сварливый голос откуда-то
сверху. - Что, во имя Билайри и его шлюх, ты там делаешь?
   Поднявшись с  пола,  Алек  увидел  пару  тощих  ног  на  верхней  ступени
лестницы. Юноша головой вперед нырнул в окно и оказался в объятиях Микама.
   - Вот теперь порядок! - усмехнулся тот, напяливая на голову  Алека  шлем,
пока тот поспешно натягивал сапоги. Они  побежали  по  переулку,  а  Миррини
направилась в другую сторону, чтобы  убедиться,  что  Тирин  и  его  солдаты
действуют, как договорено.
   Микам и Алек остановились на перекрестке и стали прислушиваться: Албен на
чем свет стоит ругал своего ничего не  понимающего  подмастерья.  Ставни  на
окне распахнулись, потом снова захлопнулись. Тут же раздался  стук  в  дверь
лавки - это наконец появились стражники.
   Окно в переулок открылось, и из него показалась неуклюжая фигура в ночной
рубашке.
   - Ад и все его дьяволы! - возмущенно воскликнул Микам. - Только не говори
мне, что все проклятые синемундирники отправились штурмовать дверь лавки!
   Однако переулок действительно был безлюден.
   - Быстро, обнажи рапиру! - прошептал Алек и сам сделал то же. Левой рукой
он вытащил из кошеля светящийся камень и поднял его  над  головой,  надеясь,
что шлемы скроют их лица.
   - Эй ты, ни с места! - прокричал  он  самым  хриплым  голосом,  на  какой
только был способен.
   Албен прижал  к  груди  свой  железный  ящик  и  заморгал  от  неожиданно
вспыхнувшего света. Вид шлемов и обнаженных  клинков  вызвал  у  него  такую
панику, что он повернулся  и  кинулся  бежать  -  прямо  в  руки  стражников
капитана Тирина, наконец-то появившихся со двора.
   Алек быстро спрятал свой светящийся камень, а Микам прокричал:
   - Мы застукали его, когда он пытался улизнуть через окно!
   В суматохе никто не обратил внимания, кто это кричал, и  Микам  с  Алеком
беспрепятственно скрылись.

Глава 28

ПОЛУНОЧНЫЙ ДОПРОС

   Теро услышал стук в дверь как раз перед полуночью. Взяв из  рук  посланца
свиток, он отнес его Нисандеру, который дремал в кресле в гостиной.
   Молодой маг слегка потряс учителя за плечо.
   - За тобой прислала царица.
   Нисандер, моргая, посмотрел на  него,  и  сонливость  тут  же  слетела  с
волшебника.
   - От нее послание? Теро вручил ему свиток.
   Нисандер быстро прочел его, поднялся и разгладил свою голубую мантию.
   - Здесь ничего не объясняется,  просто  сказано,  что  я  должен  явиться
немедленно. Что ж, будем надеяться на лучшее.
   - Мне пойти с тобой?
   - Спасибо, милый мальчик, но, я думаю, пока тебе лучше оставаться  здесь.
Если что-нибудь пошло не так, нужно, чтобы Микам и Алек могли  обратиться  к
тебе.
   Нисандер в одиночестве шел по знакомым коридорам царского  дворца.  Стены
были украшены гобеленами и фресками, однако ощущение простора,  свойственное
Дому Орески,  здесь  отсутствовало.  Дворец  служил  наполовину  официальной
резиденцией, наполовину крепостью; стены были толстые, коридоры  извилистые,
двери обиты широкими чеканными полосами металла.
   Зал судебных заседаний был строг и неуютен - и сделан таким намеренно.
   В длинном помещении не было мебели, лишь в дальнем  конце  на  возвышении
стоял черный с серебром трон. Чтобы приблизиться к нему, нужно  было  пройти
долгий путь по черному полированному мрамору пола  под  холодными  взглядами
статуй цариц, выстроившихся вдоль стен. Факелы в кованых подставках  бросали
мрачный колеблющийся свет на кучку людей, окружающих трон.
   Идрилейн едва кивнула в ответ на поклон Нисандера.  Сегодня  она  была  в
короне и в панцире, на коленях царицы лежал обнаженный меч. Рядом  с  троном
стояли наместник Бариен и командующая гвардией Фория;  их  лица  также  были
мрачны.
   -  Нами  получены  некоторые  документы,  которые   могут   обелить   имя
благородного Серегила, - сказала Нисандеру Идрилейн, кладя руку  на  длинный
железный ящик, который стоял открытым на маленьком столике рядом. - Я  сочла
нужным, чтобы ты присутствовал при разборе дела.
   - Я очень благодарен, моя госпожа, - ответил Нисандер,  занимая  место  у
подножия трона.
   Царица бросила взгляд на старшую дочь и знаком предложила ей начинать.
   - Введите первого узника!
   В ответ на приказ Фории распахнулась боковая  дверь,  и  двое  стражников
втащили упирающегося старика в грязной ночной рубашке Нисандер позволил себе
слегка коснуться поверхности  разума  обвиняемого  и  обнаружил  там  панику
пополам с изворотливостью и страстное желание выжить.
   Следом за стражниками и стариком вошли еще трое: офицер городской стражи,
женщина в мундире старшего пристава и молодой маг второй степени -  Иманеус.
Нисандер  хорошо  его  знал:  это  был  талантливый   чтец   мыслей,   часто
приглашаемый на подобные судилища.
   Наместник обратил на узника мрачный взор.
   - Албен, аптекарь, проживающий на улице Задней  Ноги,  -  пророкотал  он,
тебя  обвиняют  в  приобретении  и  подделке  писем  царского  родича.   Оба
преступления караются смертью. Признаешь ли ты себя виновным?
   Упав на колени, Албен жалобно начал что-то выкрикивать.
   - Повтори, - приказала женщина-пристав, наклоняясь к старику. Благородный
Бариен, обвиняемый утверждает, будто имеет место ошибка.
   - Ошибка, - повторил Бариен без  всякого  выражения.  -  Аптекарь  Албен,
разве не был ты схвачен людьми капитана городской стражи Тирина при  попытке
бежать через окно с этим  ящиком  в  руках?  В  ящике  обнаружены  письма  и
документы, написанные представителями самых знатных семей.
   -  Ошибка,  -  снова  прошептал  Албен,  дрожа.  Вынув  из  ящика   пачку
документов, Бариен продолжал:
   - Среди прочего в этом ящике, обнаруженном у тебя при  аресте,  находятся
письма и копии писем. Другими словами,  подделки.  Против  тебя  выдвигаются
следующие обвинения. Первое: ты способствовал ложному обвинению и  осуждению
невинного, верного слуги ее величества  царицы  Идрилейн  Второй.  -  Бариен
сделал паузу и отобрал из пачки два письма. - У тебя найдена  копия  письма,
будто  бы  написанного  благородным  Вардарусом-и-Борунтасом  Луд  Мирин  из
Римини, того самого письма,  которое  отправило  благородного  Вардаруса  на
плаху. Вместе с этим письмом, запечатанным твоей собственной  печатью,  было
обнаружено другое, почти идентичное, однако не содержащее  тех  фраз,  из-за
которых он был осужден. - Бариен вынул из  ящика  другую  пачку  документов.
Второе: ты обвиняешься в попытке совершить подобное же гнусное  преступление
в отношении благородного Серегила-и-Корита Солун Мерингил  Боктерсы.  Я  сам
получил письмо, идентичное тому, что обнаружено у тебя, письмо с подписью  и
печатью благородного Серегила. Данное  письмо  содержит  доказательства  его
измены и враждебных намерений против Скалы. Однако в дополнение к этой копии
здесь имеется письмо с тем же обращением, подписью и  печатью  -  совершенно
невинного содержания.
   Голос наместника, натренированный годами практики, грозно  раскатился  по
холодному залу:
   - Предостерегаю тебя  от  лжи,  аптекарь  Албен.  Признаешь  ли  ты  себя
виновным перед лицом этих доказательств?
   - Я... Я услышал шум... Ночью я услышал шум у себя в лавке,  -  заикаясь,
выдавил старик. - Я спустился туда и обнаружил  этот  ящик.  Кто-то,  должно
быть, бросил его в окно. Когда я услышал, что в лавку ломятся  стражники,  я
впал в панику, могущественный наместник и грозная царица!
   Из-за спины обвиняемого Иманеус сделал отрицательный жест.
   Такая же бесстрастная, как  статуи  ее  предков,  Идрилейн  сделала  знак
приставу; та подошла к двери и ударила в нее.  Дверь  распахнулась,  и  двое
стражников ввели  необыкновенно  толстую  женщину  в  яркой  вышитой  ночной
сорочке.
   - Гемелла, камнерез с улицы Собаки, - объявила женщина-пристав.
   Увидев Албена, Гемелла завопила:
   - Скажи им, Албен, скажи,  что  я  только  вырезала  печати!  Ты,  жалкий
подонок, скажи им, что я больше ничего об этом не знаю!
   Обвиняемый со стоном закрыл лицо руками.
   - Пристав, объяви, какое  наказание  полагается  за  подделку  писем  или
печатей знати, - приказала царица, строго глядя на жалких узников.
   -  Смерть  под  пыткой,  -  произнесла  женщина.  Албен  снова  застонал,
раскачиваясь из стороны в сторону.
   - Моя царица, поскольку ты призвала меня на  суд,  позволь  мне  сказать,
вмешался Нисандер.
   - Я всегда ценила твой совет, Нисандер-и-Азушра, - кивнула Идрилейн.
   - Моя царица, мне кажется сомнительным, чтобы  эти  двое  действовали  по
своей инициативе; скорее они  выполняли  чей-то  заказ,  -  начал  Нисандер,
тщательно выбирая слова.  -  Я  знаю  определенно,  что  эти  несчастные  не
пытались шантажировать благородного Серегила, нет  свидетельств  этого  и  в
деле покойного Вардаруса. Действуй эти преступники сами по себе,  их  мотив,
конечно, был бы именно таков.