давшие могли бы и забрать с собой, - заметил одноглазый.

  - Дело не телах, а в оружии, - хмуро откликнулся Камилл. - Оружие все в
руках держат, а между тем все лезвия чистые. И выходит, что ни одного врага
они не достали.

  - Это вполне возможно... - начал было одноглазый.

  - Это возможно, если расстрелять их из луков или нашпиговать метательными
дротиками или ножами; или копьями - что уже труднее. Но они убиты иначе.
Страшно, но чисто.

  - То есть, как это, чисто?

  - Твои специалисты, может, больше скажут, а по мне - чисто, это так,
чтобы после первого же удара твой противник уже не встал. Кровью истек, от
болевого шока умер, еще как. Понятно я излагаю?

  - Куда понятнее.

  - Их наверняка резали; а так только одни существа в мире и могут.

  - Убийцы Терея? - спросил Сивард.

  - Кто же еще...

  - Кроме трупов, что-нибудь нашел необычное?

  - Перевернуто там все вверх дном; вещи разбросаны. Причем, в трюме-то как
раз полный порядок, а вот в капитанской каюте и на палубе, как ураган
пронесся.

  - Странно, - пробормотал рыжий.

  В кабинете воцарилась тишина. Но не гнетущая, а спокойная, которая
возникает не из отсутствия нужных слов, а из отсутствия необходимости
обмениваться словами. Воспользовавшись паузой, в приоткрытые двери заглянул
Джералдин; осторожно постучал по косяку - в порядке вещей было заходить
просто так, но при посетителе он не рискнул демонстрировать свои права.
Молодой человек вообще более серьезно относился к репутации Сиварда, нежели
сам одноглазый; и при всяком удобном случае создавал образ этакого
неприступного, величественного аристократа с блестящим острым умом и
оригинальными взглядами на жизнь. Что ж, это почти соответствовало
действительности.

  - Маркиз! - негромко молвил Джералдин, пытаясь привлечь к себе внимание.

  - Угу! - откликнулся Сивард. - Чего маячишь на сквозняке? В чем дело?

  - Закончили осмотр ладьи, - доложил помощник, заходя в кабинет. - Есть
кое-что интересное.

  Камиллорой Нарриньерри встал со своего места:

  - Я, пожалуй, пойду, маркиз. Приятно было с тобой поговорить.

  - Постой-ка, - вытянул этот аристократ голубых кровей свою цепкую ручищу
и ухватил капитана за манжет. - Не торопись. Может, мне твой совет
сгодиться, кто знает.

  - Ну, если ты настаиваешь...

  - Наливай себе стаканчик, и слушай внимательно.

  - Так точно! - рявкнул бравый капитан.

  Джералдин хотел было прокомментировать происходящее, но он был неизменно
верен своим принципам, и потому только пожал плечами. Сивард показал ему
язык. Но свидетелей не было: Камилл как раз отвернулся, чтобы откупорить
очередную бутылку, и потому доказать сей факт было совершенно невозможно.
Так сделаем же вид, что и мы о нем ничего не знаем.

  - Прямо дитя малое, - пробурчал молодой человек, отправляясь за
следователями, которые буквально по щепке разобрали "Летучую мышь" и теперь
были готовы докладывать начальнику Тайной службы о своих выводах.

  Имперские следователи - Инниас и Селестен - оба закончили Эр-Ренкский
университет и по нескольку лет успешно занимались наукой, прежде чем Сивард
Ру пригласил их на работу в Тайную службу. Когда-то у них были не только
эти имена, но и титулы, однако ни того, ни другого большая часть коллег уже
не помнила. Все звали их Крыс-и-Мыш, причем именно так, одним словом, ибо
Крыс-и-Мыш были неразлучны. Дело свое они знали до тонкостей и любили, что
еще важнее.

  Инниас-Крыс был тощим, способным просочиться в любую щелку типом с серыми
глазами, быстрым взглядом, вытянутым лицом и острыми мелкими зубами.

  Селестен-Мыш был сущим малышом рядом со своим длинным напарником; у него
была пышная шевелюра редкостного белого цвета и черные глазки-бусинки. Он
бы считался толстячком, если бы не удивительная грация и точность движений.
Вместе Крыс-и-Мыш смотрелись весьма комично, однако внешность, как мы уже
замечали, часто бывает обманчива: следователи умели постоять за себя, и
только абсолютно незнакомые с ними и их бедовой репутацией люди рисковали
связываться с этой удивительной парочкой. Рисковали обычно в первый и
последний раз.

  Они зашли в кабинет Сиварда, нагруженные уймой пухлых папок, коробок,
свертков и списков. Лицо одноглазого вытянулось и он недовольно заскрипел,
как старое кресло. Однако Крыс-и-Мыша этим было не пронять.

  - "Летуху" распотрошили, - лаконично доложил Крыс, расставляя свою часть
имущества на столе начальства. При этом он не особенно церемонился, потому
что Сивард Ру сейчас был для него не более, чем слушателем, а сам Крыс
витал в эмпиреях, стараясь удержать в своей голове огромное количество
сведений, фактов, деталей, мелких и крупных сплетен и косвенно относящихся
к делу улик. Одноглазый уже давно уяснил, что проще не заводиться и
выслушать спокойно.

  - Интересного много, много интересного, строго говоря, - защебетал Мыш,
раскладывая папки.

  - Давайте, давайте уже, - поторопил их Сивард.

  - Убиты все особенным оружием с удивительно острой режущей кромкой и
широким изогнутым лезвием. Судя по характеру раны, - сообщил Крыс, -
выглядит оно вот так: я набросал здесь, на пергаменте. Об этом оружии,
точнее о подобном ему, сведений в библиотеках Роана и Бангалора почти не
найти. Гораздо больше нам мог бы помочь ученый с Ходевена, да где ж ему там
взяться? Короче, ритуальные ножи убийц Терея не имеют аналогов во всем
мире, и вряд ли кто-то, не имеющий отношения к этому храму, смог купить их
на ярмарке.

  - Итак, причастность убийц Терея к этому делу можно считать доказанной? -
уточнил одноглазый.

  - Несомненно, маркиз.

  - Это уже хорошо. Хоть куда-то продвинулись.

  - Дальше, мы обнаружили, что Джой ан-Ноэллин, видимо, хотел отправить
кому-то сообщение на случай своей внезапной смерти. И, скорее всего,
отправил его. Голову я бы не прозакладывал, но вероятность существует, и
довольно высокая.

  - Почему вы так решили?

  - У него в каюте видны следы борьбы: убийца напал на него в тот момент,
когда он писал. Чернильница перевернута, большая часть содержимого ее
пролилась на ковер. Правда, исписанного листа мы не нашли. Перо же осталось
на столе, и было свежеочиненным, но уже со следами пользования. Хорошее
перо, не из тех, что уже пора выбрасывать или очинять заново, но и не
целехонькое. Да еще и со следами чернил на кончике.

  - Тогда почему вы не думаете, что убийца и похитил написанное Джоем
письмо? Это же просто напрашивается, - спросил Сивард.

  - Не всегда верно то, что просто напрашивается, - хмыкнул Мыш. - Джой
тоже так думал, вот почему ему удалось обвести своих убийц вокруг пальца.
Во всяком случае, я надеюсь, что удалось.

  - Мы перевернули все вверх дном, маркиз, - сказал Крыс, внимательно
разглядывая какие-то свои записи. - Предыдущее перо, выброшенное под стол,
расщеплено на конце, и в нем застряли мельчайшие волокна. Детальный их
анализ подтверждает, что писали этим пером на хорошем пергаменте; а между
тем в каюте Джоя ничего подобного не найдено. Теперь, маркиз, слушайте
внимательно: следы чернил на обоих перьях одинаково свежие. Ими писали
приблизительно в одно и то же время, но одно использовали до конца, а
второе только-только начали.

  - Думаю, убийцы прихватили послание с собой.

  - Нет, - подал голос Мыш. - Такие улики с собой не таскают и слуги
Терея. Такие улики уничтожают тут же, на месте. Сжигают. Но мы не
обнаружили ни следа от сгоревшего пергамента, а мы все там переворошили,
будьте уверены.

  - Вот капитан Камилл утверждает, что "Летуха" была перевернута вверх дном,
когда он ее обнаружил.

  - Фигурально выражаясь, - поспешно сказал капитан.

  - Мы заметили, - откликнулся Крыс. - И даже пришли к единодушному
решению: убийцы искали что-то, особенно в капитанской каюте, и не нашли.

  - А это-то из чего следует?

  - Очень просто; когда разбросано и распотрошено абсолютно все, а не
какая-то часть, больше шансов, что искомое не найдено. Так выворачивают
ящики и сундуки в последний момент, без особой надежды на успех.

  - Разумный довод, - согласился Сивард. - Полный погром - признак, что
ничего не нашли.

  - Зато мы нашли кое-что интересное.

  Крыс-и-Мыш перевели взгляд на Камиллороя, тот сидел, открыв рот и затаив
дыхание: участвовать в следствии ему явно нравилось.

  - Джой ан-Ноэллин был богатым человеком, и вино для себя и своей команды
покупал самое лучшее, дорогое и в дорогих сосудах. Их никто не выбрасывал,
маркиз. Пустые склянки так и лежат в трюме, в отдельном ящике. И целые
стоят.

  Перед этим путешествием он купил три ящика вина - мы уже наводили справки.
Три ящика по десять бутылок.

  - Немного, - ввернул Камилл.

  - Джой не любил, когда в море пили, - пояснил Сивард непринужденно. -
Для этого команде давали специальные дни, но особо пристрастившихся к
крепким напикам на "Летуху" не пускали - работа ювелирная, и пИтухи ему
были не нужны.

  - Именно, - продолжил Крыс. - Мы посчитали. На ладье сейчас есть
семнадцать пустых склянок и двенадцать полных. Итого, двадцать девять.
Тридцатая куда-то исчезла загадочным и таинственным образом, а одна из
свечей в каюте капитана почти полностью сгорела.

  - А это что доказывает? - изумился капитан Нарриньерри.

  - Обычно в подсвечниках свечи сгорают равномерно, - пояснил Мыш
терпеливо. И в каюте Джоя тоже две полусгоревших свечи стоят там, где им и
положено. А вот крохотный огарок валяется между столом и стенкой, его никто
не заметил. Свечу израсходовали не на освещение, в этом я уверен.

  - Ф-ф-ф, - только и нашел сил сказать капитан.

  Но Мыш полез в какую-то коробку и выудил оттуда неравномерно оплавленный
огарок с прицепленной к нему биркой.

  - Вот, - протянул его Сиварду. - Глядите, маркиз.

  Тот повертел в руках остатки дорогой свечки зеленого воска и кивнул
задумчиво:

  - Все верно, Крыс-и Мыш, все сходится.

  - Да что сходится-то? - возмутился Камилл.

  - Капитаном был - капитаном и останешься, - вздохнул Сивард. - Гляди,
как оплавлена. Так держат, когда запечатывают письмо. Только для письма
столько воска не нужно. Таким количеством пробки заливают.

  - Может, он огарком запечатывал? - не сдавался капитан.

  - Такой богач, как Джой, не стал бы специально доставать огарок, чтобы
запечатать конверт или свиток; он бы просто вытянул свечу из подсвечника.
Значит, это он целехонькую свечку довел до такого вот состояния. Крепко
заливал, выходит, чтобы не отсырело. Думаете, выбросил в море посудину? -
глянул в сторону Крыс-и-Мыша.

  - Другого выхода у него не было, - сказал Крыс. - Команда вся на месте,
никто с ладьи не уходил, лодки-долбленки на месте, как и полагается на
судах такого рода. Выходит, что он просто наугад вышвырнул запечатанный
сосуд.

  - Теперь уж и не найдешь, - протянул Камиллорой. - Разве что, случайно,
лет этак через двадцать. Ну, обычно так случается, нечего на меня глядеть,
как на заговорщика!

  - А теперь случится иначе, - внушительно молвил Сивард. - Искать сосуд
будет твой корабль, Камилл. И еще два пошлю. Погода эти дни была идеальная:
что твой котенок; никакой непогоды. А вот где они могли выбросить это
послание...

  - Тут как раз нет ничего сложного, - сказал Мыш, разворачивая на столе
поверх всех предметов огромную карту. - Мы ведь исходим из допущения, что
Джой - пусть покоится в мире - вез на корабле тех, кого мы уже ищем.

  Одноглазый скроил гримасу, призванную выразить его одобрение проявленной
осторожности. Не то чтобы они не доверяли Камиллорою, но секреты ведомства
разглашению не подлежат.

  - И если это так, то нам нужно соединить две точки на карте: вот эту -
устье Алоя, и вот эту - здесь мы нашли "Летуху". Джой вряд ли двигался не
по кратчайшей прямой, маркиз только что отметил, что погода была идеальная,
и сворачивать с курса не было никакой необходимости; да и не успел бы он
иначе он сюда попасть... Короче, вот на этом участке ему бы удалось
написать письмо и выбросить его за борт.

  - А почему? - заинтересовался капитан. - Мог же он написать и в порту, и
возле устья, и по дороге. Почему вы отметили только такой крохотный
отрезочек?

  - Очень просто. Если бы писал в порту или возле устья Алоя, то отправил бы
на берег своего человека - значит, находился слишком далеко, чтобы так
поступить. Пользовался свечами, значит писал ночью. А убили их всех уже
возле берега: не смогли бы убийцы Терея вдвоем управлять такой большой
ладьей - это даже им не под силу, да и смысла не было никакого нанимать
судно с командой, чтобы перебить всех в открытом море.

  - Да и рисковать с таким отчаянным и удачливым человеком, как Джой, -
согласился одноглазый. - Что ж, Крыс-и-Мыш, все верно. А теперь давайте
выпьем за светлую память большого мошенника, веселого храбреца и одного из
самых порядочных и благородных наших противников - его светлость, князя
Джоя ан-Ноэллина, да будет земля ему пухом.

  Куда вы тело отправили?

  - В Янтарную базилику; чтобы похороны были, как у людей, - сказал
Джералдин, бесшумно появляясь на пороге. - Я что-то сделал не так?

  - Конечно, так. Иди выпей, - приказал Сивард. - Спасибо, сынок.

  
  
  Аббон Флерийский не особенно удивился, когда Сивард вновь навестил его: он
давно уже ждал визита одноглазого, и, пожалуй, даже начал удивляться его
долготерпению.

  Светало, и дворец был погружен в сладкую полудрему, нарушаемую изредка
неровными шагами сонных еще слуг; да тихими голосами поваров, идущих на
кухню. Даже птицы пели нестройно и как-то лениво. Солнце еще не встало, и в
воздухе были разлиты сырость и прохлада, заставлявшие поеживаться и мечтать
о теплой и уютной постели. Всему Великому Роану было доподлинно известно,
что встать в такую рань для начальника Тайной службы равносильно
героическому и беспримерному подвигу.

  - И не предлагай мне свое ядовитое пойло, - заявил с порога Сивард, видя,
что маг подходит к перегонному кубу.

  Он кутался в желтый плащ, своим ярким цветом возмещавший отсутствие
дневного светила, и был похож на нахохленную несчастную птицу. Но
единственный глаз его был широко раскрыт и сверкал свирепо и решительно. А
это всегда грозило окружающим дополнительными сложностями.

  - Ну-ну, не бушуй, - примирительно пробормотал Аббон. Он был слишком
старым, слишком мудрым и видавшим виды, чтобы не знать, зачем притащился к
нему одноглазый ни свет, ни заря; какие вопросы его мучают. А вот как на
них ответить, на эти вполне, кстати, естественные вопросы, Аббон, пожалуй,
что и не знал.

  Сивард устроился в самом темном углу комнаты, на сундуке, куда забирался в
тех редких случаях, когда чувствовал себя неуверенно. Помолчал. Вздохнул
тяжко.

  - Сиротливый я какой-то, неприкаянный. Заброшенный. Старею, наверное.

  - Насколько я тебя знаю, сиротинушка, ты меня сейчас так огорошишь, -
откликнулся печально маг. - Ты так вздыхаешь, когда намереваешься учудить
что-нибудь из рук вон. Ну, признавайся, что тебя с постели подняло в
рассветный час, вопреки твоим убеждениям?

  - Это правда, - согласился Сивард. - Я убежден, что для нормальной жизни
человеку нужно нормально спать. Нормально - значит, много.

  Он поерзал на своем сундуке, покашлял, словом, всячески постарался
продемонстрировать, что и сам неловко себя чувствует, ставя Аббона в
невозможное положение. А когда посчитал, что выполнил достаточно, чтобы
совесть его была чиста, спросил совершенно другим голосом, как человек,
пребывающий в своем праве:

  - Я не знаю, есть ли у тебя разрешение хотя бы в крайних случаях отвечать
на деликатные вопросы, подобные тем, которые я сейчас собираюсь задать. И
потому я понимаю, что поступаю до какой-то степени нечестно по отношению к
тебе. Но пойми и ты меня: долгие годы моих знаний хватало, чтобы спокойно
и, надеюсь, неплохо выполнять свою работу - и я это и делал, не причиняя
никому лишних хлопот. Но теперь все переменилось; как я могу защитить
императора, если ничегошеньки не знаю?

  - Ты прав, Сивард, - сказал Аббон. - Я даже не стану тратить время на
то, чтобы обсуждать эту сторону проблемы. Сделаем так: ты объяснишь, что
именно тебя интересует, а я постараюсь рассказать тебе все, что сочту
возможным. Согласен?

  - Можно подумать, у меня есть какой-то выбор, - буркнул одноглазый.

  - Выбор всегда есть, - мягко ответил маг. - Просто все тайны, которые
тебе так необходимы - не мои. И я уже не первый век приношу клятву каждому
следующему Агилольфингу свято хранить их.

  Начальник Тайной службы смотрел на мага со спокойной улыбкой. Он уважал
этого жизнерадостного, сильного человека, и прекрасно понимал, какая
ответственность лежит на нем все эти бесконечные годы. Он не стал бы
просить у Аббона нарушать данное слово, но ему на самом деле не хватало
множества звеньев, чтобы воссоздать всю цепь событий. Он сунул руку за
пазуху и добыл оттуда неожиданно пухлую тетрадь, переплетенную в
изумрудно-зеленый бархат с серебряными накладками; открыл ее посредине и
пробежал глазами страницу.

  - Видишь ли, Аббон, вероятно, ты станешь смеяться, но я веду нечто вроде
записей о том, как прошло то или иное дело; что я успел, чего - нет.

  - Только этого мне не хватало, - поскучнел маг.

  - Вот-вот, я так и думал, что ты это скажешь. Но все равно: однажды мне
пришла в голову совершенно естественная мысль узнать у тебя или кого-либо
другого, сколько лет герцогу Дембийскому и когда он впервые появился при
дворе. Думаю, что я совершенно случайно занес тогда эту запись в свою
тетрадь - вопрос был слишком незначительный с одной стороны, и простой -
с другой. И я был уверен, что рано или поздно вспомню о нем, хотя бы, когда
встречусь с Аластером. И что же? Я так и не вспомнил, хотя на провалы в
памяти не жалуюсь.

  Позже я пересматривал свои записи, и натолкнувшись на эту, уже специально
перенес ее на одну из последних страниц. И опять забыл. Дальше это стало
похоже на увлекательную игру, и должен тебе сказать, что если в ней и был
победитель, то на меня не рассчитывай, я не знаю, кто он. А теперь ответь,
это твоих рук дело?

  - Не стану притворяться, что не знаю, о чем речь, - вздохнул Аббон. -
Скажем так, не только и не столько моих.

  - Тогда чьих же?

  - А теперь я буду делать вид, что не слышал последнего вопроса и ты
тактично переведешь разговор на другую тему.

  - Опомнись, Аббон! Это я-то тактично переведу?

  - Придется, - пожал плечами маг. - Это уж совсем чужие секреты.

  - Ну, тогда хотя бы намекни - это только герцог Дембийский представляет
из себя сплошную загадку или его гравелотские сеньоры все, как один, имеют
тайны?

  - Ты сам и ответил, Сивард. Давай договоримся, что к нашим проблемам это
не имеет никакого отношения, и потому ты вправе перестать терзать себя
сомнениями по поводу Аластера и его воинов.

  - Меня всерьез волнует, что такое магия, - сказал одноглазый, вставая со
своего сундука и принявшись расхаживать по лаборатории Аббона. - Я раньше
не задумывался над этим вопросом: все мы в детстве достаточно сказок
наслушались, чтобы считать себя настоящими экспертами. А спроси меня, что
может маг, и чего он не может - я и не отвечу. Потому что не знаю.

  - Ого! - Аббон в досаде хлопнул себя по ляжкам. - Ты представляешь, чего
требуешь?! Люди по нескольку десятков лет изучают основы магии, а ты
приходишь с утра пораньше и хочешь к вечеру все знать и все понимать.

  - Ну, не к вечеру, а к обеду, желательно. Есть-то хочется.

  - Бог мой! - возвел маг глаза к потолку.

  - Не усердствуй так, я же не прошу учить меня заклинаниям или объяснять
основные принципы; мне важно разобраться для себя - что маг может, а чего
- нет. Скажем, ты умеешь превращаться в животных или птиц?

  - А-а, вот ты о чем, - протянул Аббон. - Тоже задача не из легких, но
более разрешимая.

  - Ты сам - сильный маг? - внезапно спросил Сивард.

  - Да. Очень. Но, конечно, с Ортоном не иду ни в какое сравнение.

  Одноглазый споткнулся и застыл на месте, пре